Польские земли под владычеством Пруссии; политика угнетения и онемечения

Едва ли не хуже должны были чувствовать себя поляки, оказавшиеся в прусском «заборе». Земли, доставшиеся Пруссии по первому разделу, получили название Западной Пруссии, по второму и третьему — Южной Пруссии, Новой Восточной Пруссии и Новой Силезии. Чтобы удержать их в должном повиновении, прусское правительство немедленно применило к ним систему круговой ответственности. Патент о поддержании порядка и спокойствия, изданный в августе 1798 г., возлагал на землевладельцев ответственность за подданных, которые окажутся бунтовщиками, а с другой стороны, требовал, чтобы подданные доносили на своих господ, возбуждающих подозрение. Епископам, деканам и настоятелям монастырей патент грозил секвестром доходов и отнятием должностей, если их подчиненные окажутся участниками заговоров, и более тяжкими карами, если они сами окажутся виновными в укрывательстве и соучастии; учреждениям — капитулам, монастырям и другим корпорациям — патент угрожал окончательным закрытием и секвестром их имуществ за участие их членов в бунтовщических деяниях. В целях обеспечения спокойствия края прусское правительство старалось всячески отделаться от безземельной и малоземельной шляхты, представлявшей наиболее беспокойный элемент в стране. Каждый неоседлый шляхтич обязан был до истечения шести недель по опубликовании патента явиться к подлежащей власти и сообщить ей, желает ли он оставаться в крае или выехать за границу. Отъезд всячески поощрялся, а приезд затруднялся паспортными и другими формальностями. Прежние свободные переезды мелкой шляхты от одного магната к другому были воспрещены.

Целью своей политики в отношении польских областей, прусское правительство прямо и откровенно поставило полное слияние всех этих новых Пруссий со старою. В правительственных заявлениях на разные лады повторялось одно и то же: Diese Provinzen mussen deutsch werden. Соответственным образом устроено было и управление этих провинций. По образцу других прусских провинций они получили обоих президентов из служилой прусской знати. Каждая провинция поделена была на департаменты, каждый департамент — на поветы. Камера в департаменте и ландрат в повете исполняли административные обязанности; ретенция в департаменте и судебная комиссия в повете отправляли гражданский и уголовный суд. Управление и суд поручены были немецким чиновникам; официальным языком был признан язык немецкий. В каждой ретенции должны были заседать три поляка, знающие языки немецкий, французский и латинский; но они имели лишь совещательный голос по делам, где требовалось знание прежних польских законов. В 1797 г., впрочем, уничтожена была обязательная сила большинства польских законов и введено было прусское земское право (Landrecht); только в делах, касающихся наследства, церковных десятин и чиншей, дозволено было руководствоваться польским правом. В поветовой судебной комиссии должен был находиться один поляк, но только как переводчик и хранитель архива.

Под пяту немецкого чиновничества подогнуты были выи всех польских сословий. Камера через своих комиссаров руководила выборами епископов, прелатов и других начальников церковных учреждений, приводила священников к присяге на верноподданничество, давала инструкции относительно молений за короля и т. д. Регенция судила духовных лиц по гражданским и уголовным делам. Земельные имущества католического духовенства были взяты в собственность казны, которая уже от себя выдавала духовенству часть доходов с этих имуществ; десятины и платы за требы духовенство должно было получать по правительственной таксе. Все эти меры клонились к тому, чтобы превратить духовенство в прусских чиновников. Для поддержания лояльности в шляхте наложены были различные ограничения на ее землевладение. Шляхтичи, не имевшие земельной собственности в момент присоединений польских земель к Пруссии, могли приобретать ее только по получении так называемого инколата, т. е. особого разрешения на проживание в области. Наследство, духовное завещание, дарственная запись не давали права владения земельною собственностью, если не было инколата или королевского соизволения. Акты купли-продажи имений не имели значения без утверждения регенции, которая должна была давать это утверждение после справок у полиции о новом приобретателе. Не уничтожая вотчинного суда и полиции для владельческих крестьян, правительство обязало шляхту отправлять суды в имениях через особых юстициариев, а полицейские функции через солтысов, назначаемых владельцами по соглашению с ландратом. Под власть чиновничества попали и города. Королевские города потеряли право избрания своих должностных лиц и подчинены были камерам, которые вмешивались во все внутренние распорядки городской жизни;

в частных городах должны были функционировать бурмистры, также назначенные камерою, при содействии низших чиновников по выбору владельцев или населения.

