Разбирательство уголовных дел в местных судах

Круг преступных деяний, подсудных мировой юстиции, определен «Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» 1864 года. Этот материальный кодекс относил к ведению мирового судьи проступки против порядка управления (ослушание полицейским или иным стражам и др.), против благочиния, порядка и спокойствия (появление в публичном месте пьяным до беспамятства или в безобразном от опьянения виде; прошение милостыни по лени и привычке к праздности и др.), против общественного благоустройства (несоблюдение правил о чистоте и опрятности на улицах…; нарушение Устава о Паспортах и др.), о нарушении Уставов Строительного и Путей сообщения (постройка и наружная перестройка здания без надлежащего дозволения, когда оно требуется законом; переезд, переход или перетаскивание чего-либо через железную дорогу в то время, когда это не дозволено и др.), о нарушении правил осторожности от пожаров (курение табаку на улицах и площадях, там, где это воспрещено и др.), проступки против народного здравия (сообщения другим происходящей от непотребства заразительной болезни; несоблюдение надлежащей опрятности и чистоты при продаже съестных припасов и др.), проступки против личной безопасности (хранение или ношение запрещенного оружия…; непринятие установленных мер к отвращению опасности, могущей произойти от домашних животных; травление человека без преступного умысла собакою или другими животными; неохранение продавцами питейных заведений пьяного, который не мог без очевидной опасности быть предоставлен самому себе и др.), об оскорблениях чести, угрозах и насилии (нанесение обиды на словах или в письме; нанесение обиды действием без всякого повода со стороны обиженного; угроза на словах лишить кого-либо жизни или произвести поджог и др.), проступки против прав семейственных (отказ в доставлении нуждающимся родителям пособия при наличии достаточных к тому средств и др.), проступки против чужой собственности (самовольная охота, рыбная или иная ловля в чужих лесах и водах; самовольное в чужих землях, но не в виде кражи, срывание плодов или овощей, собирание ягод или грибов; убой и изувечение чужих животных; кража и мошенничество при сумме похищенного не свыше трехсот рублей и др.).

Мировой судья был правомочен назначить следующие наказания:

• 1) выговоры, замечания и внушения;
• 2) денежные взыскания в сумме не свыше 300 рублей;
• 3) арест на срок не свыше трех месяцев;
• 4) заключение в тюрьме на срок не свыше одного года и шести месяцев.

Дела лиц, совершивших кражу или мошенничество в третий раз и заслуживающих в силу этого более жестокого наказания, подлежали окружному суду. За те же преступления при любой сумме похищенного дворян, почетных граждан и священнослужителей так же судил окружной суд. Но изъятие это из общего правила не следует расценивать как проявление классового подхода. Дело в другом, а именно в том, что эта категория подданных как наделенные привилегиями за совершение позорных преступлений (кража, и мошенничество) подлежали более строгому наказанию, связанному с лишением особенных прав и преимуществ. Дворяне, в частности, подлежали лишению дворянства. В компетенцию мирового судьи, перед которым все были равны, этот вид наказания не входил. Дворяне, почетные граждане и священнослужители при совершении других преступных деяний, предусмотренных Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, несли ответственность на общих основаниях.

Процессуальный порядок разбирательства мировыми судьями уголовных дел был регламентирован Уставом уголовного судопроизводства 1864 года.

Кроме определенных Уставом о наказаниях, мировой судья мог рассматривать дела о нарушении уставов казенных управлений, о торговле, предусмотренных Уложением о наказаниях уголовных и исправительных, но без выхода при определении наказаний за пределы предоставленной им власти. Из подсудности мировых судов вовсе исключались дела, по которым:

• 1) наказание за проступок законом сопряжено с высылкой виновного из места жительства, с запрещением заниматься торговлей или промыслом, или с закрытием торгового или промышленного заведения;
• 2) иск о вознаграждении за причиненные проступком вред или убытки превышал пятьсот рублей;
• 3) обвиняемые сельские обыватели по закону отвечали перед волостным судом.

Мировым судьей могли быть рассмотрены дела, возбуждаемые по жалобе потерпевших, выходящие за пределы его компетенции, со вполне определенной целью склонения сторон к миру, при возможности прекращения вреда и убытков примирением.

