Уголовное законодательство. 
История государства и права россии в 2 ч. Часть 2. Вторая половина xix — начало xxi века

Несмотря на усилия реакционной бюрократии по «придушению» освободительного духа великих реформ, вопрос об обновлении материального уголовного законодательства, о замене мрачного кодекса, каковым являлось Уложение о наказаниях уголовных и исправительных, новым, более согласным с буржуазными принципами судопроизводства, похоронить не удалось.

Правительству при проведении технических усовершенствований главного кодекса волей-неволей приходилось считаться с существованием принятого в контексте судебной реформы Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Логика исторического развития такова, что за первым важным начинанием в том или ином направлении рано или поздно должно последовать второе, более значительное. И оно последовало. В 1881 году началось разработка нового уголовного кодекса. Основной вклад в создание его проекта внесли выдающиеся русские криминалисты Н. С. Таганцев и И. Я. Фойницкий. Наиболее значительна роль Н. С. Таганцева. Им разработаны проекты Общей части, статей о посягательствах на личность, о преступных деяниях против порядка управления, о подлоге и подделке. Законодательные работы имели хороший старт, но вскоре (в связи с нарастанием консервативно-охранительных настроений в правительственных средах) их ход замедлился. По этому поводу весьма определенно высказался смещенный в 1885 году с поста министра юстиции Д. Н. Набоков: «…ледяное дыхание второй половины 80-х годов затормозило все начинания, в которых можно было почуять хоть тень прогрессивной мысли. Целых 10 лет тянулись затем работы редакционной комиссии среди всеобщего охлаждения»^[1]. Всего же от начала этих работ до утверждения проекта Уложения прошло более двадцати лет. Утверждение состоялось 22 марта 1903 года. Принятие, хотя и с большим промедлением, Уголовного уложения, связано не с ослаблением контрреформаторских настроений высшей бюрократии, а с осознанием ею неудержимости процесса отвержения устаревшего уголовного законодательства практикой деятельности новых судебных установлений. Подобное было чревато подрывом авторитета власти. Однако утверждение Уложения еще не означало его введения в действие. С этим дело затянулось. Вводилось оно осторожно по отдельным частям. Полностью Уголовное уложение 1903 года царским правительством так и не было введено, в силу разного рода причин, в том числе из-за неподготовленности тюремной части для реализации одиночной системы содержания, а также отсутствия единообразия в устройстве местного суда.

Новый уголовный кодекс как в технико-юридическом отношении, так и по воплощению в нем прогрессивных уголовно-правовых принципов, значительно превосходил ранее действовавший. Наиболее юридически четко сконструирована его Общая часть. Этот кодекс, в отличие от своих предшественников, уже не сковывал судей рамками строгих предписаний в вопросах применения положений закона к конкретным деяниям, предоставляя простор судейскому усмотрению при назначении наказаний. Уложение 1903 года покончило, хотя и не полностью, с пресловутой казуальностью статей. Оно резко отличалось от предшествующего кодекса высокой степенью обобщенности понятий.

Значительно уменьшился объем кодекса. Он состоял из 37 глав и 687 статей.

В Уложении 1903 года объединялось Уложение о наказаниях уголовных и исправительных с Уставом о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.

Но при многих своих достоинствах новое Уложение, по мнению ряда прогрессивных криминалистов того времени, значительно отставало, особенно в части, относящейся к государственным преступлениям, «от уровня требований, предъявленных нравственным и правовым сознанием современного культурного общества. Слишком робок и незначителен был шаг вперед, сделанный в области постановлений о государственных преступлениях составителями Уголовного уложения»^[2]. П. П. Пусторослев обратил внимание на отсутствие в Уложении «прогрессивных новейших институтов культурного права, как, например, испытание преступника, по постановлению суда, на освобождение от заслуженного наказания»^[3]. В Уголовное уложение не был введен институт условного осуждения, который уже получил признание в ряде европейских государств и за законодательное установление которого горячо ратовали многие прогрессивные русские криминалисты, особенно А. А. Пионтковский. К числу наиболее неудовлетворительных частей Уложения, «проникнутых устарелыми охранительными идеями», П. П. Пусторослев относил постановления о действии уголовного закона во времени, о религиозных преступлениях и проступках, о государственных преступлениях, о смуте"^[4]. Но, так или иначе, Уголовное уложение 1903 года являлось значительным шагом вперед в развитии российского уголовного законодательства. Оно отказалось от градации мер уголовной репрессии по принципу принадлежности лиц, совершивших преступные деяния, к разрядам изъятых или не изъятых от телесных наказаний.

