Уловки. 
Логика + словарь-справочник в эбс

В реальных интеллектуальных диалогах их участники далеко не всегда ставят целью достижение истины. Напротив, нередко для одной из сторон истина невыгодна, и тогда она пускает в ход разнообразные уловки, которые препятствуют выходу диалога на истинные результаты. Уделим внимание наиболее распространенным уловкам, которые традиционно освещаются в учебниках по логике.

1. Использование софистических приемов Рациональное человеческое мышление весьма уязвимо паралогизмами — результатами непроизвольных нарушений законов и правил логики. Софизмы основываются на их сознательном нарушении. При этом обычно нарушаются те правила, которые не сразу бросаются в глаза.

Напомним читателям одно ключевое обстоятельство: всякая частная наука, по глубоко верному определению Гегеля, суть прикладная логика. То есть законы логики проявляют себя в человеческом мышлении не иначе, как во взаимодействии понятий из вполне определенных, конкретных областей знания — научного, равно как и ненаучного. Поэтому, в частности, софистизация диалогов может принимать также форму сознательного искажения в первую очередь понятий, правил и законов конкретных областей знания.

В качестве элементарного примера приведем софистическое «доказательство» того, что 2×2 = 5. Очевидно, что 4: 4 = 5: 5. Далее выносим за скобки 4 (1: 1) = 5 (1: 1). Сокращаем равные отношения, заключенные в скобках, и получаем 4 = 5, или 2×2 = 5. В этом «доказательстве» сознательно нарушено сугубо арифметическое правило вынесения числа за скобки, а в результате имеем софизм, который может быть весьма убедительным для детей младшего школьного возраста или для взрослых людей без школьного образования.

В случае полемики по остро идеологическим вопросам того же софистического качества бессовестный прием, который часто и с успехом используется. Для этого из сложной концепции оппонента фабрикуется вульгарная, уродливая пародия, которая затем эффектно «разоблачается» перед неискушенной аудиторией.

В качестве примера приведем реальное выступление известного комментатора на радиостанции «Немецкая волна» в 70-х гг. на тогда еще советскую аудиторию. Выступление было сугубо полемическим по отношению к марксизму и сугубо апологетическим по отношению к либерально-буржуазной системе ценностей Запада. Автор решил нанести уничтожающий удар по краеугольному философскому учению марксизма о человеческой свободе как об осознанной необходимости. При этом авторство опровергаемого учения приписывалось Ф. Энгельсу, хотя оно было выдвинуто еще Б. Спинозой. Сложное, всесторонне обоснованное рационалистическое понимание человеческой свободы разъяснялось неискушенной публике на «элементарной модели» вольной собаки, впервые посаженной на железную цепь. Поначалу собака в таком положении пытается сорваться с цепи, перегрызть ее, подкопать основание ее заделки и т. п. Но в конце концов понимает тщетность своих усилий и успокаивается. Почти дословно этот мысленный эксперимент резюмировался так: согласно марксизму, собака осознала необходимость и стала свободной. Вот, мол, дорогие радиослушатели, чего на самом деле стоит марксистская идеология, в духе которой вас дрессируют в Советском Союзе. Будьте же разумными и по-настоящему свободными, как мы тут, на Западе.

Предельно примитивно, однако по сей день весьма «убедительно» для тех, кто незнаком с рационалистическим пониманием человеческой свободы, которое развивается отнюдь не только в марксизме.

2. Неправильное употребление оборотов речи Для этой уловки особенно характерно использование полисемии многих понятий в естественном языке, которые при существенно разных смыслах обозначаются одним и тем же словом или группой слов. Обычно такие уловки сравнительно легко распознаются при элементарном вникании в смысл слов и речевых оборотов. Однако в эмоциональных спорах (а эмоциональность споров тоже можно сознательно «педалировать») подобные уловки могут оставаться незамеченными.

