Трансакционные издержки общественного сектора

Общественный выбор в неоинституциональной теории связывают с деятельностью основных акторов политических систем современного демократического общества (политиков, депутатов, СМИ, чиновников, избирателей, населения), поведением государства, партий и их лидеров. В федеративных государствах с трехуровневой системой организации публичной власти, как в Российской Федерации, общественный выбор реализуется органами государства и местного самоуправления в их экономической и социальной политике. В широком смысле общественный выбор — это решения не только власти, но любых социальных и производственных коллективов в пользу тех или иных альтернатив.

Как показано в работах Д. Норта, М. Олсона, Т. Эггертссона, К. Эрроу, В. С. Автономова, Р. М. Нуреева и др., неоинституциональная теория общественного выбора разрабатывалась двумя школами теории рационального выбора — Чикагской и Вирджинской. Кроме временных рамок (первая школа сформировалась в 1930;е годы, вторая — в 1950;е годы в США) эти научные школы разделяет нормативный и позитивный анализ экономических основ политики. К ним следует отнести этические аспекты политического обмена (Дж. Бьюкенена, Г. Таллока, Р. Толлисона, Р. Вагнера), рыночной эффективности (Р. Коуза, М. Фридмена, Дж. Стиглера, Р. Познера) и несостоятельности государства. Критика политического рынка, в котором государственные чиновники являются его основными субъектами, и использование общественного значения государства в индивидуальных целях составили основной предмет Вирджинской школы.

Другим известным направлением теории рационального выбора является школа теории социального выбора. Оба направления основываются на общих аксиомах единой неоинституциональной парадигмы, которые можно называть ее «ядром» (стабильность предпочтений индивида, рациональность поведения экономических агентов, равновесные схемы обменов), но различаются аспектами научной реализации парадигмы, которые в методологии относят к «защитному слою» исследовательской программы.

В результате происходит модификация парадигмы, возникают различные направления и школы, включая школу социального выбора^[1], которые в процессе развития сближаются. Для теории социального выбора (К. Эрроу, А. Сен, А. Бергсон, Дж. Рёмер, П. Самуэльсон) характерны исследования общественного и индивидуального благосостояния, поиск функции общественного благосостояния, отражающей наилучшим образом ценностные ориентации и стимулы различных социальных групп.

Влияние некоторых новейших исследований в области общественных наук на теорию рационального выбора стало фактором развития институциональной концепции в целом, которая охватила кроме экономики области политических и социальных отношений. Определение понятий трансакции, трансакционных издержек, института и организации достаточно известно в экономических и социальных науках. Короткое и удобное определение институтов как совокупности норм, набора правил или равновесных соглашений не должно терять из виду вторую важную сторону института — организационную. В широком смысле слова институт — это регуляция совокупности социально-экономических функций (иначе говоря, видов деятельности) и совокупности людей как ее субъектов и участников. То есть институт — это связь технологии и организации, связь совокупности функций и групп людей.

В современной институциональной экономике теория трактует институты как эффективное средство снижения трансакционных издержек. В самом общем виде трансакционные издержки являются издержками, возникающими при обмене индивидами прав собственности на экономические блага и защите своих исключительных прав.

Таким образом, исходя из основных положений неоклассики, неоинституционализм обосновал собственные принципы и создал стройную, логичную последовательность понятий, в которой каждое понятие вытекает из предыдущего. Эту последовательность, согласно А. Н. Нестеренко, можно представить следующим образом: максимизирующее поведение неопределенность экономической среды «платность» информации трансакционные издержки институты организации¹. Экономические агенты стремятся минимизировать издержки и максимизировать полезность (прибыль продавцов и производителей, выигрыш покупателей и потребителей).

Хотя современные методы передачи и переработки информации безусловно сокращают трансакционные издержки, влияние других, главным образом социальных, факторов значительно перекрывает этот эффект. Главный путь к снижению трансакционных издержек — это уменьшение неопределенности экономической среды за счет устойчивых правил поведения (эти устойчивые правила поведения и есть институты).

