Приемы политической эвфемии

А. И. Солженицын в своей нобелевской лекции отметил следующее:

«Оказался наш XX век жесточе предыдущих, и первой его половиной не кончилось все страшное в нем. Те же старые пещерные чувства — жадность, зависть, необузданность, взаимное недоброжелательство, — на ходу принимая приличные псевдонимы вроде классовой, расовой, массовой, профсоюзной борьбы, рвут и разрывают наш мир».

Речь идет об одной разновидности маскирующих эвфемизмов^[1][2] — о так называемых политических эвфемизмах, основными отличительными чертами которых следует считать: 1) обращенность к массовому адресату; 2) инициированность государственной властью; 3) наличие двух основных целей: а) «обмануть общественное мнение»; б) «выразить что-либо неприятное более деликатным способом»^[3], т. е. «скрыть неприглядные стороны действительности за счет смягчения и искажения смысла описываемого факта»^[4]: культ личности (вм. диктатура), упорядочение цен или изменение тарифов (вм. повышение цен), нецелевое расходование средств (вм. воровство), миротворческая акция (вм. военные действия), применить санкции, сделать оргвыводы, непредсказуемые последствия, крайние (непопулярные) меры, лицо без определенного место жительства или бомж (вм. бездомный), малоимущий (вм. бедняк) и др. Одной из целей политической эвфемии считается идеологическое воздействие. Очень любопытным в этом плане представляется изданный в США «Нацистско-немецкий и немецконацистский словарь», выдержка из которого приведена ниже:

Abbau der riickstellenden Gruppen. Dissolution of remaining groups.

Order to identify and remove all Jews working in military and civil offices.

Abbeforderung. Dispatching, removal. Slang and euphemism for killing.

Abbuchen. To deduct, to balance an account. To cross out the name of a murder victim from the concentration camp roster.

Abdirigieren. To direct away. Bureaucratic euphemism for murdering someone or sending someone to a camp to be murdered because of an inability to work.

Abfahrthalle. Departure room of a station. Slang and euphemism for concentration camp crematorium room.

Abfertigen. To make ready for dispatch. Bureaucratic euphemism for preparing mass deportations to death camps in special trains¹.

Язык власти «предполагает осуществление господства» — в том смысле, что он осуществляет «влияние на восприятие мира и способ его структурирования» адресатом^[5][6]. Цель такого языка очевидна: «заставить ложь звучать правдоподобно и сделать убийство респектабельным»^[7], ср .уничтожение евреев («extermination of the Jews») и более «респектабельное» final solution ‘полное решение проблемы', лагерь смерти и учреждение по очистке Рейха («office for purification of the Reich»)^[8], отправка в лагеря смерти («deportation to death») и перемещение населения («population transfer»)^[9]. Даже властелину страшно и неловко бывает в таких случаях вымолвить прямое слово: Царь. Послушай, князь Василий: Как я узнал, что отрока сего… Что отрок сей лишился как-то жизни?.. (А. С. Пушкин. Борис Годунов). Так появилась лживая версия о том, что царевич Дмитрий якобы сам себя заререзал (т. е. «закололся ножом в припадке падучей болезни во время игры „в тычку“»).

Известный американский критик и литературовед Джордж Стайнер в книге «Язык и молчание» пишет следующее: «Забывают все. Но только язык помнит все»^[10]. Язык действительно становится неустранимым свидетелем, но лишь в том случае, если совершенное обозначено прямо, а не окружено молчанием или эвфемией.

Политические эвфемизмы были известны еще в античном мире. Вот что пишет о них Деметрий Фалерский (354—283 гг. до н. э.):

Пожалуй, не чужд мощи и так называемый эвфемизм, превращающий брань в похвалу, а нечестие — в благочестие. Так, когда один из граждан советовал использовать золотые статуи Ники для нужд войны, расплавив их, он не сказал прямо: «Давайте разрубим статуи Ники на части для нужд войны», ибо такие слова показались бы оскорбительными и нечестивыми по отношению к богиням, и человек этот выбрал выражение более мягкое. Он сказал: «Давайте же вместе с богинями принесем общую пользу в войне». А такой способ выражения создает впечатление, что статуи богинь как бы не разрубают на части, а превращают в союзников"¹.

