Вопрос об эмпирической аргументации

Эмпирическая аргументация [греч. ецлггрю!; ‘опыт'] осуществляется посредством доводов к очевидному, или эмпирических доводов [ср. англ, real arguments] — «ссылок на опыт, на эмпирические данные», а также с помощью «непосредственного наблюдения тех явлений, о которых говорится в обосновываемом утверждении»¹. В случае сомнений в правомерности тех или иных утверждений обычно требуют подтверждения их на опыте, т. е. на практике:

Одного пятиборца земляки все время попрекали, что он трус. Тогда он на время уехал, а воротившись, стал хвастаться, что в других городах совершил он множество подвигов и на Родосе сделал такой прыжок, какого не делывал ни один олимпийский победитель; подтвердить это вам могли бы все, кто там были, если бы они приехали сюда. Но на это один из присутствующих ему возразил: «Если ты правду говоришь, то зачем тебе свидетели? вот тебе Родос, тут и прыгай!» Басня показывает: если что можно доказать делом [курсив наш. —В. М.], то на это незачем тратить слова.

Эзоп. Хвастливый пятиборец Аристотель, доказывая ненужность логической аргументации при возможности эмпирической, отмечает, что «тем, кто сомневается, бел ли снег или нет, необходимо чувственное восприятие. Таким образом, не следует рассматривать то, доказательство чего под рукой, ибо относительно этого не возникают сомнения»^[1][2].

В процессе убеждения или самоубеждения можно апеллировать к органам вкуса (как это делают дегустаторы), обоняния (к примеру, духи можно перед покупкой понюхать), слуха (дискету или пластинку перед покупкой обычно прослушивают). На вещевом рынке продавцы предлагают покупателю пощупать и самому оценить по достоинству ткань джинсов, кожу куртки или пальто. В том, что эмпирическая аргументация бывает гораздо более убедительной, чем логическая, убеждают следующие примеры ее использования философом-киником Диогеном Синопским (ок. 408—323 до н. э.):

«Софисту, который силлогизмом доказал Диогену, что он имеет рога, он ответил, пощупав свой лоб: „А я-таки их не нахожу“. Таким же образом, когда кто-то утверждал, что движения не существует, он встал и начал ходить. Рассуждавшего о небесных явлениях он спросил: „Давно ли ты спустился с неба?“»^[3].

Главным каналом восприятия сенсорной информации по праву считается зрение: недаром говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Заметим, что первичное значение латинского глагола arguere — ‘показывать'. То, что понятие доказательства связано с идеей показывания и в русском языке, демонстрирует родство глаголов доказать и показать.

Наглядное доказательство, апеллирующее к зрительной сенсорике, называют argumentum ad oculos [лат. ‘довод к очевидному', букв, ‘довод к глазам'], argumentum ad ensem [лат. ‘довод к сущему'], или argumentum ad notatum [лат. ‘довод к видимому', ср. notare ‘замечать']. К примеру, в том, что квадрат гипотенузы действительно равен сумме квадратов катетов, т. е. в том, что теорема Пифагора верна, убеждает внимательное рассмотрение следующего рисунка:

Довод ad oculos лежит в основе таких действий, осуществляемых охраной на входе в некоторые заведения (бары, ночные клубы, казино и др.), как контроль одежды [англ, dress controll] и фэйс-контроль [англ, face control ‘контроль лиц']. Ввиду своей высокой эффективности аргументация ad oculos с античных времен применяется в судебных разбирательствах:

Вспоминаю, какое влияние, какое впечатление произвела во время суда над Манием Аквилием речь Марка Антония. Как оратор будучи не только умен, но и решителен, он, заканчивая речь, сам схватил Мания Аквилия за руку, поставил его у всех на виду и разорвал ему на груди тунику, чтобы римский народ и судьи [argumentum adjudicem. —В. М.] могли видеть рубцы от ранений, полученных им прямо в грудь; в то же время он долго говорил о ране в голову, нанесенной Аквилию военачальником врагов, и внушил судьям, которым предстояло вынести приговор, сильные опасения, что человек, которого судьба уберегла от оружия врагов, когда он сам не щадил себя, окажется сохраненным не для того, чтобы.

слышать хвалу от римского народа, а чтобы испытать на себе суровость судей.