Закрепленный в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года (в редакции 1885 г.) принцип аналогии закона новым кодексом был отвергнут.

В Уложении сохранено, хотя и не раскрыто, понятие проступка. Преступление и проступок охватывались общим формальным определением преступного деяния: «Преступным признается деяние, воспрещенное во время его учинения законом под страхом наказания» (Уголовное уложение 1903 года, ст. 1). Новый кодекс ввел трехчленную классификацию преступных деяний. Для ее уяснения необходимо ознакомиться с основными видами наказаний, определяемых за преступные деяния Уложением. Предусмотрены следующие их виды:

• 1) смертная казнь;
• 2) каторга;
• 3) ссылка на поселение;
• 4) заключение в исправительном доме;
• 5) заключение в крепости;
• 6) заключение в тюрьме;
• 7) арест;
• 8) денежная пеня (штраф).

В зависимости от меры уголовной ответственности, определяемой в качестве высшего наказания за преступное деяние, последние в свою очередь подразделялись на тяжкие преступления, преступления и проступки. Тяжкими преступлениями закон называл деяния, за которые в качестве высшего наказания им определены смертная казнь, каторга или ссылка на поселение, преступлениями — те, за которые определены — заключение в исправительном доме, крепости или тюрьме. Проступком называлось деяние, наказуемое арестом или денежной пеней.

Смертная казнь совершалась через повешение, непублично. Ей не подвергались несовершеннолетние до 21 года и престарелые старше 70 лет, а также женщины, но на последних это положение не распространялось при совершении преступления, предусмотренного ст. 99 Уложения (посягательство на неприкосновенность императора и членов императорского дома). Ссылка на каторжные работы могла быть бессрочной или назначалась на срок от четырех до пятнадцати лет. Ссылка на поселение была бессрочной. Срок заключения в исправительном доме — от одного года и шести месяцев до шести лет. При этом предусматривалось первоначальное содержание в одиночном заключении от трех до шести месяцев, обязательное привлечение к работам. Срок заключения в крепости — от двух недель до шести лет, с содержанием в общей камере.

Срок заключения в тюрьме — от двух недель до одного года с одиночным содержанием и с привлечением к заведенным в тюрьме работам.

Арест назначался на срок от одного дня до шести месяцев при общем содержании.

Размеры денежной пени законом не определялись.

Осуждение к смертной казни, каторге, ссылке на поселение сопровождалось лишением прав состояния. Лишение этих прав состояло: для дворян — в потере дворянства, для духовенства — в потере духовного сана и звания, для остальных подданных — в утрате прав и преимуществ своего состояния. Так, почетные граждане и купцы, оставаясь при своих званиях, утрачивали права и преимущества, дарованные почетному гражданству и купечеству. Присуждение к заключению в исправительном доме также сопровождалось лишением прав состояния, но только для дворян, лиц духовного звания, почетных граждан и купцов. Для них же этой мерой сопровождалось и присуждение к тюремному заключению при совершении особо означенных законом преступлений (например, при осуждении за участие в шайке — ст. 279).

Осуждение к смертной казни, каторге или ссылке на поселение влекло за собой утрату прав по имуществу, на наследование по закону, относительно наследства, открывшегося после вступления приговора в законную силу, прекращение прав супружеских и родительской власти.

Приговоренные к каторге, ссылке на поселение или к заключению в исправительном доме, а также к соединенному с лишением прав состояния заключению в тюрьме, лишались права состоять на государственной, сословной, земской, городской или общественной службе, занимать церковные должности, быть избирателем и избираемым в земских, городских и общественных собраниях, быть опекуном или попечителем, присяжным поверенным, присяжным заседателем, учителем, свидетелем при договорах или актах, требующих свидетельского удостоверения.

В новом уложении получили более четкую разработку условия вменения. В статье 39 дано определение понятия невменяемости: «Не вменяется в вину преступное деяние, учиненное лицом, которое во время его учинения не могло понимать свойства и значения, им совершаемого, или руководить своими поступками вследствие болезненного расстройства душевной деятельности или бессознательного состояния, или же умственного неразвитая, происшедшего от телесного недостатка или болезни». Законодатель, как мы видим, избавился от длиннот и казуистичности в определении этого понятия, присущих Уложению о наказаниях уголовных и исправительных.

