Сложносочиненные предложения с другими союзами

Что же касается других сочинительных союзов, то они еще более ограничены по составу и употреблению. Сюда относятся: 1. Союз ин, являющийся компонентом предложений а) с противительно-ограничительными отношениями: Дали нагому рубашку, ин толста (Симони, 97); б) с отношениями обусловленности: Не попало в рот — ин пес найдет (Даль, 58). 2. Союз ино, выступающий почти исключительно компонентом сложного целого с противительными отношениями: Не горлом, ино и руками (Далъ, 261). И. И. Срезневский отмечал ряд значений ино в древнерусском языке, в том числе и значение противительного союза^[1]. Однако в языке пословиц ино утрачивает былое разнообразие значений. 3. Союз либо —либо, выражающий разделительные отношения: Либо в стремя ногой, либо в пень головой (Даль, 77); Либо на ком ездить, либо самому повозить (Даль, 77). 4. Союз но, являющийся компонентом сложного целого с ограничительно-противопоставительными отношениями: Гуляй, но время не теряй (Жигулев, 30). 5. Повторяющийся союз ни — ни, употребляемый в предложениях с соединительно-перечислительными отношениями: Ни радость вечна, ни печаль бесконечна (Симони, 124). 6. Союз зато, функционирующий в сложном целом, выражающем возместительное противопоставление: Осинка горька — зато своя волька (Жигулев, 38).

Общие замечания по истории сочинительных союзов и об их жанрово-поэтических функциях в пословицах.

Обзор синтаксических функций сочинительных союзов в языке пословиц позволяет сделать некоторые общие выводы об их роли как средств поэтического синтаксиса.

1. Общее количество сочинительных союзов, используемых пословицами, незначительно. Хотя состав их на первый взгляд и кажется широким (ср. общее число их: а, да, и, но, ин, ино, зато, ни — ни, либо — либо), фактически продуктивными компонентами сложносочиненных предложений на протяжении XVII—XX вв. являются только союзы а и да. Что касается союза и, то он, не обладая способностью энергично сопоставлять между собой пословичные части и отчетливо сохраняя печать книжной нивелировки, никогда не поднимался до уровня активного компонента пословичной формулы, хотя в устной разговорной речи и в некоторых жанрах письменности, с нею связанных, был достаточно активен, особенно в роли средства соединения и присоединения^[2]. Союзы ин, ино, ан попали в язык пословиц, вероятно, как синтаксические диалектизмы, в силу чего не могли получить распространения, с самого начала став непродуктивными компонентами пословичных построений. Союзы но, зато проникают в язык пословиц совсем недавно, в основном в XX в., они тоже не являются продуктивными в пословицах, хотя и по разным основаниям: но — в силу его книжного происхождения^[3], зато — по причине изначальной закрепленности к разговорной речи и позднего оформления.

2. Большому разнообразию сочинительных союзов, например, в книжных типах языка в синтаксисе пословиц фактически соответствуют только два союза: а и да. Ими выражаются не только те значения, которые обычно считаются закрепленными за сочинительными союзами; часто они же являются формальными выразителями многих типов отношений, обнаруживаемых, как правило, в сложноподчиненных предложениях. В свою очередь, это подтверждает тот факт, что в смысле функциональных возможностей между сочинительными и многими подчинительными союзами нет непроходимых границ. Различия между ними в функциональном плане относительны, но это не противоречит их конституирующей роли в типологии сложных предложений. Возникает вопрос: чем все-таки объяснить ограниченность состава сочинительных союзов, используемых пословицами? Вероятно, здесь прежде всего сказываются общие закономерности и тенденции, свойственные народному языку, и в первую очередь — тенденция к унификации грамматических форм, которая так последовательно проявляется именно в народном языке. Подобно тому, например, как многие падежные формы имен существительных во множ. числе (отчасти и в ед. числе), исконно различавшиеся между собой, впоследствии совпали, хотя и выражали нетождественные отношения, так и в синтаксисе происходит процесс закрепления ряда значений за каким-либо союзом, в связи с чем другие союзы, выступающие уже как дублеты, либо становятся принадлежностью пассивного словаря, либо вовсе исчезают. Поэтому представляются несостоятельными и противоречащими многообразию и богатству семантического строя народной речи утверждения, будто многозначность союзов в пословицах есть свидетельство неразвитости мышления их создателей.