Основанием для начала судебного разбирательства служили жалобы потерпевших, сообщения полицейских и других административных властей, а также непосредственное усмотрение мирового судьи в тех или иных действиях характера преступного деяния, подлежащего его рассмотрению. Порядок принесения и принятия жалоб в основном не отличался от установленного для гражданского судопроизводства. Мировой судья мог прибегнуть к задержанию обвиняемого, если он, будучи застигнутым при совершении проступка, не сообщал о себе никаких сведений и не был известен полиции, а также по делам о преступных действиях, за совершение которых полагалось заключение в тюрьме или наказание более строгое и были все основания опасаться, что обвиняемый скроется или уничтожит следы преступления (Устав уголовного судопроизводства, ст. 51).

По установленным лично мировым судьей преступным деяниям он мог поручить полиции проведение предварительных розыскных действий. Наряду с вызовом обвиняемого в суд повесткой, мировой судья мог распорядиться о доставлении его приводом по делам о преступных действиях, за которые законом предусмотрено тюремное заключение или более строгое наказание.

Свидетель за неявку в суд без уважительных причин подвергался денежному взысканию в сумме не свыше двадцати пяти рублей.

В качестве мер пресечения в случае отсрочки разбирательства мировым судьей в зависимости от дела избирались: подписка о явке, поручительство или залог и личное задержание обвиняемого. Поручительство состояло в принятии на себя поручителем денежной ответственности в случае уклонения обвиняемого от суда. Залог мог быть обеспечен как деньгами, так и движимым имуществом. Сумма поручительства или залога определялась мировым судьей и обязательно должна быть достаточной для обеспечения потерпевшему от проступка возмещения ущерба.

Уголовные дела мировым судьей разбирались устно и публично. Разбирательству при закрытых дверях подлежали только дела:

• 1) о проступках против прав семейственных;
• 2) об оскорблениях женской чести, непотребстве и других «бесстыдных или соединенных с соблазном действиях»;
• 3) о проступках, преследуемых не иначе как по жалобам частных лиц, если обе стороны просили о негласном разбирательстве.

Порядок разбирательства дел мировым судьей был значительно менее строгим по сравнению с предусмотренным Уставом уголовного судопроизводства для общих судебных мест, но основные принципиальные требования, предъявляемые к отправлению правосудия, находили в нем свое полное применение. По делам, которые могли быть прекращаемы примирением, мировой судья обязывался к принятию всех необходимых мер для склонения сторон к миру. Вопрос о вине или невиновности подсудимого мировым судьей решался по внутреннему убеждению, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при судебном разбирательстве, а в применении к делу законов он руководствовался общими правилами, установленными судебными уставами. Применение местных обычаев при рассмотрении мировым судьей уголовных дел не предусматривалось.

Порядок вынесения постановленных приговоров в кратком и окончательном изложении не отличался от установленного для решений по гражданским делам. Приговоры мирового судьи считались окончательными, если ими в качестве наказаний определялось внушение, замечание или выговор, денежное взыскание в сумме, не превышающей пятнадцати рублей с одного лица или арест на срок не свыше трех дней и если вознаграждение за вред и убытки не превышало тридцати рублей. На неокончательные приговоры в двухнедельный срок могли быть поданы сторонами жалобы и прокурорской властью апелляционные отзывы, которые подлежали рассмотрению в мировом съезде. Его приговоры апелляции не подлежали. Наряду с отзывами могли подаваться частные жалобы на медлительность производства, на непринятие отзыва, на взятие под стражу.

Окончательные приговоры мировых судей могли быть обжалованы или опротестованы товарищем прокурора в кассационном порядке, но только в случаях:

• 1) явного нарушения прямого смысла закона и неправильного его толкования при определении преступного действия и рода наказания;
• 2) нарушения обрядов и форм судопроизводства «столь существенных, что вследствие несоблюдения их невозможно признать приговор в силе судебного решения»;
• 3) нарушение предоставленных мировому судье или мировому съезду пределов подсудности.

Жалобы и протесты на окончательные приговоры мировых судей подлежали рассмотрению мировым съездом, а на приговоры съезда — уголовным кассационным департаментом Сената.