Возраст наступления уголовной ответственности определялся в десять лет. Кроме того, законодателем предусматривалось невменение в вину подростку моложе семнадцати лет деяния, совершенного при неспособности «понимать свойства и значение им совершаемого или руководить своими поступками». Подростки в этом возрасте в соответствии с законом при совершении ими тяжких преступлений должны были, как правило, отбывать наказание в специальных воспитательно-исправительных заведениях. Несовершеннолетние женского пола могли отдаваться для исправления в женские монастыри.

В статье 42 сформулировано положение о невменении в вину преступного деяния, которого его совершивший не мог предвидеть или предотвратить.

Уложение 1903 года не признавало преступным деяние, совершенное во исполнение закона или приказа по службе, если приказ не предписывал явно преступного.

Как обстоятельство, исключающее вменение, законодателем рассматривалось состояние необходимой обороны. Этот институт уголовного права получил в новом Уложении предельно краткую формулировку: «Не почитается преступным деяние, учиненное при необходимости обороны против незаконного посягательства на личные или имущественные блага самого защищавшегося или другого лица. Превышение пределов обороны чрезмерностью или несвоевременностью защиты наказывается только в случаях, особо законом указанных» (там же, ст. 45). Если определение этого института страдает некоторой недосказанностью, то институт крайней необходимости определен с достаточной полнотой и впервые в уголовном законодательстве обрел четкие правовые очертания: «Не почитается преступным деяние, учиненное для спасения собственной жизни или жизни другого лица от опасности, которая произошла вследствие угрозы, незаконного принуждения или иной причины и которая была неотвратима в то же самое время другим средством». Таким образом, преступное действие, учиненное во имя спасения жизни, юридически оправдывалось невозможностью отвращения опасности другими средствами. Что же касается действий, направленных на спасение других благ (здоровья, свободы и т. д.), то дополнительно требовалось для их оправдания крайней необходимостью, чтобы лицо, совершавшее — противоправные действия, имело «достаточное основание считать причиняемый им вред маловажным сравнительно с охраняемым благом» (там же, ст. 46). Напомним, что Уложение о наказаниях уголовных и исправительных разрешало ссылаться на крайнюю необходимость лишь при отвращении опасности для жизни.

Совершение преступления в состоянии опьянения, как правило, относится к числу обстоятельств, смягчающих ответственность. Такие преступления по Уложению наказывались лишь при наличии вины умышленной, преступления — и при наличии вины неосторожной, но только в случаях, особо указанных законом (например, обнаружение служащими по неосторожности государственной тайны — ст. 654). Проступки подлежали наказанию как при наличии умышленной, так и неосторожной, за исключением случаев, особо законом указанных.

В определенной стадии совершения преступлений также достигнута большая четкость. Под покушением понималось действие, которым начиналось приведение в исполнение преступного деяния, совершения которого желал виновный, но не смог довершить по обстоятельствам, от его воли не зависевшем. Покушение на тяжкие преступления наказывались во всех случаях, а на преступления — в особо указанных законом статьях (например, поставка в действующую армию заведомо вредных для здоровья или заведомо негодных для употребления предметов довольства — ст. 115).

В Уголовном уложении получают более емкое определение формы вины. Законодатель отказался от деления преступлений на совершенные с предумышлением и без предумышления. Как умышленное рассматривалось деяние, при совершении которого виновный желал достижения преступного результата или сознательно допускал наступление преступных последствий содеянного. Под совершенным по неосторожности понималось преступное деяние, в котором наличествовала со стороны виновного преступная небрежность (не предвидел преступного последствия, хотя мог и должен был предвидеть) или преступная самонадеянность (предвидел последствие, но легкомысленно предполагал его предотвратить). Тяжкие преступления подлежали наказанию лишь при наличии вины умышленной.

С большей четкостью и основательностью в новом кодексе разработаны стадии совершения преступлений.

Под покушением понималось действие, которым начиналось приведение в исполнение преступного деяния, совершения которого желал виновный, но не смог довершить по обстоятельствам от его воли не зависевшим.

Покушение на проступки не подлежало наказанию. Ненаказуемым признавалось и покушение на совершение преступления явно негодными средствами, выбранными по невежеству или суеверию (например, наведение на человека порчи колдовскими средствами).

Под приготовлением понималось приобретение или приспособление средств для приведения в исполнение умышленного преступного деяния. Приготовление наказывалось в случаях, особо законом указанных, и если притом оно было остановлено обстоятельствами, от воли виновного не зависевшими.

