Наука логики в спектре учений о человеческой мыследеятельности

Вновь подчеркнем, что человеческое мышление имеет много качеств совершенно разной природы и происхождения.

Во-первых, оно может быть вербальным и невербальным. Вербальное имеет сугубо общественно-историческую природу. Невербальное имеет ее лишь отчасти. Например, в профессиональной интуиции человека, обусловленной частичным вытеснением в его подсознание тех знаний, которые он получил от общества.

Во-вторых, в невербальном мышлении есть свои феномены, происхождение которых не связано с общественно-историческими факторами. Классики глубинной психологии XX в. К. Г. Юнг и С. Гроф выявили и изучили в психике человеческой личности архетипы — врожденные интуитивные знания, выраженные в символической форме.

В-третьих, в человеческом мышлении, как и вообще в человеческом сознании, помимо общественно-исторического, есть сложнейший неповторимо личностный компонент.

В-четвертых, нет никаких серьезных оснований отрицать духовнокосмический компонент человеческого мышления, о котором свидетельствует многотысячелетний опыт языческих и монотеистических религий. Он демонстрировал и демонстрирует такие сверхспособности человеческого разума, перед которыми меркнут все остальные: чтение чужих мыслей, ясновидение, пророчества и др.

В-пятых, человеческое мышление «окрашено» ценностными установками, а также нравственными представлениями о добре и зле, эстетическими представлениями о прекрасном и безобразном.

В-шестых, в индивидуальной человеческой мыследеятельности есть свои психофизиологические и чисто физиологические особенности, так как человек, помимо своей духовной и общественно-исторической природы, имеет и биологическую природу как особь вида Homo Sapiens.

В эпохи безраздельного господства в культуре человечества спекулятивного рационализма исследователи феномена человеческой мыследеятельности считали своим долгом привести в стройную логическую систему знания обо всех этих качественно разных его сущностях и проявлениях. Более того, в своих логически последовательных философских системах они все это пытались увязать со столь же спекулятивным подходом к проблемам естествознания, а также богословия. Делом чести философа тогда считалось создание подобных «универсальных», «всеохватных» теорий в одиночку, одноактно, исходя из понимания «первоначал» мира объективной реальности.

Теории научного качества еще в эпоху становления механики Галилея — Ньютона во второй половине XVII в. резко порвали с этой многовековой методологической традицией спекулятивной философии. В ключевых позициях они являются прямой противоположностью философских трактатов.

Во-первых, научные теории исходят вовсе не из человеческого желания свести все опытные знания в логически стройную систему. Они исходят из четко осознанного понимания того, какую часть обширных опытных знаний в данную историческую эпоху можно свести в логически стройную теорию, которая будет систематически давать достоверные выводы. В науке теоретикам глубоко чужд спекулятивный рационализм, который никогда не чувствовал (и поныне не чувствует) зыбкую границу между тем, что в данную историческую эпоху рациональному познанию по силам, а что — не по силам.

Во-вторых, авторы научных теорий, в отличие от авторов философских трактатов, менее всего стремятся, по слову поэта, «во всем дойти до самой сути». В науке дойти до сути — значит открыть соответствующие строгие, достоверные законы. Но законы бывают разной глубины и общности. Авторы научных теорий всегда предпочтут выводить достоверные следствия пусть из менее глубоких и общих, но достоверно установленных законов, чем преждевременно гоняться за законами более глубокими и общими. К такой методологической установке великолепно подходит пословица «Лучше синица в руках, чем журавль в небе».

В-третьих, в отличие от авторов философских трактатов, авторы научных теорий обычно не стремятся к их одноактному созданию единоличными усилиями. Весь исторический опыт теоретической науки Нового времени говорит о том, что теории научного качества формируются поэтапно и коллегиально. В этом процессе даже гениальные ученые обычно лишь вносят свой весомый личный вклад¹. Преодоление научным рационализмом спекулятивного — это, помимо всего прочего, еще и преодоление духа творческого индивидуализма, от которого до сего времени не до конца освободилась даже профессиональная философия.