В этой связи нелишним будет заметить, что, отменяя приговоры мировых съездов, Сенат далеко не всегда, к сожалению, наставлял судебных деятелей мировых судебных установлений на следование по истинно правовому пути. Нередко судьи — сановники, пребывая в плену бюрократических, а подчас домостроевских предубеждений, проявляли устойчивую невосприимчивость к новым веяниям жизни, крайне ограниченное понимание естественных прерогатив личности. Н. Н. Полянским в работе «Вопросы уголовного права в практике Сената по делам, восходящим из Московского мирового съезда» приведены и подвергнуты обстоятельной правовой оценке случаи принципиального расхождения во взглядах Сената и Московского мирового съезда. В основе этих расхождений, по утверждению ученого, лежало столкновение двух точек зрения, двух общественных настроений: приверженность к старым патриархальным устоям семейной и домашней жизни, канонам бюрократического мышления и нового правовоззрения, проникнутого идеями равенства и достоинства человеческой личности.

Именно «зацикленность» судей высшего ранга на предрассудках патриархального толка, полагает Полянский, сказалась в отмене решения мирового съезда, приговорившего жену провизора Энкен к 10 дням ареста за грубое самоуправство, выразившееся в изгнании из дома ночью без паспорта чем-то не угодившей ей прислуги Ульяновой. Вынося такой приговор, съезд исходил из убеждения «в полнейшей равноправности в отношениях личных между хозяином и его домашней прислугой, — равноправности, которая в случае нанесения слугою оскорбления своему хозяину дает сему последнему не более прав, чем всякому лицу постороннему»^[1]. Эта верная точка зрения съезда показалась Сенату решительно неприемлемой и несовместимой с правильным представлением «о достоинстве власти хозяина дома». Таковое достоинство домохозяина, по мнению Сената, уполномочивает его в случаях грубого нарушения прислугою обязанности «особого уважения и почтения» к хозяину, немедленно удалить прислугу из дома, не ожидая вмешательства правительственной власти. Высказываясь таким образом, подчеркивает Полянский, Сенат ставит прислугу на положение оказавшегося в квартире постороннего лица, тогда как отношения Ульяновой и Энкен основаны на договоре найма, который хозяева не собирались расторгать, о чем свидетельствует удержание паспорта изгнанной прислуги.

Расхождение точек зрения Сената и новых судебных деятелей резко сказывалось, отмечает автор, в некоторых делах об обидах. Последние исходили из убеждения, что каждый может быть оскорблен в своем достоинстве, независимо от того, в каких отношениях он состоит с обидчиком. К числу проступков, наказуемых на основании «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», московский мировой съезд второго округа отнес оскорбление мужа женой и вынес соответствующее решение в защиту униженной женской чести. Сенат, оставаясь верным себе (решение 1869 года № 612), отменил приговор мирового съезда, признав его несогласным с «сущностью супружеского союза», делающего честь супругов «единою и нераздельною», а оскорбление одного супруга другим столь же невозможным, как оскорбление себя самого^[2]. Точно с тех же позиций, находит автор, подошел Сенат к юридической оценке решения мирового съезда, которым был признан виновным директор Московской консерватории Н. Г. Рубинштейн в оскорблении взрослой ученицы консерватории словами «идите вон». В приговоре съезда значилось, что «произнесение с криком слов „идите вон“ в отношении к лицу женского пола, имеющему 17 лет, показывает обхождение явно унизительное, выходящее из общепринятых форм общежития, не принятое в обществе и оскорбительное для самолюбия, тем более, если принять во внимание ту высоту нравственного развития, ту тонкость чувств приличия, которые существуют в кругу образованном»^[3]. Эти убедительные доводы съезда оказались неубедительными в глазах Сената, который с грубой прямолинейностью признал их необоснованными. «Нельзя, — высказано в его решении (1871 г. № 177), — обсуждать действия наставника по общим формам приличия между посторонними лицами, так как на наставнике или учителе лежат особые обязанности, для успешного выполнения которых необходимо, с одной стороны, известная степень власти над учеником или ученицею, а с другой — подчинение и смирение перед наставником»^[4].

«Бросается в глаза, — пишет Полянский, — различие в самом характере выражений, выбираемых съездом и Сенатом. Нарочито литературные слова, которыми съезд изображает свое представление об образованных кругах, звучат как отголосок современной приговору публицистики, усердно занятой воспитанием интеллигенции: Сенат в своем решении не ищет такого тона, который звучал бы в духе современных требований, и не пренебрегает напоминающим старые школьные прописи выражением «смирение перед наставником»^[5].

