Закон периодичности или ритма

Из данных физики общеизвестна распространенность колебательного движения. В сущности ни один вид энергии не обходится без колебательного движения. Движение небесных светил, как и движения атомов и молекул, имеют свои циклы; органическая природа также проявляет функции роста и размножения с циклическим характером. Система кровообращения, дыхания и обмена, сон и бодрствование имеют свои фазы и свои циклы.

Периодичности же подвержены и все процессы соотносительной деятельности, то оживляющейся, то угнетаемой. Смена настроения, возбуждение и угнетение вследствие усталости и другие аналогичные явления характеризуют эту периодичность в проявлениях соотносительной деятельности отдельных лиц. Даже проявление таланта выдающихся деятелей имеет свои периоды развития, расцвета и упадка, следовательно, имеет свой цикл как выражение ритмической формы движения. Да и в самой деятельности талантливых лиц можно отметить известную периодичность, на что указывает подробный анализ их жизни.

Подобно этому и политическая или социальная среда проявляет цикличность в своем развитии и движениях. Прежде всего любой коллектив имеет свое зарождение, развитие, период расцвета и затем период последующего упадка. Даже такой коллектив, как народный организм, скрепляемый государственным устройством, имеет свои фазы развития, когда он возвышается в своем могуществе, достигает затем своего апогея в отношении силы могущества и процветания, после чего постепенно переходит в период упадка и разложения. Так, наживается веками форма государственного устройства, после чего народ может начать жить как бы новой государственной жизнью, которая будет проходить опять те же циклы с периодом своего зарождения, возвышения, расцвета и последующего упадка.

В сущности всякое государство, подвергаясь закону ритма, проходит период первоначального развития, следующий за ним период расцвета, после чего следует период упадка, а затем в обновленной форме государство может вновь проявить свою энергию и мощь, достичь нового расцвета, за которым опять неизбежно последует его упадок, и т. д. В этом случае и военное могущество государств подвержено тому же закону развития, достижения своего могущества и последовательного ослабления.

Даже политический режим во внутреннем управлении стран подвергается периодическим колебаниям, ибо правительственная реакция обыкновенно сменяется либеральными реформами, за которыми следует вновь правительственная реакция, которая впоследствии сменяется правительственным либерализмом. Можно сказать даже, что всякая политическая мера, доводимая до крайности, тем самым подготавливает и собственное падение, возбуждая в обществе оппозиционную реакцию.

Но не только государственный организм, но и всякая цивилизация имеет свой период развития, процветания и упадка. «На заре этих цивилизаций мы видим горсть людей разнообразного происхождения, соединяющихся вместе благодаря случайностям эмиграций, нашествий и побед. Общую связь между всеми этими людьми, отличавшимися друг от друга своим языком и религией и в жилах которых текла разная кровь, составляла полупризнаваемая власть одного вождя». «Затем время совершает свое дело. Тождественность среды, повторение скрещиваний, потребности общей жизни медленно действуют, и скопище разнородных единиц начинает сливаться и образует расу, т. е. агрегат, обладающий общими чертами и чувствами, которые все более и более фиксируются наследственностью. Толпа становится народом, и этот народ уже может выйти из состояния варварства. Обычно он выйдет из него лишь тогда, когда после долгих усилий, постоянной борьбы и бесчисленных начинаний, он приобретает идеал. Природа этого идеала имеет мало значения; он может представлять культ Рима, Афин или поклонение Аллаху, все равно, но этого идеала будет достаточно, чтобы соединить единство чувств и мыслей у всех индивидов расы, находящейся на пути своего образования. Тогда-то и может народиться новая цивилизация со всеми своими учреждениями, верованиями и искусствами. Увлекаемая своей мечтой раса последовательно приобретает все, что дает блеск, силу и величие… Совершив свое созидательное дело, время неизбежно переходит к делу разрушения, которого не избегают ни боги, ни люди. Достигнув известной степени могущества и сложности, цивилизация перестает расти и осуждается за упадок. Скоро должен пробить для нее час старости. Наступление его неизбежно отмечается ослаблением идеала, поддерживающего душу расы. По мере того как бледнеет идеал, начинают колебаться здания политических, социальных и религиозных учреждений, опирающихся на этот идеал…

