Маркс, Энгельс, Ленин о сущности религии. 
Марксизм как квазирелигия

Курсовая работа

Маркс, Энгельс, Ленин о сущности религии. Марксизм как квазирелигия

Тема «марксизм и религия», «марксистский вызов религии'' издавна привлекает внимание исследователей. На первый взгляд, все в ней решено. Кажется, любой человек на вопрос, как относился К. Маркс или относится марксисты вообще, к религии, ответит сразу: религия для них враг, опиум народа (или даже «для народа»). Коротко и ясно — Маркс атеист, критик религии, этого «превратного мировоззрения».

Маркс действительно был атеистом. Был атеистом и Ф. Энгельс (1820−1895). Русский классик марксизма В. И. Ленин (1870−1824) был не просто атеистом, но воинствующим атеистом, к чему призывал и других. И вообще атеистическое и религиоведческое наследие основоположников марксизма весьма обширно. Подчеркнем, что в различные времена его нередко интерпретировали достаточно неоднозначно, не раз с искажениями исходных положений первоисточников, используя именно те цитаты, которые, как считали, лучше отвечали требованиям момента, иным каким-нибудь внешним, чаще всего субъективным, конъюнктурным соображениям. В результате складывались (и сохраняются ныне) устойчивые штампы и стереотипы в отношении марксистского понимания религии и атеизма, существенно повлиявшие на проведение определенной политики в данной области, прежде всего в нашей стране (во времена Н. С. Хрущева (1894−1971), годы «застоя» и «перестройки»). Поэтому столь важной представляется задача адекватного восприятия взглядов основоположников марксизма на религию и атеизм. Попытаемся в данной работе рассмотреть особенности представленной проблемы (марксизм и религия).

1. Понятия «псевдорелигия» и «квазирелигия»

квазилегия пролетариат мессианский марксизм

Религия, по мысли немецко-американского протестантского теолога и философа религии Пауля Тиллиха (1886−1965), не есть одна из культурных функций человека, то есть религия не может быть помещена ни в сферу теоретического, ни в сферу практического. Чтобы пояснить это, Тиллих проводит различие между религиозной потенциальностью и религиозным актом. Религиозная потенциальность — это определенное качество сознания, а религиозный акт — теоретический или практический процесс, обладающий этим религиозным качеством.

Тиллих усовершенствовал, введённое его предшественником Иоахимом Вахой, понятие «псевдорелигия», предложив отличать его от понятия «квазирелигия»: «Иногда то, что я называю квазирелигиями, называют псевдорелигиями, но это столь же неточно, сколь и несправедливо. „Псевдо“ указывает на предполагаемое, но обманчивое сходство; „квази“ указывает на подлинное сходство (англ. genuine similarity) — не предполагаемое, а основанное на идентичности некоторых сторон». [14]

Пауль Тиллих в основу своей категоризации кладёт веру, на основе которой потом произрастает религия, которую Тиллих определяет, как «состояние захваченности предельной заботой, по отношению к которой все прочие заботы выступают как предшествующие и которая заключает в себе ответ на вопрос о смысле нашей жизни». А уже под воздействием «страсти», из «предельной заботы» человека возникает его устремление к тем или иным объектам, которые могут «превращаться в некоего бога».

Тиллих так оценивал позицию Барта: «Никакой конечной реальности не может быть приписан абсолютный статус. Всё обусловленное судимо в категориях „Да“ и „Нет“. В истории продолжается перманентный кризис, — кризис в двояком смысле этого греческого слова: суд и разделение. Кризис перманентен. Кайрос дан всегда. Но в истории нет и исключительных моментов по отношению к проявлению безусловного (кроме одного — имеющего сверхисторический характер явления Иисуса Христа). История как таковая теряет свой абсолютный смысл: с абсолютной точки зрения она становится безразличной. В доктрине „кризиса“ возникает новый тип абсолютной философии истории — тип „индифферентности“. Он безразличен к особым вершинам и глубинам исторического процесса».

Пауль Тиллих особо отмечает, что для него квазирелигия не просто подражание религии, но только те их секулярных движений в обществе, которые «демонстрируют убедительные признаки собственно религий (англ. the religions proper), хотя при этом они глубоко отличаются от них». Например, Тиллих относится к фашизму и коммунизму как к квазирелигиям, поскольку считает, что они «являются радикализациями и трансформациями национализма и социализма соответственно, и оба обладают, хотя и не всецело, потенциалом действительно религиозного характера. В фашизме и коммунизме национальный и социальный „заботы“ вознесены до неограниченной предельности. Сами по себе эти „заботы“ обладают высокой ценностью и достойны того, чтобы отдать за них жизнь, но ни та, ни другая „забота“ в сущности не является безусловной». А нация и идеальное общество стали «богами» для «наиболее выразительных примеров современных квазирелигий», к каковым Тиллих относит идеологию фашизма и коммунизма. Тиллих замечает, что фашизм и германский нацизм, представляют из себя наиболее обобщённые разновидности национализма, поскольку «если нация является чьей-либо предельной „зоботой“, то название нации становится священным именем и сама нация наделяется божественными качествами, которые во многом превосходят реальное бытие и жизнедеятельность нации». При этом, ответственность за произошедшее искажение этнического самосознания Пауль Тиллих возлагает на плечи секуляризма, заявляя, что «Национализм в современном смысле слова мог возникнуть только тогда, когда секулярный критицизм разъединил прежнее единство религиозного освящения и групповое самоутверждение, освящающая религия была потеснена и пустое место было замещено национальной идеей как предельным „заботой“». Тиллих уверен, что «нация — вот единственный бог, в котором все сконцентрировано, бог, который, конечно же, оказался демоном, но который со всей ясностью показал безусловный характер предельного „заботы“».

