Обзор и критика литературы по проблеме объекта прав

Немецкая литература (общие сведения).

— Хронология целенаправленной ученой разработки проблемы объекта гражданского правоотношения восходит к традициям классической пандектистики.

Честь введения в научный оборот удачного термина («объект юридических отношений») и определения обозначенного им понятия («то, что чрез посредство юридических отношений подчиняется нашей воле») принадлежит Ф.-К. Савиньи. С именем его ученика, Г.-Ф. Пухты, связывается первая попытка содержательного наполнения этого понятия^[1]. На материалах римских источников Г. Ф. Пухта показал, что под римскими «вещами» скрывались в действительности различные и разнообразные по своей природе и режиму предметы правового господства:

собственная личность управомоченного (владение), вещь (вещные права), действия других лиц (обязательства), другие личности вне управомоченного (брачно-семейные отношения) и личности, соединившиеся с личностью управомоченного (наследственные права)¹.

С легкой руки классиков термины объект юридических отношений (объект права) и предмет права проникают почти во все курсы Пандект и Институций; на страницах некоторых из них разработка учения об объектах продолжилась. Так, Й. Унгер указал на двойственность терминов предмет и объект права, а также заметил многозначность каждого из них. Он нашел, что термин «предмет права» обозначает: (1) предмет правового господства (волю другого, по отношению к управомоченному, лица), (2) то, чего управомоченный может потребовать от обязанного лица (действия обязанного), и (3) субстрат «покоящийся на праве и охраняемого правом физического господства» (вещей). Для термина же «объект права» ученый обнаружил два значения: (1) телесные вещи, составляющие субстрат защищенного правом фактического господства и (2) телесные вещи + действия других лиц, «которых мы в силу нашего права можем требовать от других»^[2][3].

Значительным достижением является методологическое замечание Й. Унгера о принципиальной неправильности объединения под одной «вывеской» объекта права столь разнородных субстанций, какими являются вещи и действия^[4]. Вообще методологические результаты исследования Й. Унгера оставляют более сильное впечатление, чем содержательные. Поэтому никак нельзя согласиться с оценкой последствий этого исследования Д. Д. Гриммом как «довольно неожиданных»: на фоне обнаружившегося методологического затруднения было как раз наиболее логичным и естественным «весьма бережно обходить понятие объекта прав, избегая вовсе касаться его, или касаясь его лишь вскользь»^[5]. Обнаружившуюся проблему нужно либо как-то преодолевать, либо, напротив, ее нужно углублять и обнажать, рассчитывая на то, что когда-нибудь количественные изменения в ее познании перейдут в качественные. Простое игнорирование методологической проблемы никогда не позволит продвинуться далее синтетических бездоказательных рассуждений, имеющих более практической пользы, чем научной ценности. Учебники и курсы — не лучшее место для разработки новых концепций и полемики; попытки же догматизации понятия объекта права и его монографической разработки были еще явно преждевременны. Но большинство классических учебников и курсов германских пандектистов конца XIX — начала XX столетия предпочитали либо вовсе не касаться обнаженной Й. Унгером методологической проблемы в области учения об объектах прав, либо ограничиваться отрывочными замечаниями по отдельным ее аспектам.

К числу таких замечаний следует отнести, во-первых, гипотезу Э.-И. Беккера о возможности существования безобъектных субъективных прав и предпринятую им же постановку вопроса о существовании прав на права, т. е. о возможности рассмотрения в качестве объектов прав… самих субъективных прав¹.

Во-вторых, следует указать на углубление методологической проблемы объекта Ф. Регельсбергером, которое выразилось (а) в выделении им для отдельного изучения понятия объекта права в объективном смысле (объекта правовых норм или правового регулирования) и в (б) постановке проблемы разграничения понятий объекта и содержания субъективного права. Именно им формулируются две концепции объекта правоотношения, которые впоследствии получат статус господствующих и вступят в противоборство — объект как то, на что направлено субъективное право и объект, как то, с чем в обыденном сознании связывается и по поводу чего возникает субъективное право^[6][7]. Последовательное развитие этого взгляда, приведшее к построению теории объектов прав двух родов (видов) находим у Е.-Р. Бирлинга — автора «наиболее интересного в буржуазной литературе исследования по вопросу об объектах права»^[8][9].

С содержательной точки зрения в числе заслуг германских цивилистов заслуживают быть названными (1) признание Ф. Регельсбергером такой категории объектов прав, как лица — столь же смелое, сколь и сомнительное с позиций современного правопонимания; (2) разработка А. Гейслером учения о правах (состояниях правового господства) как бестелесных движимых вещах⁴ и (3) обоснование О. Гирке и К. Козаком учения о лицах как единственных объектах прав в строгом смысле этого слова^[10].

• [1] Сам Г.-Ф. Пухта говорил, правда, не об объекте, а о предмете, к тому же — не прави правоотношений, а правового господства.
• [2] См. об этом: Гримм Д. Д. К учению об объектах прав // Вестник права: журналСанкт-Петербургского юридического общества. 1905. Кн. 7. С. 161—162.
• [3] См. об этом: Гримм Д. Д. Указ, статья. С. 162—164.
• [4] Таким образом, именно Й. Унгера следует считать основателем первой монистической теории объектов гражданских правоотношений.
• [5] Гримм Д. Д. Указ. соч. С. 165—166.
• [6] См. об этом: Там же. С. 169—171.
• [7] См. об этом: Там же. С. 171—174.
• [8] Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940.С. 194. Там же и далее — см. изложение взглядов Е. Бирлинга; о том же см.:Гримм Д. Д. Указ, статья. С. 191—195.
• [9] О взглядах А. Гейслера см.: Гримм Д. Д. Указ, статья. С. 182—186.
• [10] Взгляды О. Гирке — см.: Там же. С. 186—189. О взглядах К. Козака см. там же.С. 189—190. Последний в пятом издании своего труда (1911) отказался от этого взгляда.