Но не только общественная, но и частная, домашняя, и духовная жизнь польского общества взяты были под опеку и руководство прусского чиновничества. Отдельными распоряжениями учили обывателей, как пасти скот, держать в порядке деревенских собак, лечить бешенство; под угрозою денежного штрафа или ареста запрещали при свете лучины молотить хлеб, теребить лен и коноплю; запрещали деревенские праздники сбора пера птиц и посиделки прялок; определяли, какой траур и сколько времени должны носить: жена по мужу, дети по родителям, по дедам и вообще родственникам, наследники по завещателям. Для охраны общества от вредных влияний была учреждена цензура для всех произведений печати, независимо от их содержания. Цензура книг и сочинений, касающихся местной администрации, экономии и медицины, была поручена камере, прочих печатных произведений — регенции. Опубликование сочинения без разрешения цензуры влекло за собою денежный штраф, даже если бы автор напечатал его за границею; за содержание сочинения автор отвечал даже в том случае, если сочинение прошло через цензуру и было разрешено ею к печати.

Не ограничиваясь порабощением польского населения, прусское правительство приняло ряд мер к распространению немецкого элемента и германизации края. До 9000 немецких чиновников отправлено было только в Южную и Новую Восточную Пруссию. Отобрав в казну церковные имения и крулевщизны (староства), правительство устроило из них амты, которые отдало в управление камер, уплачивая прежним пожизненным владельцам чистый доход, вновь же отдавало в аренду амты только немцам, прусским сановникам и разорившимся дворянам. Много конфискованных у шляхты имений повыпрошено было пруссаками у короля через его любимца Бижофсвердера. Правительство всячески поощряло переселение в польские провинции немецких крестьян и горожан: переселенцам оплачивалась стоимость пути, давались кормовые деньги до приискания заработка, субсидии и ссуды на хозяйственное обзаведение и т. д. Переселенцы хлынули на Варту и Вислу с разных сторон, главным образом из Вюртемберга, и образовали среди польского населения немецкие колонии. Польская шляхта присоединенных провинций со своей стороны содействовала внедрению немецкого элемента. В вихре удовольствий и развлечений она старалась заглушить свое национальное горе, проживала свои средства и закладывала свои имения в Берлинском банке, который оказывал ей дешевый кредит. В конце концов имения попадали в продажу с публичного торга и скупались немецкими пришельцами, предлагавшими наибольшую цену. Исходя из той мысли, что «школа является самым сильным политическим орудием», прусское правительство приступило к учреждению целых сотен сельских и городских школ и рассылало туда тысячи экземпляров немецкой азбуки (Lesebuch). Средние учебные заведения также должны были сближать польскую молодежь со всем немецким, и в них также вводилось усиленное преподавание немецкого языка. Правительство уклонилось от учреждения университета в Варшаве, желая направить польскую молодежь в старые немецкие университеты, поощряя ее к тому стипендиями из иезуитских фондов, оставшихся после эдукационной комиссии. Только в 1804 г. был открыт лицей в Варшаве, который только отчасти мог заменить университет. Прусские политики прямо и недвусмысленно выставили положение, что жители новых провинций, Южной и Новой Восточной Пруссии должны слиться и составить один народ с населением старых провинций, с их языком, религией, обычаями и установлениями. Для этой цели особенно могут быть полезны старые университеты, и потому основание нового университета не нужно.