Чем можно объяснить активное использование эвфемизмов политиками? Их значение «неоценимо в тоталитарных странах, где диктатор пытается превратить убийство и агрессию в респектабельные „ликвидацию“ и „освобождение“»^[11][12]. Совершенно иную функцию выполняют они в демократических государствах. Американский филолог вспоминает:

Однажды я работал на одного парламентария. Во время этой работы я убедился в необходимости и могуществе эвфемизации и затемнения смысла. В течение тех месяцев, что я работал в офисе, я увидел, что каждый раз, когда вы говорите о предмете ясно, вы обязательно кого-нибудь обидите и скорее всего потеряете часть голосов своего электората [курсив наш. — В. М.]. Иногда мы получали письма от наших прежних сторонников, сообщавших нам лишь о прекращении поддержки; однако мы никогда не получали писем от противников, сообщавших о переходе на нашу сторону, поскольку мой босс заявил то-то и то-то. Итак, раз основная цель подавляющей части демократических политиков — добиться переизбрания, мой босс решил играть в беспроигрышную игру и никогда больше не говорить ничего, что могло бы обидеть кого бы то ни было — даже еще нерожденного. И он действительно достиг совершенства в умении рассуждать абсолютно бессодержательно на любые темы. Видеть его говорящим было все равно что видеть кого-нибудь льющим воду — вместе с тем, он никогда не проигрывал на выборах.

Is the word euphemism a euphemism?

Существует мнение, что «совершенно необходимо каждый раз таких деятелей выводить на чистую воду — заставляя объяснять смысл сказанного „на пальцах“»^[13]. Право на понимание — это одно из человеческих прав («human rights»), и за него нужно бороться.

И в английском, и в русском языках активны эвфемистические зашифровки реалий военной тематики: the Vietnam efforts ‘вьетнамские усилия' (вм. война во Вьетнаме), peacekeeping mission ‘миротворческая миссия' (вм. агрессия), частные агенты (вм. наемники), советники вм. армия (находящаяся на территории другого государства), гуманитарная акция (вм. интервенция или агрессия), этническая чистка (< англ, ethnic cleansing — вм. геноцид), зачистка (в контекстах типа ОМОН произвел зачистку села), операция по разоружению или восстановление конституционного режима (о войне в Чечне), произвести тактическое передислоцирование или отступить на заранее подготовленные позиции вм. «спастись бегством». Военные эвфемизмы, используемые, «чтобы народы легче мирились с тяготами войн», «скрывают правду и успокаивают воображение»¹. Б. Пастернак пишет, что время 1-й мировой войны правительство «пряталось за фразами, как пойманный вор» («Охранная грамота»). В толковых словарях слово фраза определяется как «красивое, напыщенное выражение, лишенное внутреннего содержания; набор слов, прикрывающий бедность или лживость содержания»^[14][15].

В отдельную группу выделим эвфемизмы, связанные с пенитенциарной системой государства: задержать (вм. арестовать), высшая мера (вм. расстрел), осужден на 10 лет без права переписки (официальная формулировка смертной казни в сталинские времена), пустить в расход.

Еще Б. А. Ларин отметил, что «эвфемизмы употребляются как условно-обязательный способ выражения в дипломатии»^[16]. Дипломатические эвфемизмы также принято относить к числу политических: Это вызвало неоднозначную реакцию, persona non grata, differences among friends ‘разногласия друзей' (о встрече президентов России и США), great progress was made ‘был достигнут серьезный успех' (о безрезультатной «встрече в верхах»)^[17]. Заметим, что слова ложь и дипломатия нередко используются как синонимы: И Квашин искоса поглядел на жену и тешу, чтобы узнать, как подействовала его ложь, или, как он сам ее называл, дипломатия (А. П. Чехов).

