Поиски новых подходов к описанию простого предложения во второй половине XX в

Как уже отмечалось, проблемы предмета синтаксиса, методов и принципов синтаксического описания неизменно стояли в центре внимания русской синтаксической науки в течение длительного времени^[1], выдвигалось немало оригинальных решений по самым разным ее аспектам^[2]. Однако учения о принципах синхронного синтаксического описания языка, которое удовлетворяло бы всех, главное — способствовало бы наиболее полной и адекватной фиксации и последующей интерпретации синтаксической системы языка, в XIX в. так и не было создано.

Положение коренным образом изменилось после выхода в свет в 20-х годах XX в. фундаментальных трудов А. А. Шахматова и А. М. Пешковского (начиная с 3-го издания), посвященных синтаксису современного русского литературного языка^[3]. В них впервые на богатейшем материале современного русского языка были предложены блестящие образцы всестороннего и глубокого описания и осмысления типов простого предложения в русском языке. Эти труды оказали колоссальное влияние на всю последу-ющую синтаксическую науку. Тем не менее они не были свободны от недостатков и противоречий. Поэтому интенсивные поиски более объективных, формализованных методов и приемов синтаксического описания, равно как и новых концептуальных подходов в синтаксисе^[4], возобновляются с 60-х годов и сохраняют свою инерционную силу приблизительно до начала 80-х годов — времени выхода в свет подготовленной Институтом русского языка АН СССР двухтомной «Русской грамматики»^[5], воплотившей в себе некоторые из этих новых подходов. Кратко остановимся на наиболее характерных в концептуальном плане работах этого периода.

В программной статье Н. Ю. Шведовой «Парадигматика простого предложения в современном русском языке (Опыт типологии)», написанной не без влияния последователей пражского структурализма и опубликованной в 1967 г., цель синтаксического описания усматривается в составлении «конечного списка структурных схем предложения и их регулярных реализаций».

Прежде всего все те конструкции, которые обычно именуются простыми предложениями, Н. Ю. Шведова делит на три группы:

• 1. «…Все системно существующие в языке продуктивные схемы, которые, будучи наполнены конкретным лексическим материалом…, могут функционировать как самостоятельные единицы сообщения». Их основные признаки — это отвлеченность, делающая их образцом, и функциональная самодостаточность, необусловленность соседством, контекстом и т. д.^[6]
• 2. Конструкции, привязанные к определенным ситуациям или контекстам (Куда ты идешь? — В кино).
• 3. «…Закрепившиеся в языке в роли единиц сообщения изолированные лексически неварьируемые словоформы и словосочетания: приветствия, выражения благодарности, призыва, волеизъявления, звукоподражательные сочетания и т. д.»^[7]

Непосредственный объект теории синтаксиса, по Н. Ю. Шведовой, составляют лишь конструкции первой группы — структурные схемы предложения^[8].

Кроме отмеченных общих признаков, простое предложение обладает еще и частными признаками — значением и формой: «Грамматическое значение простого предложения формируется взаимодействием категорий объективной модальности и синтаксического времени. Категория объективной модальности организуется противопоставлением форм со значением реальности/ирреальности; иными словами, она базируется на противопоставлении синтаксического индикатива синтаксическим ирреальным наклонениям: сослагательному, условному, долженствовательному, желательному и повелительному»^[9]. Категории синтаксического времени и объективной модальности образуют целое, что составляет категорию предикативности. Предикативность и есть грамматическое значение предложения^[10].

Предикативность выявляется в системе форм, «несущих на себе… значения объективной модальности и синтаксического времени» и образующих парадигму предложения^[11]: «Формы предложения, таким образом, — это все те видоизменения предложения, которые, не меняя его структурной основы, представляют каждое в отдельности то или иное его частное синтаксическое значение, а в своей совокупности — весь комплекс его синтаксических значений»^[12].

Наконец, предлагается следующее общее определение простого предложения: «…простое предложение — это обладающая своими собственными признаками структурная схема, в конкретном лексическом наполнении предназначенная для самостоятельного функционирования в качестве единицы сообщения, со стороны грамматического значения характеризующаяся обязательным наличием категории предикативности, а со стороны формальной — системой средств, противопоставляющих отдельные формы предложения по значениям объективной модальности и синтаксического времени»^[13].