В буржуазной Европе, среди русских эмигрантов, по преимуществу монархистов, они оставались социалистами, но в отличие от западноевропейских просоветских левых они утверждали христианство как основу европейской цивилизации. И в ответ на заявления о закате демократической эпохи — веру в возможность демократии на основе христианства. Имеет смысл поставить рядом два высказывания Степуна (не раз при том говорившего о беспомощности демократии в России и Германии): «Я определенно и до конца отклоняю всякую идеократию коммунистического, фашистского, расистского или евразийского толка; т. е. всякое насилование народной жизни. <�…> Я глубоко убежден, что „идейно выдыхающийся“ сейчас демократический парламентаризм Европы все же таит в себе более глубокую идею, чем пресловутая идеократия. Пусть современный западно-европейский парламентаризм представляет собою вырождение свободы, пусть современный буржуазный демократизм все больше и больше скатывается к мещанству. Идущий ему на смену идеократизм много хуже, ибо представляет собою нарождение насилия и явно тяготеет к большевицкому сатанизму» [14, c. 354]. Противостоит же этому сатанизму «Божье утверждение свободного человека, как религиозной основы истории. Демократия есть не что иное как политическая проекция этой верховной гуманистической веры четырех последних веков. Вместе со всей культурой гуманизма она утверждает лицо человека как верховную ценность жизни и форму автономии, как форму богопослушного делания» [14, c. 272].

Д.В. Пивоваровым в его работе «Философия религии» рассматривается связь идеологии и религии, но автор не использует при этом специальных терминов, хотя утверждает, что «нередко идеология подменяет собой религию и может даже отрицать — в форме „научного“ атеизма — традиционные религии» [10, 210−211]. Такое утверждение содержательно близко идеям П. Тиллиха и его концепции квазирелигий. Этот термин часто употребляется у отечественных авторов, однако является скорее риторическим приемом, нежели понятием с самостоятельным содержанием. Так, И. Е. Задорожнюк говорит о «квазирелигиозных», «квазицерковных», «квазикультовых» чертах американской гражданской религии. Здесь приставка «квази» по смыслу приближается к приставке «псевдо», то есть квазирелигия понимается как ложная религия. Эта трактовка существенно отличается содержания, вкладываемого П. Тиллихом и его последователями.

В.М. Сторчак неоднократно употребляет для характеристики мессианизма, в частности, большевистского, термины «квазирелигия» и «псевдорелигия», причем в качестве полностью синонимичных: «многие русские философы классифицировали его [большевизм] как своеобразный тип псевдорелигии (квазирелигии)» [13, 37]. Термины эти исследователь не определяет, однако из их употребления можно сделать вывод о позиции автора. Так, большевистская идеология является и формальным, и символическим эквивалентом традиционной религии («произошла подмена одной веры (православной) другой верой (квазирелигиозной: марксистской)» [13, 44]). В. М. Сторчак оценивает развитие квазирелигий не так, как описывает его П. Тиллих. Если немецкий теолог считает, что этим формированиям свойственно стремление к саморазрушению, то В. М. Сторчак утверждает, что «дойдя до своего логического конца, атеизм превратился в предмет веры, в религию» [13, 37]. Такая возможность перехода из статуса квазирелигии в статус религии особенно интересна в свете проблематизации вопроса границ религии. Термин «квазирелигии» может употребляться для именования ряда феноменов, которые не являются религией, но смешиваются с этим понятием.

Так, И. Н. Яблоков пишет, что совокупность таких форм современной культуры как игрорелигии, интернет-религии, почитание звезд, «религию коммерции» и другие обычно именуют «квазирелигии» [18, 202]. Гражданскую религию в своих работах рассматривает И. Е. Задорожнюк. Этот автор использует понятие «гражданская религия в США» в качестве полностью синонимичного выражению «вера в Америку». Гражданская религия в США — это «идеологическое образование, включающее взаимопереплетение религии и политики». Гражданская религия становится ключевым инструментом «политической социализации». Вера в Америку становится «сверхрелигией». С одной стороны, автор следует идеям Р. Белла, развивая его концепцию гражданской религии и используя материалы, собранные американским социологом, но с другой стороны, его основная цель — «разоблачать консервативную, шовинистическую сторону этого религиозно-политического феномена». Представляется, что эта цель и приводит к использованию понятий «квазирелигия», «сверхрелигия», «квазицерковный», ни одно из которых в работе не определено.

Уже упомянутый в связи с концепцией мировоззрений А. П. Забияко также использовал в своей трехчастной статье понятие «кибер-религия». Основная часть этого исследования историческая; понятие кибер-религии для автора является скорее периферийным. Употребление этого термина в данном случае не соответствует западной традиции, где термин кибер-религия всегда связывается с проблемами существования религии в кибер-пространстве. А. П. Забияко же использует этот термин в менее прикладном смысле, скорее говоря о виртуальном характере существования язычества в современном мире.

Из краткого обзора работ отечественных религиоведов, в которых используются понятия, введенные в оборот зарубежными исследователями для характеристики религиоподобных явлений, мы можем сделать некоторые выводы. Во-первых, термины часто используются как интуитивно понятные и читателю, и автору; крайне редко даются определения и толкования понятий. Во-вторых, практически не используются зарубежные работы (за исключением работ Р. Белла, который, наверное, более других зарубежных авторов известен российским исследователям).

С нашей точки зрения, поскольку религиоведение так или иначе сталкивается с необходимостью говорить об идеологиях и секулярных религиоподобных явлениях, необходимо развивать систему понятий. В западном религиоведении единой системы не сложилось, однако в оборот был введен ряд терминов, изучив употребление которых отечественные авторы смогут более убедительно и обоснованно описывать современную религиозную ситуацию.

