Постмодернизм. 
Философия математики

В сегодняшней культуре остается весьма модным и деятельным постмодернизм. Философия постмодернизма — это постнеклассическая философия, отрицающая даже неклассическую традицию и провозглашающая постметафизическое мышление, которое не допускает возможности построения никакой единой научной картины мира. Постомодернизм пришел на смену модернизму как явлению и философии, порожденным результатами научно-технической революции XX века. Человек почувствовал себя всесильным, этаким пупом Вселенной. В этом заключается пафос модернизма. Но последовавшие техногенный и экологический вызовы привели к пересмотру идеологии. Так возникли постмодернистские настроения и воззрения: всеобщий нигилизм, крайний индивидуализм, уход от реальности в виртуальные игры, сугубо эгоистические интересы, сиюминутное удовлетворение любых потребностей — во что бы то ни стало, саморазрушение. Отрицание абсолютной истины сподвигло постмодернистов к выводу о всеобщей плюралистичности, о полной свободе мнений, интерпретаций и свободе их выражения. Постмодернистская действительность, если говорить жестко, напоминает «пир во время чумы».

Применительно к науке, особенно к математике, постмодернистский подход совершенно неправомерен.

И действительно, как пишет в своей монографии [511] 3. А. Сокулер, главная функция науки теперь — чисто прагматическая: служить руководством для технологических, экономических, политических и прочих решений. Ей отведена роль ориентира для социальных действий, но не для решения кардинальных проблем человеческого существования и не для восстановления связи индивида с истинным бытием. В обществе постмодерна истина, как сверхценность, исчезла из научного обихода.

Следование постмодернизму в жизни человечества может привести к гибели цивилизации. На новом витке познания и осознания себя человечество обязано преодолеть постмодернизм.

Рассмотрим публикации о постмодернизме последних лет.

В своей глубокой статье о роли постмодернизма и глобализации в современном мире философ и политолог А. С. Панарин [406] выдвигает гипотезу о том, что «реальный переворот в рамках современного символического производства связан не с либерализмом, а с постмодернизмом». Автор замечает, что «скорость приращения денежной, „знаковой“ массы сегодня в 80 раз опережает скорость приращения реальной товарной массы — соответствующая разница указывает на масштабы чисто спекулятивного капитала, захватывающего командные позиции в экономике и обществе». Для современных приватизаторов постмодернизм стал теоретическим и практическим проектом обоснования нового буржуазного освобождения от всяческих социальных обязательств перед обществом и государством, проектом сохранения так быстро и легко приватизированной всенародной собственности.

Ключевое понятие постмодернизма — деконструкция. Мир уже целиком развеществлен, проявляется только в тексте культуры. «Все, абсолютно все искажено волюнтаризмом культуры, все объекты мира представляют наслоившиеся друг на друга культурные тексты, в которых выпирает фатальная рассогласованность смыслов и замыслов». А. С. Панарин продолжает: «Интенция деконструктивизма состоит в том, чтобы буквально во всем разглядеть этот самозваный произвол, ибо если ничего первично-подлинного не просматривается, то в культуре все — самозванцы, все узурпаторы. Наше дело — узурпировать в свою очередь». Другим мотивом деконструкции автор считает дискредитацию целого. «Все целостное, гармоничное, системное в данной картине мира выступает всего лишь как замаскированный хаос элементов». Если прежняя философия утверждала преимущественный статус добра, красоты, истины и порядка перед злом, безобразным, ложью и беспорядком, то «постмодернизм исходит из прямо противоположной презумпции: если порядок, целостность, гармония изначально оказываются неоправданными конформистскими допущениями, то философии пристало больше прислушиваться к голосам и свидетельствам, за которыми стоит энергия зла, беспорядка, безобразного и т. п.».

Постмодернистский деконструктивизм связан с практикой глобализации, в основе которой лежат реальные мировые интеграционные процессы. Но «глобализованные» ресурсы и энергия изымаются из ведения национальных государств, «деконструируя» национальное. Глобализация идет неравномерно и противоречиво. В России дилемма.

«демократия — тоталитаризм» трансформируется в дилемму «демократия — глобализм». Мировая финансовая элита, реально наживающаяся на спекулятивном капитале, является лидирующей силой глобализации. И она заинтересована в постмодернизме как своей философско-идеологической надстройке, воюющей с «метафизикой наличия» и оправдывающей ее деконструктивную деятельность.