С окончательной потерей идеала раса окончательно теряет свою душу, она превращается в горсть изолированных индивидов и становится тем, чем была в самом начале, толпой… Цивилизация теряет свою прочность и оказывается во власти всех случайностей. Властвует чернь и выступают варвары. Цивилизация еще может казаться блестящей, потому что сохранился еще внешний фасад ее здания, созданный долгим прошлым, но в действительности здание уже подточено, его ничто не поддерживает и оно рушится с первой же грозой. Переходить от варварства к цивилизации, преследуя мечту, и затем постепенно слабеть и умирать, как только мечта эта будет потеряна — вот в чем заключается цикл жизни каждого народа"^[1]. (Вернее было бы сказать, цикл каждой цивилизации. — В. М. Бехтерев.) После же нее с новыми условиями политического характера начинается новая цивилизация, несущая новые идеалы и часто зарождающаяся в другом пункте земного шара, подчиняющая себе и народы старой цивилизации.

Цивилизацию, имевшую свой начальный период и период расцвета, но уже упадающую в одной части материка, принимают другие народы, и снова выступает под влиянием нового импульса оживление цивилизации, но уже с другим характером и на другой основе. Из сказанного ясно, что, как и в других случаях, могут быть как содействующие или оживляющие влияния для коллективных проявлений, так и тормозящие влияния, задерживающие ход и развитие этих проявлений, причем преобладание тех и других сменяется чередующимся образом, что и обусловливает характер периодичности социальных явлений.

Даже энергия отдельных народов подчиняется тому же закону ритма. Проявляющаяся в одном направлении, она затем ослабевает, пробиваясь через некоторое время в другом направлении.

Ясно, что как во всем физическом мире дело идет о волнообразных и колебательных движениях в форме ритма, так же и в мире коллективных образований эволюция осуществляется путем волнообразного же движения. В самом деле всякое общество переходит от застоя к деятельности и, наоборот, от деятельности к застою, от приниженного состояния к возвышению и, наоборот, от возвышения к падению. Посмотрите историю всех народов и вы убедитесь, что это так. Во всяком вообще коллективе происходит смена консервативного направления более либеральным и, наоборот, либерального направления консервативным, увлечение новшеством сменяется возвратом к старине, к обычаю, да и всякое новшество при долговременном его существовании переходит в обычай, в старину.

В этом процессе перехода от прогресса к регрессу и наоборот известную роль играет явление торможения. Проявившееся однажды направление со временем приводит к утрате интереса со стороны общества к данному направлению, что и доводит процесс дальнейшего развития общества к внутреннему торможению данного направления, а это вынуждает общество к движению в противоположном направлении. С другой стороны, взятое однажды определенное направление в движении общества доводится по закону инерции до таких крайностей, которые возбуждают оппозицию и протест в значительных слоях населения, и, в конце концов, производя перелом в общественном мнении, возбуждают к переходу общественного движения в противоположном направлении.

Как известно, социолог Тард подробно выяснил роль подражания, этого важного рефлексологического элемента в жизни обществ. Но подражание имеет своим объектом творческие акты, которые приписывают обыкновенно отдельным индивидам, хотя нельзя упускать из виду и существование творчества коллективного, народного. Таким образом жизнь общества регулируется, с одной стороны, творчеством или открытиями и изобретениями, и, с другой — подражанием; причем движение всей жизни обществ сопровождается каждый раз особым подъемом в период открытий и изобретений и относительным застоем в периоды, следующие за открытиями, когда развивается преимущественно подражательная общественная работа и когда собираются факты, требующие известного освещения. С накоплением последних является какой-либо гигантский ум, который сделает соответствующие обобщения, и вновь возникает открытие, вызывающее общественный подъем. Таким волнообразным путем движется научная и общественная мысль и так же дело идет во всех областях творческой деятельности человека.

