Абсолютная защита вещных прав (необходимая и исключительная производная

— В качестве особого признака вещных прав как правило выделяют характерную для них гражданско-правовую защиту «с помощью особых вещно-правовых исков, которые… могут быть направлены против любых лиц, поскольку любое лицо может стать нарушителем вещного права (тогда как нарушителем обязательственного права может стать только конкретное обязанное лицо, к которому и будет обращен соответствующий обязательственно-правовой иск)"1. Ясно, однако, что самостоятельность этого признака относительна, ибо он является логически необходимым следствием абсолютной природы вещных прав. Тот, кто признает, что вещное право абсолютно, не может в то же время не признать, что оно защищается с помощью так называемых абсолютных исков. Это обстоятельство подмечено и подчеркнуто профессором Е. А. Сухановым, который пишет, что коль скоро вещное право абсолютно, т. е. может быть нарушено любым лицом, то, следовательно, оно должно иметь защиту от нарушений со стороны любого лица. Перед нами, таким образом не самостоятельный признак вещных прав, а их внешняя характеристика производного значения и, к тому же, производная не от вещной природы прав, а от их абсолютности, т. е. свойства, присущего более общей, родовой категории. Подобно тому, как всякому субъективному праву обязательно корреспондирует юридическая обязанность (а иначе перед нами не субъективное право, а какая-то другая поведенческая возможность), точно также любые абсолютные права неизбежно должны иметь абсолютную защиту — иначе они перестанут быть абсолютными. Сказав о том, что вещные права — это абсолютные права на вещи, мы тем самым (вольно или невольно, но неизбежно) подчеркнули, что такие права имеют абсолютную защиту (необходимость производной). Но абсолютная защита является еще и исключительной производной абсолютных прав. В самом деле: если права относительные обеспечиваются поведением только строго определенного круга обязанных лиц, то и нарушены они могут быть только этими обязанными лицами и никем иным. Предоставление абсолютной защиты относительному праву было бы лишено, таким образом, смысла. Принцип юридической экономии, проявляющий себя в бездействии юридического инструментария в заведомо нецелесообразных для этого ситуациях не позволяет сделать в нашем случае никакого иного вывода.

Имея в виду вторичный характер абсолютной защиты по отношению к абсолютной природе вещных прав, о ней (абсолютной защите) при дальнейшем рассмотрении признаков последнего понятия, можно было бы специально не упоминать: это — не сам признак, а лишь его производная (хотя бы и необходимая и исключительная). И вот здесь появляется первое существенное «но». Е. А. Суханов делает оговорку о том, что «по нашему праву вещно-правовой иск во многих случаях может предъявить и субъект обязательственного, а не вещного права (если он обладает правомочием владения в отношении конкретной вещи)»^[1][1]. Но это утверждение вряд ли совместимо с предыдущим: если прежде (строкой ранее) вещный (абсолютный) иск обусловливался родовой принадлежностью (абсолютной природой) субъективного вещного права («поскольку любое лицо может стать нарушителем вещного права…»), то теперь оказывается, что возможность абсолютной защиты субъективного права предопределяется его содержательной особенностью: если есть в составе субъективного права правомочие владения — то будет и вещный (абсолютный) иск; если же нет такого правомочия — то и абсолютного иска не будет¹.

Кроме несовместимости с ранее выдвинутым тезисом анализируемое утверждение сомнительно также и в другом аспекте. Если верно, что «обязательство представляет собой… относительное гражданское правоотношение, в котором один участник (должник) обязан совершить в пользу другого участника (кредитора) определенное действие имущественного характера либо воздержаться от такого действия, а кредитор вправе требовать от должника исполнения его обязанности»^[3][4], то спрашивается: как вообще правомочие владения могло бы войти в содержание обязательства? Если содержанием обязательства является требование чужого действия, обеспеченное обязанностью совершения требуемого действия, то возможность владения кредитора какой-либо вещью — действия, не имеющие ничего общего с требованиями — никак не может составлять содержания обязательства, что называется, по определению. Владение — это активное действие самого управомоченного лица, обеспечиваемое обязанностью всех других лиц (включая должника, если таковой имеется), не мешать управомоченному фактически господствовать над индивидуально-определенной вещью. Владение удовлетворяет интерес управомоченного лица непосредственно, само по себе. Требование — это, конечно, тоже активное действие управомоченного, но действие совершенно иного рода. Требование само по себе (заявление требования) к удовлетворению интересов управомоченного не приводит и привести не может; условием удовлетворения интереса его обладателя (кредитора) является совершение определенного действия обязанным лицом {должником). Соответственно, и обеспечивается требование совершенно иначе, нежели владение — не всеобщей обязанностью пассивного содержания, но обязанностью строго определенного лица совершить активное действие. Управомоченный владеть удовлетворяет свои интересы сам (своим действием и только им); управомоченный требовать — лишь при содействии другого лица (чужим действием). Возможность владения, следовательно, никак не может быть разновидностью возможности требования, а, следовательно, никак не может быть правомочием, входящим в состав субъективного обязательственного права.

Но что же это за «многие случаи», в которых субъект обязательственного права «обладает правомочием владения в отношении конкретной вещи» и, следовательно, может предъявить вещно-правовой (абсолютный) иск для защиты своего права? Следуя приведенным выше рассуждениям, таких случаев просто не может быть. Владение никогда не может рассматриваться как категория, видовая по отношению к требованию; но именно возможность требования и составляет содержание всякого обязательства; следовательно, субъективное право, заключающее в своем составе правомочие владения, никогда, ни при каких условиях не может быть признано обязательственным правом. Это — простой категорический силлогизм, обе составляющие которого (большая и меньшая посылки) истины, а вывод сделан с учетом правил о распределении терминов посылок и, следовательно, также истинен.

Необходимость и исключительность владения делает правомочие владения верным признаком вещного права. Если перед нами — субъективное право, включающее в себя правомочие владения, то это право может быть только вещным и никаким иным. Однако обратное утверждение — всякое вещное право включает в себя правомочие владения — верным не является¹, поскольку способы хозяйственного господства над вещью могут быть различными и их осуществление не обязательно должно соединяться с владением.

• [1] Там же. С. 5.
• [2] Там же. С. 5.
• [3] Далее (Учебник. Т. 2. С. 7) феномену вещного иска предлагается еще одно (третье?) объяснение. «Различие вещных и обязательственных прав, — пишет Е. А. Суханов, — имеет исторические корни в сложившемся еще в римском частном праве различии „вещных“ (actio in гет) и „личных“ (actio in personam) исков, т. е. обусловленоособенностями защиты этих прав». Здесь, как видим, «признаку вещного иска» придается не просто самостоятельное, но и прямо-таки самодовлеющее значение: именноделение исков предопределяет классификацию субъективных прав, а не наоборот. Такбыло у римлян; такое же положение существует и сегодня в странах системы общегоправа, но оно совершенно не характерно для российской правовой системы. Неудивительно, что «в нашем праве это различие… существенно нивелировано законом, допускающим предъявление вещно-правового иска субъектами не только вещных, но и рядаобязательственных прав (ст. 305 ГК)». Если допустить, что ученый прав и действительносуществуют обязательственные права, защищаемые вещными исками (непонятно, правда, зачем), то объясняется такое положение вещей уже не содержательной особенностью этих последних, а обыкновенным волюнтаризмом законодателя.
• [4] Гражданское право: учебник / под ред. Е. А. Суханова. — 3-е изд. — Т. 3. М., 2005(далее — «Учебник. Т. 3»). С. 15. См. также определение обязательства, содержащеесяв п. 1 ст. 307 ГК РФ.