В качестве политических могут быть использованы и экономические эвфемизмы: inexpensive ‘недорогой' и economically priced ‘экономный' вм. cheap ‘дешевый', условная единица вм. менее патриотичных слов доллар и евро, либерализация вм. рост цен. В начале 90-х гг. в ходе избирательной кампании в Польше участникам этой акции было рекомендовано следующее: «Капитализм лучше заменить выражением „экономика на реальных основах“; не следует говорить о богатстве, а если уж возникает необходимость, то следует заменить выражением „нажитое состояние“; слово капитал людей шокирует, отталкивает, лучше заменить — „деньги, фонды, необходимые для большого накопления денег“»^[18]. В СССР периода перестройки и в России постперестроечного периода также избегали слов капитализм, капиталист и др., используя такие нейтральные эквиваленты этих слов, как свободное предпринимательство, рынок, рыночная экономика, предприниматель и проч. Т. В. Шмелева справедливо отмечает, что о синонимичности слов капитализм и рынок в языке начала 90-х годов свидетельствуют «не только факты употребления, но и прямые рассуждения об этом: Из всех синонимов капитализма слово „рынок“ — наименее удачное, поскольку в глазах людей рынок — это место, где тебя стараются облапошить (Новое время. 1991. № 36). На базе этих новых синонимических отношений рождается система перифраз, в том числе эвфемистических: Страна становится на путь капиталистических отношений. Можно стыдливо называть их рыночными, можно еще какое-то обтекаемое определение придумать, но… (Коме, правда. 1991. 26 дек.)»¹. Заметим, что еще Б. А. Ларин выделил разряд «затуманивающих содержание» эвфемизмов, характерных, по мнению ученого, «для буржуазного общества» — таких, как состояние или достаток вм. богатство, человек со средствами вм. капиталист^[19][20]. Сущность подобных замен выражается очень просто: продвижение (или, как говорили во времена не столь отдаленные, «протаскивание») нетрадиционных («вредных») идей под видом благополучных, одобренных свыше, а потому безобидных: капитализма — под видом рынка, критики марксизма-ленинизма — под маской перестройки, рок-музыки — под видом «музыки бунта» (так называлась пластинка с записями группы «Битлз», появившаяся в СССР в начале 70-х гг. прошлого века).

Используются эвфемизмы и в целях политкорректности [англ. political correctness]. Под «политически корректными» обычно понимают «новые способы языкового выражения взамен тех, которые задевают чувства и достоинства индивидуума [курсив наш. —В. М.], ущемляют его человеческие права привычной языковой бестактностью и / или прямолинейностью в отношении расовой и половой принадлежности, возраста, состояния здоровья, социального статуса, внешнего вида и т. п.»^[21].

Приведем определение Н. Г. Комлева: «политическая корректность, политкорректность [англ, political correctness] — утвердившееся в США понятие-лозунг, демонстрирующее либеральную направленность американской политики [курсив наш. — В. М.], имеющее дело не столько с содержанием, сколько с символическими образами и корректировкой языкового кода. Речь декодируется знаками антирасизма, экологизма, терпимого отношения к национальным и сексуальным меньшинствам [курсив наш. — В. М.], борьбы против СПИДа. Терпимость манифестируется в смягченных выражениях (например, вместо «черные» —.

«афроамериканцы», вместо «инвалиды» — «нуждающиеся в физической поддержке»"^[22]). Вот краткий список переименований данного типа, составленный С. Г. Тер-Минасовой:

invalid > differently-abled [инвалид > человек с иными возможностями]; retarded children > children with learning difficulties [умственно отсталые дети > дети, испытывающие трудности при обучении]; poor > disadvantaged [бедные > лишенные возможностей]; slums > substandard housing [трущобы > субстандартное жилье]; garbage man > refuse collectors [человек, роющийся в помойках > собиратель вещей, от которых отказались]; short people > vertically challenged people [люди низкого роста > люди, преодолевающие трудности из-за своих вертикальных пропорций]; fat people > horizontally challenged people [полные люди > люди, преодолевающие трудности из-за своих горизонтальных пропорций] и др.

В данный список, на наш взгляд, необоснованно включены такие переименования, как: 1) third world countries > emerging nations [страны третьего мира > возникающие нации]; 2) collateral damage

> civilians killed accidentally by military action [сопутствующие потери.

