Лекция пятая. О ПРИСУЩИХ СПИННОМУ МОЗГУ СВОЙСТВАХ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

СОДЕРЖАНИЕ. Спинной мозг, отделенный от задних корешков, становится нечувствительным. — Для доказательства этого надо задние корешки вырвать, а не перерезать. — Результаты односторонней перерезки задних столбов. — Повышение чувствительности и температуры в соответствующих частях. — Опыты Станниуса, Тюрка и Броун-Секара. Эффекты односторонней перерезки сказываются на той же стороне, в нижней части спинного мозга, и на противоположной стороне, в верхней части его. — Физиологическое объяснение этих явлений. — Эффекты, вызываемые полной перерезкой спинного мозга. — Повышение интенсивности рефлекторных движений. — Явления, наблюденные Фукье при параплегии. — Гипотеза Мюллера. — Факты, подтверждающие ее. — Спинной мозг есть нервный центр, независимый от головного мозга.

Господа, на прошлой лекции мы начали рассмотрение свойств спинного мозга, теперь мы продолжим эти изыскания с экспериментальной точки зрения.

Когда хотят показать нечувствительность спинного мозга, лишенного соответствующих задних корешков, то при операции нужно не перерезать нервные стволы, а вырывать их. Понятно, что если не удалять нервы до их корня, то даже очень тонкой иглой нельзя произвести укола задних столбов, не попав на некоторые начальные нити чувствительных нервов; значит, только вырыванием нервов можно доказать это отрицательное свойство. Ио, скажут нам, ведь операцией вырывания нервных нитей, идущих из недр медуллярного ствола, нервный центр, конечно, дезорганизуется. Между тем легко доказать противоположное, ибо при воздействии на задние конечности, корешки которых исходят из точки, расположенной вне сферы этого повреждения, ощущение очень хорошо воспринимается; это доказывает с очевидностью, что спинной мозг не дезорганизован и обладает в целом полнотой своих функций для передачи ощущений.

Перед вами собака, у которой сегодня утром произведено вырывание четырех пар задних корешков с одной стороны, и как вы сейчас увидите, сторона, лишенная своих задних волокон, совершенно нечувствительна, тогда как противоположная сторона обладает нормальной чувствительностью.

Опыт производят, подводя острую иглу к задним столбам спинного мозга поврежденной стороны; никакого ощущения нет, тогда как при малейшем раздражении противоположной стороны животное обнаруживает очень острую чувствительность и испускает крики боли.

Но существует и другой прием, позволяющий показать, что спинной мозг не является продолжением исходящих от него нервных корешков. В самом деле, если бы это было так, то перерезка задних столбов вызвала бы полный паралич чувствительности, и долгое время считали, что это действительно так и есть. Но теперь доказано, что имеет место противоположное и что перерезка задних столбов с одной стороны далеко не вызывает полной нечувствительности, как при перерезке корешков; наоборот, она вызывает очень выраженную гиперэстезию, сопровождаемую довольно значительным повышением температуры. Эти опыты уже довольно стары. Станниус доказал, что при односторонней перерезке спинного мозга у лягушки не происходит никакого паралича в соответствующих конечностях; конечно, полная поперечная перерезка совершенно уничтожает подвижность и чувствительность. Но на долю Тюрка и Броун-Секара выпало доказательство того, что чувствительность не только не уничтожается, но даже значительно увеличивается. Г. Броун-Секар приписывает этот результат перекрещиванию волокон спинного мозга; на поврежденной стороне чувствительность остается нормальной, но на противоположной стороне она ослабляется. Тюрк доказал, что чувствительность остается неизмененной на. здоровой стороне, а на стороне поврежденной наблюдается совершенно определенная гиперестезия, С целью доказать это, он прибегнул к очень остроумному приему, позволяющему с большой точностью измерять относительную чувствительность конечности, — это истинный динамометр для интенсивности ощущений. Кожа лягушки обладает свойством в совершенстве обнаруживать присутствие кислот в воде, в которую она погружается. Поэтому в стакан с водой прибавляют небольшое количество уксусной или серной кислоты и в него погружают задние лапки животного; если кислотность жидкости достаточно сильна, чтобы быть ощутимой, то животное вытаскивает лапки быстрым движением; если, наоборот, кислотность слишком слаба, то животное не делает ни малейшего движения. Так, довольно точно измеряют степень чувствительности количеством кислоты, потребной для вызова такого рода воздействия. Доведя смесь до той концентрации, когда она не вызывает более никакого движения, перерезают спинной мозг с одной стороны и через некоторое время снова погружают задние лапки животного в подкисленную воду; животное быстро вытаскивает лапку на поврежденной стороне, тогда как другую оставляет в жидкости, не испытывая, по-видимому, никакого неприятного ощущения. Итак, здесь имеется действительное повышение чувствительности и, я думаю, также повышение и двигательной способности, на что еще не указывалось. Но следствия операции могут быть разделены на два периода, ибо непосредственно после операции получается временный паралич, но приблизительно через четверть часа развивается гиперэстезия, которая продолжается довольно долго.

