Защита против иска. 
Exceptio и ее виды

I. Против предъявленного иска ответчик мог защищаться, ссылаясь на такие факты, которые обессиливают иск и должны привести у судебному решению, освобождающему ответчика. Эта защита ответчика имела двоякий характер. Некоторые факты действуют на иск ipso jure, т. е. уничтожают иск безусловно, так как содержат отрицание — negatio — этого иска; другие факты действуют на иск лишь оре exceptionis. Прежде всего нужно выяснить, в чем состоит разница между действием ipso jure и ope exceptionis¹.

В § 14 мы установили, что иск — actio — в материальном смысле есть средство добиться путем судебного процесса решения, удовлетворяющего интересу истца. Это средство могло быть действительным только в руках того лица, которое удовлетворяло всем условиям, необходимым для постановки благоприятного ему решения. Эти условия указывались претором в интенции исковой формулы. Смотря по характеру этих условий, intentio была или in jus concepta, или in factum concepta. При intentio in jus concepta претор предписывал судье присудить ответчика при наличности на стороне истца таких условий, которые по jus civile достаточно обосновывали его претензию. Судья должен был, руководясь законами и обычаем, решить, имеется ли в данном случае «dare oportere» (т. е. обязательственное право) в пользу истца, или право «ex jure Quiritium» (т. е. вещное право) на его стороне, о которых упоминалось в формуле. При intentio in factum concepta претор предписывал судье постановить благоприятное истцу решение в случае наличности на его стороне фактических условий, прямо указанных в intentio.

Эти условия не имели силы по jus civile; они приобретали юридическое значение лишь в силу предписания претора, перечислившего их в intentio иска^[1][2].

Таким образом, судья, разбирая спор на основании данной ему формулы, руководился указаниями, сделанными в intentio. Но эти указания сами по себе не всегда достаточны. Преторская ссылка на «dare oportere» и «ex jure Quiritium» в intentio in jus concepta только указывала судье на тот круг норм, который определяет условия, приводящие к condemnatio или исключающие ее. Самые же условия судья должен был установить на основании этих норм самостоятельно. Обязанность судьи — officium judicis — сводилась к тому, — определить, какие факты, из числа приведенных сторонами в процессе, согласно с нормами jus civile, порождают обязательственное «dare oportere» или вещное право «ex jure Quiritium» и какие его исключают. Сведения об этом судья черпал, конечно, главным образом, у юристов. В различные эпохи юриспруденция признавала за определенным составом фактов способность оправдать известную intentio согласно цивильному праву или, напротив, лишить ее значения. Последнего рода факты по терминологии юристов ipso jure уничтожали притязание истца, обессиливали его intentio.

При исках, интенция которых была редактирована in factum, претор так же не мог исчерпывающим образом перечислить всех фактов, которые обосновывают или исключают intentio. И здесь юриспруденция в различные эпохи выдвигала ряд фактов, которые судья должен был принять во внимание при обсуждении иска. Если факты, обычно не упоминаемые в формуле, но, тем не менее, по учению юристов, исключавшие интенцию иска. Так, например, на обязательственную a. in factum платеж — solutio — имеет такое же влияние, как и на а. in jus concepta: он так же ipso jure обессиливает intentio in factum, как и intentio in jus, хотя в самой формуле иска он не упоминался претором¹.

Из сказанного ясно, что для каждой actio юриспруденция выдвигала в различные эпохи ряд условий, которые обосновывали intentio этой actio или, напротив, исключали ее. Часть этих условий могла быть указана в самой формуле, но многие в ней не упоминались. Эти последние условия судья также принимал во внимание на основании собственной власти — officium judicis. Он не нуждался в особом полномочии на то со стороны магистрата, заведующего применением права: эти условия действуют ipso jure, т. е. они сами собою обосновывают или исключают intentio иска.

II. Но жизнь иногда выдвигает другие факты, которые, по мнению юриспруденции, не исключают intentio данного иска и потому не могут быть приняты судьей во внимание ex officio при обсуждении этого иска. Между тем претор может найти, что с этими фактами следует считаться ex aequitate и что при наличности их несправедливо удовлетворить притязание истца. Но если подобный факт не принадлежит к числу тех, которые по установившемуся уже у юристов воззрению исключают intentio данного цивильного или преторского иска, то претор не может рассчитывать, что judex примет его во внимание. Тогда претор прибегает к особому средству, чтобы расширить полномочия судьи. Он упоминает в формуле иска о таком факте, приводя его наряду с интенцией, обосновывающей кондемнацию, в качестве дополнительного условия, исключающего кондемнацию по данному иску. Тем самым претор придает данному факту юридическое значение и обязывает присяжного судью принять его во внимание. Такая оговорка называлась эксцепцией^[3][4].

