Когнитивно-прагматические свойства насмешки

Выпускная квалификационная работа

Когнитивно-прагматические свойства «насмешки»

Когнитивная лингвистика является довольно новым направлением в науке, изучающим процессы получения, хранения и обработки информации. На первый план выходит системное описание и объяснение механизмов усвоения человеком языка и принципы структурирования этих механизмов. Одной из главных задач когнитивной лингвистики является определение роли участия языка в процессах познания и осмысления мира, установление степени участия языка в процессах получения, переработки и передачи информации, описание системы универсальных концептов, организующих концептосферу, решение проблемы языковой картины мира.

Объектом исследования в данной работе является концепт — ментальная сущность, отражающая культурно-национальное представление о мире.

Предметом исследования является концепт «насмешка» — сложное речевое действие с несколькими целями и различными способами реализации.

Актуальность темы определяется частотностью употребления концепта «насмешки» и недостаточной разработанностью высказываний этого типа.

Целью работы является анализ имеющейся литературы по общим и близким концептам, выявление структурных / фреймовых составляющих исследуемого концепта в английском языке, описание лингвистических средств его выражения.

Реализация цели достигается решение следующих задач:

— охарактеризовать базовые истоки и задачи когнитивной лингвистики;

— рассмотреть основные точки зрения на терминологическую базу;

— проанализировать близкие по теме доступные исследования;

— выявить структурные составляющие исследуемого концепта в английском языке;

— описать лингвистические средства выражения концепта «насмешка» на базе исследуемого фактического материала.

Материалом анализа явились англоязычные художественные произведения современных авторов в количестве 100 примеров из 15 произведений, объемом в 1148 страниц.

Методы исследования. В процессе исследования использовался метод сплошной выработки материала, метод когнитивного анализа, состоящий из интерпретационного анализа, прагмалингвистического анализа, включающих выводное знание, контекстуальный анализ и элементы количественного анализа.

Цель и конкретные задачи исследования обусловили его структуру: работа состоит из введения, двух глав, выводов по главам, заключения и списков использованных примеров и источников.

1. Интердисциплинарный характер когнитивизма

1.1 Истоки и задачи когнитивной лингвистики

Важнейшее достижение современной лингвистики состоит в том, что язык уже не рассматривается «в самом себе и для себя»; он предстает в новой парадигме с позиции его участия в познавательной деятельности человека.

Язык — вербальная сокровищница нации, средство передачи мысли, которую он «упаковывает» в некую языковую структуру. Знания, используемые при этом, не являются лишь знаниями о языке. Это также знания о мире, о социальном контексте, знания о принципах речевого общения, об адресате, фоновые знания и т. д. Ни один из названных типов знания нельзя считать приоритетным, только изучение их всех в совокупности и взаимодействии приблизит нас к пониманию сути языковой коммуникации.

Когнитивизм — это направление в науке, объектом изучения которого является человеческий разум, мышление и те ментальные процессы и состояния, которые с ним связаны. Это наука о знании и познании, о восприятии мира в процессе человеческой деятельности.

Сейчас говорят о когнитивной революции. Н. Хомский, известный американский лингвист, писал: «Когнитивная революция относится к состояниям разума / мозга и тому, как они обусловливают поведение человека, особенно к когнитивным состояниям: состояниям знания, понимания, интерпретаций, верований и т. п.».

Процессы, связанные со знанием и информацией, называются когнитивными, или когнициями. Их синонимами также являются слова «интеллектуальный», «ментальный», «рассудочный». С позиции когнитивизма человек изучается как система переработки информации, а поведение человека описывается и объясняется в терминах его внутренних состояний.

Современные исследования указывают, что когнитивизм объединяет несколько научных направлений: когнитивную психологию, культурную антропологию, моделирование искусственного интеллекта, философию, нейронауки, лингвистику и т. д. В этой связи важно отметить интердисциплинарный характер когнитивистики.

Цель когнитивной лингвистики — понять, как осуществляются процессы восприятия, категоризации, классификации и осмысления мира, как происходит накопление знаний, какие системы обеспечивают различные виды деятельности с информацией. В центре лингвистических исследований на рубеже веков оказались процессы получения, обработки, хранения информации. Было доказано, что, получая новую информацию, человек соотносит ее с уже имеющейся в его сознании, порождая при этом новые смыслы.

«Когнитивная лингвистика» — направление, в центре внимания которого находится язык как общий когнитивный механизм. В сферу жизненных интересов когнитивной лингвистики входят «ментальные» основы понимания и продуцирования речи с точки зрения того, как структуры языкового знания представляются («репрезентируются») и участвуют в переработке информации.

В отличие от остальных дисциплин когнитивного цикла, в когнитивной лингвистике рассматриваются те когнитивные структуры и процессы, которые свойственны человеку как homo loquens. На первом плане находятся: системное описание и объяснение механизмов человеческого усвоения языка и принципы структурирования этих механизмов. В когнитивной лингвистике принимается, что ментальные процессы не только базируются на репрезентациях, но и соответствуют определенным процедурам — «когнитивным вычислениям».

Для остальных «когнитивных дисциплин» (особенно для когнитивной психологии) выводы когнитивной лингвистики ценны в той мере, в какой позволяют уяснить механизмы этих самых когнитивных вычислений в целом.

На таком информационно-поисковом жаргоне центральная задача когнитивной лингвистики формулируется как описание и объяснение внутренней когнитивной структуры и динамики говорящего-слушающего. Цель когнитивной лингвистики, соответственно, — в исследовании такой системы и установлении важнейших принципов ее, а не только в систематическом отражении явлений языка. Для когнитивиста важно понять, какой должна быть ментальная репрезентация языкового знания и как это знание «когнитивно» перерабатывается. Адекватность и релевантность высказываний лингвистов оцениваются именно под этим углом зрения, интерпретируясь как-то, что отражает: усваиваемость, то есть вид ментальной репрезентации должен быть доступен для усвоения; перерабатываемость, то есть репрезентация может перерабатываться с помощью программы некоторого достаточно правдоподобного анализатора (на компьютере).