Цицерон. Вторая речь против Гая Верреса На возможность использования довода ad. oculos как эристического приема судебной риторики указал, по свидетельству Платона, еще Тисий:

Сократ. Вот какой случай Тисий, по-видимому, умно придумал и искусно описал: если слабосильный, но храбрый человек побьет сильного, но трусливого, отнимет у него плащ или еще что-нибудь, то, когда их вызовут в суд, ни одному из них нельзя говорить правду: трусу не следует признаваться, что его избил один человек, оказавшийся храбрецом. Тому же надо доказывать, что они встретились один на один, и напирать на такой довод: «Как же я, вот такой, мог напасть на такого?» Сильный не признается в своей трусости, но попытается что-нибудь соврать и тем самым, возможно, даст своему противнику повод его уличить. И в других случаях бывают искусные речи в таком же роде. Разве не так, Федр?

Платон. Федр Довод ad oculos традиционно применяется следователями как прием психологического давления на подозреваемых:

Пример комбинации довода ad oculos и эквивокации (по схеме смеяться ‘иронизировать, насмехаться' —> смеяться ‘хохотать') в бытовом диалоге:

• — Вы смеетесь надо мной.
• — Посмотрите на меня. Разве похоже на то, что я смеюсь?

Изучение средств воздействия, апеллирующих к зрению, является предметом так называемой визуальной риторики [англ, visual rhetoric]. В специальной литературе используются такие термины, как визуальная аргументация и даже визуальный аргумент¹; Барбара Варник не без основания именует последние «аналогами аргументов»^[4][5].

По форме выражения случаи эмпирической аргументации целесообразно подразделить на две разновидности: 1) выраженные вербально; 2) выраженные невербально, в частности с помощью жеста, взгляда, указания, показа нужного предмета, поведенческого действия и других приемов визуальной риторики^[6]. Одним из таких приемов, по мнению американского логика Дэвида Флемминга, является демонстрация фотографии^[7]:

Капитан судна. А что, собственно, произошло? Почему вы меня обо всем этом спрашиваете? И почему я должен отвечать вам?

Следователь (его роль в кинофильме «Я, следователь…» сыграл Вахтанг Кикабидзе) молча передает ему фотографии. На них — тело убитого помощника капитана. Эмпирическая аргументация может сопровождать и усиливать логическую:

Лариса. Вы женаты?

Паратов. Нет. [Показывая обручальное кольцо.] Я обручен, Лариса. Вот золотые цепи, которыми я скован на всю жизнь!

А. Н. Островский. Бесприданница Канадский логик Майкл Гилберт называет ограничение доводов только словесно выраженными логоцентрической ошибкой [англ, logo centric fallacy]¹. И действительно: опытный аргументатор должен иметь в своем арсенале не только словесные, но и невербальные приемы убеждения. Вместе с тем при всей ее силе и эффективности использование эмпирической аргументации «возможно лишь в случае утверждений о единичных объектах и их ограниченных совокупностях»^[8][9]. Кроме того, следует помнить и о том, что зрение, да и другие чувства могут нас подводить. В специальной литературе известен и хорошо описан так называемый автокинетический эффект [англ, autokinetic effect], когда наблюдаемый нами неподвижный удаленный световой объект, например звезда на ночном небе, кажется движущимся, что объясняется «незаметными непроизвольными движениями глазного яблока»^[10]. Несовершенство нашего зрения ловко используют фокусники, картежные шулеры, наперсточники. Проводя процедуру опознания, следователь обязан показать свидетелю как минимум три фотографии: самого подозреваемого и еще двух похожих на него человек, в противном случае, т. е. при предъявлении одной фотографии и устранении возможности выбора, происходит формирование психологической установки на определенный образ, подсознательное его внедрение. В такой ситуации на уверенный наводящий вопрос следователя «Это он?» свидетель, видевший подозреваемого в темноте, мельком либо издалека, вполне может дать утвердительный ответ («Да, кажется, он»), который затем будет внесен в протокол и превратится в факт, засвидетельствованный показанием очевидца.

Ввиду возможности коллективных галлюцинаций под сомнение ставится в некоторых случаях и достоверность свидетельских показаний. Известный американский психолог Эдмунд Пэриш в своей монографии приводит рассказ группы моряков, которые в 1897 году в ужасе наблюдали с кормы, как их умерший за несколько дней до этого хромой кок своей характерной походкой, припадая на одну ногу, бредет за кораблем. Утром же обнаружилось, что «за кормой болтается, прыгая на волнах, привязанный к веревке обломок шлюпки»^[11]. Коллективная галлюцинация сходна с коллективным психозом: в этом случае имеют место описанные В. М. Бехтеревым «передача психической инфекции» и гипнотическое взаимовлияние внутри толпы, в результате чего даже те, кто «в действительности ничего не видел, впоследствии убеждали и себя, и других, что видели»¹.