2. Профетическая роль философии в марксизме

Проблема идентификации марксизма как материализма.

Материалист — это человек, знающий, что мир материален, что он живет один раз, и поэтому он старается получить от жизни все, что только возможно. Чтобы осуществить это, материалист либо создает некую идею, теорию, идеологию, религию (Маркс); либо берет уже готовую (Сталин), которую затем различными способами внушает будущим последователям. В свою очередь эти последователи и есть идеалисты, люди, верящие в идеал, в истинность и непоколебимость того, что им внушили. Таким образом, эти люди попросту становятся рабами идеологии. Жизнь В. И. Ленина весьма интересна в этом отношении тем, что до революции тот был типичным материалистом, получавшим удовольствие от жизни в Европе на деньги партии. Но интересен тот факт, что совершал он революцию и погиб как идеалист, так сам и не поняв, как стал рабом в руках банкиров и иностранных держав, которые дали ему миллионы на революцию в России. Что же касается Сталина, тот, без всякого сомнения, был ярко-выраженным материалистом, по кирпичику строившим свою личную авторитарную власть, использую теорию марксизма исключительно для перестройки сознания граждан СССР. Сам он, конечно же, в эту теорию не верил, хотя бы потому, что отказался от перехода на бестоварную экономику, то есть, по сути, от строительства коммунизма. Сталин был самым обычным имплицитным императором, потому что в православие уже мало, кто верил, соответственно на смену ему пришла религия коммунизма.

Между материалистом и идеалистом очень тонкая грань: они говорят одинаковые слова, по делам их практически не различить. Но идеалист насмерть верен идеи, материалист же спокойно переходит из православия в коммунизм, и обратно. Таким образом, как уже было сказано выше, в подсознании, первый верит в идею, второй лишь использует её в своих целях. Навязывают материалисты свои идеалы, внушением, пропагандой, силой. Во-первых, в силу неграмотности граждане верят в то, что им говорят. Во-вторых, коммунизм, также как и православие, насаждали огнем и мечом. Ну, а грамотным людям внушают мысль, что учение Маркса — это материализм. Так происходит подмена понятий.

В начале прошлого века население СССР было крайне не образовано, граждане могли быть только идеалистами, на этом и продержалась религия коммунизма десятки лет. В результате научного прогресса, материалистов становилось все больше и больше, в конце концов и данная религия тихо и мирно умерла, как и православие в своё время. И вот теперь мы должны посмотреть на теорию марксизма с помощью диалектики, найти противоречия. И вот здесь мы найдем некий идеал, а именно: идеальное коммунистическое общество, эру изобилия, некий рай на земле. И это в «материалистической» теории.

Очевиден утопизм марксовой концепции «научного социализма». Разработанная в условиях классического индустриального общества и отражавшая реалии XIX в., она мало соответствует постиндустриальному обществу. Социализму не удалось устранить отчуждение ни в одной из сфер общественной жизни, а в некоторых из них отчуждение даже усилилось, родились новые формы отчуждения.

Что касается «смерти» непосредственно философии марксизма, то решение данного вопроса зависит от понимания характера западной философии XX в. А. Зотов в книге «Современная западная философия» считает, что для нее характерна исключительная антропологизация, отражающая тенденцию западного мира к суверенизации личности, ее индивидуализации. Этой же точки зрения придерживается один из видных западных социологов З. Бауман, который в работе «Индивидуализированное общество» пишет, что сегодня «частное вторглось на территорию общественного».

Если марксистскую философию рассмотреть в контексте данной тенденции, то марксистская официальная философия — диалектический материализм — умерла безусловно. Если говорить о творческой линии классического марксизма, то ее идеи «брать мир субъективно», представлять мир как очеловеченный, стремиться к снятию противопоставления субъктивного объективному, идеального материальному, духовного природному в социальной жизни сегодня оказываются востребованными. Прав А. Зотов, когда утверждает, что «тот, кто хочет увидеть и понять общие тенденции развития западной философии XX века, не должен игнорировать Маркса только потому, что сегодня в стране, где совсем еще недавно марксизм был официальной идеологией, Маркс стал „мыслителем“ неугодным». Выделив три эпохи в истории философии («три момента»), которые он называет именами мыслителей, символизирующих их, Сартр говорит: «Есть момент Декарта и Локка, момент Канта и Гегеля и, наконец, Маркса. Эти три философии становятся каждая в свой черед, почвой всякой частной мысли и горизонтом всякой культуры, они непреодолимы, так как не был преодолен исторический момент, выражением которого они являются. Я не раз отмечал: „антимарксистский“ аргумент есть лишь очевидное подновление домарксистской идеи. Так называемое „преодоление“ марксизма в худшем случае может быть лишь возвратом к домарксистскому мышлению, в лучшем случае — открытием мысли, уже содержащейся в той философии, которую мнят преодоленной».