В-четвертых, в науке теоретики четко различают многообразие опытных знаний, которые они обязаны систематически объяснять, и многообразие опытных знаний, которые они объяснять не обязаны. Это — либо факты, объяснение которых объективно адресуется будущим более глубоким и общим теориям в их области исследования^[1][2], либо факты, с которыми должны разбираться совсем другие области исследования, совсем другие научные дисциплины.

Отмеченное имеет прямое отношение к вопросу о месте науки логики в спектре учений о феномене человеческой мыследеятельности. Этот вопрос является сугубо методологическим. В нем науки о человеческом мышлении в своем собственном самоисследовании обязаны быть на высоте современного методологического самосознания экспериментально-теоретической науки Нового времени. Это особенно относится к науке логики: ведь она претендует на роль зрелой общенаучной методологии познания.

Прежде всего, наука логики также должна систематически «предпочитать синицу в руках журавлю в небе». Как ни соблазнительна затея с единых позиций охватить все многообразие сущностей человеческой мыследеятельности, от такого соблазна необходимо систематически уклоняться. Не то что духовные сверхспособности человеческого разума, но даже профессиональная интуиция человека не может быть предметом ее систематического внимания. Это — предметы совсем других областей рефлексии над феноменом человеческого мышления. Предметом науки логики должна быть только рациональная человеческая мыследеятелъностъ, облаченная в материальную>, грубо вещественную форму текстов. Более того, и в рациональном мышлении предметом ее систематического внимания является взаимодействие в нем абстрактности и конкретности¹. Эволюционная гносеология как логика наиболее общего типа изучает это взаимодействие в полных циклах человеческого познания новых объектов, в процессе формирования содержательных человеческих понятий о новых объектах. Формальная логика изучает его в высших фазах этих циклов, когда содержательные понятия о новых объектах уже сложились. В спектре современных наук о человеческом мышлении логика ближе всего к семиотике и к лингвистике Сязыкознанию).

Проблема предмета систематического внимания науки логики осознавалась веками как проблема «логики и психологии» человеческой мыследеятельности. И эта методологическая проблема веками была спорной в науке и в философии. Часть исследователей считала, что эффективное учение о человеческой мыследеятельности должно охватывать все ее качественно разные аспекты. Другая часть исследователей настаивала на четком и систематическом размежевании «логики» и «психологии». В настоящее время, во всеоружии методологического самосознания экспериментально-теоретической науки Нового времени, очевидно, что правы были сторонники второй позиции. Теории научного качества обретают свою силу (систематическую достоверность выводов) только дорогой ценой своей узкой специализации. Как ни соблазнительно рассуждать по широкому кругу тематик, о широком круге явлений с качественно разными сущностями, надо сознательно^{[3][4][5][6][7][8]}

и систематически придерживаться анализа односущностных явлений. В науке логики областью таких систематически изучаемых явлений должны быть разные формы сугубо рациональной мыследеятельности — общественно-исторической по своей сути, облаченной в грубо вещественную материю текстов. Что касается сторонников первой позиции, то эта позиция теперь должна быть расценена как дань многовековой истории спекулятивного рационализма в вопросах рефлексии над феноменом человеческого мышления.

Сознательно ограничивая предмет своего систематического внимания абстрактностью и конкретностью рационального мышления, современная наука логики отказывается и от исследования такой важной проблемы, как использование рациональных знаний во благо или во зло человеку и обществу. Как ни актуальна эта проблема в наши дни, она адресуется не логике. Логике интересны только взаимоотношения рациональных человеческих знаний разной степени абстрактности с опытом, с практикой. Сами же рациональные знания при этом представляются безразличными к проблеме добра и зла.