Всякое более или менее значительное общественное движение развивается по восходящей линии, достигает затем своего апогея и, в конце концов, ослабевает, сходя на нет, после чего возникает новое общественное движение, чаще всего порождаемое старым, но приобретающим теперь новую форму, которая, в свою очередь, развивается по восходящей линии, достигает в известное время своего апогея и затем, ослабевая, сходит на нет, чем и характеризуется периодичность общественных движений. Итак, более чем очевидно, что общественные движения никогда не идут по прямой линии, а всегда волнообразно, сменяясь одно другим, ему противоположным. Подъем энергии в начале какого-либо общественного движения сменяется ее последовательным падением, после чего может вновь оживиться то же движение. Подъем общественного настроения обычно сменяется его угнетением. Устремления общества в одном направлении, встречаясь с нежелательными явлениями, вызывают общественный перелом, за которым следуют устремления его в другом направлении.

Так, революция в России достигла крайнего своего уклона в сторону большевизма в период восстания в Петрограде в начале июля 1917 г., вызвав перелом в общественном движении, и подготовила контрреволюцию, не достигнув цели; но контрреволюция, в свою очередь, привела к уклону общественного движения в сторону большевизма.

При этом надо иметь в виду, что в периоды революционных движений волны общественных настроений протекают гораздо более бурным образом, нежели в обыкновенных условиях жизни народа. Обыкновенно взрыв революции происходит в те периоды народной жизни, когда гнет народа достигает своего апогея, но тем более бурно происходит реакция в сторону сбрасывания этого гнета в период революции в целях освобождения народа от цепей рабства. Даже все то, что в той или инои мере стоит в связи с прежним порядком вещей, подвергается разрушению и даже поруганию.

Возьмем, например, отношение к церкви и религии. Являясь прислужницей и оплотом монархического строя, религия в периоды революционных переворотов подвергается тем большему поруганию и унижению, чем более углубляется революционное движение, и опять в силу того же закона ритма в следовании за высокими гребнями обратных волн. Чтобы осветить хотя бы частицу той ненависти, с которой народ в период великой французской революции относился к предметам католического культа, заимствуем здесь некоторые из характерных событий в период 1789 г., проявлявшихся в форме так называемого иконоборства. Мы не будем говорить о чисто варварском разрушении колоколен, монументальных оград храмов, гробниц, священных сосудов и совершенно бесцельном сожжении церковных тканей и кружев. Но остановимся на картинах еще более ярких в этом отношении: «С августа 1789 г. по всей Франции вспыхнули костры среди пляски и диких воплей опьяневшей черни, на которых сжигались тысячи предметов неоцененной стоимости: мраморные столы, камины, зеркала, витрины, цветные стекла, статуи, резные церковные кресла и пр.

«Осветители» замков не щадили даже вековые деревья, которые срубались и сжигались тут же.

Иконоборцы набрасывались не только на все изображения «бывших» ангелов, «бывших» христов, «бывших» святых, но также и на балдахины, хоругви, подсвечники, светильники, чаши, сосуды, блюда и все украшения обихода, так называемого «бывшего» католического культа. Местные рабочие привлекались насильно к «делу»; их заставляли бросать свою работу, чтобы идти на разгром церковных и городских владений"^[2].

Таким образом и здесь дело шло о настоящем надругательстве озлобленного народа над тем, что являлось продуктом человеческого труда и таланта, создаваемом веками.