В начале 90-х годов В. З. Демьянков выделил четыре варианта когнитивистики: описание и объяснение механизмов, соединяющих стимул и реакцию, вход и выход человеческой «думающей машины»; исследование явлений внутренней ментальной природы человека; акцентирование субъекта в качестве источника, инициатора своих действий; изучение специфики когнитивных процессов в сравнении с аффектами.

На данном этапе развития перед когнитивной лингвистикой ставятся три главные проблемы: о природе языкового знания, о его усвоении и о том, как его используют. Поэтому исследования ведутся в основном по следующим направлениям: виды и типы знаний, представленных в этих знаках (гносеология = теория познания), и механизм извлечения из знаков знаний, т. е. правила интерпретации (когнитивная семантика и прагматика); условия возникновения и развития знаков и законы, регулирующие их функционирование; соотношение языковых знаков и культурных реалий в них отраженных.

Центральной проблемой в русской когнитивной лингвистике стала категоризация человеческого опыта. Категоризация тесно связана со всеми когнитивными способностями человека, а также с разными компонентами когнитивной деятельности — памятью, воображением, вниманием и др. Категоретизация воспринятого — это важнейший способ упорядочить поступающую к человеку информацию.

Согласно современным представлениям, основной задачей общей теории языка является объяснение механизма обработки естественного языка, построение модели его понимания. Учитывая, что в основе такой модели лежит тезис о взаимодействии различных типов знания, лингвистика уже не обладает монополией на построение общей модели языка.

Лингвистическая теория должна отвечать не только на вопрос, что такое язык, но и на вопрос, чего достигает человек посредством языка. В этой связи задачи когнитивной лингвистики следует определить как попытку понять следующее: Какова роль участия языка в процессах познания и осмысления мира? Выяснить соотношение концептуальных систем с языковыми. Как именно соотносятся когнитивные структуры сознания с единицами языка? Установить, как участвует язык в процессах получения, переработки и передачи информации о мире. Понять процессы концептуализации и категоризации знаний; описать средства и способы языковой категоризации и концептуализации констант культуры. Как описать систему универсальных концептов, организующих концептосферу и являющихся основными рубрикаторами ее членения? Решить проблемы языковой картины мира; соотношение научной и обыденной картин мира с языковой.

1.2 Терминологическая база когнитивной лингвистики

лингвистика насмешка концепт когнитивный На данном этапе исследования в лингвистике затрагиваются различные разделы языкознания.

Когнитивная семантика, исследующая содержание знака, тесно связана с познавательной деятельностью человека. В структуре знаний, стоящих за языковым выражением, в определенной степени отражается способ номинации. Поэтому важное место в когнитивных исследованиях отводится языковой номинации — разделу языкознания, изучающему принципы и механизмы называния имеющихся у человека идей и представлений.

Когнитивная лингвистика устанавливает образные схемы, в рамках которых человек познает мир. Согласно М. Джонсону, автору теории образных схем, это повторяющийся динамический образец наших процессов восприятия, на основе которых осмысляются затем более абстрактные идеи. Например, чувства воспринимаются через любую текучую жидкость.

С когнитивной точки зрения исследуются стилистические тропы метафоры и метонимии. Например, метафора — это осмысление и репрезентация одних смыслов на основе других. Так, низ негативно оценивается в русской ментальности, отсюда выражения низкие помыслы, низкие вкусы, низкий поступок, низы общества.

Метонимия — устойчивая ассоциация представлений. В их основе лежит идея смежности представлений — сдвиг одного наименования на другое: Я люблю Баха (= музыку Баха). Рассмотренная в системе, метонимия высвечивает особые образные блоки, осознаваемые носителями языка, но в целом языком не фиксируемые.

Е.С. Кубрякова сгруппировала задачи когнитивной лингвистики как «изучение языковых процессов, языковых единиц и категорий и т. п. в их соотнесении с памятью, воображением, восприятием, мышлением».

Инструментом оперирования в когнитивной лингвистике становятся оперативные единицы памяти — фреймы (стереотипные ситуации, сценарии), концепты (совокупность всех смыслов, схваченных словом), гештальты (целостные понятийные образы фрагментов мира) и т. д. Следовательно, когнитивная лингвистика нацелена на моделирование картины мира, на моделирование устройства языкового сознания.

Говоря о первой оперативной единице, можно подчеркнуть, что фрейм — образ, имеющий функциональную значимость, то есть отражающий наиболее типичное знание, выходящий из сферы воображения и принимающий статус «логической познавательной категории»

Одним из фундаментальных и определяющих положений когнитивистики является то, что слова должны вызывать у адресата те же самые идеи и понятия, которые они выражают в мозгу адресанта.

По словам Ч. Филлмора, понимание является первостепенно важным при анализе лингвистического значения, особенно при описании модели фреймовой семантики как модели семантического понимания. Для характеристики самого процесса понимания Ч. Филлмор прибегает к метафоре, когда говорящий использует слова и конструкции в тексте в качестве инструментов для осуществления понимания, задача слушателя — понять назначение этих инструментов.

Очевидно, что структура и содержательное наполнение фрейма коррелируют с семантикой слова. Концепция внутреннего лексикона и памяти строится не только на признании слова их центральной единицей, но и признании особой роли в свойствах слова его семантической структуры, то есть способности слова репрезентировать и заменять в сознании человека определенный осмысленный им фрагмент действительности.