> гражданские лица, случайно убитые во время военных действий];

3) killing the enemy > servicing the target [уничтожение врага > попадание в цель]. Первое из данных выражений является политическим эвфемизмом, второе и третье — военными эвфемизмами; их трудно отнести к политкорректной эвфемии, поскольку они не связаны с защитой интересов социальных меньшинств, к которым не относятся ни народы развивающихся стран, ни военные, ни тем более их случайные жертвы.

Думается, что политкорректность связана с защитой прав именно социальных меньшинств (Н. Г. Комлев), а не индивидуума (С. Г. ТерМинасова). Нам представляется также, что политкорректность не стоит жестко увязывать с «американской политикой» (Н. Г. Комлев), поскольку в настоящее время данный феномен носит интернациональный характер.

На наш взгляд, основной особенностью политкорректной эвфемии следует считать инициированность социальными меньшинствами (национальными, конфессиональными, возрастными и др.) в целях защиты своих групповых интересов. Инициатива определенного социального меньшинства и соответствующее направление маскирующей номинации нередко получает поддержку государственной власти и закрепляется юридически, что дает возможность наказать обидчика в судебном порядке. За каждым классом политкорректных эвфемизмов стоят требования, выдвигаемые определенной социальной группой или определенным политическим движением. Так, на целом ряде замен настояли представительницы феминистских организаций, полагающие, что «частью мужской власти является власть слова»^[23]:

Становится табу слово man и man-содержащие слова и словосочетания. Названия таких профессий и занятий, как fireman, chairman, postman, policeman, congressman превратились в firefighter, chairperson, postperson (mail carrier), policewoman (или police officer, если пол по какой-то причине неопределим), member of congress. На смену stewardess и steward пришло бесполое выражение flight attendant. Вместо mankind рекомендуется использовать humanity, people, human beings; man’s achievements желательно заменить human achievements; man-made — теперь synthetic, manufactured; the common man заменяется выражениями the average person, ordinary people. Некоторые борцы изменяют в политкорректную сторону не только устойчивые словосочетания (пословицы, поговорки) со словом man, но также библейские и церковные выражения. Теперь вместо «I now pronounce you man and wife» можно часто услышать «I now pronounce you husband and wife». Защитники прав человека тем временем настаивают на новом названии для женщин (опять же, чтобы избавиться от man) — womyn (во множественном числе wimyn). Журнал TIME теперь использует вместо Man of the Year — Person of the Year.

Байдак T. Краткий словарь политически корректных терминов С. Г. Тер-Минасова приводит следующие переименования этого тематического класса: spokesman [делегат] > spokesperson; cameraman [оператор] > camera operator, foreman [начальник] > supervisor; businessman [бизнесмен] > executive [исполнительный директор] или параллельно — business woman; headmistress [директриса] > headteacher.

Идеология феминизма закрепляется не только в номинативных заменах, но и терминологически. Приведем несколько выдержек из феминистического словаря Черис Крамарэ, Паулы Тричлер и Энн Руссо:

Альтернативная внешность (alternative body image) — непривлекательная внешность.

Криста, Дочь Божья (Christa, the Daughter of God) — женское имя Иисуса Христа. Введено в употребление скульптором Эдвиной Сандис, предложившей заменить традиционное изображение Христа распятием с женской фигурой.

Недостаточный зрительный контакт (insufficient eye contact) — оскорбительная форма сексуального приставания. Если мужчина избегает смотреть на женщину, она может потерять уверенность в себе и даже почувствовать физическую угрозу.

Чрезмерный зрительный контакт (excessive eye contact) — оскорбительная форма сексуального приставания. Термин получил распространение после того, как в 1994 году студентка университета Торонто подала в суд на профессора, который смотрел на нее во время лекции. Суд обязал обидчика выплатить жертве 200 тыс. канадских долларов.

Авторы словаря полагают (или, точнее, предполагают), что мужское начало «представляет собой вариант или отклонение (deviation) от категории женского. Первые мужские особи были мутантами. Мужской пол есть дегенерация и искажение женского»¹.