3. Эсхатологический мессианизм марксистского мировоззрения

Вопрос о теократических идеях связан с проблемой так называемых квазитеократических доктрин. Последние представляют собой учения о наилучшем общественном устройстве, в основе которых лежат рациональные доводы, обосновывающие светские модели власти. В некоторых случаях, подобные теории имеют материалистическое и антирелигиозное содержание. При всем кажущемся, на первый взгляд, отличии религиозной и теократической идеологий от квазитеократических доктрин между ними есть много общего, даже при явной атеистичности последних. Термин квазитеократия весьма условен и применяется лишь для артикуляции религиозных компонентов определенного политического учения или институтов и структур политической власти, сходных с теократическими. К квазитеократическим теориям можно отнести проект идеального государства Платона, утопию Томаса Мора, социально — политическую доктрину марксизма, национал-социализма и ряда других учений. Факт близкого сходства указанных доктрин с религиозными и теократическими воззрениями отмечался учеными неоднократно. Так, Е. Трубецкой считал, что идеальное общество Платона — эллинский вариант теократии в узкой форме города-государства. В трудах известных философов Н. Бердяева, С. Булгакова, Б. Рассела и видного религиоведа М. Элиаде проводится мысль о глубоких религиозных корнях марксистского учения. Мирча Элиаде пишет: «Маркс заимствует и развивает один из самых великих эсхатологических мифов азиатско-средиземноморского региона, а именно: искупительную роль Иисуса Христа („избранник“, „помазанник“, „невинный“, „посланец“; сравните — в наши дни — пролетариат), чьи страдания были призваны изменить онтологический статус мира».

Общность теократических и квазитеократических доктрин заключается в одинаковой логике их теоретического моделирования: в общих мыслительных структурах, закономерностях мышления и языке описания социальных идеалов. Тождество мыслительных форм, лежащих в основании квазитеократических и теократических теорий, обусловлено их общей религиозно-мифологической подоплекой, а в некоторых случаях, производным характером первых доктрин от вторых. Теократические и квазитеократические учения выступают лишь разными проекциями одних и тех же религиозных мотивов и мифов. Неосознанно или сознательно основные компоненты религиозных и теократических доктрин были перенесены, а точнее трансформированы, в светские квазитеократические доктрины общественно-политического устройства. При подобной трансформации религиозное содержание выхолащивается, поэтому новые теории уже нельзя назвать собственно теократическими и более правильно именовать квазитеократическими.

Теократическая концепция власти не исчерпывается взглядами о доминировании в жизни людей религиозных стандартов поведения и представлениями о политической власти религиозных авторитетов. Данные формально-определенные свойства были выделены в качестве юридических признаков теократии, позволяющих анализировать ее как государственно — правовой феномен. По формальным признакам теократическое государство отличается от квазитеократического. Теократическая концепция власти, будучи явлением идеального, мыслительного порядка, включает в себя также набор определенных мыслительных структур: понятий, образов, символов и связей, составляющих логическую основу теократической идеологии. Анализ различных воззрений на теократическую и квазитеократическую концепции власти, заключающийся в выявлении общих для них логико-мыслительных структур, представляет особую важность, поскольку в основе всех реальных исторических теократий и квазитеократий лежит неизменный набор мыслительных образов, определяющих своеобразие теократических и квазитеократических социальных взаимодействий.

На логическом уровне теократические и квазитеократические представления схожи общими для них понятиями и связями, объединенными в мессианскую, хилиастическую и эсхатологическую идеи. Эсхатологизм (эсхатология — религиозное учение о прекрасном конце истории, о наступлении царства справедливости, единении народов, прекращении насилия и страданий, о Царстве Божием на земле.) Эти мотивы мы можем найти у поздних Библейских Пророков (особенно яркие — у Исайи) и в Откровении Иоанна Богослова.

«И ухватятся семь женщин за одного мужчину в тот день, и скажут: «свой хлеб будем есть и свою одежду будем носить, только пусть будем называться твоим именем, — сними с нас позор».

В тот день отрасль Господа явится в красоте и чести, и плод земли — в величии и славе, для уцелевших сынов Израиля.

Тогда оставшиеся на Сионе и уцелевшие в Иерусалиме будут именоваться святыми, все вписанные в книгу для житья в Иерусалиме,

когда Господь омоет скверну дочерей Сиона и очистит кровь Иерусалима из среды его духом суда и духом огня.

И сотворит Господь над всяким местом горы Сиона и над собраниями ее облако и дым во время дня и блистание пылающего огня во время ночи; ибо над всем чтимым будет покров.

И будет шатер для осенения днем от зноя и для убежища и защиты от непогод и дождя". (Исайя, глава 4)

«И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его;

и почиет на нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия;

и страхом Господним исполнится, и будет судить не по взгляду очей Своих и не по слуху ушей Своих решать дела.

Он будет судить бедных по правде, и дела страдальцев земли решать по истине; и жезлом уст Своих поразит землю, и духом уст Своих убьет нечестивого.

И будет препоясанием чресл Его правда, и препоясанием бедр Его — истина". (Исайя, глава 11)

«И свет луны будет, как свет солнца, а свет солнца будет светлее всемеро, как свет семи дней, в тот день, когда Господь обвяжет рану народа Своего и исцелит нанесенные ему язвы». (Исайя, глава 30)

Эсхатология квазитеократических доктрин выражается в представлениях о завершении человеческого развития после достижения обществом идеального, с точки зрения доктрины, состояния. Совершенное общество в таких доктринах, как и царство божье в теократических концепциях, — конечная цель истории. Далее человечество уже ничего не ждет, его судьба свершилась. Идентичными выглядят и пути достижения райского состояния. Для этого требуется кардинально изменить сложившийся уклад социальных отношений.

Хилиазм (христианское учение о тысячелетнем правлении на земле Иисуса Христа), хотя и связан с христианством, тем не менее, в видоизмененной форме присутствует и в нехристианских теократических доктринах. Он представлен образом совершенного правления теократического лидера, обладающего, в силу занимаемого положения, божественным даром решать все возникающие трудности и распространять благодать на членов политического боговластия. В квазитеократических учениях хилиазм воспроизводится в форме идеи о Третьем Рейхе, коммунистическом обществе и т. д. Секуляризированное Царство Божие — это всеобъемлющий, всеохватывающий универсум, общество абсолютной справедливости, полной свободы и счастья. Как и в райской жизни, там снимаются все социальные противоречия: нет богатых и бедных, отсутствует зло, насилие, угнетение человека человеком, царит порядок и единомыслие по всем вопросам. Как писал В. Россман, вопреки генеалогической схеме, намеченной Энгельсом, русские большевики были наследниками «линии Платона», а не «линии Демокрита». /…/ В ходе революции они сражались на стороне духа и идеи против всего материального: социальных классов, богатства, доминации экономических интересов, чувственности, материальных привязанностей. А большевики как раз-таки воплощали в жизнь учение Маркса-Энгельса.