Автор представляет «конечный список» простых предложений, как двусоставных («подлежащно-сказуемостная схема»), так и односоставных (односоставная схема).

Двусоставные, в зависимости от форм выражения подлежащего и сказуемого, делятся на «предложения с координируемыми главными членами» и «предложения с некоординируемыми главными членами»^[14].

Односоставные предложения в зависимости от «категориальной принадлежности слова, организующего главный член предложения»^[15], также распределяются по четырем группам: 1) именной, 2) спрягаемоглагольной, 3) инфинитивной и 4) наречной. На той же основе в рамках каждого из этих типов выделяются более мелкие подтипы (схемы)^[16].

Таким образом, Н. Ю. Шведова выделяет в современном русском языке 14 «подлежащно-сказуемостных схем» и 23 «односос-тавные схемы».

Далее подробно характеризуются предложения с полной (восьмичленной) и неполной парадигмами^[17].

Таковы основные положения, выдвинутые Н. Ю. Шведовой, которые должны лечь в основу синтаксических описаний современного русского языка и которые практически развернуто были реализованы в «Грамматике современного русского литературного языка» (1970)^[18] и в «Русской грамматике» (1980).

При всей своей привлекательности стремлением к строгости и объективности в описании синтаксического строя языка концепция Н. Ю. Шведовой во многом уязвима. Поскольку она стала теоретической базой двух последних грамматик, изданных Институтом русского языка, то принципиальные замечания по базовой концепции относятся и к этим грамматикам.

Прежде всего, сомнителен сам предлагаемый подход к определению объема синтаксиса простого предложения: конструкции, функционирование которых обусловлено ситуацией или вхождением в контекст, выводятся за пределы строя простого предложения, хотя и констатируется, что «здесь действует целая система правил»^[19]. Указание на то, что такие синтаксические формы (именуемые в противовес предложению «высказываниями») не являются «отвлеченными схемами, способными к самостоятельному употреблению», расплывчато: большая привязанность высказывания к речевой ситуации не дает оснований квалифицировать его как «неграмматическое» или лишенное этно-синтаксически детерминированной схемы.

При этом нельзя не принимать во внимание и того, что регулярные реализации синтаксических схем в монологической и диалогической речи не могут быть тождественными в силу коренных различий между самими этими формами речи. В диалоге те же схемы реализуются по-другому, и они не могут быть выведены за рамки строя простого предложения. К слову, как быть, например, с конструкциями типа Без рубля — без ума, которые нельзя считать связанными с конситуацией, хотя строятся в принципе из тех же компонентов, что и «вторые реплики диалогических единств».

Трудно согласиться и с тем, что так называемые формулы «приветствия, выражения благодарности, призыва, волеизъявления, оценки, согласия или несогласия» объявляются вообще не имеющими отношения к теории простого предложения («не являются отвлеченной синтаксической схемой»), хотя они вполне укладываются в декларированные два признака синтаксической схемы (имеют значение и форму).

Едва ли достижимо адекватное и полное описание синтаксического строя языка, если игнорировать исторически сложившуюся в нем внутреннюю стратификацию структур, небезразличных не только к формам речи, но и к динамичной лексической системе языка в ее реальном многообразии.

Чтобы увидеть эту стратификацию и убедиться в том, что всякое высказывание, независимо от характера его функционирования, есть реализация соответствующей продуктивной или непродуктивной синтаксической схемы, достаточно взглянуть на все это с точки зрения иной синтаксической системы, в которой аналогичные конструкции складываются и функционируют по кардинально отличным схемам. В конце концов, если какие-то синтаксические факты не укладываются в те или иные исследовательские схемы, то это свидетельствует об ущербности не столько фактов, сколько тех схем, которые не способны их охватить.

Справедливо полемизируя с чешскими синтаксистами, ограничивающими список простых предложений глагольными структурами^[20], Н. Ю. Шведова не преодолевает их априоризма в теории синтаксиса простого предложения. Центральное место в общей концепции Н. Ю. Шведовой занимает теория синтаксических наклонений, на базе которой строится учение о грамматическом значении и формах (парадигме) простого предложения.

Наиболее заметная черта этой теории — это ее привязанность к формам глагола. Поэтому в парадигматическом плане образцом оказывается двусоставное глагольное предложение, по отношению к которому характеризуются все остальные.