Софистические уловки такого рода анализировал еще Аристотель. Примерами могут служить разнообразные античные софизмы, основанные на неправильном соединении и разъединении слов. По форме они напоминают парадоксы — конструктивные противоречия мышления, которые особенно стимулируют творческий, критический анализ и обновление используемых понятий, контроль и коррекции рассуждений опытными знаниями. Но на деле подобные псевдопарадоксы тривиальны. Например, «сидящий стоит», «непишущий пишет», «больной здоров». Такие софизмы элементарно нарушают закон тождества. В частности, понятие «непишущий» может употребляться в смысле «не являющийся писателем», но такой человек может писать письмо матери. Человек, бывший неделю назад больным, сегодня может быть здоровым и т. п. Тем не менее сходные разночтения и взаимные непонимания характерны и для современных диалогов. Нечто подобное обыграно в кинокомедии «Джентльмены удачи», где герой С. Крамерова на вопрос о том, сидящий ли мужчина увековечен на памятнике, с издевкой вопрошал: «Кто же его может посадить? Ведь это же — памятник!» И в наше время на сходных разночтениях можно строить уловки не хуже, чем во времена Аристотеля, ибо массовая логическая культура обмена мыслями остается примерно на том же уровне.

Уловки, основанные на неточности естественного языка, могут быть весьма разнообразными. Но цель у них одна: использовать эту неясность и неопределенность не столько для утверждения своего мнения, сколько для опровержения мнения партнера по диалогу. И это понятно, ибо здесь по-своему проявляется кардинальный принцип устройства мироздания, точно подмеченный пословицей «Ломать — не строить». Деструктивные процессы и в человеческой мыследеятельности осуществляются несравненно легче конструктивных, поэтому здесь могут оказаться эффективными заведомо недобросовестные приемы, конфликтующие с законами и правилами логики.

3. Уловки, опирающиеся на сознательное сужение или расширение смысла ключевых понятий и утверждений При этом сознательно меняется смысл понятия или суждения, что открывает партнеру диалога возможность опять же не столько защиты собственной позиции, сколько опровержения позиции другого участника диалога. В сущности, этот прием также является софистическим. Он особенно популярен в публицистической полемике по общественнополитическим, нравственным и социальным вопросам. Данный прием обычно используется в двух формах.

Когда оратор или публицист чувствует свою неспособность возразить оппонентам или убедить аудиторию, он вольно или невольно.

сужает смысл своего утверждения. Таким образом он рассчитывает показать в неприглядном свете позицию своих идейных противников.

В этом плане очень показательны идеологические спекуляции на понятии «общечеловеческие ценности». В рамках государственной идеологии советского периода это понятие вообще отрицалось, ибо эта идеология страдала абсолютизацией классового подхода, требуя его при анализе всего сущего в жизни общества. И когда вдохновители «перестройки» ополчились на эту действительно несостоятельную и всем опостылевшую «методологию», они взяли на вооружение непомерно суженное, либерально-буржуазное понимание общечеловеческих ценностей. Произошло это в основном неосознанно, ибо подавляющая масса идеологов «перестройки» была людьми советского воспитания, а для советских людей русская православная философия XIX—XX вв. была под строжайшим запретом. Она была легализована в нашей стране лишь с падением советского строя. Только в ее свете раскрывается подлинный смысл понятия «общечеловеческие ценности». Он связан с нравственными нормами Нового Завета как религии, которая на протяжении двух тысячелетий адресуется всем народам, классам и сословиям, лично каждому человеку. И теперь те идеологи и публицисты, которым это стало известно и которые, тем не менее, продолжают защищать либерально-буржуазные ценности Западной Европы Нового времени как общечеловеческие, используют сознательно суженный смысл этого понятия.

В другой форме рассматриваемая уловка связана с сознательным расширением смысла тех понятий и утверждений, с помощью которых партнер по диалогу аргументирует свою позицию.

В этом плане показательны уже упоминавшиеся идеологические спекуляции антимарксистов на сложном и стройном рационалистическом понимании человеческой свободы как осознанной необходимости. Суженная версия сводится к отрицанию самой свободы человеческой деятельности^[1]. Расширенная версия проскакивает оптимум («свобода для…») и устремляется к другой крайности («свобода от…»).