Впрочем, не от одного претора исходит инициатива к созданию эксцепций. Иногда нормы цивильного права — leges и senatusconsulta, — придавая юридическое значение какому-нибудь факту, тем не менее не постановляют, что при наличности этого факта самое «dare oportere» или «ex jure Quiritium» цивильного иска должно считаться ничтожным. Они избирают другой путь: поручают претору придавать этим фактам значение условий, исключающих кондемнацию. Хотя значение этих фактов, таким образом, признается нормами цивильного права, но «dare oportere» цивильной интенции ими не уничтожается, и judex не может принять их во внимание, если претор не упомянет о них в формуле иска. Так появляются эксцепции, включаемые в формулу претором не по своей инициативе, а по требованию норм цивильного права. Таковы: exceptio Scti Macedoniam, Scti Vellaeani, Scti Trebelliam¹. Эти эксцепции можно назвать цивильными эксцепциями^[5][6].

Из сказанного вытекает следующее определение эксцепции. Эксцепция есть предписание судье со стороны претора освободить ответчика, если он удостоверится в наличности определенного обстоятельства, которое по установившемуся учению юристов не может быть принято во внимание присяжным судьей в силу одного лишь officium judicis.

Когда с течением времени мысль претора о необходимости считаться с данным обстоятельством прочно прививалась на практике и укоренялась в сознании юристов, в юриспруденции иногда складывалось убеждение, что это обстоятельство во всяком случае должно приниматься судьей во внимание при рассмотрении данного иска и что для этого нет нужды во включении претором соответствующей эксцепции в формулу иска. Обстоятельство это относилось тогда юристами к числу таких, которые уничтожают интенцию иска, разрушают (в силу обычая) dare oportere цивильной actio и обессиливают intentio in factum преторской actio. Тогда оно уже принимается во внимание судьей на основании его officium: оно действует на иск ipso jure, а не ope exceptions. Одним словом, обстоятельство, действовавшее прежде ope exceptionis, с течением времени под влиянием обычая может превратиться в обстоятельство, действующее ipso jure^[7].

Все зависит, следовательно, от воззрений юристов известной эпохи на содержание officium judicis по каждому данному иску. Пока факт, с которым находит нужным по справедливости считаться претор или цивильное право, не получил в глазах юристов значения обстоятельства, которое само по себе уничтожает интенцию данного иска, судья мог принять его во внимание только при наличности особого предписания претора, т. е. эксцепции. Иногда могло казаться сомнительным, какое значение имеет известный факт по учению юристов: относится ли он к области officium judicis или нет. В таких случаях и претор может колебаться, следует ли ему включить в формулу эксцепцию, или же можно обойтись без нее. Указания на такие сомнения мы, действительно, находим в источниках¹.

III. При Ъопае fidei actiones также имеется известный определенный ряд фактов, которые по учению юриспруденции обосновывают или исключают dare facere oportere, составляющее предмет интенции иска. С течением времени и в этой области могут появляться такие факты, которые по справедливости должны исключать присуждение ответчика, но не принадлежат к числу фактов, за которыми признано значение обстоятельств, уничтожающих dare facere oportere интенции. Такие факты и при bonae fidei judicia оставляют в силе dare facere oportere интенции и могут быть особо упомянуты претором в формуле в качестве эксцепций^[8][9]. Но особенностью bonae fidei judicia являются широкие полномочия судьи: judex мог принять во внимание и факты, не уничтожающие dare facere oportere, но делающие кондемнацию несправедливой, даже без особого указания на них претором в формуле иска. Следовательно, включение в формулу b.f. actionis эксцепций не было делом необходимости; если претор полагался на судью, он мог обойтись без этого, и судья своею властью принимал эти факты во внимание. Exceptiones, соответствующие справедливости, подразумевались в формуле actio bonae fidei. Такое именно значение имеет афоризм: «exceptio doli bonae fidei judiciis inest»^[10].