Наконец, в когнитивной лингвистике фрейм — это сложная когнитивная структура (пакет информации) со стандартным набором удерживаемых в памяти компонентов, взаимодействие которых обеспечивает адекватную когнитивную обработку стандартных ситуаций.

Как отмечает Э. Владимиров, гештальт — от немецкого «образ», «форма», «целостность». По мнению гештальтпсихологов, предметы окружающей среды воспринимаются не в виде отдельных элементов, а в виде целостных образов. Сложнейшие образы часто запечатляются практически мгновенно и навсегда.

Важнейшим объектом исследования когнитивной лингвистики является концепт. Концепты — это ментальные сущности, которые имеют имя в языке и отражают культурно-национальное представление человека о мире. Концепты — концентрат культуры и опыта народа, по словам Ю. М. Лотмана, «как бы сгустки культурной среды в сознании человека». Но, с другой стороны, концепт — это то, посредством чего человек сам входит в культуру, а в некоторых случаях влияет на нее.

Ключевыми концептами культуры называют главные единицы картины мира, константы культуры, обладающие значимостью как для отдельной языковой личности, так и для лингвокультурного сообщества в целом.

Проблема их дифференциации — одна из самых сложно решаемых и дискуссионных в теоретическом языкознании наших дней. Это объясняется тем, что при анализе концепта мы имеем дело с сущностями плана содержания, не данными исследователю в непосредственном восприятии, судить же об их свойствах и природе мы можем лишь на основе косвенных признаков.

Правильнее было бы говорить о концептах как о соотносительных со значением слова понятиях. Концепты — это посредники между словами и экстралингвистической действительностью. Значением слова становится концепт, «схваченный знаком». А. Вежбицкая считает, что значения в определенном отношении независимы от языка. Относительно независимы от языка именно концепты, идеи. Не случайно поэтому, что только часть их находит свою языковую объективацию.

По своей внутренней форме в русском языке слова концепт и понятие одинаковы: концепт является калькой с латинского conceptus «понятие». Однако сейчас стали четко дифференцировать термины «понятие» и «концепт». Если понятие — это совокупность познанных существенных признаков объекта, то концепт — ментальное национально-специфическое образование, планом содержания которого является вся совокупность знаний о данном объекте, а планом выражения — совокупность языковых средств. Есть и другие отличия: понятие включает существенные и необходимые признаки, концепт же — и несущественные признаки. Концепт окружен эмоциональным, экспрессивным, оценочным ореолом. Обычно термином «концепт» обозначают содержание понятия, рассматривая данный термин как синоним термина «смысл». Синоним же «понятия» — термин «значение». То есть значение слова — это тот предмет или те предметы, к которым это слово правильно, в соответствии с нормами данного языка применимо, а концепт — это смысл слова.

Сейчас в лингвистической науке выделяют три основных подхода к пониманию концепта, базирующихся на общем положении: концепт — это то, что называет содержание понятия, синоним смысла.

Первый подход, представителем которого является Ю. С. Степанов, при рассмотрении концепта большее внимание уделяет культурологическому аспекту, когда вся культура понимается как совокупность концептов и отношений между ними. Следовательно, концепт — это основная ячейка культуры в ментальном мире человека.

Второй подход к пониманию концепта, которого придерживаются Н. Д. Арутюнова, Т. В. Булыгина, и А. Д. Шмелев, представляет единственным средством формирования содержания концепта, а также постулируют семантический подход к концепту, понимая его как единицу когнитивной семантики.

Сторонниками третьего подхода являются Д. Лихачев и Е. Кубрякова, которые считают, что концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения значения слова с личным и народным опытом человека, то есть концепт является посредником между словом и действительностью. Концепт, согласно, Е. С. Кубряковой, — это оперативная содержательная единица памяти ментального лексикона, концептуальной системы мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике.

В предисловии к «Антологии концептов» З. Д. Попова и И. А. Стернин разграничивают значение и концепт. По их мнению, концепт — это единица мышления, значение — единица семантического пространства языка. Концепт и значение в равной мере — явления когнитивной природы. Значение есть часть концепта как мыслительной единицы, закрепленная языковым знаком в целях коммуникации.

Иногда концепт не связан со словом или другими языковыми средствами вербализации, то есть может быть невербализован. В процессе речевого акта вербализуется коммуникативно-релевантная часть концепта. Исследование семантики языковых единиц, вербализующих концепт является ключом к описанию вербализованной части концепта. Наличие или отсутствие вербализации концепта не влияет на реальность его существования в сознании как единицы мышления. Значительная часть концептов индивидуального сознания вообще не подлежит вербализации.

При коммуникативной необходимости концепт вербализуется различными способами (лексическими, фразеологическими, синтаксическими и др.). Комплекс языковых средств, их систематизация и семантическое описание позволяют выделить когнитивные признаки и когнитивные класс ификаторы, необходимые для моделирования концепта.

Как правило, концепту свойственна определенная структура, являющаяся необходимым условием существования концепта и его вхождения в концептосферу. Внутренне концепты организованы по полевому принципу, где главными признаками концепта являются чувственный образ, информационное содержание и интерпретационное поле, а его структура образована когнитивными классификаторами и объединяемыми ими когнитивными признаками. Что касается информационного содержания концепта, то оно включает несколько слоев или секторов. Некоторые из них могут репрезентироваться отдельными лексемами или отдельными значениями тех или иных лексем. Наблюдается национальная, социальная, групповая и индивидуальная специфика концепта. Концепты имеют национальные особенности содержания и структуры.

Н.М. Катаева, анализируя концепт «воля», выявила, что концепты рассматриваются на основе трех источников: совокупности словарных данных о концепте и данных о нем в языке как системе, материалах психолингвистического эксперимента, целостных художественных текстах, содержащих индивидуальную интерпретацию данного концепта.