Процедура приведения свидетельских показаний, сопровождаемая проверкой степени их надежности, в римской риторике называлась allegado [лат. ‘ссылка, доказательство', ср. англ, allegation]^[12][13][14]. Аллегация является неотъемлемой частью любого судебного разбирательства и в наше время.

Знаменитый греческий философ Эпикур (341—270 до н. э.) пишет: «Что существуют тела, это всюду подтверждает наше ощущение»^[15]. Однако сфера действия эмпирики ограничена несовершенством наших органов чувств: как говорится, не верь глазам своим. Диоген Синопский, опровергая доказательства Зенона Элейского о невозможности движения, начал ходить перед ним, «наглядно показывая, что движение все-таки существует»^[16]. Вспомним:

Движенья нет, сказал мудрец брадатый.

Другой смолчал и стал пред ним ходить.

Сильнее бы не мог он возразить;

Хвалили все ответ замысловатый.

Но, господа, забавный случай сей Другой пример на память мне приводит:

Ведь каждый день пред нами солнце ходит,

Однако ж прав упрямый Галилей.

А. С. Пушкин. Движение Галилей действительно оказался прав: очевидность подводит нас. Именно поэтому специалисты не без основания считают доводы к очевидному «плохими аргументами»^[17]. X. Перельман отмечает, что в целом реальность воспринимается нами адекватно «через восприятия (appearances), которые трактуются как признаки (signs), относящиеся к ней. Когда же эти восприятия оказываются несовместимы — так, в воде весло выглядит сломанным, однако на ощупь ощущается прямым — мы должны признать, что некоторые из них иллюзорны и могут приводить нас к ошибкам в отношении реальности»¹.

Заметим, что многие философы, в частности Гераклит, Зенон, Парменид, Демокрит, Эмпедокл и др., подвергали сомнению достоверность, а следовательно, и саму возможность эмпирического познания. Г. В. Лейбниц пишет:

В наше время одно очень высокопоставленное лицо сказало, что в вопросах веры следует выколоть себе глаза, чтобы ясно видеть, а Тертуллиан заметил где-то: «Это истинно, ибо это невозможно; этому следует верить, ибо это нелепо». Но если намерения лиц, высказывающихся таким образом, благие, то все же их высказывания преувеличены и могут причинить вред. Апостол Павел выражается правильнее, когда он говорит, что мудрость Божия — безумие в очах людей, ибо люди судят о вещах только на основании своего чрезвычайно ограниченного опыта и все, что не согласуется с ним, кажется им нелепым. Но такое суждение очень опрометчиво, так как существует бесконечное множество даже естественных явлений, которые мы сочли бы нелепыми, если бы нам о них рассказали, подобно тому как показался нелепым сиамскому королю рассказ о льде, покрывающем наши реки^[18][19].

Скептицизм по отношению к чувственному познанию мира стал стимулом для развития логических форм анализа реальности и одним из источников софистики, в частности разработки приемов спора против так называемой очевидности, которая, как показано выше, зачастую оказывается мнимой. Как известно, Горгий Леонтинский, основатель этого учения, был учеником Эмпедокла, Эмпедокл же некоторое время был учеником философа и поэта Парменида (конец 6 в. — 5 в. до н. э.); последние два, как уже было нами отмечено, подвергали сомнению достоверность эмпирического познания.

Доказано, что апелляция к сенсорике и, соответственно, эмпирическая аргументация особенно эффективны в применении: 1) к женщинам: чтобы согласиться с вами, «она должна увидеть, услышать, потрогать, попробовать на вкус, понюхать»^[20]; 2) к детям; 3) к представителям «традиционалистских обществ», не затронутых влиянием западной цивилизации^[21].

Логическая [греч. Xoyoq ‘разум'], или теоретическая аргументация

[англ, theoretical reasoning], именуемая также косвенным подтверждением, представляет собой вид аргументации, который «опирается на рассуждение»¹. По справедливому мнению известного советского философа Валентина Фердинандовича Асмуса (1894—1975), необходимость логической аргументации (особенно в науке) «обусловлена тем, что очевидность нас иногда обманывает»^[22][23]. Так, «очевидность» (наличие плавников и рыбьего хвоста) говорит о том, что кит — это рыба. Довод к очевидному подталкивает нас именно к этому выводу (ср. в фольклоре: «чудо-юдо рыба-кит»). Однако на самом деле к рыбам кит не относится, поскольку является млекопитающим. Величина арбузов сближает их с фруктами, но в действительности к числу последних арбуз не принадлежит, поскольку является ягодой.