Аналогичные явления в революционные периоды наблюдаются и в отношении искусства. Должно сказать, что одним из тяжелых явлений народных переворотов является тот вандализм, который проявляется по отношению к искусству, когда ценнейшие произведения искусства разрушаются без всякой в сущности надобности, и таким образом в революционном пожаре погибало то, что является драгоценным достоянием всего человечества. При этом нельзя признать, чтобы народные вожаки и деятели ополчались на искусство. Нет, совсем нет. Известно, например, какие Конвент делал усилия возродить искусство и вообще дать народу все то, что до сих пор являлось привилегией богачей, устраивая для этого даже грандиозные публичные торжества, и однако народ в это именно время проявлял необычайный вандализм к предметам искусства. В период русской революции большевики стремились дать пролетариату все то, что до сих пор было исключительной привилегией богатого класса, устанавливая фактическое и юридическое господство пролетарских классов и беднейших крестьян. Некоторые из их вожаков читали лекции о значении искусства, образовывали новые музеи искусства из дворцов, но разве не в их период дворцовые сокровища подвергались наибольшему расхищению и разрушению. Можно объяснить этот поразительный вандализм неразвитостью народа, отсутствием воспитания и образованности. Без сомнения, это обстоятельство остается не без значения, но все же им нельзя объяснить прямого отношения к предметам искусства, когда оно разрушалось без всякой надобности там, где оно могло быть пощажено без всякого ущерба для дела революции. Очевидно, что причина здесь кроется еще и кое в чем другом. Здесь сказывается уже безразличное отношение и даже ненависть ко всему тому, что напоминает аристократизм, что является принадлежностью богачей. Когда народ держат в цепях рабства и затем эти цепи разрываются на части, то народ, предоставленный самому себе, дает полную волю своим инстинктам, и здесь, в народной ненависти ко всему тому, что напоминает прошлый уклад и прошлый быт с господством аристократии, гибнет все — и хорошее, и дурное; чем тяжелее были цепи рабства, тем сильнее проявляется народный вандализм в период переворота.

К этому присоединяется и другое обстоятельство.

Во все периоды своей истории народ стремится олицетворить свои политические и религиозно-моральные верования в определенные символы, которые отражаются в искусстве. Но вместе с тем как эти верования начинают ослабевать или даже исчезают, народ обращается против тех символов, которые он почитал ранее, с тем большей яростью, чем более противоположны его новые политические воззрения по отношению к старым. Вот почему в слепой ненависти народа гибнет все, что своим содержанием напоминает прошлый уклад жизни и что олицетворяет в символических образах прошлые варварские народы. И вот французская революция в период Конвента ознаменовывает себя декретом об уничтожении всех оставшихся королевских памятников, гробниц и усыпальниц, а в русской революции 1918 г., в период большевизма, спустя два месяца издается декрет о публичном снятии памятников, которые возмущают народное чувство. Последние общественны и о них нет надобности здесь распространяться. О них говорит сама история этих периодов общественных потрясений.

Словом, и в последовательности событий мы встречаемся с законом ритма в том смысле, что одно общественное движение сменяется другим, ему противоположным. При этом до известной степени существует и соотношение между силой того или другого общественного движения и следующего за ним уклона в другом направлении. При этом чем сильнее бывает общественный подъем в одном направлении, тем сильнее следует за ним падение. Соответствие проявляется даже и в отношении большей или меньшей остроты общественного движения. Иначе говоря, чем бурнее развивается подъем, тем быстрее и резче проявляется и следующее за ним падение и, наоборот, чем медленнее происходит подъем, тем медленнее протекает и следующее за ним падение.

В политических движениях закон ритма проявляется тем, что чем сильнее политическое движение одного направления, тем сильнее затем следует реакция. Чрезмерный гнет царского режима в России последнего времени привел в конце концов к большевизму, который стал обозначаться уже в самом начале революции, ибо еще 20 и 21 февраля на улицах Петрограда раздавались в некоторых частях крики: «Долой Милюкова» и «Долой Временное правительство».

Между прочим периоды возрождения, повторяющиеся время от времени в истории народа, являются классическими проявлениями периодичности социальных явлений. В то время как народы, создавшие культурные ценности, давно уже исчезли, когда казалось, что и наследники этой культуры сделались достоянием истории или даже археологии, когда они, казалось, для современного мира исчезли навсегда, тем не менее наступает время возрождения, когда они вновь становятся центром общественного внимания и подражания путем воспроизведения в новых условиях жизни.

Надо заметить, что и в различных областях проявления народной жизни мы наблюдаем то же самое. Так, общество переходит от вспышки национализма к безразличию в национальных вопросах и даже к сожжению националистической литературы, от периода материализма к идеализму и обратно, задерживаясь в то или другое время на средней линии. Каждая научная специальность подвергается такому же полнообразному движению в своем развитии, которое характеризуется различными направлениями в разные периоды времени.

