Количество книг. 
Книжная статистика

При исследовании современного положения книги мы, на первом месте, сталкиваемся с вопросом о количестве имеющихся книг. Если бы во всех странах велась однообразная статистика, то вопрос этот решался бы простым подсчетом. Но общепринятых правил книжной статистики нет, и поэтому результаты подсчетов оказываются очень сомнительными. Прежде всего, возникает вопрос: что именно считать? Все ли печатные произведения, или только книги в теснейшем смысле слова? Как быть с печатными произведениями вроде плакатов, объявлений, афиш, листовок, повесток, приказов и т. п. Как быть с тожественными переизданиями одних и тех же произведений? Как провести точную грань между книгой и повременным изданием? Считать ли отдельные оттиски журнальных статей? Все эти вопросы в разных странах решаются различно, да и одна и та же страна нередко меняла способы подсчета. С XIX века в большинстве культурных стран существует сдача в отдельное правительственное учреждение (у нас в Центральную Книжную Палату) или книгохранилище так называемого «обязательного экземпляра» или «законного депозита» (по-французски depot legal) всякого печатного издания. Ни одно издание не может выйти из печати, не быв сдано в такую контрольную инстанцию. Чтобы заставить издателей и типографов исполнять это постановление, применяются или различные кары за неисполнение, или же книга, сданная для регистрации, ставится под защиту закона, которой лишена книга нерегистрованная. Последний порядок установлен в Англии и Америке (там это называется copyright). Сдача обязательного экземпляра сопровождается распубликованием списков вновь изданных книг (у нас в «Книжной Летописи»), причем или правительство берет на себя печатание этих списков, или предоставляет его какой-либо мощной книгопродавческой организации.

На мировых статистических конгрессах вопросы книжной статистики еще ждут своей постановки. В течение многих лет самоотверженный бернский статистик Ретлисбергер вел на свой страх ежегодные подсчеты, из года в год повторяя одни и те же жалобы на несогласованность материала. Действительно, трудно прийти к каким-нибудь выводам, когда неизвестно, получилось ли увеличение количества книг от роста книжной производительности или от улучшения способов подсчета. Напр., у нас в 1909 г. было насчитано за год — 26.638 новых названий книг, а в 1912 г. — 34.630; возможно, что увеличенная сумма — просто результат лучшего «улова» обязательных экземпляров; общеизвестен факт, что при старом режиме у нас труднее всего было добыть обязательные экземпляры правительственных изданий, выходивших без всякого цензурного надзора. В последние годы, проглядывая одни лишь цифры статистики, можно было считать Японию с ее 40.000 книг в год за первую страну в мире по книжной производительности, но более подробное ознакомление с ее методами подсчета показало, что она считает в числе книг отдельные выпуски журналов.

Еще труднее становится вопрос, когда мы обращаемся к временам до установления обязательного экземпляра. Тут приходится довольствоваться случайною наличностью библиотек, списками книгопродавцев и типографов, работами библиографов-добровольцев. Результаты оказываются весьма различными. Так называемых инкунабулов, т. е. книг первого века книгопечатания, сначала насчитывали всего 16.000, потом оказалось возможным с натуры описать около 20.000 их, а теперь их число определяют не менее, чем в 30.000. Французский библиограф Габриэль Пеньо в конце первой четверти XIX века делал попытки подсчета всей книжной производительности и насчитал общее количество книг до этого времени в 3 миллиона с лишком. К концу столетия ту же работу проделал известный деятель Международного Библиографического Института Поль Огле, пользуясь, как он сам говорит, рассуждениями, выводами из общих начал и предположениями. У него на 1 января 1900 г. получалась цифра 12.163.000 книг, к чему он находил необходимым еще прибавить от 15 до 18 миллионов самостоятельных статей в периодических изданиях. Швейцарец Ретлисбергер незадолго до войны (в 1909 г.) устанавливал ежегодное производство книг во всем мире в 150.000, к чему прибавлялось еще 75.000 периодических изданий с 400—600 тысяч статей в год. Около 1800 г. производительность всего мира оценивалась в 10.000, а в 1900 г. — в 100.000. Если предположить, что производство в течение 100 лет равномерно увеличивалось, то общий итог за XIX век мог бы быть определен по формуле для арифметической прогрессии:

(10.000 + 100.000)^^ = 5,5 миллионов.

Действительная цифра, однако, значительно выше, так как прогресс здесь шел не равномерно, а скачками.

Во всех предыдущих случаях шла речь только о книгах как единицах по содержанию. Но можно считать и отдельные экземпляры книг, т. е. при каждой книге принимать в расчет, сколько именно экземпляров ее было выпущено в свет. Для таких подсчетов необходимо знать тираж книги — обстоятельство, которое планомерно в течение уже нескольких лет указывается только в России относительно каждой вновь напечатанной книги. В международном масштабе такие подсчеты пока возможны только крайне предположительные, так как сведения о тираже в некоторых странах считаются «коммерческою тайною» .