Так, в частности, строили свою полемику с марксистами идеологи анархизма. Аргументацию такого рода обычно отличает абстрактная размашистость рассуждений. И это понятно, поскольку здесь проявляет себя логический закон обратной пропорциональности между объемом понятия и его содержательностью, о котором говорилось в параграфе 3.8 темы 3.

Рассматриваемая уловка прямо связана также с вопросом о диалектически гибком оперировании сложными и потому релятивными (соотносительными) понятиями (см. в параграфе 3.9 темы 3). Логическая культура оперирования подобными понятиями остается крайне низкой даже среди профессиональных ученых и философов, не говоря о массовой культуре. Это обстоятельство предоставляет особенно широкие возможности для паразитирования на трудностях роста логической культуры общества с целью фабрикации уловок, уводящих от истины.

4. Уловки, связанные с индуктивными обобщениями и выводами Уже неоднократно подчеркивалось, что для человеческого познания за пределами науки типичны скоротечные познавательные ситуации, которые не дают должного разнообразия опытных знаний и диктуют в качестве метода обобщений и выводов популярную индукцию. Напомним также, что метод аналогий является одним из методов индуктивных обобщений и выводов. В диалогах это предоставляет широкие возможности изобретения новых типов уловок. Такие уловки особенно эффективны, поскольку индуктивное мышление, за исключением полной и математической индукции, дает сугубо гипотетические обобщения и выводы.

Прежде всего, упомянем тенденциозную подборку фактов

в пользу тезиса, в котором один партнер диалога стремится убедить другого. При этом подаются факты только в пользу тезиса, а противоречащие ему замалчиваются.

Аргументация такого рода особенно типична для рекламной подачи материала, когда в рекламируемом предмете выпячиваются эффектные новые полезные качества при замалчивании вредных качеств. Например, расхваливаются достоинства нового синтетического моющего средства при замалчивании того, что многолетние систематические контакты с ним чреваты для женщин серьезными проблемами со здоровьем вплоть до онкологии.

В главах 7 и 8 книги «Эволюционная теория познания» на наглядном материале показывается то, что в современной методологии науки называется принципом противоречащей инстанции (фальсификационизмом). Согласно ему, опытными фактами теоретическое построение человеческого ума обосновать несравненно труднее, чем опровергнуть. Более того, единственный опровергающий факт иной раз способен одним ударом сокрушить теоретическую конструкцию, которая подтверждается многочисленными и многообразными фактами (еще одна вариация в человеческой мыследеятельности на тему «Ломать — не строить»). Об этом за пределами науки прекрасно знают следователи, а также любители серьезной развивающей литературы детективного жанра^[2]. И чем шире будет известен принцип противоречащей инстанции, тем труднее будет в интеллектуальных диалогах прибегать к уловке тенденциозной подборки фактов.

Вместе с тем уловку можно сфабриковать и на основе самого принципа противоречащей инстанции. Так, опровергающий аргумент может эффективно сработать, хотя он не имеет отношения к опровергаемой концепции. Именно таким образом в нашей стране в 40—50-х гг. XX в. поносили генетику и кибернетику, повесив на них идеологический ярлык «буржуазных лженаук», преследующих человеконенавистнические цели. Наконец, противоречащую инстанцию можно просто придумать. В качестве примера упомянем знаменитую книгу Р. Моуди «Жизнь после жизни», в которой обобщены тысячи свидетельств людей о том, что клиническая смерть сопровождается переходом к внетелесной жизни человеческой личности. Многие из тех, кто всерьез принял для себя эту концепцию, могут быть разубеждены единственным сочиненным контраргументом: «Все это чепуха! Мой тесть — врачреаниматолог с тридцатилетний стажем, и он никогда не рассказывал мне ни о чем подобном».

Что касается метода аналогий, то он в силу самой своей логической специфики предоставляет широчайшие возможности злоупотреблений в стиле фабрикации уловок. Достаточно лишь снять с него ограничения, накладываемые наукой логики. И такие уловки могут найти нужную ответную психологическую реакцию со стороны тех, кому они адресуются. Многим людям лестно считать себя способными усмотреть нечто существенно общее в таких областях, в которых абсолютное большинство «непосвященных» не видит ничего общего. Пусть даже это будет аналогия, подсказанная кем-то другим, но все равно лестно присоединиться к «посвященным». .