Несмотря на бюрократические препоны со стороны Сената, мировая юстиция, верная духу великой судебной реформы 1864 года, освещала светом правосудия самые мрачные закоулки российской действительности, всемерно утверждала в правах гражданства идею достоинства человеческой личности.

Разбирательство уголовных дел земскими начальниками и городскими судьями существенно не отличалось от процессуального порядка, установленного для мировых судей.

Вопрос о подсудности уголовных дел волостным судам решался в зависимости от того, были ли введены в той или иной губернии участковые земские начальники. Там, где их не было, рассмотрению этих судов подлежали только проступки, предусмотренные Сельскосудебным уставом для государственных крестьян 23 марта 1839 года. В местностях, где действовали земские начальники, их компетенция была шире^[6]. Их рассмотрению подлежало значительное число проступков, предусмотренных Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, разумеется, в отношении лиц, подведомственных волостному суду. Этот суд правомочен был рассматривать совершенные в первый или во второй раз той же категорией лиц дела о кражах и мошенничестве при сумме похищенного и присвоенного не свыше пятидесяти рублей. Кроме того, волостному суду были подсудны проступки о нарушении рабочими договора найма, заключенного без договорного листа, неявкою на работы или самовольным уходом с работ без отработки забранных вперед в качестве задатка денег. В уголовном порядке рассматривались дела о мотовстве или пьянстве, если эти пороки влекли за собой расстройство хозяйства. Лица других состояний, являясь потерпевшими от проступков крестьян и других подведомственных волостному суду людей, могли в зависимости от их желания вверить рассмотрение своего дела или этому суду, или суду земского начальника, или другим судебным установлениям.

Из подсудности волостного суда исключались уголовные дела: 1) о краже лошадей и крупного домашнего скота; 2) об утайке найденного ценою свыше ста рублей, если хозяин не был известен; 3) о не объявлении о находке ценою свыше трехсот рублей; 4) о нарушении условий найма, заключенного по договорному листу.

В случае постановления волостным судом решения о проступке, выходящем за пределы его подсудности или же явно неправосудного, земский начальник приостанавливал исполнение этого решения и представлял дело уездному съезду.

Волостной суд разбирал в уголовном порядке дела, как по частным жалобам потерпевших, так и по предписаниям земского начальника, по сообщениям полиции, сельских и других властей. Дела о проступках разбирались в основном в том же порядке, что и гражданские дела. Волостной суд был вправе производить обыски и выемки у обвиняемых. По делам о проступках, которые могли быть прекращены примирением сторон, как и по делам гражданским, оформлялась мировая сделка. Правила, установленные для гражданского судопроизводства, распространялись на постановление и объявление решений по делам о проступках. Решения по делам, подлежащим обжалованию, излагались с большими подробностями.

Волостному суду предоставлялось право, в случае присуждения подсудимого к аресту, отсрочить при наличии особо уважительных причин, исполнение этого решения на время не долее шести месяцев, с разрешения в каждом отдельном случае земского начальника. Разрешение последнего требовалось и на исполнение решения, которым обвиняемый присуждался к телесным наказаниям. Лицам, от них изъятым, наказание розгами заменялось денежным взысканием или строгим арестом. «Временные правила» устанавливали единый срок обжалования решений для гражданских и уголовных дел. Но обжалованию подлежали лишь дела о проступках, за которые виновный приговаривался либо к телесному наказанию, либо к аресту на время свыше трех дней, либо к денежному взысканию свыше пяти рублей.

• [1] Цит. по: Полянский Н. Н. Вопросы уголовного права в практике Сената по делам, восходящим из Московского мирового съезда. М., 1917. С. 62.
• [2] См.: Полянский Н. Н. Вопросы уголовного права в практике Сената… С. 62—63.
• [3] Цит. по: Полянский Н. Н. Вопросы уголовного права в практике Сената… С. 63.
• [4] Цит. по: Полянский Н. Н. Вопросы уголовного права в практике Сената… С. 64.
• [5] Полянский Н. Н. Вопросы уголовного права к практике Сената… С. 65.
• [6] См.: Юшков С. В. Указ. соч. С. 521.