Проблемы суррогатного материнства

Сложность состоит в том, что со времен римского права действовал принцип «материнство следует из рождения» (mater est quam ges— tatio demonstrat, букв, «мать — та, кто была беременной (проявляла, демонстрировала беременность»)). Понятно, что в условиях отсутствия ВРТ вопрос о материнстве решался просто: факта засвидетельствования родов, т. е. рождения ребенка от конкретной матери, было вполне достаточно для определения материнства. Применить ту же логику, например, к суррогатному материнству, не предполагающему по смыслу ч. 9 ст. 55 Закона об основах охраны здоровья граждан наличия генетической связи между суррогатной матерью и ребенком, становится сложнее. Кроме того, неизбежно возникают вопросы этического характера, основанные на критике допустимости рассмотрения женского организма суррогатной матери в качестве «инкубатора» для будущего ребенка^[1].

Ситуация становится еще более затруднительной в случае, когда о своих правах заявляет суррогатная мать, у которой за время беременности может возникнуть естественное чувство привязанности к плоду (ребенку).

Зарубежный опыт

Для сравнения в истории американского семейного права данная проблема возникла еще в 1980;е гг. и широко обсуждалась не только в юридической литературе, но и в целом в обществе. Так, по наиболее резонансному делу In Re BabyM (1988) суррогатная мать М. Б. Уайтхед после родов и возвращения ребенка юридическим (генетическим) родителям супружеской паре В. и Э. Штернов впала в послеродовую депрессию, испытывая тоску по ребенку. Идя на встречу суррогатной матери, Штерны через неделю позволили М. Б. Уайтхед временно воссоединиться с ребенком.

После этого, эмоциональные переживания суррогатной матери лишь обострились. Видя состояние жены, муж суррогатной матери помогает ей бежать с ребенком из Нью-Джерси, где разворачивались события, на юг страны, во Флориду.

Развязка этой истории наступила в суде, где возник вопрос: должен ли правопорядок учитывать чувства суррогатной матери к ребенку или же в глазах закона она оказывается не более чем исполнителем контракта? Руководствуясь интересами ребенка (!), а не «заказчиков» или суррогатной матери, суд постановил признать родителями — Штернов (в пользу этого свидетельствовало и неустойчивое психическое состояние суррогатной матери). Суд также пошел на компромисс и предоставил суррогатной матери право на общение с ребенком.

Но главное — суд рассмотрел важный юридический вопрос, а именно является ли договор суррогатного материнства договором в классическом понимании и возможно ли его принудительное исполнение. Изначально суд первой инстанции признал такую логику вполне законной и не противоречащей основам правопорядка, однако суд апелляционной инстанции — Верховный Суд Нью-Джерси — решение отменил, указав, что такое толкование означало бы куплю-продажу ребенка, в связи с чем договор суррогатного материнства perse не может быть исполнен принудительно^[2].

Попытка признать суррогатное материнство договором имеет практическое обоснование, выражающееся в стремлении обосновать наличие родительских прав суррогатной матери, формально следующих из этого договора^[3]. Представляется, что данная аргументация является достаточно непоследовательной (в том числе по причинам, названным судом).

Можно предложить следующее разрешение возникшей коллизии: предоставление правовой защиты суррогатной матери может быть выведено из права на защиту частной жизни как самостоятельного личного права (в американском праве наиболее близким институтом является privacy)^[4], поскольку вынашивание и рождение ребенка является элементом частной жизни гражданина. Более того, такое право является неотчуждаемым, в связи с чем не прекращается в связи с изменением, расторжением, прекращением и даже признанием договора суррогатного материнства недействительным.

• [1] Этим объясняются попытки официальных властей в консервативных правопо-рядках признать суррогатное материнство и ВРТ в целом незаконными (Phillips J. W., Phillips S. D. In Defense of Surrogate Parenting: A Critical Analysis of the Recent KentuckyExperience // Kentucky Law Journal. 1980. Vol. 69. P. 878 ff.). См. также о болееобщих юридических проблемах разрешения этических противоречий при осуществлении ВРТ: Bernstein G. The Socio-Legal Acceptance of New Technologies: A Close Lookat Artificial Insemination // Washington Law Review. 2002. Vol. 77. P. 1035—1120.
• [2] In re Baby М. 109 N. J. 396, 537 А. 2d 1227, 1988 N. J. LEXIS 1, 77 A. L. R. 4th1 (N. J. Feb. 3, 1988)
• [3] Margalit Y. Artificial Insemination from Donor (AID) — From Status to Contract and BackAgain? // Boston University Journal of Science & Technology Law. 2015. Vol. 21. R 69—107.
• [4] См. подробнее: Улъбашев A. X. Эволюция доктрины приватности (privacy) в американском праве // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения / Journal of foreighn legislation and comparative law. 2018. № 2.