Конечная цель логической аргументации, по определению советского логика Г. А. Брутяна, состоит в «приведении неочевидного к очевидному»^[24].

• [1] Ивин А. А., Никифоров А. Л. Словарь по логике. М., 1998. С. 37.
• [2] Аристотель. Топика // Соч.: в 4 т. Т. 2. М., 1978. С. 261—262.
• [3] Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1986. С. 271.
• [4] Например: Blair J. A. The possibility and actuality of visual arguments //Argumentation and advocacy. The journal of the American forensic association. Vol.33. Visual argumentation. 1996. № 1—2; Shelley C. Aspects of visual argument: a studyof the ‘march of progress' // Informal logic. Reasoning and argumentation in theory andpractice. Vol. 21. 2003. № 2; Collins C. A., Schmid J. The power and perceived truthfulnessof visual arguments in campaign biofilms // ed. F. H. Eemeren et al. Proceedings of theFourth international conference of the International society for the study of argumentation. Amsterdam, 1999. P. 95—100.
• [5] Warnick B. Analogues to argument: new media and literacy in a posthuman era //Argumentation and advocacy. The journal of the American forensic association. Vol. 38. 2002.
• [6] С учетом данного факта ошибочным представляется следующее типовое утверждение: «Аргументация есть словесная (verbal), социальная и рациональная деятельность […]» (Eemeren F., Grotendorst R. A Systematic theory of argumentation. Thepragma-dialectical approach. Cambridge, 2004. P. 1); cp.: аргументация «[…] всегдавыражена в языке, имеет форму произнесенных или написанных утверждений"(Бухарцева Н. Г. Аргументация и культура мышления // Педагогическое образованиев России. 2012. № 4. С. 64).
• [7] Fleming D. Can pictures be arguments? // Argumentation and advocacy. Vol. 22.1996. № 6. P. 11.
• [8] Gilbert М. A. Effing the ineffable: the logocentric fallacy in argumentation //Argumentation. An international journal on reasoning. Vol. 16. 2002. № 1. P. 21.
• [9] Ивин А. А. Риторика: искусство убеждать. M., 2002. С. 30.
• [10] Schick Jr., Vaughn L. How to think about weird things. Mayfield Publishing Company, 1995. P. 47.
• [11] Parish E. Hallucinations and illusions. A study of the fallacies of perception. New York, 1897. P. 311; см. также раздел «Collective hallucination» в словаре: Carroll R. T. The skeptic’s 3
• [12] О dictionary. A collection of strange beliefs, amusing deceptions, and dangerous delusions. Wiley, 2003.
• [13] Rawcliffe D. H. Occult and supernatural phenomena. New York, 1988. P. 114.
• [14] Encyclopedia of rhetoric / ed. Th. O. Sloane. Oxford Univ. Press, 2001. P. 111.
• [15] Лукреций. О природе вещей. М., 1978. С. 383.
• [16] Мелъвиль Ю. К. Аргументация в философии // Философские науки. 1985. № 4.С. 84.
• [17] Fisher A. Argument, inference and dialectic. Collected papers on informal logic. Cambridge Univ. Press, 1988. P. 18.
• [18] Perelman Ch. The new rhetoric: a theory of practical reasoning // The rhetoricaltradition / ed. P. Bizzell & B. Herzberg. New York, 2001. P. 1400.
• [19] Лейбниц Г. В. Новые опыты о человеческом разумении. 1703—1704// Соч. в 4 т.Т. 2. М., 1983. С. 511.
• [20] Dawson R. Secrets of power persuasion. Everything you’ll ever need to get anything you’llever want. 2nd ed. Prentice Hall Press, 2001. P. 168.
• [21] См. обзор, представленный в статье Инги Долининой, канадской исследовательницы данного феномена: Dolinina I. В. ‘Theoretical' and ‘empirical' reasoning modes fromthe neurological perspective // Argumentation. An international journal on reasoning. Vol. 15.2001. № 2. P. 117—134.
• [22] Ивин А. А., Никифоров А. Л. Словарь по логике. М., 1998. С. 34.
• [23] Асмус В. Ф. Учение логики о доказательстве и опровержении. М., 1954. С. 16.
• [24] Брутян Г. А. Аргументация. Ереван, 1984. С. 9.