Уложение 1903 года избавилось от многосложности прежней трактовки соучастия в преступлении. Оно признает три вида соучастия:

1) непосредственное совершение преступления или участие в его выполнении;

• 2) подстрекательство другого к соучастию в преступном деянии;
• 3) пособничество доставлением средств, устранением препятствий, указанием помощи в совершении преступления советом, обещанием не препятствовать его совершению и сокрытию.

Из соучастников проступка подлежали наказанию только лица, непосредственно участвовавшие в его совершении, подстрекатель же и пособник несли уголовную ответственность только в случаях, особо указанных законом. Уголовная ответственность независимо от участия в совершении конкретных преступлений распространялась в отдельных случаях на лиц, состоявших в преступных сообществах и шайках: «Участие в сообществе для учинения тяжкого преступления или преступления или в шайке, составившейся для учинения нескольких тяжких преступлений или преступлений, наказывается в случаях, особо законом указанных» (там же, ст. 52). Так, ст. 279 распространяет уголовную ответственность на всех участников шайки.

К числу обстоятельств, устраняющих наказуемость, законодатель относит давность. Срок давности для тяжких преступлений, караемых смертной казнью, установлен в пятнадцать лет, для остальных тяжких преступлений — в десять лет, для преступлений, за совершение которых может быть назначено заключение в исправительном доме, — в восемь лет, для остальных преступлений — в три года, для проступков — в один год. Посягательство на жизнь и здоровье императора (ст. 99) давностью не погашалось.

К числу достоинств Общей части Уложения принадлежит детальная разработка положений, связанных с определением пространства действия этого кодекса. Действие Уголовного уложения распространялось на преступные деяния, учиненные в пределах России, как российскими подданными, так и иностранцами, не распространяясь, однако, на:

• 1) деяния, наказуемые по законам церковным, воинскому и военноморскому уставам о наказаниях, уставам дисциплинарным, Уставу о ссыльных и уставам казенных и административных управлений;
• 2) деяния, наказуемые по обычаям инородческих племен, в пределах законом установленных;
• 3) преступные деяния, учиненные в Великом княжестве Финляндском, за исключением случаев, особо законом указанных;
• 4) преступные деяния иностранцев, пользовавшихся в России правом внеземельности.

Действие Уложения распространялось на преступные деяния, совершенные в иностранных государствах российскими подданными, пользовавшимися в этих государствах правом внеземельности (т. е. экстерриториальности) .

Что касается системы преступных деяний, то она мало отличалось от представленной в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных. Уголовное уложение 1903 года на первый план по-прежнему выводило преступления религиозные. За ними следовали государственные. Только теперь последнее место в кодексе отводилось не преступлениям и проступкам против собственности частных лиц, а преступлениям по службе государственной и общественной (глава XXXVII). Но некоторые статьи этой главы были введены в действие в первую очередь законом от 7 июня 1904 года вместе с главами о бунте, о государственной измене, отдельными статьями глав о смуте, о противодействии правосудию. Первоочередное введение в действие именно государственных преступлений вполне объяснимо сложной политической обстановкой, стремлением правительства ее разрядить усиленными мерами уголовной репрессии.

Среди преступлений против религии по-прежнему фигурирует богохульство, караемое ссылкой на каторжные работы или на поселение, совращение христианина в нехристианскую веру, а также православного в иное христианское вероисповедание, наказываемое заключением в исправительном доме или в крепости.

Введена уголовная ответственность за поношение признанного в России нехристианского вероисповедания (ст. 76), за похищение или поругание действием умершего, как преданного, так и не преданного земле. Это преступление карается заключением в исправительный дом на срок до трех лет. Ответственность усиливается, если над умершим учинено оскорбляющее нравственность действие (ст. 79).

Сохранено наказание арестом виновного в погребении христианина без христианского обряда.

Отменена уголовная ответственность за публичное оказательство раскола, за сооружение раскольнических скитов.

Последовало значительное увеличение числа государственных преступлений и их соответствующее «усовершенствование» применительно к эпохе. Выделена особая глава (III) о бунте против верховной власти, о преступных деяниях, непосредственно направленных против императора и членов императорского дома. Всякого рода посягательства на жизнь, здоровье, свободу и вообще на неприкосновенность особы царствующего императора, императрицы и наследника престола, действия, имеющие целью низвержение императора с престола или «лишение его власти верховной, или ограничение прав оной» каралось смертной казнью (ст. 99). Посягательство на жизнь членов императорского дома также наказывается смертной казнью. Эта же мера наказания предусмотрена за насильственное посягательство на изменение образа проявления и порядка наследия престола.