Первый аспект, которого придерживается Н. М. Катаева, связан с лексико-семантическим анализом содержания концепта, где учитывается эволюция слова — имени концепта. Также применяются методы компонентного и контекстного анализа. Словарные дефиниции слов в исторических и современных толковых словарях языка выступают в качестве объекта анализа. Предметом анализа является семантика слова и его производных. В итоге определяются семантические константы исследуемого концепта в анализируемом языке.

Второй аспект предполагает психолингвистическую интерпретацию концепта. Используются такие методы как свободный ассоциативный эксперимент и методика прямого толкования. Данные психолингвистических экспериментов служат объектом исследования. Предметом анализа являются семантические связи слов-стимулов с их ассоциатами и семантика указанных слов по данным интуитивных толкований информантов. Проверяется, насколько семантические константы актуальны в современном массовом языковом сознании. В итоге определяются психосемантические константы исследуемого концепта в современном языковом сознании, выявляются параметрические признаки концепта, и на материале ассоциатов описывается его фрейм-структура.

Третий аспект выявляет культурные константы рассматриваемого концепта на основе изучения его реализации в целостном художественном тексте. В данном подходе применяются методики контекстного и текстового анализа, а также метод лингвокультурологического моделирования сценария на базе художественного текста. Объектом наблюдения выступает сплошная выборка контекстов, содержащих слово и его производные. Предмет анализа — семантика актуального слова и его производных в текстовом пространстве.

Человек, приобретая опыт, трансформирует его в определенные концепты, которые, логически связываясь между собой, образуют концептуальную систему; она конструируется, модифицируется и уточняется человеком непрерывно. Говоря о концептуальных системах, мы можем выделить следующие этапы их формирования в сознании человека: невербальный (доязыковой), и вербальный (языковой); и такие свойства, как изменчивость (связано с накоплением опыта и приобретением новых знаний) и логичность (это свойство связано с особенностями процесса построения концептуальной системы в сознании).

Однако ученые полагают, что понятие более широко, чем концепт. Концепт трактуется через смысловое содержание понятия, следовательно, понятие — основной элемент неязыкового сознания, а концепт-элемент языкового.

Концепт — единица сознания и информационной структуры, отражающая человеческий опыт, которая может быть визуализирована мыслительными картинками, схемами, фреймами, сценарием, гештальтами, абстрагированными сущностями, обобщающими разнообразные характеристики окружающей действительности. Концепт содержит организованные пучки информации о событиях, ситуациях, предметах и т. д., хранящиеся в нашей памяти и полученные из нашего опыта.

1.3 Исследование концепта «насмешка»

Некоторые концепты или отдельные их области не имеют языкового выражения, то есть остаются невербализованными, что свидетельствует о том, что языковая картина мира является лишь частью общей картины мира носителя языка, которая намного богаче и сложнее. Наличие или отсутствие вербализации концепта или его области никак не влияет на факт его существования в сознании в виде ментальной единицы. Другими словами, языковые средства необходимы не для существования, а для передачи содержания концепта.

Примером невербализуемого на поверхности концепта может послужить насмешка, или обидная шутка, являющаяся частым явлением горизонтального общения. Насмешка — сложное речевое действие, так как ее глубинная цель — возвышение себя за счет умаления достоинства объекта насмешки — никогда не бывает представлена открыто и реализуется через иные допустимые оценочные средства языка.

Следует отметить, что речевой феномен насмешки не может быть точно определен без соотнесения с этическими нормами речевого поведения. Истолкование данной категории как негативной оценки в грубой и неприличной форме ставит перед исследователями проблему из области культуры речи. Она заключается в соотнесении речевого произведения с этическими нормами, понятиями о приличиях в данном обществе на данном этапе его развития.

Говоря о человеческом мышлении, М. Минский полагает, что оно развивается не в изоляции от внешнего мира. На большинство наших идей неизбежно оказывает влияние целый ряд общественных институтов и установлений (семья, культура и т. д.). С этим связаны дополнительные проблемы, касающиеся коммуникации. Так, если хочешь понравиться человеку, то довольно рискованно указывать ему на совершенные им ошибки. Однако это может быть сделано некоторым «примирительным» образом — и не без участия юмора. С другой стороны, если приобретение знаний об ошибках требует особого вида памяти, то эта память должна каким-то образом проявляться при коммуникации. Итак, осуществление этого напрямую связано с юмором, а точнее — со смехом.

Юмор, подобно играм, стоит на службе многих потребностей и затрагивает различные механизмы. Как отмечает М. Минский, смех прерывает рассуждение. Возникший смех действует отвлекающе и удерживает мысль от дальнейшего продвижения по ложному или запретному пути. Прерывание рассуждения необходимо для того, чтобы человек не вздумал рассматривать эту мысль серьезно, то есть действовать в соответствии с ней или же анализировать ее логические следствия. Смех фокусирует внимание. Обрывая рассуждение, смех цепко схватывает мысль и выводит абсурдность в четкий фокус. При этом обнаруженное несоответствие, вероятно, помещается в какую-то «кратковременную память» и подлежит усвоению некоторой «цензорообучающейся» системой.

Итак, «юмор» может опосредовать процесс обучения цензоров — регистров, которые подавляют непродуктивные ментальные состояния.

Как отмечает А. Коржибский, слово «юмор» вовсе не указывает на какую-то реальную вещь. Скорее, оно указывает на имеющуюся у каждого человека мыслительную «сетевидную» модель, слегка отличающуюся от аналогичных моделей у других людей". Каждый из нас понимает и использует это слово немного по-разному-подобно тому, как каждый из нас смеется над различными шутками.