Вообще закону ритма подчинены все проявления соотносительной деятельности всякого вообще коллектива. Так, прежде всего необходимо установить, что настроение коллектива подвергается периодическим сменам в ту или другую сторону, что обусловливается не одними внешними условиями, которые могут быть в одно время благоприятными для коллектива, а в другое время неблагоприятными для него, но и неустойчивостью самого настроения, которое не может оставаться бессменно одним и тем же в течение долгих периодов времени. Обычно одно общественное настроение через то или другое время сменяется другим, более спокойным или даже ему противоположным, которое затем снова подвергается такой же смене, и т. д., примеры чему были уже приведены в первой части настоящего труда.

Таким образом настроение народных масс не делает исключения из общего правила. Сегодняшний герой завтра делается кумиром толпы, но послезавтра та же толпа становится к нему равнодушной, а иногда, при столкновении политических направлений, даже враждебной. Сколько народных кумиров в истории прошло через период народного энтузиазма и обаяния, проявляемых при одном их имени, и кончало народным равнодушием, забвением и даже полным пренебрежением и осуждением. Такой была судьба Ганнибала, Юлия Цезаря, Наполеона I. Даже судьба новейшего героя первого периода русской революции, Керенского, может служить примером этой смены народных настроений. Лишь нелицеприятный суд истории отводит каждой личности, игравшей роль в судьбах народов, свое место, оценивая по достоинству ее заслуги и не утаивая ее отрицательных сторон.

Колебание общественного настроения происходит то более быстро, то более медленно в зависимости от периода общественной жизни. В революционные периоды смена настроения происходит с калейдоскопической быстротой. Недовольство одним политическим режимом приводит к перевороту, условия нового режима обычно удовлетворяют народ ненадолго и уже вскоре поднимаются голоса недовольных, которые привлекают к себе все большее и большее число адептов, подготовляя тем самым переворот в обратную сторону.

В эволюционном процессе, кроме смены время от времени противоположных общественных настроений, мы имеем переход от одного направления в творческом процессе к другому, ему противоположному. С другой стороны, всем известно, что вслед за бурным проявлением общественной жизни в форме революции обыкновенно следует последовательный процесс общественной реакции.

Но и вне этих периодов народных возмущении каждый народ в своей жизни последовательно переходит от оживления к застою, после чего под влиянием какого-либо толчка вновь происходит оживление народной жизни и шаги к прогрессу, за которыми снова наблюдается переход к застою.

С другой стороны, всякое вообще учение, развиваясь, достигает своего господства, после чего подвергается тому или другому преобразованию. Сменяющее его новое учение подвергается той же участи: оно должно расцветать, затем увянуть и подвергнуться преобразованию.

Далее литература, как и философия, не избегает той же смены одного направления другим: романтизм сменяется натурализмом, за которым следует мистицизм, за мистицизмом следует вновь натурализм и т. д.

Да и всякий общественный прогресс в умственной жизни подвержен тем же колебаниям, протекая то более быстро, то более медленно и сменяясь временным даже застоем, за которым вновь следует оживление и т. п.

Так движется наука и литература, но также движется и искусство, где одно направление сменяется другим, после чего новое направление, пройдя свой цикл развития, вновь сменяется другим, часто ему противоположным, уже ранее пережитым, но принявшим в себя новые черты соответственно времени и прогрессу, достигнутому в искусстве.

Даже религия не избегает подобной же участи.

Равным образом всякое верование проходит свой цикл возникновения, полного расцвета и последовательного упадка, после чего могут вновь найти почву религиозные искания в другом направлении.