Заметим, что понятие чрезмерного зрительного контакта в некоторых случаях бывает оправдано, коррелируя с категорией так называемого вежливого невнимания, значимого не только в учебном процессе, например, в отношениях молодого учителя со школьницами, но и в лифте, в котором находятся мужчина и незнакомая ему девушка, на тропинке в парке и проч.

Борьба за внедрение политкорректных замен началась в США, поскольку это «особая страна, население которой состоит из представителей самых разных народов и рас, и поэтому межнациональные, межкультурные и межэтнические проблемы здесь стоят особенно остро»^[24][25]. Политкорректная эвфемия служит «преодолению межнациональных, межкультурных, межэтнических противоречий и конфликтов»^[26]: эмигрантские кварталы (о небезопасных для европейца кварталах французских городов, населенных неграми и арабами), африканец, афроамериканец вм. негр [ср. лат niger ‘черный'], коренные жители (Native Americans) вм. краснокожие (Red Indians), неопределенное по своему содержанию, а потому менее обидное выражение лицо кавказской национальности (вм. более точных наименований грузин, чеченец, армянин и др., употребление которых могло бы вызвать недовольство представителей соответствующих диаспор)^[27], гастарбайтер вм. иностранный рабочий (данное выражение провоцирует на вопрос: «Неужели у нас своих мало?»).

Заметим, что если А. С. Пушкин писал о себе как о «потомке негров безобразных» (воспринимая последних как нечто далекое и чуждое), то мы о своем великом поэте пишем несколько иначе:

Вот арап!

а состязается —.

с Державиным…

Я люблю вас, но живого, а не мумию.

Навели хрестоматийный глянец.

Вы по-моему при жизни.

— думаю —.

тоже бушевали.

Африканец!

В. Маяковский. Юбилейное Политкорректность тесно связана с понятием толерантности [франц. tolerance ‘терпение, терпимость' < лат. tolerantia ‘терпение']. В биологии и медицине под толерантностью понимается «способность организма переносить неблагоприятное воздействие какого-л. вещества или яда»¹. В социологии же и политике толерантность определяют как «ненасильственные отношения, основанные на кооперации, взаимном уважении, понимании и терпимости»^[28][29]. Призыв к толерантности, терпению и сдержанности в латинской терминологической номенклатуре именуется argumentum ad temperantiam [‘к сдержанности, умеренности'] .

Толернатность связана с такими сферами общественной жизни, как «политическая, религиозно-конфессиональная, межнациональные отношения, культура, общественное поведение», «мировоззренческое инакомыслие», «формы бытового поведения, молодежная мода» и др. Толерантность состоит «в допустимости иных точек зрения, в лояльном отношении к иным политическим убеждениям, религиозным взглядам». Вместе с тем толерантность «не есть терпимость к враждебным и деструктивным действиям по отношению к себе, к собственной группе, к своей стране и не означает отказа или отхода от своих принципов, убеждений, верований»^[30].

Толерантное отношение проявляется обществом прежде всего к меньшинствам: 1) национально-конфессиональным; 2) социальным (политическим, поведенческим, культурно-мировоззренческим и др.).

Толерантность первого плана является категорией сугубо прагматической: проявляя терпимость, например к факту существования: 1) мечети или 2) синагоги в русском городе, мы в праве надеяться на то, что эта же мера терпимости будет проявлена, в частности: 1) к нашим туристам в мусульманских странах, к русской диаспоре в Баку, к православным церквям Казани; 2) к нашим паломникам, православным церквям и святыням, а также к служителям православной церкви, живущим в Святой земле. Альтернатива толерантности в межнациональных отношениях — война и терроризм.

Толерантность второго плана является мерой вынужденной и в определенной мере прагматической, поскольку альтернативой терпимости по отношению к неуправляемым панкам, бездушным феминисткам, вороватым олигархам и их плутоватым адвокатам, надоедливой рекламе, наглым рокерам и хитрым брокерам, коварным геям и аморальным путанам, а также ночным клубам, казино, домам терпимости и прочим следствиям и последствиям демократии является только жесткая военная диктатура, несовместимая с демократией, а следовательно, и с товарным производством рыночного типа.

Толерантность (как разновидность терпения) имеет свои пределы и свою меру, эту меру должен определять диалог общества с властью.