Оскорбление царствующего императора, императрицы и наследника престола каралось ссылкой на каторжные работы. Даже заочное оскорбление без цели возбудить неуважение к этим царственным особам наказывалось заключением в крепости. Только в случае учинения такого надругательства по неразумению, невежеству или в состоянии опьянения, оно низводилось на степень проступка и соответственно влекло за собой наказание арестом.

Заключение

м в крепости на срок до трех лет каралось оскорбление памяти усопших царствовавших особ.

Отдельная глава (IV) посвящена преступным деяниям, составляющим государственную измену. Как наиболее опасное среди них рассматривается шпионаж. За его совершение предусмотрена смертная казнь.

Появилась новая глава «О смуте» (V). Под понятие смуты подводились деяния, так или иначе, прямо или косвенно направленные на подрыв авторитета верховной власти, ее революционное низвержение и возбуждение к действиям бунтовщического или изменнического характера. Много места в главе отведено таким преступлениям, как участие в «скопищах» и противозаконных сообществах. Под скопищем понималась массовая сходка людей, «заведомо собравшихся с целью выразить неуважение верховной власти или порицание установленных Законами основными образа правления, или порядка наследия престола, или заявить сочувствие бунту или измене, или лицу, учинившему бунтовщическое или изменническое деяние, или учению, стремящемуся к насильственному разрушению существующего в государстве общественного строя и последователю такого учения» (там же, ст. 121). Лица, принимавшие участие в публичном скопище, подлежали заключению в крепости на срок до трех лет. Организаторы скопища или лица, ими руководившие, наказывались более строго. Еще более строгому наказанию подвергались участники сборищ, которые под угрозой применения вооруженной силы отказались подчиниться требованию, разойтись. Наиболее сурово каралось участие в скопищах, сопряженных с совершением разного рода насильственных действий, вплоть до захвата власти.

В статьях этой главы рассматриваются сообщества, поставившие своей целью возбуждение к неповиновению и противодействию законам, разжиганию вражды между отдельными частями или классами населения, между сословиями, хозяевами и рабочими, а также возбуждение рабочих «к устройству или продолжению стачек». Особо выделено сообщество, избравшее целью своей деятельности ниспровержение общественного строя и совершение тяжких преступлений посредством взрывчатых веществ и снарядов, участие в котором каралось каторжными работами (там же, ст. 126).

Как сеяние смуты квалифицировались различные виды революционной пропаганды. К ним, в частности, закон относил произнесение или чтение публичной речи, распространение сочинений, возбуждающих к «неповиновению или противодействию закону, или обязательному постановлению, или законному распоряжению власти» (там же, ст. 129, п. 3, ч. 1). За совершение этого деяния были привлечены к уголовной ответственности и осуждены депутаты распущенной царем I Государственной Думы, подписавшие 10 июля 1906 года выборгское воззвание, в котором призывали население впредь до созыва Государственной Думы не платить налогов и не давать солдат в армию. Депутаты подлежали ответственности за составление «преступного сочинения» (ст. 132), но не за его распространение, поскольку распространением воззвания они не занимались, но им было инкриминировано преступление, предусмотренное ст. 129, которое подпадало на основании разъяснения Сената под категорию преступных деяний, влекущих за собой лишение прав занимать выборные должности. К статье 132 это разъяснение не относилось^[5]. В результате многие выдающиеся кандидаты в Думу из числа ее первого состава были устранены от выборов. Как выразился историк А. А. Кизеветтер, «лучший цвет первой Думы варварски скошен произвольным применением обвинения по 129 статье к депутатам, подписавшим выборгское воззвание». Статья 128 карала ссылкою на поселение всякого рода публичное выражение неуважения верховной власти, порицание образа правления и порядка наследия престола.

Жестокую заостренность на принуждении к доносительству о замышляемых и совершенных государственных преступлениях получили деяния главы «О противодействии правосудию». Недонесение о большинстве из них каралось каторжными работами.

Уложение содержало специальную главу о непотребстве, в которую были включены уголовно-наказуемые виды сводничества для непотребства, кровосмешение и ДР.

Поскольку Уголовное уложение в полном объеме введено не было, продолжали действовать архаичные нормы Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года. Сохранялась уголовная ответственность за самоубийство, за прелюбодеяние, за вступление в брак с не христианами и в четвертый брак.