В истории институциональной экономики проблема определения специфики трансакционных издержек реализации общественного выбора и их минимизации имеет минимум два решения. Первый подход к решению проблемы спецификации и минимизации трансакционных издержек, включая общественный выбор и экономику благосостояния, сформирован благодаря известным исследованиям Дж. Коммонса и К. Поланьи, второй представлен в работах О. Уильямсона, П. Милгрома и Дж. Робертса, Т. Эггертссона и Д. Норта. Оба этих подхода логически укоренены между «платностью» информации и организациями, его правомерно назвать трансакционным. Благодаря этому конкретизируются понятия издержек, институтов, выбора, активов, благосостояния, богатства, отталкиваясь от трактовки трансакций, их классификации. На наш взгляд, именно в таком ключе трактуются теории указанных авторов в исследовании Я. И. Кузьминова, К. А. Бендукидзе, М. М. Юдкевич^[2][3]: определение трансакции классификация трансакций издержки осуществления трансакций специфика активов институты минимизации трансакционных издержек эффективный выбор, максимизирующий индивидуальное и общественное благосостояние. И это правомерно для любого, включая безгосударственное, общества. Доказательство данного утверждения, на наш взгляд, таково: сущность социума заключается в производстве благ и обмене их между индивидами, составляющими данный социум, с одной стороны, и с окружающей средой, с другой. Обмен благами с целью их потребления, производства или накопления на основе соответствующей институциональной системы составляет жизненную среду индивида и социума (общества). Отсюда следует, что регулярные обмены на основе системы институтов составляют трансакции, или сделки, они первичны и существуют независимо от какой-либо политики государства или идеологии.

Так, в теории Дж. Коммонса трансакция определяется не просто как обмен благами (активами) между индивидами и группами индивидов, а в качестве процесса отчуждения и приобретения индивидами прав собственности и свобод, созданных обществом. Дж. Коммонс классифицирует трансакции на три крупных вида: трансакции сделки, трансакции управления и трансакции рационирования^[4]. Первые две трансакции (сделки и управления) охватывают межличностные отношения по поводу индивидуальной полезности благ и услуг между продавцами и покупателями, работниками и работодателями. Трансакция рационирования составляет сущность института общественного выбора и общественного благосостояния. На основе подхода Дж. Коммонса специфику трансакционных издержек реализации общественного выбора мы усматриваем в том, что в трансакции рационирования принимают участие две стороны, но с разным правовым статусом, причем этот статус не добровольный, а задан вертикальными связями субординации. Трансакция рационирования обусловлена определенной структурой собственности, прав и свобод, существующих в обществе, и внешних по отношению к данной трансакции.

Другая особенность трансакции рационирования заключается в том, что в роли высшей стороны здесь выступает коллективный орган. Трансакция рационирования описывает взаимоотношения, которые построены на принуждении и повиновении. Эта трансакция распределяет издержки и выгоды создания национального богатства посредством диктата агентов, которые обладают более высоким правовым статусом (например, являются государственными или муниципальными служащими, элитой, лидерами политических партий). Так, законы, распоряжения, указы или иные постановления любой из ветвей публичной власти в государстве составляют трансакции рационирования, поскольку они отражают властные решения, определяющие издержки и выгоды граждан от создания общественного богатства.

Попытка отобразить специфику трансакционных издержек общественного выбора и особенности институтов их минимизации на основе идей Дж. Коммонса является весьма плодотворной, ее можно резюмировать в следующих утверждениях: в трансакции как базовой единице деятельности связываются в одно целое экономика, право и этика. На наш взгляд, издержки осуществления трансакций могут быть троякого рода: издержки конфликта, издержки нарушения, восстановления и поддержания порядка, издержки взаимной зависимости индивидов и групп.

Для издержек трансакций рационирования, равнозначных трансакционным издержкам осуществления общественного выбора, характерны издержки конфликта и издержки нарушения, восстановления и поддержания порядка. Издержки взаимозависимости, как следует из концепции Дж. Коммонса, свойственны всем без исключения трансакциям и составляют специфику трансакций обмена и управления. Институтом минимизации трансакций общественного выбора, согласно теории Дж. Коммонса, на наш взгляд, является государство, представляющее систему властей на основе их разделения и воздействующее на фирмы, домашние хозяйства, гражданское общество (местное самоуправление муниципальных образований) при помощи мер принуждения, авторитета и понимающего влияния.