Мессианство теократических взглядов проявляется в виде идеи народа — избранника, несущего в мир истинную веру и спасающего его от грехов и страданий. В квазитеократических теориях мессианизм предстает в образе избавителей, способных разрешить все насущные проблемы человеческого существования. Эта роль отводится избранным — сословию, классу или расе, возглавляемым авторитетными лидерами — вождем, правителем, князем или группой самых образованных и прогрессивно мыслящих людей — философов, филархов и т. д.

Теократические и квазитеократические теории холистичны (от греч. holos — целый, весь). Их содержание охватывает собой все сферы бытия личности и общества, претендуя зачастую на вселенский, универсальный масштаб. Государства, в которых господствует теократическая и квазитеократическая идеологии, во внешней политике также стремятся к универсализму, пытаясь включить в свой состав все большее число народов и общностей, превращаясь в империи; во внутренней политике всеохватность выражается в тоталитарности.

Теократическая и квазитеократическая системы власти реализуются в тех государствах, где для этого имеются соответствующие политические и социально-экономические предпосылки. Их осуществлению в действительности способствуют также благоприятный идеологический, а точнее, социально-психологический, климат. Он, в свою очередь, создается определенными особенностями мировоззрения и мышления того или иного народа, которые могут находиться на уровне коллективного бессознательного, т. е. быть архетипическими. Эти особенности могут совпадать с логикой теократического мышления. В таком случае возможно констатировать то, что структурные компоненты теократической и квазитеократической идей представлены не только в отдельных произведениях философов и богословов, но и в образе мышления целых этносов, наций, обществ.

Историческая практика подтверждает настоящее предположение. Специфика национальной психологии евреев, а именно: их убеждение в своем мессианском предназначении, — определяющим образом воздействовала на формирование теократической власти в древнем Израиле и продолжает оказывать влияние на теократичность современной еврейской государственности. В данном контексте очень важное значение играет тот факт, что Маркс по происхождению был евреем и воспитывался на Торе и Талмуде, чем и объясняется его эсхатологический мессианизм. Об этом говорил и Луначаркий: «Пусть истинная любовь к Марксу, восторженное удивление перед его гением не помешают его делу расти. Не может застыть в догму последняя великая религия, подаренная титаном-евреем пролетариату и человечеству». [22]

Мессианская идея выступает движущей силой создания христианских и мусульманских теократий. Мессианизм, по мнению Николая Бердяева, — это собственно та почва, на которой и возникли исторические христианские теократии. С распространением на Руси в XV веке идеи «Москва — третий Рим» и утверждением, таким образом, в национальном сознании русских своей всемирно-исторической миссии, в государственной жизни не замедлили проявиться теократические тенденции.

На архетипические свойства теократической идеологии обратил внимание И. А. Исаев. Он рассмотрел теократические свойства Российской государственности XV—XVII вв.еков как «особый стиль политического, идеологического, государственного мышления» и выявил стремление теократии к тотализации власти. Ученый очень верно отметил, что теократия как идея характеризуется не столько взглядами о взаимоотношении государства и церкви, политики и религии, сколько особенностями логики теократического мышления: «В теократическом стереотипе государственно-правового мышления характерным является не только и не столько степень соотнесения и разделения духовной и светской властей. Напротив, для него свойственно стремление к тотализации, причем идеологический характер мышления стимулирует в первую очередь тотализацию духовных и невидимых аспектов власти… Тотальность подобного политического мышления стимулировалась прежде всего глубинной идеей всеединства, которая, на наш взгляд, может быть определена как своего рода архетип». Следует согласиться с И. А. Исаевым в том, что проявляющаяся в нашем мышлении тотальность, как свойство теократической идеологии, архетипична. Возможно, архетипы сознания русских лежат в основе их интеллектуальной рефлексии, где представление о всеединстве определяет целое направления в философии, а также в основе политической практики, имеющей за плечами опыт квазитеократического государства — Советского Союза.

4. Пролетариат как мессианский класс

Стихийный материальный процесс сам по себе иррационален и никакого торжества разума не может гарантировать. Но Маркс видит впереди совершенное коммунистическое общество, которое и будет самим воплощенным разумом, справедливостью и порядком, в нем не будет уже ничего иррационального, ничего несправедливого, жизнь будет окончательно рационализирована, панлогизм восторжествует. У Маркса мы находим изумительное сочетание острого ощущения и сознания яростной борьбы демонических иррациональных, полярных сил в истории, напоминающую ярость полярных сил, которую Якоб Бёме видел в космической жизни, с абсолютным убеждением в победе разума, смысла, справедливости, порядка, организации в социальной жизни. В нем привлекает это непостижимое сочетание демонического социального иррационализма с социальным панлогизмом, темное понимание прошлого с лучезарным пониманием будущего. И лучезарное будущее оказывается неотвратимым, неизбежным, царство свободы оказывается детерминированным. В будущем совсем уже не стихийная экономическая основа определяет жизнь человеческих обществ, а овладевший всеми стихиями социальный разум. Диалектика материального процесса ведет неотвратимо к царству Божьему на земле, хотя и без Бога, к царству свободы, справедливости, мощи. Сама по себе теория экономического материализма энтузиазма вызвать не могла бы, она осталась бы одной из научных гипотез. Энтузиазм вызывает мессианская вера Маркса. И эта мессианская вера находит свое окончательное выражение в идее мессианского призвания пролетариата. Та сторона марксизма, которая обращена к грядущему социалистическому обществу и к великому призванию пролетариата, ничего общего с наукой не имеет, это есть вера, «вещей обличение невидимых». «Пролетариат» Маркса и совершенное социалистическое общество — «невидимые вещи», предмет веры. Тут мы встречаемся с идеей религиозного порядка.