Кроме того, иски bonae fidei имели еще другую особенность. Сторона, имеющая право на эксцепцию против a. bonae fidei противной стороны, могла, не ожидая предъявления этой actio противником, вчинить в свою очередь иск из данного negotium bonae fidei об уничтожении всей сделки. Таким образом, эксцепционный факт мог при сделках bonae fidei лечь в основу иска лица, которое, в случае иска со стороны противника, было бы управомочено воспользоваться им, как эксцепцией¹.

Ясно из сказанного, что bonae fidei judicia, по существу, не противоречат данному выше определению эксцепции: и здесь факты, действующие ope exceptionis, оставляют в силе intentio иска, но исключают condemnatio; разница состоит лишь в том, что здесь эти факты могут быть приняты во внимание судьей и помимо особого предписания претора, ибо при таких исках соответствующее предписание по обычаю подразумевается.

Таким образом, решение вопроса о том, должен ли действовать на данный иск известный факт ipso jure или ope exceptionis, зависит от того, относили ли его юристы к числу фактов, разрушающих intentio иска, или нет^[11][12]. Юристы могли не относить к последним фактов, делающих кондемнацию несправедливой, по разным причинам: или потому, что этому мешал самый текст нормы, признавшей юридическое значение за данным фактом (Sctum Vellaeanum, Macedonianum, текст edictum perpetuum, содержавшего формулу эксцепции), или же потому, что значение этого факта еще не вполне проникло в правосознание общества; в последнем случае эксцепция, не попавшая в edectum perpetuum и не закрепленная текстом закона, могла обратиться с течением времени в возражение, действующее ipso jure.

IV. Это приводит нас к последнему вопросу: каково материальноправовое различие между действием ipso jure и действием ope exceptionis?

Различие сводится, главным образом^[13], к следующему. Возражения, действующие ipso jure, по общему правилу^[14], принимаются во внимание судьей и помимо просьбы об этом сторон in jure; если даже стороны in jure не сослались на него, но судья в порядке состязательного процесса обнаружит обстоятельство, уничтожающее intentio иска, то он должен освободить ответчика. Напротив, эксцепции, как процессуальное средство защиты¹, включаются в формулу только по просьбе ответчика, и от них можно заранее отказаться, не требуя их включения в формулу и не пользуясь restitutio in integrum против этого упущения до постановления судебного решения^[15][16]. Основываясь на этих свойствах эксцепции, можно сказать, что с точки зрения материального права при помощи эксцепции осуществляется субъективное право ответчика, которое предполагает действительность права истца и сводится лишь к правомочию отказать в удовлетворении притязания истца (Leistungsverweigerungsrecht). От этого права ответчика возможен с его стороны самостоятельный отказ; например, ответчик может отказаться от права из pactum de non petendo intra tempus (отсрочки); тогда право истца из основного обязательства (положим, займа) будет действовать в полном объеме и с момента наступления срока^[17].

В основе некоторых эксцепций лежит обыкновенное гражданское право ответчика, т. е. вещное, обязательственное и т. п.

Сюда относятся, например, exceptio compensationis, т. е. возражение о зачете, где ответчик обязательственному праву истца противопоставляет свое собственное обязательственное требование к истцу, требуя взаимного зачета этих двух обязательств; такой же характер имеет exceptio rei sibi pignori datae, которую держатель вещи может выставить против rei vindicatio.

В основе других эксцепций лежит право ответчика иного характера. Если с их помощью ответчик и осуществляет какое-либо субъективное гражданское право, то это право может быть охарактеризовано только как отрицательное: оно только препятствует действию другого права, т. е. вполне уничтожает или стесняет его. На такие отрицательные права ссылается ответчик, например, при exceptio doli или metus (когда утверждает, что право истца возникло, но должно быть обессилено, так как истец, приобретая это право, прибег к обману или угрозе), exceptio Scti Vellaeani (Sctum дозволяет женщине уничтожить принятую ею на себя ответственность за чужой долг), exceptio Scti Macedoniam (этот сенатусконсульт дает право подвластному сыну и его домовладыке лишить силы заем денег, заключенный подвластным). Понятие отрицательного права, как мы его только что описали, впервые конструировано Беккером (System т. 1 § 28). В отличие от этих отрицательных прав, все остальные гражданские права — вещные, обязательственные, семейные — будут положительными.