Еще Джордж Оруэлл¹ в свойственной ему афористической манере отметил, что «не только мысль искажает язык, но и язык способен исказить мысль», что «речь политиков, то, о чем они говорят и пишут, есть по преимуществу защита того, что защите не подлежит», «именно поэтому политический язык должен состоять в основной своей части из эвфемизмов, необоснованных утверждений (question begging) и прозрачной туманной неясности (sheer cloudy vagueness)»^[31][32]. Многочисленные эвфемистические замены приводят, во-первых, к затемнению языка, во-вторых, к развитию и прогрессированию того, что носители английского языка именуют «а new, Orwellian-like language», newspeak (букв, ‘новоречие, новояз') и doublespeak (букв, ‘двоеречие')^[33]. Феномен двоеречия отражает доминирующую в обществе технологию двойных стандартов мышления и номинации. Карин Давринг определяет doublespeak как «речь, в которой знакомые слова приспособлены для прикрытия определенного отношения к предмету, не всегда совпадающего с нашими интересами и знаниями о нем». Такая речь для «инфильтрации идей», в частности «для достижения политических целей апеллирует к подсознанию», причем «от власти ее не свободен ни один человек»^[34]. Известный психолог пишет: «Когда язык представляет собой ограниченный набор стереотипов, банальностей, лозунгов, призывов, слоганов, клише, такой язык может исполнять только одну функцию — функцию оглупления и одурачивания человека. Про такой язык нельзя сказать даже, что он исполняет коммуникативную функцию, скорее он служит сокрытию мысли»¹. В газете «Известия» (24.07.03) читаем:

Сама формула «пересмотр итогов» крайне эвфемистична, а эвфемизм и четкость — вещи несовместные. «Пересмотр» и «итоги» — слова многозначные, «пересмотр итогов» есть перемножение многозначностей, и формула покрывает собой все — от перехода к «военному коммунизму» до благонамеренного указания на то, что не все вышло ладно.

М. Соколов. Проклятые клады Политические эвфемизмы «не просто подслащают неприятные события (sugar-coat harsh events'), но преднамеренно изменяют верное восприятие реальности адресатом, в результате чего язык перестает отражать реальную действительность, становится искаженным, лживым и вероломным»^[35][36]. Нельзя, однако, не признать тот факт, что соблюдение норм политкорректности дает и положительные результаты, делая наше общество цивилизованнее:

Все, что смешно, то в своем пределе неполиткорректно. Все, что политкорректно, — благородно и цивилизованно, но ужасно скучно. Вообще-то это чудесно, что в общественных местах перестали смеяться над психически больными людьми. А раньше ведь хихикали, весело переглядывались, крутили пальцем у виска — я это хорошо помню. Чудесно, что дети перестали мучиться от того, что они носят очки, заикаются, картавят.

Л. Рубинштейн. Погоня за шляпой Настойчивое внедрение «политкорректных» замен у многих людей вызывает реакцию отторжения. Автор статьи «Много ли в действительности значат слова?» призывает вдуматься в смысл взаимозаменимых выражений fetal tissue букв, ‘утробная ткань' и unborn baby ‘нерожденный ребенок'^[37]. За этими и другими эвфемизмами слова аборт «кроется грязный бизнес»^[38]. Защитники (прежде всего феминистки) и противники этой процедуры (в частности, церковь) «свели ее к эвфемизмам за выбор («pro-choice») и за жизнь («pro-life»).^[39] Приведем мнение православной церкви:

Ватикан издал словарь эвфемизмов, направленных против семьи и жизни. Результатом работы членов Папского Совета по вопросам семьи стал 868-страничный документ, первоначально доступный только на итальянском языке. Кардинал Альфонсо Лопес Труджилло, президент Совета, объяснил, что 78 фраз и выражений, содержащихся в словаре, наиболее часто используются во время парламентских дебатов и на международных встречах для того, чтобы скрыть их реальное содержание и значение. В частности, наиболее показательным является эвфемизм «чрезвычайная контрацепция», который фактически означает абортивные средства, и выражение «репродуктивные права», которые включают в себя право на совершение аборта без какого-либо уважения к правам нерожденных детей.