В нижней части спинного мозга эффект перерезки проявляется прямо на той же поврежденной стороне тела, т. е. чувствительность изменяется на стороне оперированной, тогда как в верхней части шейной области чувствительность обнаруживается перекрестно, т. е. сказывается на противоположной стороне. Наконец, еще выше, в продолговатом мозгу, происходят особые явления, которые мы изучим позже*.

Какую физиологическую причину можем мы предположить для этой странной гиперэстезии? Кажется, как будто в части нервного центра, подвергшегося повреждению, произошла нервная перегрузка. Этот эффект имеет некоторое сходство с тем, какой происходит при полной перерезке спинного мозга. Предположим, в самом деле, что мы произвели такую операцию; следствием этого будет полный паралич задних конечностей и всех частей, расположенных выше ранения, тогда как в передней части тела чувствительность и подвижность сохранятся. Но в парализованной половине тела существуют еще рефлекторные движения. Непосредственно после операции эти движения ослаблены, но через довольно короткое время, если вы будете испытывать животное после некоторого отдыха, вы обнаружите очень заметное повышение чувствительности и подвижности, но чувствительности несознательной и подвижности непроизвольной, так как сообщение между центрами прервано. Через несколько дней, если вы оставили животное в покое, то возбудимость рефлекторных движений может дойти до того, что, ударяя по столу, на котором покоится животное, вы вызовете очень сильные судороги в парализованных конечностях, тогда как на здоровой стороне не произойдет никакого движения. Профессор Фукье уже давно заметил, что у паралитиков существует бессознательная чувствительность, гораздо более сильная, чем в нормальном состоянии: таким образом, можно вызвать рефлекторные судороги щекотанием подошвы ноги или другими столь же легкими раздражениями. Таким же образом, согласно цитируемому автору, дозы стрихнина, слишком слабые, чтобы вызвать судороги в здоровых конечностях, вызывают их в конечностях парализованных. Физиология подтверждает здесь клиническое наблюдение. В самом деле, когда отравляют лягушку слабой дозой стрихнина, перерезав предварительно спинной мозг, то в задней части тела конвульсии происходят раньше, чем они замечаются в передней. Наконец, этот факт можно также доказать методом Дюбуа-Реймона, так как поврежденные части становятся более чувствительными к действию гальванических токов, чем части здоровые.

Итак, большое количество сравнительных опытов позволяет установить, что чувствительно-двигательные свойства спинного мозга знанием. лекцию X, стр. 197.

тельно повышаются после перерезки составляющих его столбов. Только когда эта перерезка производится с одной стороны, происходит гиперэстезия, воспринимаемая индивидом; когда же перерезка полная, то эту гиперестезию животное не сознает, и она обнаруживается внешне лишь чисто рефлекторными движениями. Эти явления объяснялись некоторыми физиологами, и, в частности, Мюллером, как результат нервной перегрузки, происходящей во всех случаях, когда сообщение с головным мозгом прервано.

Не принимая этой гипотезы безусловно, мы должны признать как положительный факт, что в спинном мозгу после перерезки составляющих его столбов образуются накопления нервной силы, которые малопомалу уничтожаются вследствие вызываемых движений. В самом деле, подвергните изувеченное таким образом животное после нескольких дней покоя самым легким раздражениям, — вы сразу же увидите, как произойдут сильные судороги; после нескольких таких раздражений вы заметите, что раздражимость постепенно понижается, пока утомленное животное не будет обнаруживать только такие явления, какие мы наблюдаем при нормальном их состоянии. Но дайте ему время восстановить свои истощенные силы, и вы опять увидите те же явления с той же интенсивностью.

Итак, очевидно, что спинной мозг имеет способность порождать нервную силу, интенсивность которой накопляется в известных точках, когда сообщение с головным мозгом прерывается. Здесь вы видите, господа, новое доказательство того, что на спинной мозг нужно смотреть не как на простой придаток головного мозга, простое продолжение его, но как на нервный центр, обладающий своими особыми свойствами.