Для того, чтобы статистика давала возможно более плодотворные результаты, необходим, однако, не один голый подсчет количества, но, по крайней мере, также подсчет по категориям книг, чтобы иметь возможность определить, какие интересы преобладали в ту или иную эпоху, взгляды каких классов и в какой степени находили отражение в книге, какое распространение находили те или иные книги. Такие подсчеты еще не сделаны в сколько-нибудь широком масштабе; они представляли бы интерес даже при неполном материале.

Статистика периодических изданий представляет еще большие дефекты, чем статистика книг. В этой области русская печать может похвалиться трудом, которому нет равного в западной литературе: это «Периодическая печать» Н. М. Лисовского, дающая за два столетия точные данные о количестве периодических изданий в течение каждого года с распределением их по нескольким крупным рубрикам. Статистика журнальных и газетных статей относится к области библиографического максимализма и вряд ли может быть осуществлена, тем более, что здесь материал, могущий быть регистрированным, еще труднее поддается определению, чем в отношении к книгам.

Для русской периодической печати неотложной очередной задачей является продолжение труда Н. М. Лисовского, а также его статистических таблиц периодической печати до настоящего времени.

Остается еще рассмотреть, какие количественные данные о книгах подлежат статистической обработке, а какие нет, а также какими способами, кроме таблиц, можно выразить статистические наблюдения.

Статистическая обработка зависит от данных, входящих в описание книги. Если отдельные рубрики описания установлены на основании соображений существа дела, то и основанные на них статистические выкладки должны иметь существенное значение. На основании принятых рубрик описания книг статистические выкладки возможны по следующим вопросам: о самом количестве книжных единиц, о количестве их по отдельным категориям содержания, о количестве книг данного города или данного года, о количественной работе издательств, о количестве выпущенного в свет печатного материала (по печатным листам, определенным по числу нумерованных страниц), причем подсчет может быть сделан по названиям или по тиражу (так, напр., 5 книг в 25 листов итогом, или 5 кн. в 25 листов при тираже двух из них в 500 и двух в 3000 экземпляров). Эти данные могут различным образом комбинироваться друг с другом: распределение количества печатных листов по городам и годам, распределение книг определенных групп по содержанию и по годам, распределение их же по количеству выпущенных в свет печатных листов, распределение книг по издательствам и городам и т. п. Выкладки могут давать абсолютные цифры, выведенные из них средние цифры (напр., средний объем книги, среднее число книг в год в течение десятилетнего периода) и процентные отношения (напр., сколько процентов книг по общественным наукам среди общего числа выпущенных книг). Из приведенных отдельных элементов статистического учета самый спорный — понятие «печатного листа». Статистик, чтобы безнадежно не осложнять себе дела, должен принимать 16 страниц любого формата за печатный лист, между тем как на этом числе страниц может уместиться и 30, и 120 тысяч букв вместо считаемых нормальными 40.000 букв. Древние библиографы иногда считали буквы, но от статистика, имеющего перед собой огромное море современной книжности, этого требовать нельзя; остается или мириться с неточностью (вполне извинительной там, где мы делаем ошибки в миллионы томов) при подсчете мирового количества книг, или ждать, чтобы типографы при каждой книге отмечали не только ее тираж, но и число ее «нормальных» печатных листов. В описание книги входит и указание особых авторов предисловий, и указание художника, рисовавшего обложку, и перечисление иллюстраций, карт, диаграмм и т. д.; их также можно обработать статистически, но эти данные были бы менее существенны, чем вышеуказанные, и погоня за ними поэтому бесцельна, раз не достигнуто более существенное. В отношении, периодической печати статистика может исходить из приравнения к книге или отдельного периодического издания, выходящего под особым заглавием, или отдельной статьи. Так как еще не выполнена сколько-нибудь полно статистическая работа, исходящая из первого положения, то пока нечего и думать о второй, т. е. статистике журнальных и газетных статей. Впрочем, здесь возможна еще промежуточная стадия: регистрация и классификация тех рубрик, на которые разбивается периодическое издание, и статистическая обработка извлекаемых отсюда данных.

Статистика особенно часто прибегает к наглядному графическому методу изображения выводов, полученных в результате вычислений. Графические изображения могут представлять собой линии, площади или тела. Последний способ особенно популярен, так как он как будто больше говорит глазу, чем строгие линии и геометрические площади. На самом деле, однако, только линии и площади дают наглядное представление о сравнительной величине, а судить на глаз о том, насколько одно тело больше другого, крайне затруднительно; обычно поэтому в диаграммах, изображая тела, дают им, однако, только линейное значение их высоты: это усиливает впечатление, но совершенно искажает геометрический смысл чертежа. Если чертеж имеет две основы, т. е. не просто, напр., сравнивает явления одного года или места, а комбинирует разные годы с количеством книг или количеством листов, то применяются диаграммы, дающие «кривые» эволюции или изменений того или иного явления; пользуясь такой диаграммой, однако, надо помнить, что самая кривая реального значения не имеет: весь смысл чертежа в точках пересечения кривой с вертикальными линиями, и вся картина вполне могла бы быть представлена в виде ряда линий или столбиков разной длины.