За примерами можно обратиться к расплодившимся в последние годы наукообразным оккультным учениям. Их концептуальную основу нередко составляют умопостроения в духе предельно широких аналогий. Например, между голограммой как уникальной информационной системой и Вселенной. Подобные учения сугубо натурфилософского качества, которое отличается от качества научных теорий именно неумеренным использованием метода аналогий — без должного обоснования, контроля и коррекций достоверными фактами, без тщательной отработки математического аппарата концепций и др. И их авторы успешно «обращают в свою веру» десятки людей, которым лестно то, что и они способны приобщиться к учениям, «решающим» кардинальные вопросы современной науки и «заодно» дающим единый подход к основным религиозным вероучениям. Образуется специфическое сектоподобное сообщество единомышленников, однако их единомыслие очень далеко от того, на основе которого существуют и развиваются профессиональные сообщества людей науки.

5. Уловки, связанные с процессом доказательства и опровержения В параграфе 10.4 данной темы рассмотрены типовые ошибки в процессах доказательств и опровержений, которые приводят к соответствующим паралогизмам. Каждую из них можно сознательно использовать для фабрикации соответствующей уловки. Такие уловки могут оказаться незамеченными в силу многих причин, особенно — в аудитории, которая является недостаточно компетентной в предмете диалога. Процессу убеждения оппонента или аудитории можно придать нарочито эмоциональный характер, что также облегчает воздействие уловок.

Наконец, упомянем некоторые наиболее употребляемые уловки чисто психологического качества. Для краткости они обычно обозначаются образными формулами, и поэтому их названия на письме часто фигурируют в кавычках.

6. «Апелляция к авторитету».

В общем, апелляция к авторитетам в аргументации является законным и сильным приемом, который часто вполне оправдан. Например, на бытовом уровне очевидно, что для убеждения тяжело больного согласиться на рискованную хирургическую операцию в высшей степени уместно сослаться на авторитетное мнение квалифицированного врача. Подобные примеры можно приводить в изобилии. В религиознодуховной жизни, в вопросах нравственного роста для православных христиан непререкаемо авторитетны евангельские установки Христа, послания апостолов, мнения Отцов Церкви, канонизированных святых подвижников веры. Вопреки расхожим представлениям, в науке также велика сила заслуженного авторитета ее классиков и ведущих специалистов-современников. Короче говоря, без апелляций к авторитетам трудно представить диалоги в науке и за ее пределами. В этом плане «апелляция к авторитету» как уловка ничем не отличается от злонамеренных извращений других законных приемов убеждения и переубеждения.

Апелляция к авторитету принимает форму уловки, когда авторитет либо гипертрофированный, либо незаслуженный, либо сознательно мифологизированный, либо придуманный. Ссылка на авторитетное мнение становится уловкой и в том случае, если используется мнение авторитетного человека за пределами области его высокой профессиональной компетентности. Скажем, мнение крупного физика по вопросам государственного строительства, экономики, внешней и внутренней политики.

История советизированного марксизма изобилует иллюстрациями на эту тему. Так, в 30—50-х гг. И. В. Сталин в вопросах марксистского учения ставился в один ряд с его родоначальниками, а то и выше. Это было совершенно незаслуженно и намертво блокировало какую-либо творческую, по необходимости конструктивно-критическую разработку марксизма в той его части, в которой он научно дееспособен. Незаслуженный авторитет Сталина как непогрешимого светоча марксизма заодно демонстрирует образец его гипертрофирования, а также вполне сознательной мифологизации идеологическим аппаратом ВКП (б) с целью атеистической имитации атрибутов православной монархии, веками гарантировавшей устойчивость российского общества. Широко и своекорыстно использовались авторитетные высказывания Сталина далеко за пределами его компетентности как, несомненно, одного из выдающихся политических деятелей XX века. Эта идеологическая мифологизация авторитета первоиерархов КПСС приняла до очевидности вымученные и гротескные формы в постсталинском Советском Союзе.