В Уголовном уложении 1903 года детальную разработку получили должностные преступления. В том числе самое опасное среди них — взяточничество. По Уложению о наказаниях уголовных и исправительных понятие взяточничества, напомним, слагалось из трех деяний: мздоимства, лихоимства и вымогательства. Неразграниченность взяточничества в собственном смысле слова и взимания лихоимственных сборов являлась серьезным недостатком конструкции этого преступления. Уголовное уложение 1903 года обособило взяточничество от понятия лихоимства. Законодатель исходил из того, что эти деяния, составляющие виды незаконного захвата имущества или преступного обогащения при помощи злоупотребления по службе, различаются тем, что лихоимство есть захват имущества под предлогом законности получения, а взяточничество является захватом или приобретением имущества заведомо для обеих сторон незаконным. Уголовное уложение различает простой и тяжкий виды взяточничества. Взяточничество признается простым, если взятка принимается за учинение служащим действия, входящего в круг обязанностей по службе, и тяжким, если взятка принимается им за совершение должностного преступления или проступка по службе. Вымогательство уголовным уложением признается квалифицированным видом взяточничества (ст. 657). Как высший вид вымогательства рассматривается вынуждение взятки, посредством притеснения по службе или угрозы таким притеснением.

В отличие от зарубежных уголовных кодексов Уголовное уложение взяточничество и лиходателъство (дача взятки) выделило в отдельные составы преступлений. «Таким образом, — писал видный криминалист В. Н. Ширяев, уголовное уложение обособляет взяточничество и лиходательство, чем выгодно отличается от большинства современных кодексов, рассматривающих эти деяния совместно и дающих повод предполагать, что оба эти деяния лишь две стороны одного и того же преступного посягательства. Система, усвоенная уголовным уложением, не оставляет места для таких предположений»^[6].

Законодателем акцентировано внимание на публично-правовой стороне взяточничества, заключающейся в нарушении принципа безвозмездности служебных отношений.

Под лиходательством понимается деяние, состоящее в обещании, предложении или предоставлении должностному лицу подарка или иной материальной выгоды с целью склонения к желательному для интересов лиходателя образу действия по службе или с целью заплатить за уже оказанные услуги.

К числу несомненных достоинств Уголовного уложения относится отделение должностных преступлений от служебных провинностей. По смыслу закона понятие служебной провинности сводится к нарушению служебных обязанностей, тогда как должностное преступление рассматривается как посягательство или на правовые блага, доступные для воздействия лишь со стороны должностных лиц, или на иные правовые блага, но учиненное с помощью такого способа, который находится в руках только должностного лица.

Хотя статьи уголовного уложения о взяточничестве и примыкающих к нему деяниях не введены в действие (ст. 656—662), ознакомление с ними как с определенным достижением в развитии уголовно-догматической мысли для юриста представляет значительный интерес.

В целях усиления карательных средств борьбы с революционным движением указом 2 декабря 1905 года повышена уголовная ответственность за участие в забастовках на предприятиях, имеющих общественное и государственное значение. 18 августа 1906 года утвержденным царем положением Совета Министров была установлена уголовная ответственность за распространение в войсках противоправительственных учений. Виновные в совершении этого преступления карались каторжными работами.

В 1900—1904 гг. были отменены телесные наказания по приговорам волостных и военных судов. Но Устав о ссыльных сохранил наказание розгами (до 100 ударов). Высочайше утвержденным мнением Государственного совета от 10 октября 1906 года отменена применявшаяся с 1864 года ссылка на остров Сахалин.

В 1909 году состоялся закон о досрочном освобождении.

• [1] Цит. по: Российское законодательство Х-ХХ веков. М., 1994. Т. 9. С. 251.
• [2] Полянский Н. Н. Русское уголовное законодательство о стачках и другие статьипо уголовному праву. М., 1912. С. 245.
• [3] Пусторослев П. П. Русское уголовное право. Общая часть. Вып. 1. Юрьев, 1907. С. 74.
• [4] Пусторослев П. П. Указ. соч. С. 77.
• [5] См.: Глазунов М. М., Митрофанов Б. А. Перед особым присутствием. М., 1980. С. 61.
• [6] Ширяев В. Н. Взяточничество и лиходательство в связи с общим учением о должностных преступлениях: Уголовно-юридическое исследование. Ярославль, 1916. С. 468.