Известно, что «на территории многих американских университетов появились правила, запрещающие использовать „расистские“ и „секситские“ слова. Так, в пресс-релизе Смит-Колледжа перечислены термины, обозначающие формы дискриминации: „аблеизм“ (ableism) — притеснение лиц с физическими недостатками, „этноцентризм“ (ethnocentrism) — дискриминация культур, отличных от доминирующей, „гетеросексизм“ (heterosexism) — дискриминация лиц с нетрадиционной сексуальной ориентацией, „лукизм“ (lookism) — создание стандартов красоты и ущемление прав тех, кто этим стандартам не соответствует»¹. Преподаватель американского университета пишет в связи с этим: «Одна из наиболее тревожных проблем современного высшего образования состоит в том, что университет, который призван и обучать ясному, эффективному использованию языка, и формировать такой язык, является одним из главных виновников (offenders) в распространении двоеречия (doublespeak). Безответственное использование языка — одновременно симптом и причина серьезнейших проблем американской высшей школы»^[40][41].

Вслед за И. Р. Гальпериным заметим, что следует различать политическую эвфемию и политическую дезинформацию. Так, именование чернобыльского взрыва «чернобыльским событием» является эвфемией, а «чернобыльской аварией» (как это было в первую неделю после взрыва) — ложью, дезинформацией, «заведомым извращением истины»^[42], поскольку имела место не авария, а катастрофа. Границу между политической эвфемией и ложью, дезинформацией подчас очень трудно определить; здесь понятия эвфемии и дезинформации, видимо, пересекаются, что говорит о целесообразности подразделения эвфемизмов на «смягчающие» и «искажающие», практикуемого, в частности, при изучении политической эвфемии^[43].

Чем грозит такое искажение? Говард Стайн, автор монографии, посвященной политической эвфемии, предупреждает: эвфемизмы — это «колдуны (wizards), которые не превращают свинец в золото, но, если взглянуть глубже, обращают зло в видимость добра [курсив наш. — В. М.]. Магия этого колдовства плетет паутину слов, меняющих менталитет и реальность, меняющих саму суть нашего опыта — того, что мы знаем, и того, как мы воспринимаем события, самих себя и других людей»¹.