Эти свойства эксцепций и побуждали иногда римских юристов сохранять за известными фактами значение обстоятельств, действующих ope exceptionis: представлялось справедливым заставить ответчика своевременно просить о включении в формулу известных фактов; в противном же случае считалось, что он отказался воспользоваться ими.

V. Exceptio doli generalis или praesentis^[18]. В отличие от exceptio doli praeteriti или specialis (§ 40 ниже), эта exceptio не содержит в себе ссылки на dolus (обман), который имел место при возникновении сделки, на которой истец основывает свое притязание. Здесь указывается только, что истец теперь, вчиняя свой иск, действует вопреки нормам aequi juris или вопреки bona fides. Если эта эксцепция была включена в формулу, судья мог принять во внимание при разборе дела все специальные эксцепции, которые были выставлены в эдикте и соответствовали aequitas и bona fides. Мало того: судья на основании exceptio doli generalis мог принять во внимание даже такие обстоятельства, для которых еще в эдикте не было указано особых эксцепций, если только aequitas и bona fides требовали, чтобы они были приняты во внимание. Так как judiciis bonae fidei exceptio doli inest, то при этих исках ответчику, желавшему добиться решения, соответствующего aequitas и bona fides, нечего было заботиться при производстве дела in jure о включении в формулу иска эксцепции, которая соответствует справедливости («ab naturali aequitate non abhorret» L. 66 D. 50, 17).

Эти положения о значении exceptio doli generalis мы находим у Ульпиана в L. 2 § 5 D. 44, 4: «Et generaliter sciendum est ex omnibus in factum exceptionibus doli oriri exceptionem, quia dolno facit quicumque id, quod quaqua exceptione elidi potest, petit; nam et si inter initia nihil dolo malo facit, attamen nunc petendo facit dolose, nisi si tabs sit ignorantia in eo, ut dolo careat», т. e. «Вообще нужно заметить, что на основании всех exceptiones in factum (т. е. эксцепций специального содержания) возникает exceptio doli, ибо каждый поступает со злым умыслом, если он предъявляет такой иск, которому может быть противопоставлена какая-либо эксцепция; если даже сначала он не совершил ничего по злому умыслу, то теперь он поступает злоумышленно, предъявляя свой иск; разве только его невежество так велико, что его нельзя упрекнуть в злом умысле».

Последнее ограничение (относительно ignorantia) имеет в виду лишь мотив; оно указывает, что не всегда название exceptio doli, строго говоря, приложимо к этой широкой exceptio. Но эта ограничительная оговорка не имеет того значения, что exceptio doli generalis со всеми ее последствиями не может быть включена в формулу, если нет налицо субъективной виновности, злого умысла истца.

Значение эксцепции doli generalis выясняется также из следующего замечания Папиниана (L. 12 D. eod Papinianus): «Qui aequitate defensionis infringere actionem potest, doli exceptione tutus est», т. e. «Кто может защититься, обессиливая иск на основании aequitas, тот получает в свою защиту exceptio doli». Следовательно, exceptio doli дается во всех тех случаях, когда aequitas требует, чтобы иск был лишен силы.

VI. Отличие римской эксцепции от того, что теперь называют возражением против иска в широком смысле термина очень велико. В современном процессе истец не индивидуализирует иска, т. е. не ссылается на определенное право, точно формулируя его, как этого требовал римский процесс. Теперь истец субстанциирует свой иск, т. е. излагает те факты, на которых он основывает свое притязание. Защита ответчика поэтому сводится теперь: 1) к отрицанию фактов, на которые ссылается истец, т. е. к отрицанию их наличности или способности их произвести юридические последствия, о которых говорит истец; 2) к противопоставлению этим фактам других фактов, из которых следует: что право истца не могло возникнуть, несмотря на наличность фактов, на которые ссылается истец; или что это право, возникнув, затем прекратилось; или что право истца, существуя в момент иска, должно быть теперь же уничтожено в силу специального права ответчика требовать такого уничтожения; или, наконец, что право истца, продолжая существовать, не может быть осуществлено против ответчика, так как у последнего есть другое, более сильное право. Последнего рода защита именуется возражением в тесном смысле слова (Einrede im materiellen Sinne). Сюда относятся отчасти такие факты, которые в Риме давали повод к exceptio, но отчасти и такие факты, которые равнялись negatio иска¹.

