Университетская реформа.
История россии.
Вторая половина xix — начало хх века
Выдающийся врач, прославленный русский ученый Н. И. Пирогов утверждал, что «университет выражает современное общество более чем все другие учреждения, ибо университет — лучший барометр общества, если он показывает такое время, которое не нравится, то за это его нельзя разбивать или прятать, — лучше все-таки смотреть и, смотря, по времени, действовать Только там, где политические стремления… Читать ещё >
Университетская реформа. История россии. Вторая половина xix — начало хх века (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Университет — лучший барометр общества.
Н. И. Пирогов
В течение тридцати лет правительство Николая I проявляло повышенную заботу только о том, чтобы затормозить развитие образования. Ограничивая финансирование, Министерство народного «затмения» при этом унизительно контролировало преподавание в жестких условиях административного надзора и цензуры. Авторитарная модель высшего образования исчерпала свои возможности в конце николаевского правления и привела к тяжелейшему кризису в начале 1850-х гг. Когда в середине века открылся путь поступательному развитию России, к числу неотложных мер относилась перестройка автономии университетов на принципах. Реформа означала отказ от казенных университетов, работающих «на заказ» государства и создание высшей школы, ориентированной «на рынок» общества.
Провозглашение автономии — самоуправления высшей школы — при Александре II во многом зависело от общественно-политической ситуации в стране. Новый курс вырабатывался и проводился различными людьми — не только министрами, но и либеральными профессорами, весьма активно стремившимися к перестройке авторитарного университета, отказу от устава 1835 г. гр. Уварова. Чиновник Министерства народного просвещения А. В. Никитенко язвительно отметил, что после ордынского ига началось господство обскурантов, образование сейчас в плену подьячих, Министерство народного просвещения Ширинский-Шихматов сделал помрачающим, Норов — расслабляющим, Ковалевский — засыпающим, Путятин — отупляющим, а вот Головнин — развращающим[1].
Политика в области высшего образования находилась в прямой зависимости от смены охранительно-консервативного либеральным курсом, что выражалось в смене авторитарного и автономного режимов управления университетов. В силу разных обстоятельств, в том числе и личностных, концепции разных министров народного просвещения отражали преобладание то бюрократического, то демократического подхода. Однако в целом для Министерства народного просвещения был характерен строго консервативный курс, не терпящий существенных отклонений от магистрального направления — этатизма и сословности в образовании[2].
Либерализация осуществлялась правительством еще до проведения масштабной реформы образования. Так, еще до принятия нового устава шел поэтапный процесс возращения ранее отвоеванных у университетов прав и свобод, отменялись реакционные постановления прежнего царствования. В 1856 г. возобновились командировки профессоров за границу, приостановленные под влиянием революционного 1848 г. В 1858 г. инспектора потеряли право контроля над студентами вне стен университета. В том же году появилось внешнее проявление либерализации — студентам разрешили носить партикулярное платье, а в 1861 г. форма была вовсе отменена.
В год освобождения крестьян, в 1861 г., восстановили выборность ректоров и деканов. Разгромленные как «рассадники неблагонадежности» в период реакции, восстановлены кафедры философии и государственного права. Под благотворным влиянием энергичной атмосферы Великих реформ правительство отменило сословные ограничения при приеме в студенты: их численность возросла до 4—5 тыс. в 1856— 1858 гг. В конце 1850-х — начале 1860-х гг. университетские аудитории на 2/3 заполнили разночинцы, большей частью дети духовенства, причем именно в этой среде стали быстро распространяться идеи нигилизма, социализма и демократии. Студенты желали самым существенным образом изменить сущность высшего образования, развернуть его лицом к потребностям страны, к стоящим политическим и социокультурным проблемам. Когда выяснилось, что замысел подобной трансформации не входит в планы правительства, разочарованное в образовании студенчество оказалось в авангарде общественного и революционного движения.