• [1] Schiappa E. Arguing about definitions // Argumentation. An international journal onreasoning. Vol. 7. 1993. № 4. P. 408.
• [2] Подробное рассмотрение проблем, связанных с феноменом эвфемии, представленов монографии: Москвин В. П. Эвфемизмы в лексической системе современного русскогоязыка. Изд. 5-е. М., 2017. 274 с. Краткий вариант: Москвин В. П. Эвфемизмы: системныесвязи, функции и способы образования // Вопросы языкознания. 2001. № 3. С. 58—70.
• [3] Galperin I. R. Stylistics. М., 1977. Р. 175.
• [4] Павлова Е. К. Специфика перевода политических эвфемизмов // Вестник Моек, ун-та. 1989. № 10. С. 62.
• [5] Doerr К., Michael R. Nazi-Deutsch/Nazi-German: An English lexicon of the language ofthe Third Reich. Westport, 2002. P. 49.
• [6] Блакар P. M. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделированиесоциального взаимодействия. М., 1987. С. 88.
• [7] Rawson Н. Dictionary of euphemisms and other doubletalk. New York, 1981. P. 4.
• [8] Stein H. R Euphemism, spin, and the crisis in organizational life. Westport, 1998. P. 40и 41.
• [9] См.: Epstein E. J., Rosen Ph. Dictionary of the Holocaust: biography, geography, andterminology. Westport, 1997.
• [10] Steiner G. Language and silence. Essays on language, literature and the inhuman. NewYork, 1967. P. 109. Cp.: «Everything forgets. But not language».
• [11] Деметрий. О стиле // Античные риторики. М., 1978. С. 281.
• [12] Ховард Ф. Военные эвфемизмы: язык, павший на поле боя // The Times, 15.03.03.Русский перевод представлен на сайте: ИноСМИ. Ru // http://www.inosmi.ru/translation/174 674.html.
• [13] Демократические эвфемизмы // http://www.livejournal.com/users/postoronni/11 273.html.
• [14] Ховард Ф. Военные эвфемизмы: язык, павший на поле боя // The Times, 15.03.2003.
• [15] Толковый словарь русского языка: В 4 т. / под ред. Д. Н. Ушакова. Т. 4. М., 1994.Стб. 1111.
• [16] Ларин Б. А. История русского языка и общее языкознание. М., 1977. С. 101.
• [17] Grimaldi W. Great progress was made // The public manager. Vol. 32. 2003. № 2. P. 55.
• [18] Монкоша-Бошдан Я. Развитие коммерческой терминологии русского и польскогоязыков: автореф. дис. докт. филол. наук. СПб., 1994. С. 8.
• [19] Шмелева Т. В. Ключевые слова текущего момента // Collegium. 1993. № 1. С. 36—37.
• [20] Ларин Б. А. Цит. соч. С. 113.
• [21] Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М., 2000. С. 216.
• [22] Комлев Н. Г. Словарь иностранных слов. М., 1999. С. 279—280.
• [23] Kramarae Ch., Thorne В., Henley N. Perspectives on language and communication //Signs. 1978. № 3. P. 644.
• [24] Kramarae Ch., Treichler Р. А. & Russo A. Amazons, bluestockings, and crones. A feministdictionary. London, 1992. P. 85.
• [25] Тер-Минасова С. Г. Политкорректные сказки // http://www.elitarium.ru/print.php?id=990 & npage=l.
• [26] Панин В. В. Политическая корректность как культурно-поведенческая и языковаякатегория: автореф. дис. … канд. филол. наук. Тюмень, 2004. С. 4.
• [27] Ср. англ.-амер. latinos ‘латиноамериканцы, латиносы', используемое для обозначения выходцев из любой латиноамериканской страны.
• [28] Современный словарь иностранных слов. М., 1993. С. 610.
• [29] Щеколдина С. Д. Тренинг толерантности. М., 2004. С. 3.
• [30] Соколов В. М. Толерантность: состояние и тенденции // Социологические исследования. 2003. № 8. С. 54—63.
• [31] Псевдоним английского писателя Эрика Блэра (1903—1950). Его знаменитыйроман «1984» написан в 1949 г. под влиянием опубликованного в 1938 г. трактата Бертрана Рассела «Власть: новый социальный анализ». Основная мысль этих двух работ: государство в состоянии контролировать мысли своих граждан, может заставить ихповерить в то, что дважды два = 5, что свобода есть рабство, а война — это мир; государственной власти невозможно сопротивляться.
• [32] Orwell on truth. Boston & New York, 2018. P. 147 ff.
• [33] Stein H. F. Euphemism, spin and the crisis in organizational life. Westport, 1998. P. X.
• [34] Dovring K. English as Lingua Franca: double talk in global persuasion. Westport, 1997.P. XII & 63.
• [35] Маслоу А. Г. Дальние пределы человеческой психики. СПб., 1997. С. 307.
• [36] Velica С. War casualties, friendly fire, intervention, and other treacherous words //Internet-Zeitschrift fur Kulturwissenschaften. № 15. Sept. 2004 // http://www.inst.at/trans/15Nr/08₄/velicacarmenl5.htm.
• [37] Grazian F. How much do words really matter? // Public relations quarterly. Vol. 43.1998. № 2. P. 37.
• [38] The nasty business that lies behind the euphemism // The Washington Times. April 21,1996. P. 2.
• [39] Fields S. Feminists support an evil practice // The Washington Times. July 10, 2000. P. 21.
• [40] Панин В. В. Политическая корректность в текстах mass media // http://www.utmn.ru/frgf/Nol4/text 05.htm.
• [41] Kehl D. G. Higher educanto: doublespeak in academe // A review of general semantics.Vol. 51. 1994. № 3. P. 332.
• [42] Galperin I. R. Stylistics. M., 1977. P. 175.
• [43] См., например, работы E. К. Павловой: Павлова Е. К. Специфика перевода политических эвфемизмов // Вестник Моек, ун-та. 1989. № 10. С. 61—72; Павлова Е. К. О