Согласно взглядам, изложенным М. Минским, старые шутки не должны казаться нам очень смешными, ведь цензорам уже известно о них. Так, мы быстро перестаем реагировать на знакомые шутки-бессмыслицы, а вот двусмысленные остроты долго не оставляют нас равнодушными. Это может просто означать, что некоторые цензоры обучаются и изменяются значительно медленнее, чем остальные.

М. Минский считает, что удивительный сам по себе феномен продолжительности воздействия двусмысленных шуток и острот может быть связан с тем, что соответствующие цензоры относятся к чрезвычайно медленно обучающимся сторонам нашей психики и мышления. Эти цензоры изменяются крайне медленно, и наша постоянная радость по поводу определенных сюжетов может быть побочным эффектом этого обстоятельства. Итак, можно сделать вывод, что шутки на самом деле вовсе не являются такой уж смешной вещью, — они отражают стремление человека к разумности, достижение которой связано с подавлением абсурда.

В своих исследованиях М. Минский доказал функциональную неоднородность шуток. Различие целей комических текстов находит отражение на лексическом уровне языка в синонимическом ряду «шутка — подтрунивание — ирония — насмешка». При этом пределом варьирования комических текстов в области этической нормы является насмешка, поскольку только она характеризуется носителями языка как высказывание, вызывающее чувство унижения, обиды, оскорбленности.

М. Минский полагает, что насмешка отражается в языковом сознании как особый прототипический речевой акт, поскольку обнаруживает свою специфику и на уровне содержания, и на уровне формы, и на уровне функционирования высказывания.

Согласно взглядам В. И. Карасика, юмористический дискурс представляет собой текст, погруженный в ситуацию смехового общения. Характерными признаками такой ситуации являются, на его взгляд, следующие моменты: 1) коммуникативное намерение участников общения уйти от серьезного разговора, 2) юмористическая тональность общения, т. е. стремление сократить дистанцию и критически переосмыслить в мягкой форме актуальные концепты, 3) наличие определенных моделей смехового поведения, принятого в данной лингвокультуре.

Далее В. И. Карасик отмечает, что коммуникативное намерение выступает в качестве важнейшего условия в построении юмористического дискурса. Противопоставление спонтанной и подготовленной речи оказывается существенным. Это противопоставление релевантно для отправителя речи, поскольку стремление рассказать свежий анекдот или сообщить о смешном происшествии оказывается нередко движущим мотивом разговора. В меньшей мере таким мотивом является спонтанное юмористическое речевое действие. Для адресата же важен процесс коммуникативного взаимодействия, а не внутренняя мотивировка поведения со стороны отправителя речи. Как правило, тип личности и сфера общения определяют юмористическую интенцию (известно, что есть люди, склонные к шутливому общению в любой ситуации, а также в некоторых сферах шутки могут быть неуместны).

Чтобы реализовать коммуникативное намерение, необходимо подкрепление реакцией адресата. В данной ситуации используются определенные сигналы в поведении для проверки уместности шутки в той или иной ситуации общения. Инициатива в шутке принадлежит, как правило, человеку с более высоким социальным статусом. Таким образом, статусное неравноправие выступает в качестве возможной предпосылки для шутки со стороны начальника: этот вид шуток можно отнести к разряду манипуляций, осуществляемых для демонстрации своего статуса наряду с указаниями, отчитыванием, поучением и т. д.

По словам Карасика, отсутствие знаков запрещения могут выступать сигналом для шуток (торжественность обстановки, глубокие отрицательные эмоциональные переживания адресата, страх, испытываемый самим отправителем речи, и т. д.). В коммуникативном намерении выделяется четыре стадии: желание пошутить, оценка адекватности ситуации, вербальное выражение шутки, оценка реакции адресата. Следует отметить, что реализация коммуникативного намерения осуществляется мгновенно, и поэтому выделение стадий носит условный характер. На невербальном уровне происходит оценка ситуации и реакции адресата: взгляд, мимика, жестикуляция, определенные характеристики тембра голоса.

С.Г. Воркачев отмечает, что юмористическая тональность представляет собой эмоциональную атмосферу общения, характеризующуюся, с одной стороны, дружелюбным отношением участников общения друг к другу и, с другой стороны, переосмыслением определенных ценностей. Взаимная настроенность участников общения на юмор, это смеховое осмысление всего происходящего, готовность шутить и смеяться представляют собой юмористическую тональность. Если юмористическая интенция характеризуется коммуникативным поведением говорящего, желанием организовать юмористическую ситуацию, то юмористическая тональность ориентирует коммуниканта на ситуацию, изначально отмеченную юмором, т. е. в данном случае позиция субъекта относительно пассивная.

С позиций прагмалингвистического анализа юмора понимание механизма той или иной смеховой реакции неизбежно предполагает выход на исследование юмористической эмпатии. Эмпатия — глубинное понимание одним человеком другого, такое восприятие и постижение его психического состояния, благодаря которым осуществляется сопричастность с его внутренним миром. Здесь речь идет о культурно-психологических характеристиках юмористического общения. Готовность понимать юмор базируется не только на личностных особенностях человека, но и на определенных стереотипах поведения, принятых в той или иной культуре. В этом смысле уместно говорить о юмористической тональности, присущей различным лингвокультурам.

В.И. Карасик полагает, что желание пошутить зависит от индивидуальных особенностей личности, в то время как понимание шутки вплетено в общий контекст культуры. Соотношение между критическим и эмпатическим восприятием юмора соответствует соотношению между интеллектуально обработанным и более простым видами юмора. Так например, остроумное высказывание рассчитано не только на смеховую реакцию, но и на оценку интеллектуальных способностей автора. По мере возрастания интеллектуальности юмора юмористические высказывания переходят зачастую в иную плоскость, с одной стороны, за рамки юмора в серьезное общение, таковы, например, многие глубокие афоризмы, и, с другой стороны, в недружелюбное общение, в сатиру, сарказм, издевку или розыгрыш.