Для Маркса в основе исторического процесса лежат не только экономика, развитие материальных производительных сил, что само собою не могло бы вызвать особенных страстей, но и классовая борьба. Вся яростность марксизма вызвана этой идеей классовой борьбы. Это есть субъективная сторона марксизма, с ней связана его аксиология. И несомненно само понятие класса у Маркса аксиологическое, оценочное. Различие между «пролетариатом» и «буржуазией» невольно оказывается совпадающим с различием между «добром» и «злом». Сознательно Маркс остается совершенным имморалистом, но его учение о классовой борьбе насквозь моралистично. И морализм этот очень своеобразный, отрицательный. Нет добра и справедливости, но есть зло и несправедливость. И зло и несправедливость вызывает негодование и ненависть. Для Маркса существует первородный грех, лежащий в первооснове человеческого общества. Это есть грех эксплуатации человека человеком, который всегда принимает формы эксплуатации класса классом. Понятию «эксплуатации» Маркс хочет придать чисто экономический характер. С этим связана теория прибавочной стоимости, которая отымается у трудящихся и присваивается эксплуатирующими классами. Но философски бесспорно, что понятие эксплуатации не может быть чисто экономическим, оно неизбежно этическое. Когда мы говорим, что происходит эксплуатация, мы производим нравственную оценку. При имморалистическом отрицании различие между добрым и злом непонятно, почему эксплуатация человека человеком вызывает возмущение и осуждение, как несправедливость. Марксизм есть крайняя форма детерминистического миросозерцания, презирающего всякие нравственные оценки. Нравственной свободы для него не существует. И тем не менее, в основе его лежит идея первородного греха. Этот первородный грех заражает всю мировую историю, все классы общества, им искажены все человеческие верования и все идеологии. Грех эксплуатации закрывает возможность познания истины и создает иллюзорные учения, поддерживающие этот грех. В сознании иллюзорно отражается экономическая действительность — такова основная идея Маркса. Маркс принужден считать иллюзорными все бывшие до сих пор идеи и верования. Есть близость между Марксом и Фрейдом в основном принципе. И тот и другой ставят себе целью разоблачить иллюзорность сознания, обман и ложь сознания. За иллюзией, обманом и ложью сознания скрыты бессознательные влечения, у Маркса экономические классовые интересы и эксплуатация, у Фрейда сексуальные влечения, libido и связанные с этими влечениями поранения. Маркс не знает еще подсознательного, психология его рационалистическая, но он все время хочет разоблачать ложь сознания, сознательных идей и теорий. Но разоблачающий ложь и иллюзии сознания сам должен себя сознавать в истине и знать путь победы истины над ложью, реальности над иллюзорностью. И вот Маркс верит, что наступил час истории, когда истина должна раскрыться. Ему удалось, наконец, разоблачить иллюзии и раскрыть истину, найти ключ к пониманию всемирной истории, добыть секрет жизни человеческих обществ. Истина раскрылась ему, свет осветил тьму, в которую было погружено все прошлое, потому что через него мыслит и познает истину класс, который призван быть освободителем человечества. Релятивизм преодолен, пролетарская истина не есть уже только отражение экономики, она есть абсолютная истина. Все классы были заражены в разных формах грехом эксплуатации, и потому истина была для них закрыта. Само классовое строение общества выражало слабость человека, зависимость его от стихийных сил природы и стихийных сил самого общества. Общество, основанное на борьбе классов есть общество находящееся во власти иррациональных сил, оно не владеет собой. Религиозные верования лишь отражают слабость и беспомощность человека перед силами природы, слабое развитие материальных производительных сил и зависимость человека от человека, рабство человека. Но вот образуется капиталистическое общество, которое Маркс считает самым злым и несправедливым. В нем эксплуатация одного класса другим достигает максимальной степени. Но это общество вместе с тем развивает производительные силы человечества, создает мощь и вызывает к жизни новый класс, до сих пор не бывший в истории, класс пролетариата.

Пролетариат есть единственный класс, свободный от первородного греха эксплуатации. Это есть класс, создающий все материальные ценности и блага, которыми живет человеческое общество. Он эксплуатируется и угнетается, он самый обездоленный, лишенный орудий производства, находящийся в рабской зависимости от капитала, но в нем нарастает сила, мощь коллектива, которая обнаружится после крушения капиталистического общества. Пролетариат есть класс мессианский, призванный быть освободителем всего человечества, он даже тождествен с истинным человечеством, он уже не только класс, он перерастает классовое общество. Ему открываeтcя иcтина, и oн ocущecтвляeт cправeдливocть ужe в cилу cвoeгo coциальнoгo пoлoжeния. Мeccианcкая идeя прoлeтариата coeдиняeт в ceбe ocвoбoждeниe угнeтeнных, т.e. ocущecтвлeниe coциальнoй cправeдливocти, c дocтижeниeм cилы и мoгущecтва coциальнo oрганизoваннoгo чeлoвeчecтва. В пoбeдe прoлeтариата oкoнчатeльнo вocтoржecтвуeт coциальный рациoнализм и oвладeeт иррациoнальными cилами мира. Пoбeда прoлeтариата принeceт c coбoй oкoнчатeльную рациoнализацию жизни, oкoнчатeльную рeгуляцию и пoрядoк, вce иррациoнальнoe, тeмнoe, таинcтвeннoe будeт изгнанo из жизни. Анархия, кoтoрую Маркc видeл в капиталиcтичecкoм oбщecтвe, прeкратитcя. Прoлeтариат надeляeтcя вceми дoбрoдeтeлями. Coвeршeннo яcнo, чтo «прoлeтариат» Маркcа нe ecть тoт эмпиричecкий рабoчий клаcc, кoтoрый мы наблюдаeм в дeйcтвитeльнocти. Этo ecть идeя-миф, а нe эмпиричecкая рeальнocть. Люди свято верили в «Великое Светлое Будущее», боготворили «новых пророков» новой «квазирелигии»: Маркса-Энгельса-Ленина-Троцкого, потом Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, потом Маркса-Энгельса-Ленина.