Постмодернизм и глобализация высвобождают человеческие инстинкты из плена разума и нравственности и дают алиби «телу» в самых низменных его проявлениях.

«Опыт постмодернистской деконструкции, сегодня акцентированный в мироощущении привилегированных групп, как оказывается, прямо касается и непривилегированных. Но если для первых деконструкция оказывается освобождением — разумеется, классово-эгоистическим, выступающим как расставание со всеми социальными и национальными обязательствами — то для вторых она означает перспективу отлучения — от всех прежних социальных и культурных завоеваний цивилизованности».

Но практика деконструктивизма противоречива. Привилегированная национальная элита при вхождении ее в процессы глобализации или в нарождающееся гражданское общество может сама оказаться непривилегированной. «Верхи, ставшие адептами чувственности, автоматически перемещаются вниз согласно логике культуры, установленной христианством и другими монотеистическими традициями». Кроме того, оружием деконструктивизма могут воспользоваться оппоненты, как это уже осуществляется в критике тупого и воинствующего американского глобализма.

Подводя итоги своей работы, профессор А. С. Панарин заключает: «И для „новых богатых“, и для „новых бедных“ жить одним днем разрушительно и опасно. Необходимо нарастить символический капитал, в недрах которого созидаются более масштабные синтезы и открываются долгосрочные перспективы. Сориентированные на долгосрочную перспективу люди, даже разделенные высокими социальными барьерами, вынуждены задумываться об искусстве жить вместе. Вот почему для культуры гражданского консенсуса, о которой столько говорят либералы, необходимо преодолеть нынешнюю либеральную аллергию на „большие идеи“. Школа „больших идей“ — вот школа, которую предстоит пройти новому поколению интеллектуалов в фазе, следующей за нынешней, либерально-постмодернистской».

Автор работы «Экономика постмодерна и отношения собственности» [374] Л. А. Мясникова завершает свою статью словами: «Философия экономики постмодерна с ее изощренной „электронной практикой“ технологий присвоения не выступает как антитеза модерна. Их внешнее парадигматическое различие скрывает глубинный вектор — новый опасный стратегический ход глобального капитализма. Путь этот для общества проходит по краю глубокой пропасти».

Д. Деннет в [183] резко отделяет понятие истины от философии постмодернизма, повторяя: «Ученые, считающиеся ответственными за свои слова, не видят пользы в постмодернизме». Преходящие фантазии не составляют истины. «Параллельно с нашими орудиями для сельского хозяйства и транспорта нами создана технология истины — наука… Для предотвращения человеческих ошибок созданы системы, не ограничивающиеся только применением физических инструментов. Организация методологических средств тоже находится под влиянием жесткого селективного отбора, подтверждающего их надежность и объективность… Непревзойденную объективность можно обнаружить и в геометрии, и в других областях математики, служащих со времени античности моделью достоверного знания в отличие от знания мира текучести и противоречий».

В заключение своей статьи Деннет отвечает на вопрос «Как доминирует наука?» Хотя наука не застрахована от глупости, но методы науки подвержены дотошному анализу и критике. В результате традиции усовершенствования науки метод становится методологией. А сама «методология попадает в сферу внимания эпистемологии, исследования самого исследования, и вне сферы научного вопрошания не остается ничего». В поисках истины наука занимает лидирующее положение. «Где вы найдете образцы религиозной ортодоксии, легко отброшенной перед лицом неопровержимой очевидности? В науке же вчерашние ереси снова и снова становятся сегодняшними новыми ортодоксиями. Ни в одной религии и ее истории вы не найдете примера такой модели».

Рассмотрим содержательную работу Д. И. Дубровского «Постмодернистская мода» [193]. Внешне постмодернизм привлекателен и даже респектабелен. Но за камуфляжем метафор скрываются истинные интенции постмодерна: «Сокрушающая критика традиционных ценностей, рационализма, гуманизма, историзма, радикальное неприятие современной социальной самоорганизации, отрицание возможностей отдельной личности быть ответственной за свои решения и действия…» Дискурсы постмодернистов есть механизм властвования и порабощения человека, они иллюзорны и противны истине. Имея широкий доступ к СМИ, постмодернисты умело пропагандируют свои взгляды в качестве доминирующей духовной реальности. Вслед за Западом, где пик популярности постмодернизма уже миновал, в России он быстро набирает силу.