VII. Виды римских эксцепций. 1) Exceptiones dilatoriae (temporales) и peremptoriae (perpetuae)^[19][20]. Первые могли быть противопоставлены иску лишь в течение известного времени; если истец вчинил иск, переждав это время, то она уже не могла быть противопоставлена ему. Такой характер носит, например, эксцепция из договора (pactum), по которому истец обязался не взыскивать с ответчика в течение известного срока; на основании этого договора иску может быть противопоставлена эксцепция в течение этого срока. В классическом процессе, вследствие консумирующей силы litis contestatio (см. о litis contestatio ниже § 57), истец окончательно утрачивал свое право на иск, даже если ему было отказано вследствие противопоставления ему exceptio dilatoria (например, по преждевременности иска). Впоследствии стало допускаться новое предъявление иска по отпадении такой exceptio dilatoria. (Exceptio dilatoria стала вести к отказу в иске лишь angebrachtermassen.).

• 2) Exceptiones rei или personae cohaerentes. Первые (таких большинство) эксцепции могли быть заявлены всяким, против кого вчинялся иск из известного юридического отношения, например, поручителем, владельцем залога, а вторые — лишь определенным участником в этом правовом отношении, например, exc. «quod facere potest» — лицом, пользующимся beneficium competentiae.
• 3) Exceptiones in rem и in personam. Первые (большинство) противопоставляются всякому истцу из данного правоотношения, а вторые — лишь определенным лицам.

Реплики и дуплики суть эксцепции против эксцепций.

VIII. При помощи эксцепций, между прочим, в Риме осуществлялось также jus retentionis. Под этим именем известно правомочие одного лица не совершать предоставления, к которому оно обязано перед другим, до тех пор, пока это последнее лицо не исполнит обязанности, лежащей на нем самом по отношению к первому. Наиболее важным примером jus retentionis является право ответчика по rei vindicatio удерживать вещь, пока ему не будут возмещены impensae. Это право на impensae вообще может быть осуществлено только путем retentio, но не путем иска (см. Вещное право, § 13, п. 3).