Схожий с идеями Дж. Коммонса подход к определению трансакций и их классификации разрабатывал К. Поланьи. Всего трансакций, по теории К. Поланьи, — четыре вида. К ним он относил трансакции взаимности, перераспределения, домашнего хозяйства, обмена^[5]. Трансакция перераспределения, или редистрибуция, — это совокупность социальных трансфертов и выплат, которые публичная власть осуществляет либо в свою пользу, либо в пользу своих граждан. Управление трансакциями перераспределения реализуется на основе обычаев, традиций, законов, разнообразных решений власти. В отличие от трансакций взаимности, домашнего хозяйства и обмена, обозначающих горизонтальные отношения (горизонтальную интеграцию), трансакции перераспределения указывают на вертикальные отношения (отношения между участниками с различными правовыми статусами, полномочиями, обязанностями и ответственностью), которые предполагают господство и подчинение на основе ресурсов власти. При этом власть, разумеется, может быть любой по источнику формирования, социальной природе, легитимности, легальности и эффективности.

Теории Дж. Коммонса и К. Поланьи имеют сходство и различие. Оба исследователя приходят к выводу, что для функционирования общества существенна интеграция экономических, социальных и политических процессов, что нашло отражение в классификации трансакций, обособлении трансакций, связанных с функционированием институтов власти, выделении трансакций рационирования и редистрибуции.

Кроме того, с позиций структурно-функциональной организации трансакция рационирования Дж. Коммонса и трансакция перераспределения К. Поланьи идентичны. Для обеих трансакций характерны централизм и вертикальная субординация в управлении и в принятии решений, обе трансакции основаны на институтах публичной власти, нормах закона и обычая, и применяются они органами государства и местного самоуправления в процессе управления и регулирования. Однако есть и различия в подходах. Так, например, К. Поланьи выделяет взаимность как основу отдельного типа трансакции, тогда как в теории Дж. Коммонса взаимность присутствует в качестве элемента во всех трансакциях. Далее, трансакция обмена в теории К. Поланьи имеет три разновидности: операциональный, административный, интегративный обмены^[6].

На наш взгляд, специфику трансакционных издержек общественного выбора и возможные институты их минимизации в подходе К. Поланьи можно резюмировать в следующих положениях. Редистрибуция в доиндустриальных (аграрных) обществах заменяет конкурентный рынок, носит вертикальный характер и основана на властных отношениях подчинения/принуждения, государственное регулирование заменяет рыночное саморегулирование, денежные обмены второстепенны.

Хотя экономический феномен редистрибуции возникает гораздо раньше рыночных отношений, но продолжает существовать в развитом рыночном хозяйстве, издержки перераспределения отражают природу государства, идеологии и политики вполне определенной формации. Подобные формационные (базовые) трансакционные издержки, которые можно логически вывести из концепции К. Поланьи, в исследованиях Новосибирской социологической школы неоинституционального анализа (С. Г. Кирдина, О. И. Бессонова) были представлены как институциональная матрица восточного типа. Противоположная матрица производства и распределения богатства — западная матрица — не исключает подобных трансакционных издержек редистрибуции, но как издержки заимствованных (встроенных в матрицу) институтов.

Хотя Дж. Комманс и К. Поланьи не оставили отдельной теории трансакционных издержек (сам термин и соответствующее ему понятие были введены в научный оборот Р. Коузом в статье «О природе фирмы»), подходы О. Уильямсона, П. Милгрома и Дж. Робертса, Д. Норта и Т. Эггертссона к классификации трансакционных издержек и определению их специфики в принципе можно трактовать как дополнительные к подходам Дж. Коммонса и К. Поланьи, но имеющие, на наш взгляд, меньшую ценность для понимания специфики экономических основ и принципов функционирования политической системы общества, «сцепления» политических и экономических институтов и организаций. Так, в основе решения О. Уильямсоном этой проблемы лежит понятие активов и их специфичности, с активами связаны неопределенность и частота трансакций, социальная метрика трансакций активов — одномерная (ориентирована по горизонтали межличностных взаимодействий).