Первое христианство имело свой период развития или возвышения и расцвета, достигнутого в III в. Но вместе с тем, когда христианство, приняв в свое лоно царя Константина, оставило ему все имущество и все права привилегий, прежнее чистое христианство первых веков, подписало себе тем самым смертный приговор. Вслед за этим христианство преобразуется в государственную религию, вследствие чего получает свое особое значение, в государственной форме христианство достигает своего высшего развития в Европе в эпоху средних веков, когда оно приобрело господство над жизнью государств и когда даже великие короли должны были идти на поклонение в Каноссу. Позднее однако государственная власть восторжествовала над христианством и постепенно с развитием политической жизни могущественных государств оно все более и более занимает служебную роль в государстве, с развитием же наук постепенно утрачивает свое влияние и на умы народов.

Если мы обратимся к экономической области, то и здесь мы встретимся с теми же циклами. Любой народ по тем или другим условиям изживает свой период младенческого состояния индустрии, затем возвышается до апогея, после чего благодаря конкуренции и новым условиям утрачивает достигнутое в период расцвета. Да и каждая промышленная отрасль, каждое предприятие терпит ту же судьбу. Какое-либо изобретение дает толчок известной промышленности, оно достигает своего полного развития, но затем появляется на свет новое изобретение и прежняя промышленность постепенно начинает падать, уступая свое место новой промышленности.

Таким образом везде и всюду проявление коллективной деятельности, как и проявление индивидуальной жизни, подчиняются закону ритма, имеющего таким образом всеобщее значение.

Из вышесказанного ясно, что общественный процесс движется волнообразной линией. После царского режима, после криков о войне до победы русская революция как реакция против царского режима и как реакция против криков о войне до победы перешла очень быстро в большевизм, последний же при некоторой затяжке должен вызвать уклон вправо, который может выразиться диктатурой. Как царизм довел себя до крайних пределов деспотизма во время войны и тем самым изжил сам себя, вызвав реакцию, так и большевизм неумеренным и неосторожным проведением крайних реформ может изжить самого себя. Лишь постепенно взбаламученное общественное море успокаивается путем ослабления волн, пока оно не войдет в спокойные берега. Поэтому лица и партии, берущие среднюю линию, всегда проигрывают в бурные дни революции. Чтобы приспособиться к среде, они должны меняться, как калейдоскопические фигуры.

«Восстание толпы, — говорит Г. Лебон, — это только минутные порывы ярости. Но под возобновившимся влиянием своих консервативных наклонностей толпа скоро возвращается к прошлому и сама же требует восстановления тех идеалов, которые она разбила в порыве ярости. Наша история вот уже целое столетие повторяет это нам на каждой своей странице. Едва революция закончила свое дело разрушения, как почти все, что она ниспровергла, были ли эти учреждения политические или религиозные, — все это было восстановлено только под новыми именами»¹. Хороший пример дает в этом отношении и русская революция. Как известно, революция в войсках началась с убийства офицеров, причем возбуждение против них, перекидываясь из части в часть, привело к огромному количеству жертв. Массе офицеров пришлось спасаться, их унижали, над ними издевались, даже в костюме их сравняли с простыми солдатами, а в некоторых частях заставляли их даже быть кашеварами; однако, с наступлением немцев после Брестского мира, ввиду недостатка кадрового офицерства в рядах красной армии, офицеры снова призываются к боевой деятельности.

Вообще, в ходе общественной эволюции обычно бывает так, что, начавшись с какого-либо явления, общественный процесс осложняется в дальнейшем новыми ингредиентами и затем вновь приходит к упрощению, аналогичному тому, что было в начале. Этот факт может быть иллюстрирован рядом примеров.

Но я остановлюсь на одном — на примере церкви. Первоначально церковь представляет свободное от государственного контроля учреждение в виде небольшой общины, затем она тесно связывается с государством, являясь служебной частью его правительства, и, наконец, вновь отделяется от государства, получая свою независимость и становясь иерархически организованным учреждением, признанным правительством и государством в качестве свободного и самодовлеющего установления.

• [1] Лебон Г. Психология народов и масс. Б. м., Б. г. С. 327—329.
• [2] Возможно речь может идти о следующих книгах: Тэн И. Происхождение общественного строя современной Франции: Пер. с фр. СПб., 1880; Лиссагарэ П. О. История коммуны 1871. М., 1905; Карлейль Т. Французская революция: История. СПб., 1907.