Характерными чертами постмодернистской идеологии являются скептицизм, нигилизм, релятивизм, иррационализм, анархия, абсурд, беспредел. Психология постмодернизма — успех любой ценой. На телевидении безраздельно властвует его величество Интерес, чуть прикрытый видимостью благообразия.

Автор пишет: «Подмена общественного личным, высокого низменным, правды интересом и т. п. — типичный путь абсурда». И далее: «Информационная атмосфера нагнетается постоянным акцентированием в изображаемом событийном ряду порочного, ужасного, беспросветного, отвратительного. На первом месте и со всеми деталями — катастрофы, убийства, преступления, скандалы, аферы, разносортный негатив». «Борцы за свободу своего слова практически реализуют постмодернистский тезис безразмерной свободы… Такая свобода — путь оргии, хаоса, вакханалии ничтожеств».

Д. И. Дубровский указывает на то, что постмодернизм есть знамение начавшейся информационной эпохи и трансформации культуры, вызванных бурным развитием информационных и коммуникационных технологий. Журналистика проникла во все сферы культуры. Появился «журнализм» как особая форма мышления, определенный способ запечатления, истолкования и имитации любых явлений действительности. «Журнализм» характеризуется своей всеядностью, мобильностью и быстротой реагирования, беспринципностью, поверхностным и предвзятым изображением событий.

Противовесом «журнализму» и постмодернистской моде может служить только научное мышление. Авторитет науки должен поддерживаться не только научным сообществом, интеллигенцией, но и государством.

Однако наблюдается принижение роли науки в культуре и обществе, расцветает иррационализм, размываются границы между наукой, с одной стороны, и паранаукой и псевдонаукой — с другой.

Постмодернистские рассуждения нелогичны, часто содержат порочный круг. Зачастую то, что отвергается явно, протаскивается и используется неявно.

Категориальная структура философии имеет четыре измерения:

• 1) онтологическое (бытийное),
• 2) гносеологическое (познавательное),
• 3) аксиологическое (ценностное, оценочное),
• 4) праксеологическое (практическое).

Они несводимы друг к другу, но серьезное исследование одной из четырех проблем предполагает некоторое прохождение через остальные измерения. Постмодернистская же философия ограничивается двумя измерениями — праксеологическим в форме прагматизма и аксиологическим в урезанном виде. Поэтому постомодернизм не может быть полнокровной научной философией.

Постмодернизм разрушает культуру, унижает разум и интеллигентность. «Но что здесь слишком нового?» — задается вопросом автор. «Вся история культуры — сплошное, временами непомерно тяжелое, испытание подлинного творческого духа. А он до сих пор жив! Это внушает оптимизм, твердую веру, что и в нашу переломную эпоху творческий дух сохранит силу и достоинство, создаст преграду нарастающему абсурду, найдет новые пути сохранения целостности и жизнестойкости земной цивилизации, возвышения человечности» [193, с. 54—55].

Г. С. Киселев вопрошает [256]: «В чем же может заключаться прогресс истории в эру Постмодерна, в которой мы живем?» Предшествовавшее постмодерну Новое время (эпоха Модерна) возвысило самомнение человека, неограниченные способности его разума и воздействия на мир. Но человек не осознал необходимости самоограничения, свою двумирную природу. Профанный гуманизм (выражение С. Л. Франка) центром ценностей сделал реалии самого грешного мира, в результате чего наступил кризис религиозного сознания. Далее появились новые опасности, связанные с глобализацией. И потерявших веру людей поглотил Постмодерн, явившийся, по словам Е. Б. Рашковского, дурным продолжением Модерна, его похмельем.

«Начинающееся» вновь христианство, настоящая религиозность должны поменять ценностные ориентиры человека. «Ложное сознание может быть преодолено только одним способом — одухотворенным мышлением; иными словами, человек обязан осуществлять интеллектуальное усилие согласно моральному закону. Все это возможно лишь творческим преодолением самого мира и выходом за его пределы, т. е. трансценденцией, соединением с Божественным. Только в этом случае человеку не грозит кошмар воплощения в жизнь химер его ложного сознания» [256, с. 14].