• [1] Последующее изложение взято из моей книги «Натуральные обязательства», стр. 508—516.
• [2] См.: Eisele, die mat. Grundl. d. Exceptionen, стр. 17 слл. Bekker, Actionen, t. II, стр. 145 сл. Относительно исков in factum cp.: Покровский, Право и факт в римскомправе, ч. I (1898 г.) и ч. II (1901 г.).
• [3] См.: Bekker, Aktionen, т. II, стр. 135—144; стр. 168 сл.
• [4] Bekker, Aktionen, т. II, стр. 169.
• [5] Но не exceptio legis Cinciae или leges Plaetoriae. Эти эксцепции, по-видимому, созданы претором по собственной инициативе, по аналогии с исками, которые были установлены названными законами. Lenel, Ueber Ursprung und Wirk. d. Ex., стр. 46 сл.
• [6] Koschembahr-Lyskowski, die Theorie d. Exc., стр. 12, np. 17; стр. 75; стр. 113. — Иначе: Lenel, стр. 46—52. — К числу цивильных эксцепций нельзя относить таких, как exceptiojusti dominii, compensationis и т. п., ибо в этих случаях известные юридические отношения, призванные вообще по jus civile, только от претора и по его инициативе получаютспособность исключать кондемнацию по известным искам, т. е. служить основанием дляэксцепций. См.: Lenel, 1. с., стр. 55.
• [7] Примером перехода действия ope exceptionis к ipso jure см. у Kruger, Beitrage zurLehre v. d. exceptio doli, 1 Heft (1892 г.), стр. 21—25. Cp. также: Bekker, Aktionen, т. II, стр. 279 сл. Точно так же и a. in factum с течением времени может быть заменена посредством a. in jus concepta. См., напр.: Lenel, Ed. регр., стр. 214; Mayr, Cond., стр. 190 сл., 247.
• [8] L. 17 D. 13, 5. L. 34§ 1 D. 44, 7. L. 1 § 7 D. 44, 5. L. 29 § 1 D. 21, 2. L. 4 D. 7, 9. Gai 3,168; Bucerius, Erort. d. Berg. exc. (1899 г.), стр. 43 слл. Bekker, 1. с., стр. 283.
• [9] Об эксцепциях в формуле actiones bonae fidei упоминают, напр., L. 61 pr.D. 19, 2 L. 7 D. 16, 1 L. 7 § 2 D. 27, 10 и т. д.; Birkmeyer, die Exceptionen in b. f. judicium (1874 г.), стр. 255 сл.; Lend, 1. с., стр. 64, np. 2—4. См. также: L. 7 § 4 D. 2, 14 в связиc L. 27 § 2. D. eod. и к этому Accarias, Preis, т. II., стр. 397, пр. 1.
• [10] См. выше: § 15, IV. Exceptio doli generalis при позднейших классиках (в эпоху Уль-пиана) не предполагает уже субъективной виновности истца и дается по поводу всякого нарушения объективной bona tides, т. е. может конкурировать с каждой exceptioin factum. См. об этом ниже в этом параграфе, п. IV; Birkmeyer, 1 с., стр. 131 слл.; Pernice, Labeo, т. II, 1 (2-е изд. 1895 г.), стр. 249 сл. Ср.: Girard, Manuel, 1015, пр. 6. — К изложенному ср. еще Lenel, 1. с., стр. 64,69 сл.; Koschembahr-Lyskowski, 1. с., стр. 114 и 159, пр. 296.
• [11] См.: L. 5 § 1 D. 19, 1 (здесь exceptio против a. bonae fidei, вероятно, интерполирована или же прибавлена толкователями — см. Gradenwitz, Interpolationen, стр. 32. Lenel, Paling, 1636, — но condictio incerti ut liberetur, вероятно, подлинна, за исключением термина «incerti»). L. 11 § 5 D. 19, 1. L. 15§ 9. L. 16D. 19, 2. L. 9§ 6L. 10 D. 19, 2. L. 84§ 5D.30. Birkmeyer, op. cit., стр. 205 слл.; Lenel, 1. с., стр. 65, стр. 112 сл.
• [12] Это, в сущности воззрение на эксцепцию, защищаемое Беккером в его Actionen, т. II, стр. 275 сл. Близко стоит Koschembahr-Lyskowski в цитированном сочинении; он самна стр. 52 сл. и 114 указывает на свою близость к Беккеру. Ср. еще: Bucerius, op. cit. —Нельзя сводить эксцепции к борьбе преторского права с цивильным, как это делаютEisele и Lenel в указанных сочинениях; с этой точки зрения трудно конструировать упомянутые выше цивильные эксцепции и объяснить появление эксцепции при actionesin factum, т. е. при пре-торских исках. См.: К, Lyskowski, 1. с., стр. 113.
• [13] Мы не касаемся спорного вопроса о т. наз. восстановляемости прав, обессиленныхэксцепцией, так как он имеет сравнительно мало практического значения. См. об этом: Lenel, 1. с., стр. 119 сл. К. Lyskowski, 1. с., стр. 99 сл. — Obligatio naturales не имеет ничегообщего с различием между действием ipso jure или ope exceptionis. См. мою книгу о нат.обяз., стр. 235, пр. 231.
• [14] Хотя и не всегда. См.: Bekker, Actionen, т. II, стр. 298.
• [15] На это обращает внимание К. Lyskowski, 1. с., стр. 110 сл.
• [16] К. Lyskowski, 1. с., стр. 112 сл., стр. 109 сл. Этот автор доказывает только, что не ко всемэксцепциям применялись эти правила: были эксцепции, от которых нельзя было отказываться и которые включались в формулу помимо желания ответчика; такой характеримела, по его мнению, exceptio Scti Vellaeani. Это мнение разделяется многими романистами. См. Lenel, 1. с., стр. 133; Thon, Rechtsnorm, стр. 276, пр. 118 и ссылки у Regelsberger, Pand., § 174, пр. 20; также § 196, пр. 14. Но есть голоса и против этого мнения; см., напр.:Dernburg, Pand., т. I, § 120, пр. 11; § 137, пр. 11. Во всяком случае общим правилом остаетсясказанное в тексте, противное же может быть только редким исключением.
• [17] Ср.: Thon, Rechtsnorm, стр. 275 сл.
• [18] См.: Wendt, Die exceptio doli generalis (Arch. f. c. Praxis t. 100).
• [19] Ср.: Regelsberger, стр. 682 слл.; Dernburg, I, § 137, 2.
• [20] Gai IV, 120—125. § 8—11,1. 4, 13.