История советизированного марксизма, как и вся отечественная история советского периода, поставляет многочисленные поучительные примеры другого типа злоупотребления авторитетными мнениями. Это — сугубо религиозные формы апелляции к авторитетам в сугубо нерелигиозных областях мыследеятельности и интеллектуальных диалогов. Прежде всего, в самом отечественном марксизме советского периода, где авторитетность мнений его классиков по всем принципиальным и частным вопросам пародировала авторитетность для верующих мнений Христа и Его учеников. Но дело не ограничивалось только отечественным марксизмом. На авторитетные мнения марксистских классиков должны были равняться и советские ученыеестествоиспытатели.

Эта уловка является злонамеренным извращением многотрудного, требующего особых талантов дела эффективной популяризации концепции, в которой пропонент желает убедить аудиторию. Если же пропонент намерен опровергнуть перед аудиторией какую-то концепцию, то уловка «апелляции к аудитории» избавляет его от трудов по поиску веских контраргументов и противоречащих инстанций. При этом в случае обоснования концепции ее эффективная популяризация подменяется вульгаризацией, снижением ее интеллектуального уровня до уровня восприятия «человеком из толпы». Уловка «апелляции к аудитории» может принимать самые разные формы — от перехода с языка содержательных понятий на язык понятий-пустышек и сомнительной образности до целых систем идеологической «промывки мозгов» с помощью СМИ. То же можно сказать о данной уловке в том случае, когда она используется в полемике и нацелена на опровержение основ каких-то концепций. В XX в. идеологи коммунизма и нерелигиозного антикоммунизма дали множество классических образцов такого рода.

Одной из форм «апелляции к аудитории» является лозунготворчество. Сравнительно редко лозунги становятся предельно сжатыми, лапидарными, концентрированными выражениями сложных концепций. Вспомним лозунг графа Уварова «Православие, самодержавие, народность» или трагически величественный лозунг первых месяцев Великой Отечественной войны «Враг будет разбит, победа будет за нами». Гораздо чаще концепции лозунгами примитивизируются и опошляются. Подчас лозунги просто лживы. Примером может служить девиз буржуазных революций XVII—XVIII вв. «Свобода, равенство, братство», о реализации которого не приходится говорить и в начавшемся XXI столетии. Иной раз лозунги создаются в спешке и являются весьма двусмысленными. Так, из знаменитого ленинского «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны» по правилам школьной алгебры следует, что советская власть есть коммунизм минус электрификация всей страны. Тем не менее лозунговая «апелляция к аудитории» может быть весьма эффективной, мобилизующей и вдохновляющей не одно поколение. Причем совсем не обязательно на правое дело.

8. «Апелляция к городовому».

Так в досоветскую эпоху в отечественной науке логики называли особенно грубый нажим на субъектов убеждения и переубеждения, когда в полемике переходили на язык политических обвинений, навешивания ярлыков, угроз репрессий по политическим мотивам и т. п. Эти недостойные методы диалогов в советское время именовались «апелляцией к парткому» или «методом политического доноса». Подобная «аргументация» в советскую эпоху, особенно в 30—50-х гг., зачастую действовала безотказно, ибо по репрессивности советская государственнополитическая система не имела аналогов в отечественной истории. В разнообразных вариациях «апелляции к городовому» используются и, надо полагать, впредь будут использоваться как в нашей стране, так и за ее пределами. Данную уловку нельзя считать чисто психологической, поскольку она уже связана с моральным обликом партнеров диалога. Для того, чтобы к ней обратиться, человеку требуется довольно низко пасть в смысле своего нравственного уровня. Для того, чтобы не поддаться на эту самую настоящую провокацию, от человека требуется весьма высокий нравственный уровень.

9. «Переход на личности».