Поговорим о проявлениях постмодернизма в науке и образовании. Исследователь постмодерна профессор РГГУ Г. С. Кнабе [264] примерно так описывает защиту одной диссертации на соискание ученой степени доктора культурологии. Первый оппонент «зачитал» в своем отзыве, что диссертация слабая, но поскольку все диссертационные диспуты приобрели совершенно условный и искусственный характер, то не приходится возражать против присуждения искомой степени. Второй оппонент выявил много недостатков в диссертации, но отметил, что они суть общие недостатки культурологической науки и не должны препятствовать присуждению данной степени. Третий оппонент подчеркивал одаренность диссертанта, которая, согласитесь, важнее отдельных частных особенностей работы. В результате Совет отказал в присвоении ученой степени — большинством в 10 голосов против 9. При этом никто из 9 членов Совета, проголосовавших за диссертанта, не имел никакой личной выгоды, но, по-видимому, на истину им было просто наплевать.

Заметна постмодернистская переоценка ценностей у молодежи (не хватает желания и времени на учебу, много не виданных ранее соблазнов) и устранение государства от реальных нужд образования и воспитания (якобы нет средств). Часто мы делаем вид, что учим, они — что учатся, оно — что заинтересовано в образованности своих граждан.

Философ Ф. Т. Михайлов в статье «Образование и власть» [360] анализирует отношение наших чиновников к образованию, замечая, что «образование давно уже не столько культура, сколько структура». Ученые и преподаватели высшей школы определяются государством как служащие. Формализм царит как в системе образования, так и в работе ВАКа. Автор пишет: «И вот уже многие сотни полуграмотных доцентов и профессоров философии, этики, эстетики, культурологи, политологии, современных проблем науки и т. п. пишут статьи, книги (сейчас это просто), выступают на конференциях, в том числе и международных, консультируют диссертации и… образуют послушный научный актив при образовательных государственных управах всех ступеней и уровней. Так и образуется союз власти и ее ученых»^[1].

Ф. Т. Михайлов указывает также на отношение власти и ее адептов к философскому образованию в стране. Уже 20 лет предпринимаются попытки отменить преподавание философии в вузах. Как известно, отменен аспирантский курс и кандидатский экзамен по философии, который заменен на кандидатский экзамен по истории и философии науки.

В экономике, политике, культуре и образовании правит бал своекорыстный государственный интерес бюрократов и олигархов, «увлеченных идолами стихийного рынка и политического театра». Необходимо «вернуть все высшее образование — философское в первую голову, к статусу государственно-гражданских институтов». Экспертами образовательных программ и инициатив должно выступить все образовательное сообщество. И это есть путь к «государству гражданского общества».

Статья Н. В. Громыко [159] посвящена анализу роли Интернета и постмодернистских воззрений на современное образование. Выясняется, в какой мере на разрешение существующего острого конфликта между знанием и информацией влияют Интернет и постмодернизм. Автор приходит к выводу: «Теоретическое мышление возможно и перспективно, если сделать Интернет не средством информатизации и „постмодернизации“ общества, но средством его, если можно так выразиться, эпистемологизации». Для этого должны быть разработаны новые образовательные компьютерные программы.

В идеале постмодернистский тип личности — «космополит, свободный от догмата любых культурных традиций и норм, прекрасно понимающий всю их условность; это абсолютно искренний по отношению к своим природным инстинктам „шизоид“ (термин взят у Ж. Делеза и Ф. Гваттари), ценящий прежде всего потребление, в том числе потребление информации; это интеллектуал, владеющий правилами любой языковой игры и столь же легко освобождающийся от них». Основным процессом в Интернете является языковая игра, заменяющая и отторгающая мышление.

Происходит информатизация и постмодернизация современной школы, влекущая за собой «отказ от ценностей теоретического мышления и целевого проектного мышления». Сознание учащихся необходимо регулярно очищать от мусора и наслоений массовой культуры. «Интернет, выводящий за пределы постмодернистской моды, может выступить средством развития как практико-ориентированной науки, так и практико-ориентированного образования одновременно».

Заметим, что идейные истоки, происхождение, история и эволюция постмодернизма тщательно прослежены и исследованы в обстоятельных трудах И. П. Ильина [232, 233].