Синтаксическому индикативу противопоставлены синтаксические ирреальные наклонения, куда включены сослагательное, условное, долженствовательное, желательное и повелительное. Очевидно, что наклонения здесь разграничиваются не только и не столько по формам, сколько по синтаксически выявляемой общей семантике. Этим объясняется появление условного и долженствовательного наклонений, которые трудно обнаружить в русском языке в рамках простого предложения и которые иллюстрируются примерами частей сложного предложения: Пиши (бы) ученик…, Ученик пиши (а…). Касаясь этих структур, Н. Ю. Шведова пишет: «Исходная форма (предложения. —.

3. Т.), как и ряд неисходных, всегда обладая способностью самостоятельного, независимого употребления, в то же время может входить и в состав сложных предложений. Другие формы употребляются — или преимущественно, или исключительно — в составе сложных предложений. Так, форма условного наклонения функционирует только как часть сложноподчиненного предложения. Это может дать основание для утверждения, что такие формы, как Будь (бы) ночь…, Учись (бы) дети…, не относятся к системе простого предложения. Однако с этим утверждением нельзя согласиться. Следует строго различать две стороны одного явления: форму конструкции и правила или возможности, условия ее функционирования"^[21].

Однако это объяснение мало убеждает: трудно представить себе структурные схемы простого предложения, формы которых не проявляются в системе простого предложения.

Противоречивость рассматриваемой концепции состоит и в том, что на ее основе, с одной стороны, к парадигме и структурным схемам простого предложения относят построения, функционирующие исключительно в сложном целом (формы условного и сослагательного наклонений), а с другой — ее сторонники утверждают: «Не имеют отношения к структурным схемам простого предложения все построения, внешне совпадающие с такими схемами, но существующие только в составе сложных синтаксических объединений»^[22].

Невыдержанным оказывается единство принципов классификации простых предложений. Так, в инфинитивном типе односоставных предложений по характеру детерминанта в форме дат. пад., являющегося принадлежностью всякого инфинитивного предложения^[23], выделяется много подтипов^[24] при отсутствии для этого необходимых формальных (т. е. объективных) оснований.

Не соответствует реальной синтаксической картине русского языка отрицание существования обобщенно-личных предложений: «…совершенно неправомерно… выделение в качестве особой синтаксической категории всего разряда так называемых обобщенно-личных предложений: все они — обычная форма синтаксического индикатива двусоставного предложения»^[25].

Однако синтаксический индикатив существует в противопоставлении трех временных форм: настоящего, прошедшего и будущего. Форма же главного члена обобщенно-личного предложения не является формой индикатива, хотя внешне и напоминает ее, поскольку в рамках той же структуры она не противопоставляется формам прошедшего и будущего времени. Обобщенно-временное значение действия, представляемого главным членом обобщенно-личного предложения, охватывает фактически все три временных плана. Важно также и то, что обобщенно-личное предложение характеризуется специфически ему свойственными комбинациями форм лица и вида глагола. В частности и эти специфические комбинации, способствующие обобщению семантики синтаксической конструкции, составляют важнейшее свойство обобщенно-личного предложения.

Систематизация регулярных реализаций структурных схем предложения не вправе ограничиваться исследовательской интуицией. Она требует обязательного учета специфики той жанрово-стилистической среды, в которой предложение существует, реализуясь в согласии с ее требованиями.

Наконец, о парадигме предложения. Описание предложения через его парадигму, если она действительно вычленяема, — это один из возможных приемов синтаксического исследования. Однако этот прием не может абсолютизироваться прежде всего потому, что он характеризует не столько все предложение, сколько один из его компонентов — глагольный предикат. Тем самым понятие парадигма двусоставного предложения неправомерно сводится к парадигме глагольного сказуемого^[26]. Вместе с тем прием парадигматического описания оказывается достаточно эффективным в синтаксисе односоставных предложений — предложений с одним грамматическим центром.