Но шло время, накапливалось недовольство очередями и талонами, росла неприязнь к жизни в коммуналках и тем, кто «построил социализм для себя» (спецпайки, спецмашины, ведомственные дачи), просачивалась информация про то, как живет «загнивающий запад». И постепенно люди начали выходить из-под влияния зомбирующей пропаганды" - пишет Марк Захаров в своей знаменитой статье «Дорога к храму».

Прoлeтарcкий миф К. Маркcа аналoгичeн дeмoкратичecкoму мифу Ж.-Ж. Руcco, нo пo coдeржанию oт нeгo радикальнo oтличаeтcя. Прoлeтарcкий кoммунизм принципиальнo прoтивoпoлoжeн фoрмальнoй дeмoкратии. Миф o прoлeтариатe oбладаeт oгрoмнoй дeйcтвeннoй cилoй, oн в выcшeй cтeпeни динамичeн и взрывчат. Катeгoрия «прoлeтариата», oбразoванная Маркcoм, ecть прeждe вceгo катeгoрия акcиoлoгичecкая, oцeнoчная. «Прoлeтариат» ecть идeя-миф и вмecтe c тeм вeличайшая цeннocть, дoбрo, cправeдливocть, пoлoжитeльная мoщь. Различeниe «прoлeтариата» и «буржуазии» нe ecть кoнcтатирoваниe эмпиричecкoгo факта, наблюдаeмoгo в такoм видe в дeйcтвитeльнocти, этo ecть прeждe вceгo oцeнка, cуд. Cильный акcиoлoгичecкий элeмeнт ecть вo вceй маркcoвcкoй тeoрии клаccoвoй бoрьбы. Маркc никoгда нe пришeл бы к кoнцeпции клаccа и в ocoбeннocти прoлeтариата, если бы он не внес в нее оценку высоты и низости, «добра» и «зла». В марксизме, как и во всякой крайней революционной идеологии, есть бессознательное переживание дуалистически-манихейского типа, резкого противоположения царства доброго бога и царства злого бога. Дуализм этот будет преодолен с победой пролетариата. Но самое важное в учении Маркса о мессианском призвании пролетариата это то, что он перенес на пролетариат свойства избранного народа Божьего. Маркс был еврей, отпавший от веры отцов, но в его подсознательном сохранились мессианские чаяния Израиля. Подсознательное всегда бывает сильнее сознания. И вот для него пролетариат есть новый Израиль, избранный народ Божий, освободитель и устроитель грядущего царства земного. Пролетарский коммунизм Маркса есть секуляризованный древнееврейский хилиазм. Избранный народ заменяется избранным классом. Научным путем невозможно было прийти к такой идее. Это идея религиозного порядка. Тут сердцевина религии коммунизма. Мессианское сознание всегда ведь древнееврейского происхождения, оно чуждо эллинской мысли. Таково и русское мессианское сознание. Мессианское чувство, мессианское сознание дает огромную силу, оно вдохновляет, вызывает энтузиазм, подвигает на жертвы. Оно вдохновляет и социалистическое рабочее движение. Если в движении социал-демократическом оно ослабело, если это движение обуржуазилось, то в коммунизме это мессианское сознание очень сильно. У коммунистов есть острое чувство наступления рокового часа истории, мировой катастрофы, после которой начнется новая эра для человечества. Только при этом чувстве возможна нечеловеческая энергия и активность коммунистов. Марксистская теория Zusammеnbruch? а капиталистического общества и есть вера в то, что наступит час страшного суда. Элемент эсхатологический очень силен в революционном коммунизме. Близятся времена и сроки, происходит прорыв во времени. Это есть то, что главный теоретик религиозного социализма в Германии Тиллих обозначает словом Kairos, как бы прорыв вечного во время. Марксизм совсем не может этого выразить в терминах своей поверхностной материалистической философии, но именно это есть в его подпочве, в подсознательном. И в этом его сила. Тут разрывается цепь детерминизма, обнаруживается прерывность в эволюции, совершается скачок из царства необходимости в царство свободы, кончается история и начинается сверх-история.