Уловка этого типа также более морального качества, чем психологического. Ее суть в переносе внимания с предмета обсуждения на моральные качества и обстоятельства личной жизни одного из партнеров диалога. Если это оппонент, то упор делается на его отрицательные качества. Например: «Какое Вы имеете право критиковать мой технический проект, если Вы раз в месяц напиваетесь до потери сознания?» Если это пропонент, то упор делается на его положительные качества. Например: «Обсуждаемый технический проект дался мне ценой двадцатилетнего подвижнического труда, язвы желудка, материальных лишений и распада семьи». Данная уловка может касаться и объекта обсуждения, если им является конкретная человеческая личность. В конце 80-х гг. автору этих строк довелось услышать от одного советского философа буквально следующее: «Не хочу ничего слышать о вкладе Маркса в науку логики, потому что Маркс был очень непорядочным человеком. Да будет Вам известно, что он не только изменял своей больной жене, но и имел незаконного ребенка от горничной».

10. «Имитация непонимания».

Если для одного из партнеров диалога истина невыгодна, то он может симулировать ее непонимание или неспособность ее понять. В качестве примера приведем известное четверостишие: «Ученый сверстник Галилея / Был Галилея не глупее. / Он знал, что вертится Земля, /Ноу него была семья». Разновидностью этой уловки является имитация некомпетентности в предмете обсуждения. В частности, ссылка на узкую специализацию науки и на свою собственную узкую специализацию. Подобные уловки нередко обнажают двоедушие как моральное качество человека, если на словах и в публичных выступлениях такой человек ратует за смелые новаторские концепции, способствующие интеграции различных областей знания. Такая позиция была весьма типичной для поведения представителей трижды подцензурного отечественного обществоведения советской эпохи.

11. Обструкционизм Эта уловка нацелена на срыв самого диалога, поскольку один из его партнеров понимает безнадежность отстаивания своей позиции в честном обмене аргументами. Обструкционизм может иметь самые разные формы: уход от диалога под предлогом занятости и отсутствия времени; та же ссылка на свою мнимую некомпетентность; сознательное утопление диалога в обсуждении вопросов не по теме, а также по поводу нюансов используемой терминологии; воздвижение непреодолимых организационных трудностей проведения диалога; ссылка на то, что обсуждаемая тема якобы затрагивает государственные тайны, и т. п.

• [1] Сознательное сужение этого смысла рассматривалось выше в связи с выступлениемна «Немецкой волне» по поводу марксистской концепции человеческой свободы. Фактически там этот смысл был сужен до концепции абсолютного подчинения человеческой деятельности объективным законам природы и общества, до полного фатализма, не оставляющего человеку ни малейшей свободы творчества. На деле рационалистическое понимание свободы является далеко не таким. Оно оставляет человеку немалую свободу творчества, и эта свобода тем больше, чем богаче и адекватнее человеческие знания об объективных реалиях природы и общества. Не классиками марксизма, а философами XVII столетия сказано, что победить законы природы человек можетне иначе, как лучшим образом, со знанием дела подчинив им свою целенаправленнуюдеятельность. Так, самолеты летают не вопреки закону всемирного тяготения, а в полном соответствии с ним. Свобода человека в изобретении самолета проявилась лишьв возможности противопоставить действию этого непреложного закона природы подъемную силу самолетного крыла. Но для обретения такой практической свободы людямпотребовалась зрелая теоретическая механика конца XIX — начала XX в.
• [2] Так, в следственной гипотезе может выстроиться убедительная система фактови улик, свидетельствующих о том, что подозреваемый совершил преступление. В томчисле и «неотразимый» факт: подозреваемый сам в этом признался. Но если в обществене царит законодательство типа того, которое в нашей стране царило в период сталинских репрессий, то следователь не станет торопиться с передачей дела в суд. Всю стройную версию, согласующуюся с многообразием улик, может опрокинуть единственныйновый факт. Скажем, установление того, что настоящие преступники вынудили подозреваемого взять на себя их вину под страхом расправы над его семьей. После этого всясистема «неопровержимых» улик против него может оказаться подстроенной им самим. Ради подобных радикальных коррекций следственных гипотез новыми фактами, в частности, ставятся следственные эксперименты.