Попытка разработать иные, также отличные от так называемых традиционных, принципы классификации структурных типов простого предложения в современном русском языке была сделана И. П. Распоповым в его статье «К характеристике конструктивных типов простого предложения в современном русском языке»^[27]. Постулируя необходимость разграничения в синтаксисе конструктивно-синтаксического и коммуникативно-синтаксического планов, своеобразие каждого из конструктивных типов предложения И. П. Распопов выводит из того, словом какого семантико-грамматического класса выражается «центральный (обусловливающий конструкцию в целом) компонент его состава»^[28], подразумевая под центральным компонентом главный член, а также сказуемое, если предложение двусоставное. Так, выделяются следующие конструктивные типы простых предложений:

• 1) предложения глагольно-финитного строя,
• 2) предложения глагольно-инфинитивного строя,
• 3) предложения инфинитивного строя,
• 4) предложения именного строя,
• 5) предложения инфинитивно-именного строя,
• 6) предложения наречного строя,
• 7) номинативные предложения (проблематично)^[29].

В принципе предлагаемый И. П. Распоповым подход традиционен и исчерпывающе был проиллюстрирован уже А. А. Шахматовым.

Если даже отвлечься от менее общих вопросов, связанных с определением синтаксического статуса и квалификацией тех или иных конкретных конструкций и сосредоточиться на главном, и тогда рассмотренные подходы сохраняют полярность в конечных результатах:

Н. Ю. Шведова обнаруживает в современном русском языке 37 типов простых предложений, И. П. Распопов — 7 или даже 4. Отсюда следует, что поиски методик синтаксического описания, адекватных языковому строю, должны быть продолжены и в этих поисках надлежащее место должна занять методология синтаксических исследований, предполагающая обобщение опыта и достижений предшествующих этапов в истории науки, с одной стороны, и максимум внимания к языковой реальности — с другой.

Иной путь — путь соединения идей русского классического синтаксиса с идеями новых направлений в синтаксисе — был предложен А. М. Мухиным. Важнейшее место в его концепции отводится синтаксическим связям, которыми и обусловливается типология предложений. К таким связям автор относит: 1) социативно-предикативную связь, 2) нулевую предикативную связь, 3) интродуктивную связь, 4) субординативную связь, 5) социативную связь, 6) координативную связь.

Конструктивно важными среди этих типов связей являются первые два, каждый из которых «составляет структурную основу соответствующего предложения»^[30]. Они противостоят всем другим типам связей. «Определение-минимум» предложения формулируется так: «Предложение — это такая синтаксическая единица, которая включает в себя социативно-предикативную или нулевую предикативную связь»^[13].

Поскольку части сложных предложений опираются на те же связи, что и простое предложение, то они также относятся к числу предложений^[32].

При всей простоте, логической последовательности рассуждений автора, стремлении осмыслить синтаксис как единое целое, внимательности к классическому наследию некоторые его положения остаются не вполне убедительными (определение границ минимума предложения, предикативности, статуса подлежащего как абсолютно независимого компонента предложения).

Рассмотренные работы, естественно, не исчерпывают поисков моделей и методик описания предложения в отечественной науке конца XX в. Они дают лишь некоторое представление о современных направлениях подобного рода изысканий, отталкивающихся от разных принципов^[33]. В этом смысле примечательно, например, исследование А. М. Ломова, содержащее интересные и во многом оригинальные идеи по систематизации типов предложений в современном русском языке с точки зрения их восприятия, сформулированные с учетом опыта не только синтаксической, но и ряда смежных наук, а также философии^[34].

Разумеется, синтаксические описания и исследования могут вестись в разных планах, в том числе и с точки зрения меняющейся череды научных парадигм, восприятия соответствующих конструкций и их моделей, их содержательной соотнесенности между собой, а также с внеязыковой действительностью и т. д. Но синтаксис — это наука о языке в его реальной, исторически и этнокультурно детерминированной жизни. Типы синтаксических конструкций — это объективно данный материальный объект лингвистического анализа, в котором, кроме так называемого логического содержания, фиксируются также познавательный опыт, мировосприятие и самовосприятие народа. Синтаксическое описание, следовательно, должно быть таким, которое позволяло бы передать строй языка в его разнообразии и многообразии.