Обратимся к работе А. В. Бузгалина с характерным названием «Постмодернизм устарел…» [61]. Автор показывает, что социальной причиной заката постмодернизма является кризис неолиберализма, вытекающий из двух качественных изменений мирового сообщества. Это доминирующая роль транснационального корпоративного капитала и выход на мировую арену сверхгосударства (протоимперии) США. «Транснациональные корпорации превратились в силу, сравнимую с силой государства и, по сути дела, начали освобождаться из-под господства последнего в экономической сфере». А США ведет самостоятельную, никем не контролируемую геополитику. При этом на смену неолиберализму может прийти ультраимпериализм с порабощающей идеологией глобализма. С другой стороны, в мире активизируется мощное социальное движение антиглобалистов.

Постмодернистская концепция, отрицающая системный подход, не способна объяснить сегодняшние мировые процессы и дать ответы на реальные вызовы времени. Поэтому она оказывается ненужной ни власти, ни оппозиции.

В заключение статьи автор указывает на вероятность того, «что в недалеком будущем, даже если мы оставим в стороне социальноэкономические и общественно-политические столкновения, в идейнодуховной сфере столкнется новая вульгарно-апологетическая глобальная идеология, адекватная эпохе рождающегося ультраимпериализма, с одной стороны, и новая открытая диалогичная методология рождающихся альтернативных социальных движений — с другой. И в этом столкновении нам придется занять ту или иную позицию, ибо здесь, в отличие от „плюралистичного“ постмодернистского мира, „воздержавшихся“ не будет».

В. А. Кутырев [295] также утверждает, что деконструкция есть генеральная линия и классика постмодернизма в философии. Она являет собой первый этап «бури и натиска» нигилистической революции в отношении существующего гомо сапиенс, его вещно-событийного мира, телесного бытия и словесно-теоретического мышления. Но уже наступает этап реставрации. Многие заговорили о необходимости «возврата к метафизике».

Завершая рассмотрение постмодернизма, отметим еще статью М. Е. Соболевой [504], в которой на примере философии трансцендентального прагматизма Карла-Отто Апеля показано, что и в эпоху постмодернизма возможно и даже необходимо развитие серьезных метафизических концепций. Постмодернистами метафизика давно объявлена анахронизмом. Как пишет автор, «концепция Апеля является одной из многочисленных попыток ответить на вопрос о том, существует ли единый фундамент, обосновывающий все бытие и все человеческое знание о нем». Метафизика Апеля, являясь философско-лингвистическои теорией, основанной на универсальной языковой практике, показывает объективную значимость человеческого познания.

Завершая рассмотрение постмодернизма, оценивая его в целом крайне отрицательно, нельзя не отметить его живучесть и определенную пользу в качестве альтернативно-оппозиционного философствования. Обратимся к последним страницам работы В. В. Миронова [359, с. 40—43]. Здесь отмечается важность анализа постмодернизма как философской концепции и современной культурной стилистики. При этом постмодернизм понимается в широком смысле, включающем деконструктивизм и постструктурализм. Автор замечает, что постмодернистская критика классически понимаемых рациональности и метафизики не заслуживает серьезного внимания. Он подчеркивает, что «постоянные попытки разрушения философии в силу их нереализуемости не столько вредны, сколько полезны, ибо цементируют само здание философии, вырабатывая в ней иммунитет, заставляя формулировать новые фундаментальные аргументы, оправдывающие необходимость ее существования». В частности, постмодернизм заостряет проблему философской интерпретации текстов. И в этой роли он конструктивен.

В. В. Миронов пишет, что массовая культура и Интернет весьма способствовали раскрутке постмодерна. Она была необходима постмодернизму для «защиты от академической среды, после чего он стал почти неуязвимым, как раскрученная поп-звезда… Клиповое сознание — это умонастроение эпохи, когда человек устал читать толстые тексты — будь то образцы литературы или философии; он объективно не имеет для этого времени, которое заполнено фрагментами новообразованных культурных феноменов, и одновременно стал более свободен в собственном мыслеизъявлении». Автор продолжает: «Популярность постмодернизма заключается в том, что он оказался на стыке тектонических сдвигов, происходящих в человеческой культуре, и, как это ни парадоксально, может стать тем мостиком, который будет нас связывать со старой традиционной культурой. Это типичный пример альтернативной концепции, которая вполне адекватна современному состоянию развития культуры, в каком-то смысле является „душой“, самовыражением этого периода ее развития, а значит, вариантом философствования. Постмодерн провоцирует философские размышления, заставляя нас вновь и вновь задумываться о сущности философии и о философствовании, которое необходимо сопряжено с интерпретацией смыслов».