В русской революции произошла встреча и соединение двух мессианских сознаний — мессианства пролетариата с мессианством русского народа. Русский народ как бы отождествился с пролетариатом, с которым он совсем, конечно, не совпадает эмпирически. В душе русского народа издревле глубоко запало мессианское чувство великого религиозного призвания. Еще в XV веке инок Филофей построил теорию о Москве как о третьем Риме. После падения Византийского царства русское царство осталось единственным православным царством в мире, единственным носителем истинной православной веры. Все остальные народы изменили чистоте христианской веры. Москва есть Третий Рим, новый и последний Рим. Это мессианское сознание осталось в русском народе на протяжении столетий, претерпевая различные метаморфозы. Оно претерпело трагический надлом в религиозном расколе XVII века и приобрело новые формы в левом крыле раскола. Оно перешло к верхнему культурному слою XIX века, к русским писателям и мыслителям. Оно в секуляризованной форме осталось у русских революционеров XIX века и в крайней форме выразилось у анархиста Бакунина. У Достоевского выразилось это мессианское чувство в идее русского народа, как народа богоносца. Когда К. Леонтьев потерял веру в положительное религиозное призвание русского народа, то он начал верить, что русский народ родит из своих недр антихриста, т. е. все же обладает мессианством, но темным. И в своей последней, не только секуляризованной, но и совершенно обезбоженной форме русское мессианство проявилось в большевизме, в коммунизме. И коммунизм русский верит, что свет придет с Востока, что свет русской революции просветит буржуазную тьму Запада. Русский народ не осуществил своей старой идеи Москвы, как Третьего Рима. Императорская Россия была очень далека от того, чтобы походить на Третий Рим. Но вместо Третьего Рима он осуществил Третий Интернационал. И в этом Третьем Интернационале произошло зловещее сочетание русской национальной мессианской идеи с интернациональной, пролетарской мессианской идеей. Вот почему русская революция, вдохновленная пролетарской интернациональной идеей, все-таки есть русская национальная революция. Религия коммунизма не русского происхождения, но она своеобразно преломилась в русском религиозном типе. Русскому же религиозному типу присуще эсхатологическое ожидание наступления царства Божьего на земле.

Заключение

Социал-демократия строит все свое миросозерцание на научном социализме, т. е. марксизме. Философской основой марксизма, как неоднократно заявляли и Маркс и Энгельс является диалектический материализм, вполне воспринявший исторические традиции материализма 18-го века во Франции и Фейербаха (первая половина 19-го века) в Германии, — материализма безусловно атеистического, решительно враждебного всякой религии.

«Религия есть опиум народа, — это изречение Маркса есть краеугольный камень всего миросозерцания марксизма в вопросе о религии. Все современные религии и церкви, все и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда, как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманиванию рабочего класса».

Марксизм идет дальше. Он говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо материалистически объяснить источники веры и религии у масс. Борьбу с религией нельзя ограничить абстрактно-идеологической проповедью, нельзя сводить к такой проповеди; эту борьбу надо поставить с связь с конкретной практикой классового движения, направленного к устранению социальных корней религии.

Страх перед слепой силой капитала, которая слепа, ибо не может быть предусмотрена массами народа, которая на каждом шагу жизни пролетария или мелкого хозяйчика грозит ему принести и приносит «внезапное», «неожиданное», «случайное» разорение, гибель, превращение в нищего, в паупера, в проститутку, голодную смерть, — вот тот корень современной религии, который прежде всего и больше всего должен иметь в виду материалист, если он не хочет оставаться материалистом подготовительного класса".

1. Бердяев Н. А. Царство Духа и царство Кесаря. М.: Республика, 1995. — 383 с

2. Забияко А. П. Основные теории интерпретации квазирелигиозных движений — http://iph.ras.ru/site/sci_spir/otikd.html

3. Забияко А. П. Язычество: от религии крестьян до киберрелигии // Религиоведение, № 4 (2005), № 1 (2006), № 1 (2007)

4. Задорожнюк И. Е. Гражданская религия в США, или «вера в Америку»: социальные функции, история и современностью — М.: изд-во Современного гуманитарного ун-та, 2007 — 353 с.

5. Исаев И. А., Золотухина Н. М. История политических и правовых учений России ХI-ХХ вв. М.: Юристъ, 1995. — 378 с.

6. Кимелев Ю. А. Современная западная философия религии. — М.: Мысль, 1989. — с. 169−172.

7. Красников А. Н. Методологические проблемы религиоведения: учебное пособие. — М.: Академический Проект, 2007.

8. Ленин как философ /Под редакцией М. М. Розенталя. — М.: Издательство политической литературы, 1969

9. Маркс К. Немецкая идеология. // Маркс К., Энгельс Ф. — Соч. Т. 3 — М.: Мысль, 2005

10. Пивоваров Д. В. Философия религии. — М.: Акад. Проект, 2006 — 638 с.

11. Рыклин М. Коммунизм как религия. Интеллектуалы и октябрьская революция. — М.: Новое литературное обозрение, 2009.

12. Смарт Н. Предваряющее слово // Всемирное писание: сравнительная антология священных текстов/ Под общ. ред. проф. П. С. Гуревича: пер. с англ. — М.: Республика, 1995. — с. 10−11.

13. Сторчак В. М. Религиозные истоки и смысл большевистского мессианизма (статья первая) // Религиоведение, № 3 (2004) — c. 33−47

14. Степун Федор. Мысли о России. Очерк X. Демократия и идеократия; буржуазная и социалистическая структура сознания; марксистская идеология как вырождение социалистической идеи; религиозная тема социализма и национально-религиозное бытие России // Степун Ф. А. Сочинения. М.: РОССПЭН, 2000.

15. Трубецкой Е. Религиозно-общественный идеал западного христианства в V веке. Ч.I. Миросозерцание Блаженного Августина. М., 1892. — 217 с.

16. Тиллих П. Теология культуры. — М.: Юристъ, 1995.

17. Шнайдер А. Марксизм как религия. — http://www.litsovet.ru

18. Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. — 128 с.

19. Яблоков И. Н. Философия религии. Актуальные проблемы: монография. — М.: Изд — во РАГС, 2007. — 248 с.

20. The Theology of Paul Tillich. — N.Y., 1952.

21. The Thought of Paul Tillich. — San Francisco: Harper & Row, 1985.

22. Замалеев А. Лекции по истории русской философии. СПб., 1995. с. 245.