В модели смехового поведения включаются типичные дебюты смехового поведения, характеризуемые переходом от несмехового общения к смеховому посредством косвенных и прямых сигналов юмористического общения; к первым относятся значимое изменение голоса и мимики, ко вторым — выраженное извещение о том, что следует ждать смещения тональности общения.

Говоря о типичных смеховых реакциях, В. И. Карасик имеет в виду прежде всего принятую в той или иной культуре степень эмоционального самоконтроля. Если адресат пытается сдержать свой смех либо, наоборот, демонстрирует безудержное веселье, мы сталкиваемся с той или иной типичной смеховой реакцией, которая подчиняется статистическим обобщениям. В любой культуре есть люди, склонные к громкому искреннему смеху, но в английской культуре существует типичная реакция в виде чуть заметного сдержанного смеха — chuckle, такая реакция получила специальное наименование в языке (в русском языке аналогичного понятия, как мы знаем, нет). Это значит, что данное явление для англоязычного речевого сообщества является типичным и актуальным.

Целью работы Кусова Г. В. было выявление, описание и классификация лексико-семантических средств объективации иллокутивного концепта (ИК) «оскорбление» в русском языке. Иллокутивный концепт «оскорбление» — это совокупность вербализованных этнокультурных представлений, которые в речи при адресной направленности приводят к оценочному дисбалансу между максимой социальной репрезентации языковой личности (тем, как индивид хотел бы, чтобы о нем думали другие, идентифицируя свою социальную перспективу с «идеальным социальным Я») и максимой социальной самоидентификации языковой личности (тем, как индивид воспринимает себя сам, идентифицируя свой социальный статус с определенным «коллективным Я»). В роли факторов превращения аспектов речевого воздействия в орудие совершения перлокутивного эффекта выступают культурологические универсалии, образующие систему ценностных ориентиров в обществе. В работе Кусова Г. В. под концептом понимается стереотипное преобразование индивидуального опыта социализации личности в образные речемыслительные символы, содержащие ограниченное число категорийных лингвокультурных атрибутов, которыми оперирует сознание человека при выборе речевого режима стилистического распознавания реферируемого смысла. Предложенное определение концепта исходит из понимания его природы функционирования в речевом акте и соответствует обобщенному толкованию этого термина, включающего образное (фреймовое), понятийно-дефинитивное и ценностное измерения, что было раскрыто в работах С. Г. Воркачева, Д. С. Лихачева, С. Х. Ляпина, В. И. Карасика, Е. С. Кубряковой, Ю С. Степанова, И. А. Стернина и др.

Иллокутивный концепт «оскорбление» — это совокупность стереотипов речевого поведения, представляющая механизм вербализации средств негативного искажения социального «портрета» языковой личности.

Отличие иллокутивных концептов от других лингвокультурных концептов заключается в наличии субъективной оценки, инициируемой речевым актом, который передает коммуникативную ситуацию в перформативном прочтении, т. е. ситуацию, не имеющую своего перформативного глагола, выражающего субъективизм эксплицитно.

С.В. Доронина, проанализировала концепт «насмешка» в юриcлингвистической квалификации приемов высмеивания. Главной характеристикой семантической стороны насмешки опрашиваемые называют резко негативную оценку. При этом наиболее «уязвимыми» качествами считаются интеллект (в самом широком смысле, включая образованность, профессиональную пригодность и т. п.) (64%), основную форму его проявления — речь, манеру говорить (38%) и степень социализированности личности (владение определенными нормами поведения) (22%). Однако испытуемые осознают, что конечного набора запретных тем для шуток не существует, поскольку степень значимости того или иного качества личности зависит от концептуальной системы лица — объекта насмешек. Об этом свидетельствуют неопределенные формулировки: «насмешка затрагивает что-то важное», «что-то глубоко личное» (54%). Важной чертой насмешки является пошлость, скабрезность высказывания, нарушение говорящим элементарных этических норм (24%). На периферии концепта проявляется признак истинности / ложности высказывания: по мнению 5% опрошенных ложность утверждения о личности повышает степень инвективности высказывания, а 2% испытуемых полагают, что высказывание может быть оценено как насмешка, даже если оно правдиво («когда в нем много неприятной правды»).

Зачастую насмешка — не более мягкая, как принято считать, а более жесткая форма оскорбления.

Насмешка представляет собой многоуровневый концепт, преследующий несколько целей, во-первых, дает низкую оценку личностным качествам собеседника, обычно посредством грубой просторечной лексемы, а во-вторых, выражает путем осмеяния свое превосходство над ним. Возможность выражения пренебрежения (или даже презрения) посредством иронии основывается на редуцирующей функции смеха: высмеивание умаляет значимость, делает важное ничтожным, страшное безобидным, содержательное бессмысленным.

Среди конкретных речевых приемов, характеризующих насмешку, были названы косвенная форма высказывания (25%), подчеркнутая вежливость, а также особое интонационное выделение некоторых смысловых элементов контекста. На периферии концепта находится прием нагнетания, неоднократного повторения шуток над одним и тем же лицом.

Прагматический компонент насмешки в метаязыковом сознании определяется в равной степени как целью высказывания, так и характером отношений между участниками коммуникативного акта. Цель насмешки — понижение статуса собеседника, перлокутивный эффект высказывания — чувство обиды, оскорбленности («принижает достоинства личности», «издевка», «цинизм»).

Образ автора насмешки имеет следующие различительные признаки. Он эгоцентричен («говорящий забывает о человеке, над которым шутит, его мнение выше человеческого отношения к личности», «пользуется свободой слова»), не особенно заботится о достоверности излагаемых сведений («намекают на то, что точно о человеке не известно», «думает, что выражает мнение всего народа»). Но главное, насмешник четко осознает свои цели, его попытка оскорбить, обидеть является преднамеренной, а глубинная цель — самоутверждение, либо самовозвышение.