Университетская реформа широко обсуждалась в печати. Диссонансом с общим реформаторским направлением прозвучала реакционная позиция министра народного просвещения Е. В. Путятина. Е. В. Путятин — адмирал, генерал-адъютант, окончив курс в морском кадетском корпусе, участвовал в кругосветном плавании к северо-западным берегам Америки под командой М. П. Лазарева. Принял участие в Наваринском сражении, а также в десанте при мысе Ажер, Туапсе и Шапсуху и мысе Субаши, где был ранен. Путятин оказался успешен на дипломатическом поприще, за что был возведен в графское достоинство. Однако его пятимесячную деятельность в должности министра народного просвещения (май — декабрь 1861 г.) нельзя признать не только успешной, но и адекватной требованиям времени. Путятин упорно продолжал утверждать, что университеты должны быть доступными только для привилегированных сословий. В стремлении навести порядок министр запретил сходки в университете и ввел «матрикулы», зачетные книжки и билеты для студентов, что было истолковано как наступление на права учащейся молодежи.
Несообразные действия министра спровоцировали протест в Петербургском и в других университетах, что вылилось в крупные студенческие выступления 1861 г. К подавлению студенческих волнений в декабре 1861 г. привлекались полиция и войска. Впредь, до пересмотра университетского устава, закрыт Петербургский университет. «Едва повеяло новою жизнью, едва общество почувствовало новые стремления, тотчас же появились рефлективные движения в университете», — так характеризует настроение студентов Н. И. Пирогов в своей официальной записке. По замечанию Пирогова, эти движения можно разделить «на три рода. В одних проявляется только грубая сторона общества, в виде насилия; в других выражается более сознательно известная мысль, относящаяся до интересов студенческого быта; в-третьих, наконец, эта мысль имеет уже более обширное, более общественное значение».
Все три, однако же, обнаружились под влиянием настроения, перешедшего из общества в университет. Везде действие проявлялось корпоративно. Везде обнаруживалось понятие о достоинстве, значении и силе корпорации. И у насильственных поступков, нарушавших общественный порядок, лежало в основании это же понятие, и как бы такой взгляд на коллективную личность корпорации ни был бестолков и ложен, он совпадает с развитием мысли о личном достоинстве во всем образованном обществе; самоуправство же было только необдуманным его применением. Сюда относились буйства и драки за нанесенные обиды одному или нескольким студентам. Шумные сходки и суждения о делах, касающихся интересов студенческого быта, имели своим началом также вопросы об общественных интересах, возбужденные новыми потребностями и реформами. Сюда принадлежали вопросы о студенческой библиотеке (в Киеве), о кассе для бедных, о плате за учение, о лекциях некоторых профессоров. Наконец, третьи зависели уже от непосредственного перенесения общественных вопросов из общества в его новое поколение. Это или делалось невольно и почти бессознательно, или переносилось самим обществом — отцами — сознательно. «В Одессе, в 1857 г., едва пришла весть через иностранные газеты об улучшении быта крепостных людей, студенты лицея первые собрались и пили за здоровье освобождающего и освобождаемых: это пример невольного увлечения. Напротив, вопрос о национальности был перенесен в западных губерниях из общества и семейств, уже сознательно, на университетскую почву«1.
В декабре 1861 г. Путятин был уволен, а его место занял либеральный А. В. Головнин, сын известного мореплавателя. Выпускник Александровского лицея, статс-секретарь А. В. Головнин в 1859 г., стал членом главного правления училищ при министерстве, а в 1861 г. — управляющим министерством, а через год утвержден в должности министра. За короткий срок Головнин успел провести ряд преобразований по усилению власти попечителей учебных округов. Он координировал подготовку нового устава. Студенческий протест — вот главный побудительный повод к пересмотру университетского устава 1835 г.