Подведем итоги. Метафизика и постмодернизм стоят на противоположных позициях по следующим основным мировоззренческим вопросам.

• 1. Отношение к бытию. Бытие — главная используемая и исследуемая метафизикой категория. Бытие как таковое имеет умопостигаемые основания, такие, например, как принцип единства мира. Любая бытийность подчинена вполне определенным законам. Постмодерн разрушает бытие, заменяя его потоком сознания, виртуальным или сугубо прагматически направленным, т. е. деструктивным изначально или финально. Объективный характер бытия постмодернистами отрицается, поскольку, по их мнению, бытие произвольно конструируется субъектом.
• 2. Отношение к истине. Целью метафизического познания является поиск истины. Истину можно понимать как сущность бытия. Значит, истина в метафизике вполне определенна. Но возможны различные пути ее познания. Постмодернистская «истина» прячется за абсолютной плюралистичностью мнений, служащей неким всеобщим принципом. Сколько мнений, столько и истин. Но в постмодернизме за неограниченной свободой мнений скрывается корыстный интерес.
• 3. Здравый смысл. Метафизика опирается на здравый смысл и реализм. Постмодернизм есть идеология абсурда. Приведем пример. Россия строит капитализм. И в то же время капитал (деньги Стабфонда) лежит без движения в зарубежных банках, обесцениваясь и работая на Запад. Что это? Если не полный абсурд, то прямое вредительство!
• 4. Отношение к человеку. Метафизика показывает реальное место человека в природе, воздает должное его познавательным способностям и возможностям. Человек силен, но не всемогущ. Свобода человека ограничена естественной необходимостью. Постмодерн же навязывает человеку пагубные поведенческие штампы, атрофирует его волю, подавляет разум. Белое становится черным, черное — белым.
• 5. Отношение к обществу. Метафизическое воззрение на общество в принципе социально, поскольку стремится к объективности в познании и понимании жизни. Постмодернистская идеология ориентирована на подрыв общественного здоровья, превознося успех любой ценой, будь то власть, деньги или слава (лучше все вместе). Поэтому постмодернизм антисоциален, опасен для каждого человека, для общества в целом и для государства.
• 6. Отношение к культуре. Постмодернизм проповедует культ поверхностности в противоположность к трансцендентному в человеке и культуре, на признании чего и возможна метафизика. Подлинно высокую культуру постмодернисты заменяют массовой культурой, не требующей творческих свершений.
• 7. Отношение к нравственности. Метафизика понимает нравственность подобно Канту, — это «категорический императив», «моральный закон внутри нас», который вместе «со звездным небом над головой» образует стержень человеческого бытия. Тем самым нравственность для человечества носит всеобщий характер, она объективна. Мораль постмодерна заключается в неограниченной личной свободе, в признании главенства либеральных прав индивида — в ущерб обществу и самому человеку. На проходившем в Москве в начале апреля 2006 года X Всемирном русском народном соборе было подчеркнуто, что нравственность едина и неделима для всех. Нравственность базируется на десяти заповедях Христовых. И никакие либеральные лозунги не могут цениться выше этих заповедей.

В заключение отметим, что ведутся ожесточенные научные, философские и культурологические споры о статусе метафизики. Фундаменталисты считают метафизику важной частью философии, способной рационально обосновать возможность и само построение целостной научной картины мира. Представители социокультурного направления скорее отрицают такую возможность, делая акцент на принципиально субъективном характере знания. Как мы видели выше, постмодернизм есть непримиримая оппозиция метафизике.

Литература: [2, 15, 57, 61, 108, 159, 164, 183, 186, 193, 198, 199, 212, 213, 227, 232, 233, 242, 243, 250, 256, 264, 295, 359, 336, 360, 374, 375, 406, 475, 504, 511, 524, 635].

• [1] Неприглядные события, связанные с ВАК и реформой РАН, подтверждают сказанное.