И они действительно являются такими. Это в первородных идеографических языках понятиям морали и права соответствовали свои элементы азбуки — конкретные иероглифы. В буквенно-алфавитных языках их азбучные элементы — это знаки в чистейшем виде. И с этого «нравственного нейтралитета» первоэлементов буквенно-алфавитных языков базисно начинается «нравственный нейтралитет» рациональных человеческих знаний. По отношению к человеческой практике эти знания представляют собой бездушный интеллектуальный инструмент человеческой практической деятельности, которая может преследовать как благие, так и злые цели.

Последнее совершенно очевидно на примере любой техники. Техника представляет собой, в первую очередь, рациональные человеческие знания, материализованные в форме искусственных инженерных конструкций. Возьмем для полной определенности телевидение. Придание ему современных форм телевидения оптико-электронного, спутникового и глобального потребовало сложнейших научных исследований и инженерных разработок. И все это не имело никакого отношения к моральной проблеме использования телевидения во благо или во зло обществу. Рациональная человеческая наука сработала не более чем бездушный технический инструмент, который с равным успехом можно использовать как для качественного роста массовой культуры народа, так и для его дебилизации, как для подъема общественной морали, так и для растления общества. Это — одна из бесчисленных иллюстраций того, что рациональные человеческие знания «по ту сторону добра и зла», если воспользоваться формулировкой Ф. Ницше, которая в данном случае бесспорно верна.

Вместе с тем, отмеченное жесткое и систематическое самоограничение науки логики в изучении феномена человеческого мышления вовсе не означает того, что она вообще не желает знать ничего сверх взаимодействия абстрактности и конкретности рациональных знаний. Наука логики только выделяет область явлений, которые она должна систематически объяснять и предсказывать, и констатирует, что по отношению к другим аспектам этого феномена она этого делать не обязана. Но факты подобного рода и соответствующие концепции исследователей она принимает к сведению. И чем разностороннее современный специалист в области логики и методологии познания эрудирован в вопросах внелогических аспектов человеческого мышления, тем лучше он будет понимать специфику его собственно логических аспектов и законов.

В отличие от науки начала XIX в. с ее гипертрофированной узкой специализацией, современная наука противопоставляет ей комплексный подход к своим сложным и многосущностным объектам. При этом исходно понимается, что ни один из частных подходов не дает полного понимания исследуемого феномена. Полную его картину прорисовывают только частные подходы в своей совокупности. Как правило, это — подходы разных научных дисциплин с очень разными уровнями зрелости своих знаний. Одни дисциплины уже понимают свои «срезы» сложного объекта на уровне достоверно установленных законов, другие дисциплины еще не открыли таких законов. Есть и такие, которые находятся в низшей фазе познания — в фазе первичного накопления достоверных эмпирических знаний, которые пока невозможно привести в какую-то теоретическую систему. И для комплексного подхода характерно взаимное дополнение знаний столь разных уровней зрелости. Эта зрелая методологическая установка приходит на смену методологически наивной установке спекулятивного рационализма на создание «всеохватных» теорий. Она несовместима с горделивым самомнением людей из теоретически зрелых секторов комплексного исследования: мол, мы в своем секторе систематически объясняем и предсказываем, а эти эмпирики в своих секторах не способны систематизировать и полусотни фактов.

Эту зрелую методологическую установку необходимо культивировать в проблеме человеческой мыследеятельности, которая является ярко выраженной комплексной проблемой. Сектор этой проблемы, изучаемый логикой, находится на сравнительно высоком уровне научной зрелости своих знаний. Здесь уже достоверно выявлены строгие законы человеческого мышления — в том числе и мышления нестрогого, эвристически-поискового. Но это не дает науке логики никаких оснований высокомерного отношения к другим формам рефлексии над человеческим мышлением, которым до открытия своих законов еще далеко. Это не дает ей никаких оснований считать, что она-то только и знает подлинно общие законы человеческого мышления.

Вместе с тем логика должна держать свое достоинство науки, которая первой установила весьма общие законы человеческого мышления. В противном случае она может легко впасть в «смешения логики с психологией» и «размазать» свои знания по многообразию современных форм рефлексии над феноменом человеческой мыследеятельности.