Образ адресата играет более важную роль в структуре описываемого концепта. Во-первых, в акте насмешки он должен быть конкретно обозначен (43%). Во-вторых, адресат в большей степени, нежели автор, предопределяет тип перлокутивного эффекта речи (51%), поскольку исход коммуникации зависит от того, понимает ли слушающий юмор и как он относится к тем своим качествам, которые подвергаются осмеянию. Наконец, итог речевого взаимодействия зависит от типа межличностных отношений, степени близости между говорящим и адресатом (8%).

Непременным условием акта насмешки является существование третьего лица, свидетеля осмеяния (30%) «человек чувствует себя неудобно перед окружающими», «этому человеку будет не смешно, а вот другим очень весело», «сказанное в публичной обстановке повышает оскорбительный тон», «говорящий выставляет героя в негативном свете». Причем его реальное участие в диалоге необязательно, главное — существование гипотетической положительной оценки адресата третьим участником. Под воздействием насмешки эта оценка непременно ухудшается.

Высмеивание относится к тем типам высказываний, нормативная оценка которых значительно колеблется в зависимости от условий коммуникации. Публичность высмеивания и наличие социальной дистанции между говорящим и слушающим налагают значительные ограничения на использование шуток. Грубоватая фамильярность, вызывающая в межличностном общении недоумение, будучи выставлена напоказ, превращается в оскорбление.

Таким образом, насмешка — разновидность инвективы, речевой акт, направленный на резкое снижение статуса собеседника, дающий резко негативную оценку его личным качествам путем их осмеяния и вызывающий таким образом чувство обиды, оскорбленности, и одновременно возвышение своего «Я».

Как речевой феномен насмешка предстает в виде диффузного поля, организующегося параметром «перлокутивный эффект» (об этом свидетельствует хотя бы явная аномальность высказывания «Я насмехаюсь над вами»). Этим обусловлена трудность его лингвистического описания: идентификация высказывания как насмешки зависит от социолингвистических, психолингвистических и социально-психологических особенностей воспринимающего (инвектума).

Тем не менее инвективный потенциал насмешки предсказуем. Исследования метаязыкового сознания рядовых носителей языка позволяет выделить три типа критериев, повышающих степень оскорбительности насмешки: тематика высказывания (об интеллекте, речи, степени социализированности адресата), непристойный смысл шутки, а также участие в коммуникативном акте третьих лиц.

Нормы, регулирующие осмеяние, действуют прежде всего в сфере общения, требующей соблюдения социальной дистанции. Другой их особенностью является диффузность: действие ограничений на высмеивание проявляется опосредованно, согласно своеобразному принципу «мотивированности» речевой агрессии.

В данной работе рассматриваются когнитивно-прагматические свойства концепта «насмешка». Данный концепт является довольно частотным в процессе общения, однако, как свидетельствует анализ близких по теме работ, он на данный момент остается малоизученным.

2. Когнитивно-прагматические свойства концепта «насмешка»

В процессе общения нередко возникает ситуация, когда одному партнеру общения хотелось бы пошутить. Довольно часто шутка принимает ироничный или даже обидный характер и тогда она становится насмешкой.

В английском языке существует целый синонимический ряд языковых средств, выражающих данный концепт. В оксфордском словаре английского языка (OALD) они имеют следующие толкования:

mock — v. 1. to laugh at sb/ sth in an unkind way, esp by copying what they say or do; syn — make fun of: He’s always mocking at my French accent; 2. to show no respect for sth; adj.: not sincere, syn — sham: mock horror/ surprise; 3. that is a copy of sth, not real: a mock election/ interview, examination (= used to practise for real one); n. (informal) (in Britain) a practice exam that you do before the official one: The mocks are in November. What did you get in the mock? [OALD, 2005:983];

mockery — n. 1. сomments or actions that are intended to make fun of sb/sth, seem ridiculous; syn — ridicule, scorn: She couldn’t stand any more of their mockery; 2. (disapproving) an action, a decision, etc. that is a failure and that is not as it is supposed to be; mocking — adj (behavior, an expression etc.) showing that you think sb/sth is ridiculous; syn — contemptuous: a mocking smile [OALD, 2005:983];

jeer (at) — v. to laugh at sb or shout rude remarks at them to show that you do

not respect them; syn — taunt: a jeering crowd; n. a rude remark that sb shouts at sb else to show their disrespect [OALD, 2005:1206];

taunt — to try to make sb angry or upset by saying unpleasant things about them, laughing at their failures etc [OALD, 2005:1572];

jibe (at) =gibe — n. an unkind or insulting remark about sb; v. to say sth that is intended to embarrass sb or make them look silly [OALD, 2005:831];

scoff — v. to talk about sb/sth in a way that makes it clear that you think they are stupid or ridiculous; syn — mock v. to eat a lot of sth quickly [OALD, 2005:1358];

ridicule — n. unkind comments that make fun of sb/sth or make them look silly; syn — mockery n. сomments or actions that are intended to make fun of sb/sth, seem ridiculous; v. to make sb/sth look silly by laughing at them or it in an unkind way [OALD, 2005:1307];

deride — v. to treat sb/sth as ridiculous and not worth considering seriously; syn — mock: His views were derided as old-fashioned [OALD, 2005:411];

scorn — n. a strong feeling that sb/sth is stupid or not good enough, usually shown by the way you speak; syn — contempt: Her fellow teachers greeted her proposal with scorn; v. to feel or show that you do not respect them or it; syn — dismiss: She scorned their views as old-fashioned [OALD, 2005:1359];

make fun of sb/sth — to laugh at sb/sth or make other people laugh at them, usually in an unkind way [OALD, 2005:630];

call names — to use insulting words about sb [OALD, 2005:211];

tease — v. 1. to laugh at sb and make jokes about them, either in a friendly way or in order to annoy or embarrass: Don’t get upset — I was only teasing. 2. to make sb sexually excited, esp. when you do not intend to have sex with them; n. a person who likes to play jokes on other people, esp. by telling them sth that is not true or by not telling them sth that they want to know [OALD, 2005:1575];

kid — v. to tell sb sth that is not true, esp. a joke; syn — joke: I thought he was kidding when he said he was going out with a rock star [OALD, 2005:846].