Для теории П. Милгрома и Дж. Робертса характерно управленческое понимание разнообразия трансакционных издержек. Так, согласно их исследованиям, все трансакционные издержки расположены в одномерном пространстве межличностных экономических отношений (вертикально ориентированном «сверху вниз», от управляющих к подчиненным и между управляющими по горизонтали) и делятся на издержки координации и издержки мотивации¹. Классификация трансакционных издержек Д. Норта и Т. Эггертссона представляет, на наш взгляд, теорию трансакций, вытекающую целиком из современных представлений о контрактной природе деловых операций, т. е. их подход к классификации трансакций и трансакционных издержек зависит от контрактной парадигмы, при этом сами трансакции существуют в одномерном социальном пространстве, так как ориентированы в горизонтальной плоскости межличностных рыночных взаимодействий (индивид противостоит другому индивиду при полном их статусном равенстве в условиях обмена правами собственности)².

Разделяются трансакции и, соответственно, трансакционные издержки на затраты поиска информации, ведения переговоров, составления контракта, мониторинга, принуждения к исполнению контракта, защиты прав собственности. В таблице 10.4 представлен в систематизированном виде вклад подходов в определение специфики трансакционных издержек общественного выбора и институтов их минимизации.

Таблица 10.4

Параметры различных теорий трансакционных издержек*.

• 1 Детальный анализ содержания трансакционной теории П. Милгрома и Дж. Робертса см.: Попов Е. В. Институты миниэкономики / РАН, УрО, Ин-т экономики. М.: ЗАО «Издательство «Экономика», 2005. 638 с.
• 2 Эггертссон Т. Экономическое поведение и институты: пер. с англ. М.: Дело. 2001. С. 29.

*Попов Е. В., Лавров И. В. Специфика трансакционных издержек реализации общественного выбора и институты их минимизации // Известия УрГЭУ 2009. № 1 (23). С. 46—51.

Группировка наиболее влиятельных трансакционных теорий в институциональной экономике показывает, что развитие научных представлений о содержании и функциях трансакций, издержек их реализации, способах минимизации на основе институтов движется в направлении большей конкретизации применения понятий трансакций и трансакционных издержек.

В отечественной экономической литературе проблема размерности экономических систем фокусируется тематически в исследованиях иерархически организованной экономики, критики «репрезентативного субъекта хозяйственной деятельности»^[7], так как при помощи подобной абстракции экономического субъекта исследование системных иерархий осуществляется в одной плоскости, не учитывая качественных изменений уровней.

Иначе говоря, упрощение исследования дает преимущества за счет редукции двух-трех плоскостей (измерений) к одному. Два социальных измерения реализации трансакций хозяйствующих субъектов наиболее правильны, на наш взгляд, так как в корне неверно считать государство обычным субъектом, как и все остальные субъекты, с небольшим дополнением верховного носителя власти, способного к легитимному насилию. Именно в посылках неоклассического анализа, связанного с математическим направлением маржинализма Лозаннской школы, допускался репрезентативный субъект хозяйственной деятельности, замещающий, в том числе, и государство. Механистическое подчинение одного уровня иерархии другому априори противоречит единству и взаимосвязи явлений в экономической системе.

• [1] См.: Нуреев Р. М. Теория общественного выбора. Курс лекций. М.: Изд. дом. ГУ-ВШЭ, 2005. 531 с.
• [2] Нестеренко А. Н. Экономика и институциональная теория. М.: Эдиториал УРСС, 2002. С. 307—308.
• [3] Кузьминов Я. И. Курс институциональной экономики: Институты, сети, трансакционные издержки и контракты / Я. И. Кузьминов, К. А. Бендукидзе, М. М. Юдкевич. М.:Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2007. 441 с.
• [4] Кузьминов Я. И. Курс институциональной экономики: Институты, сети, трансакционные издержки и контракты / Я. И. Кузьминов, К. А. Бендукидзе, М. М. Юдкевич. М.:Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2007. С. 152.
• [5] Поланьи К. Великая трансформация. Политические и экономические истокинашего времени. СПб.: Алетейя, 2002. С. 55—57.
• [6] См.: Поланьи К. Великая трансформация. Политические и экономические истокинашего времени. СПб.: Алетейя, 2002. С. 67.
• [7] Перский Ю. К., Шульц Д. Н. Государственное регулирование экономики как иерархической системы // Журнал экономической теории. 2005. № 2. С. 25—46.