Контрольные вопросы и упражнения

• 1. Современная логика и методология познания обобщает и систематизирует весь познавательный опыт человечества от эпохи стихийного рационализма до эпохи рационализма научного. Как она опровергает ходячий абстрактноразмашистый стереотип науки логики как науки о мышлении?
• 2. Применительно к теоретизированиям научного качества великий русский философ И. А. Ильин употреблял понятие «интеллектуальный аскетизм». Напомним, что под аскетом понимается человек, который успешно уклоняется от соблазнов, т. е. от того, что ему приятно и комфортно (в том числе, и психологически), но не полезно, а то и крайне вредно. Разверните свое понимание интеллектуального аскетизма современной науки логики, которая должна оставить методы философских трактатов и перейти на методы научных теорий.
• 3. Почему заявка исследователя на единоличное и одноактное построение теоретической системы науки логики в наше время должна приниматься с большой осторожностью? Означает ли эта осторожность однозначное отторжение такой заявки: научные теории, в отличие от философских, мол, не создаются единолично и одноактно?
• 4. В чем причина многовековых смешений «логики с психологией» при разработке учения о человеческой мыследеятельности? Почему только в XX в. сложились основные общественно-необходимые предпосылки для окончательного отделения «логики» от «психологии»?
• 5. Почему нравственная проблематика благонамеренных или злонамеренных использований рациональных знаний не должна быть предметом систематического внимания науки логики? Означает ли это, что науке логики эта актуальная проблематика безразлична — подобно тому, как пилоту авиалайнера безразлично, что кто-то из его пассажиров, в принципе, может лететь в пункт назначения и для ограбления банка?
• 6. Каким образом проблема «логики и психологии» решается с позиций современного комплексного подхода к феномену человеческой мыследеятельности?

• [1] Так, вопреки бытующим стереотипам, А. Эйнштейн не был единственным авторомспециальной теории относительности. Ее кинематику и математическую сторону ранееразработали Г. А. Лоренц и А. Пуанкаре, а Эйнштейн лишь дал адекватную физическуюинтерпретацию их формулам и заложил основы релятивистской динамики. В свою очередь, теории Эйнштейна оптимальную математическую форму придал Г. Минковский. Что же касается наиболее логически стройного и убедительного представления теорииотносительности в учебниках, то на него поработали десятки талантливых физикови педагогов.
• [2] Так, в течение всего XIX в. химики игнорировали многочисленные опытные фактыналичия у многих элементов дробных атомных весов. Эти факты резко противоречилиосновному постулату всей химической атомистики, согласно которому атомныйвес — величина существенно целочисленная. В 1919 г. методами масс-спектроскопиибыли открыты изотопы ряда химических элементов, имеющие также целочисленныйатомный вес. Дробность атомных весов ряда химических элементов была просто объяснена наличием примесей их изотопических модификаций. Опытно данные противоречия с правилом целочисленности атомных весов в конце концов оказались опытноданными подтверждениями этого правила на более глубоком уровне разработки химиив начале XX в.
• [3] В обществоведении, к которому принадлежит и наука логики, подобные методологические установки до сих пор оспариваются. И это понятно: научное общество
• [4] ведение как отрасль науки стало оформляться лишь в XIX в., поэтому оно позднее
• [5] стало впитывать в себя методологическую культуру теоретического естествознания.
• [6] Между тем это — та же самая методологическая установка, которая уже в началеXVIII в. позволяла ученым-естественникам не смешивать проблемы биологии и химии
• [7] с проблемами физики, а в самой физике — проблемы механики с проблемами учения
• [8] электричестве и магнетизме, оптики и др. В донаучные эпохи, когда в интеллектуальной культуре европейцев передовые рубежи занимал спекулятивный рационализм, и эти разнокачественные проблемы естествознания философы пытались охватить"с единых позиций".