Для глаголов данного синонимического ряда характерными проявлениями насмешки являются: недобрый смех (laugh at sb in an unkind way), использование оскорбительной лексики (saying/shouting rude/insulting remarks), проявление неуважения (show no respect). Глагол tease отличается тем, что указанные выше проявления могут иметь дружеский характер.

Как отмечалось выше, насмешка всегда является скрытой целью общения и в актуальной речи выделенные лексемы не бывают представлены открыто. Большинство толкований встречаются в ремарках, словах автора.

Исходя из толкования лексемы mockery в данной работе, под насмешкой понимается высказывание или действие, нацеленное на выражение шутки над кем-либо / чем-либо, кажущимся нелепым. Это толкование и принимается в работе.

В состав концепта «насмешка» входят высказывания с этим значением, которые являются принципиально косвенными высказываниями, так как по сложившимся нормам обращения цель «я насмехаюсь» никогда не может быть представлена открыто. Эта цель реализуется через иные доступные к экспликации средства выражения (слоты). Слоты — «ячейки», заполненные характерными примерами или данными. Значением слота может быть имя другого фрейма. Иными словами, слоты могут заполняться единицами, которые в свою очередь также являются фреймами.

Собранный фактический материал составил 100 примеров из следующих произведений: роман Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» (J. Salinger «The Cather in the Rye), рассказ «Тедди» (J. Salinger «Teddy»), роман Н. Стретфилда «Нарисованный Сад» (N. Streatfield «The Painted Garden»), пьеса П. Шафера «Упражнение для пяти пальцев» (P. Shaffer «Five Finger Exercise»), пьеса Д. Стори «Вознесение Арнольда Мидлтона» (D. Storey «The Restoration of Arnold Middleton»), пьеса Б. Шоу «Пигмалион» (B. Shaw «Pygmalion»); рассказы следующих авторов: У. Тревора «День, когда мы захмелели от пирожных» (W. Trevor «The Day We Got Drunk on Cake»), Дж. Вейна «Телохранитель» (J. Wain «The Life Guard»), В. Притчета «Моряк» (V.S. Pritchett «The Sailor»), С. Моэма «Сила обстоятельств» (W.S. Maugham «The Force of Circumstances»), С. Барстоу «Поиски Томми Флина» (S. Barstow «The Search for Tommy Flynn»), Х. Бейтса «Как тщетно обольщаются мужчины» (H.E Bates «How vainly Men Amaze Themselves»), Р. Бредбери «Улыбка» (R. Bradbury «The smile»), М. Вайтбед «Танаека» (M. Whitebird «Ta-na-e-ka»). Общий объем произведений составил 1148 страниц. Анализ показал, что в объме нашего материала в концепте «насмешка» можно выделить следующие составляющие слоты и их объем: насмешка над способностями, незнанием (10%), ироническая гиперболизация достоинства (10%), насмешка над внешностью (5%), насмешка над поведением, подтрунивание (75%).

Для большинства из них характерно употребление низкой, сленговой и даже табуированной лексики: dirty, stinking, mad, crazy, moron, lousy personality, goddam prince, goddam hospitality, crumby bastard, a damn good sense of humour, и т. п. Отмечено употребление иронического противопоставления местоимений I — you, You — I. В ряде примеров употреблены устоявшиеся разговорные формулы выражения: а) почти нейтральной насмешки — don’t make me laugh; б) эмфатической насмешки — what/who/how the hell. it’s a wonder., he’ll be man enough, don’tcha ever. в) контекстной — you glanced through it, eh? Из грамматических средств выражения отмечены повелительные предложения, целью которых является подстрекательство (Go' ahead, yell your goddam head off). Также характерно употребление сослагательного наклонения: I wish…; уловных предложений: We would… if it wasn’t.; неполных синтаксических конструкций: unless you like his being mental… Playing at being the walls of Jericho? Resisting some terrible amazon. Want me to wash your mouth with soap?; В примерах представлены лексические повторы: Out of the window, out of the window. Out of the porthole, out of the porthole. You’re sorry. You’re sorry. Last chance, Jimmy, last chance. Из лексико-грамматических средств отмечено употребление специальных вопросов: Isn’t it a little over your head? There’s no risk of raising a little generation of ignoramuses? В ряде примеров представлена гипербола: the child wonder, a little ace composition writer, great warrior, very big deal, an appreciator of arts, a high-class kid, blooming criminal, a devil with the women, a Jesus-brilliant thing, a little generation of ignoramuses. Для некоторых примеров характерно употребление использование метафорического переноса: Spaniel Harrington; в нескольких примерах насмешка реализуется через градацию: Her poor, overworked boy, who tries so hard and gets all fagged out… and struggles so nobly…

Проиллюстрируем сказанное примерами.

2.1 Насмешка над способностями, незнанием

Эта группа примеров занимает 10% объема примеров нашей выборки. В ней осмеянию подвергаются умственные способности, а именно глупость, тупость, которые реализуются через обидные, оскорбительные слова (moron, bastard), ругательные слова (hell, goddam). Из стилистических приемов используется градация (dirty, stinking, moron knees), противопоставление подлежащих, выраженных личными местоимениями (I — you, You — I).