• [1] Историю синтаксических учений в России см.: Грунский Н. К. Очерки по историиразработки синтаксиса славянских языков. Т. 1. Вып. 1—2. СПб., 1911. Вып. 3. Юрьев, 1911. Т. 2. Юрьев, 1911; Виноградов В. В. Из истории изучения русского синтаксиса (От Ломоносова до Потебни и Фортунатова). М.: Изд-во МГУ, 1958; Грамматическиеконцепции в языкознании XIX века. Л., 1985; и др.
• [2] Ср. поучительную лингвистическую дискуссию 70-х годов XIX в. (статьи Н. И. Богородского, В. Классовского, В. Богомолова, Г. Миловидова), общийобзор которой дан в работе В. В. Виноградова «Из истории изучения русского синтаксиса», работы Е. Ф. Будде «К учению о синтаксисе простого предложения» // ЖМНП. 1894.Т. 292. Март; «Основы синтаксиса русского языка». Казань, 1912; Ф. Ф. Фортунатова"О преподавании грамматики русского языка в средней школе" (Избранные труды. Т. 2.М., 1957. С. 447—462); и др.
• [3] Основательный обзор синтаксических систем А. М. Пешковского и А. А. Шахматова см.: Бернштейн С. И. Грамматическая система А. М. Пешковского // Русский языкв школе. 1939. № 2. С. 95—109; Он же: Грамматическая система А. А. Шахматова //Русский язык в школе. 1940. № 5. С. 70—83; Виноградов В. В. Идеалистические основысинтаксической системы проф. А. М. Пешковского, ее эклектизм и внутренние противоречия // Вопросы синтаксиса современного русского языка. М., 1950. С. 6—74; Он же."Синтаксис русского языка" акад. А. А. Шахматова // Вопросы синтаксиса современногорусского языка. С. 75—126. См. также: Мухин А. М. Структура предложений и их модели.С. 5—17; 28—29; 30—46; 68—82; и др.
• [4] См., напр.: Ахманова О. С., Микаэлян Г. Б. Современные синтаксические теории.М., 1963; Сизова И. А. Что такое синтаксис? М.: Наука, 1966. С. 59—70; и др.
• [5] Русская грамматика. Т. 1. Фонетика, фонология, ударение, интонация, словообразование, морфология. М.: Наука, 1980; Т. 2. Синтаксис. М.: Наука, 1980.
• [6] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 4.
• [7] Там же. С. 6.
• [8] Там же. С. 7.
• [9] Там же. С. 8.
• [10] Там же. С. 9.
• [11] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 9—10.
• [12] Там же. С. 15.
• [13] Там же.
• [14] Там же. С. 16.
• [15] Там же. С. 20.
• [16] Там же. С. 21—24.
• [17] Там же. С. 32—65.
• [18] Грамматика современного русского литературного языка. М.: Наука, 1970.
• [19] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 5; см. также: Русская грамматика. Т. 2. С. 83—84.
• [20] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 4; см. также: Основы построения описательной грамматикисовременного русского литературного языка. М.: Наука, 1966. С. 131—132.
• [21] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 73.
• [22] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 66; Русская грамматика. Т. 2. С. 84 (примечание).
• [23] См.: Тимофеев К. А. Заметки по истории инфинитивных предложений // Акад.В. В. Виноградову к его шестидесятилетию. М.: Изд-во АН СССР, 1956. С. 250 и след.;Тарпанов 3. К. Об основных проблемах изучения инфинитивных предложений в русскомязыке // Ученые записки Карельского пед. ин-та. Т. XVI. Петрозаводск, 1964. С. 137.
• [24] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 22—23. См. также: Русская грамматика. Т. 2. С. 373—378.
• [25] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 74.
• [26] См. также: Мухин А. М. Структура предложений и их модели. С. 19;Юрченко В. С. Несколько замечаний о книге «Основы построения описательной грамматики современного русского литературного языка» // Филологические науки. 1969. № 1.С. 94; Тарпанов 3. К. О парадигматическом описании предложения как одном из приемов синтаксического исследования // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. Л.: Наука, 1975. С. 72—75; Он же. Методы и принципылингвистического анализа, 1995. С. 40—42.
• [27] Русский язык в школе. 1968. № 4. С. 73—82.
• [28] Там же. С. 74.
• [29] В несколько уточненном виде те же идеи реализованы в книге: Распопов И. П., Ломов А. М. Основы русской грамматики. С. 230—241.
• [30] Мухин А. М. Структура предложений и их модели. С. 215.
• [31] Там же.
• [32] Там же. С. 215.
• [33] Подробнее см.: Тарпанов 3. К. Методы и принципы лингвистического анализа.С. 14—49.
• [34] Ломов А. М. Типология русского предложения. Воронеж: Изд-во Воронежскогоун-та, 1994. С. 7—42 и далее.