Студенческие беспорядки новый министр народного просвещения объяснял упадком научной деятельности университетов и недостатками университетской организации, уничтожавшей всякую нравственную связь между профессорами и студентами. В январе 1862 г. открыли сначала самый благонадежный — факультет восточных языков, а в июне года — физико-математический. Остальные факультеты открылись после утверждения нового устава. В конце 1861 г., в знак протеста против жестких действий властей в петербургском университете, либеральные профессора К. Д. Кавелин, А. Н. Пыпин, М. М. Стасюлевич, В. Д. Спасович, Б. И. Утин ушли в отставку.
А. В. Головнин в начале 1862 г. командировал Кавелина за границу для изучения положения западноевропейских университетов. Представленные им отчеты о положении французских, швейцарских и германских университетов послужили материалом для реформы университетов в 1863 г.
Выдающийся врач, прославленный русский ученый Н. И. Пирогов утверждал, что «университет выражает современное общество более чем все другие учреждения, ибо университет — лучший барометр общества, если он показывает такое время, которое не нравится, то за это его нельзя разбивать или прятать, — лучше все-таки смотреть и, смотря, по времени, действовать Только там, где политические стремления и страсти проникли глубоко через все слои общества, они уже неясно отражаются в университете Где политическая жизнь общества качается ровно, как часовой маятник, где политические страсти из высших сфер не доходят до незрелого поколения, там, в университете выступает на первый план его прямое назначение — научная деятельность Для организации студенчества в правильную корпорацию нам недостает двух главных условий: предания — организующего изнутри — и нравственной супрематии организаторов, которая могла бы «организовать извне»1.
Таковы концептуальные позиции одного из самых передовых преподавателей высшей школы, ее реформатора Н. И. Пирогова, осуществить которые в императорском университете при самодержавном строе не представлялось возможным.
Под воздействием общественного мнения после долгого и всестороннего обсуждения 18 июня 1863 г. устав университета был утвержден в пятой редакции. Университетам вернули автономию, а с ней и республиканское устройство, которое полвека назад впервые провозглашалось в уставе 1804 г. Новый устав изменил структуру университета, теперь в его в составе: историко-филологический, физико-математический, юридический и медицинский факультеты. Вместо авторитарного вмешательства в научную и учебную деятельность, и бюрократического произвола, устав 1863 г. существенно ограничил полномочия попечителя.
Устав утверждал структуру органов самоуправления университета — совет, правление, университетский суд. Восстановлена демократическая процедура избирания ректора из ординарных профессоров университета сроком на 4 года. В состав факультета входили декан, ординарные и экстраординарные профессора, доценты и лекторы и приглашенные приват-доценты. Собрание факультета в присутствии университетского совета проводило выборы декана из числа ординарных профессоров на срок 3 года.
Вновь восстановлен «парламент» — совет университета под председательством ректора составляют все ординарные и экстраординарные профессора, а также — доценты и преподаватели. По уставу 1863 г. была возвращена старинная, еще со времен Средневековья, привилегия: право университетского суда. Университетский суд состоял из трех членов или судей, избираемых советом из профессоров, один из них, по крайней мере, должен был принадлежать юридическому факультету. Ведению университетского суда подлежали передаваемые ему из правления дела, касающиеся студентов: 1) о нарушении ими порядка, предусмотренного правилами университета; 2) о столкновениях между студентами и преподавателями или должностными лицами университета.
В соответствии с уставом вне зависимости от социального происхождения и достатка, студенты подразделялись на две категории: студентов и посторонних слушателей. В студенты университета принимались молодые люди, достигшие 17-летнего возраста и окончившие полный курс или выдержавшие испытания зрелости в одной из гимназий. С каждого студента взималась плата: в столичных университетах 50 руб., в остальных — 40 руб. в год. Неимущим студентам могли быть, по усмотрению университета, предоставлены отсрочки в платежах, или они могли быть освобождены от платы.
С разрешения министра народного просвещения университетам предоставлялось право учреждать ученые общества для совершенствования какой-либо определенной части наук.