Для исторического синтаксиса чрезвычайно важно поэтапно и на материале разных жанров письменности проследить развитие и распространение наиболее употребительных сочинительных союзов, к которым можно отнести а, да, и. М. А. Соколова с полным основанием писала в свое время: «Союзы и и да в плане разработки вопросов синтаксиса и всей длинной и сложной истории его постепенного совершенствования представляют наибольший интерес»^[4]. Л. П. Якубинский, имея в виду сочинительные союзы и, но, да, указывал, что объяснение их «представляет значительные затруднения и требует специального монографического исследования»^[5]. Одной из важнейших задач остается выяснение того, есть ли какая-либо связь между теми или иными союзами и жанрами письменности.

Сведения, накопленные историческим синтаксисом, уже делают вполне правомерной постановку такого вопроса, хотя бы по отношению к союзам а и и. Имеются в виду прежде всего следующие наблюдения: 1) С. П. Обнорский установил, что: а) в «Русской правде» на 57 случаев употребления союза а в соединительной функции приходится только 14 случаев употребления союза и^[6]; б) в начинательном значении «союз а редок в „Поучении“, несколько более част в Автобиографии и в письме к Олегу и совершенно отсутствует в материале с церковными выписками»^[7]; в) в «Слове о полку Игореве» «союз а выступает главенствующим образом в функции союза, начинающего предложение, в какой-то степени связанное содержанием с предшествующим изложением»^[8]. 2) Союз а ставится в начале почти каждого предложения в древнерусских грамотах^[9]. 3) Изучая синтаксический строй «Домостроя», М. А. Соколова пишет, что «намечается тенденция, довольно ярко выраженная, к дифференциации употребления их (союзов а и и. — 3. Г.)»^[10]. 4) Весьма интересен с точки зрения употребления сочинительных союзов крупнейший памятник русской письменности XVII в. «Житие протопопа Аввакума», в языковом отношении во многом придерживающийся книжной традиции. Исследуя его, П. Я. Черных отмечает: «Остается еще сказать о способе соединения самостоятельных предложений в речи Аввакума, а именно об употреблении соединительных союзов. Даже и при беглом чтении „Жития“ читателя поражает обилие этих союзов, одинаково как в той части памятника, которая написана в высоком стиле, в манере библейской, так и в других частях „Жития“. Предложения часто начинаются с соединительных союзов и, а, да»^[11]. Таким образом, П. Я. Черных указывает на факт частого употребления соединительных союзов, не дифференцируя их по активности и стилистически. Однако подсчеты, произведенные мною, говорят о том, что союзы а, да, и в «Житии протопопа Аввакума» нельзя квалифицировать как распространенные в одинаковой мере: союз а в нем употребляется 336 раз, да — 134 раза, и — 1451 раз^[12]. 5) Наконец, нельзя не принимать во внимание того, что в русских пословицах, по своему синтаксическому строю опирающихся на нормы и законы живой устной речи, около 90% случаев использования сочинительных союзов приходится на союз а.

Все это дает основание думать, что союз и еще с древнейшего периода развития русского литературного языка функционировал главным образом в жанрах, тесно связанных с книжными традициями или, во всяком случае, не лишенных печати книжности, в то время как «употребление союза а в роли соединительного союза есть традиция живой русской стихии»^[13] с древнейших времен до наших дней.

• [1] Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1893. Т. 1.С. 1100—1101.
• [2] Ломтев Т П. Очерки по историческому синтаксису русского языка. М., 1956.С. 498—500.
• [3] В этом отношении характерен уже синтаксис «Изборника» 1076 г. См.: Тарла-нов 3. К. Синтаксические функции союзов, а и, но в языке «Изборника» 1076 г. // Историярусского языка. Вып. 1: Древнерусский период / Отв. ред. проф. В. В. Колесов. Л., 1976.С. 163—164.
• [4] Соколова М. А. Очерки по языку деловых памятников XVI века. Л.: Изд-во ЛГУ, 1957. С. 77.
• [5] Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953. С. 266.
• [6] Обнорский С П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода. М.; Л., 1946. С. 22.
• [7] Там же. С. 65.
• [8] Там же. С. 176.
• [9] Борковский В. И. Синтаксис древнерусских грамот: Сложное предложение. М., 1958. С. 96.
• [10] Соколова М. А. Очерки по языку деловых памятников XVI в. С. 80.
• [11] Черных П. Я. Очерки по истории и диалектологии северновеликорусского наречия: «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» как памятник северновеликорусской речи XVII столетия. Вып. 2. Иркутск, 1927. С. 21.
• [12] Данные извлечены из указателя словоупотребления к «Житию протопопа Аввакума», составленного доц. М. А. Моминой.
• [13] Соколова М. А. Очерки по языку деловых памятников XVI в. С. 80; см. также: Вон-драк В. Древнецерковнославянский синтаксис / Пер. Н. Петровского. Казань, 1915. С. 42.