Элементы художественного творчества в азбуке Н.Н. Блинова «Лыдзон» («Чтение»)

Художественное произведение — «определенное эмоционально-мыслительное содержание, „слово о мире“, выраженное в эстетической, образной форме; … обладает цельностью, завершенностью и самостоятельностью» [Есин 1999: 8]. Созданное автором, оно призвано выполнять гносеологическую, аксиологическую, воспитательную, эстетическую функции и функцию самовыражения. Являясь произведением искусства, его связи со сферой эстетического многоплановы и играют доминирующую роль. «Во-первых, предметом познания и воссоздания в художественных произведениях становится жизнь в эстетических свойствах …. Во-вторых, сам материал художественных образов имеет чувственный характер и апеллирует к его эстетическому восприятию. И наконец, в-третьих, эстетическое … создается в результате творческого акта» [Хализев1999:32]. Учитывая эти положения, мы можем отметить, что «Лыдзон» («Чтение») Николая Николаевича Блинова представляет интерес для литературоведов, поскольку здесь имеются тексты, которые уже могут претендовать на статус художественного произведения. Часть текстов в азбуке является переводом художественных произведений русской литературы. Как известно, перевод — это произведение искусства особого рода, как и переводчик — художник особого рода, существующий со своим искусством на пограничной полосе соприкосновения двух культур. Перевод принадлежит к литературе на том языке, на котором он сделан. Священник Н. Н. Блинов, как и Н. И. Ильминский, пытался решить проблему обучения нерусских детей. Во время учительствования в с. Карсовай Глазовского уезда Вятской губернии он столкнулся с проблемой непонимания удмуртскими детьми русской грамоты: «Все, до настоящего времени изданные, русские буквари не могут представить никаких облегчений при обучении чтению инородцев» [Блинов 1867: 22]. Требовалось создать учебники нового типа — на родном языке учащихся. Н. Н. Блинов понимал, что для большего успеха в обучении первоначально следует работать с детьми на их природном языке. В этом плане его педагогические мысли перекликаются с идеями Н. И. Ильминского по просвещению нерусских народов. Появление азбуки для удмуртских детей «Лыдзон"х (Вятка, 1867) Н. Н. Блинова было большим событием в просвещении населения Вятской губернии. Она во многом отличается от составленных ранее учебных пособий. Н. Н. Блинов работал над азбукой в течение 1863−1864 годов, по просьбе инспектора народных училищ Вятской губернии С.А. Нурминского2. Возможно, на решение о создании данного учебного пособия мог повлиять и Н. И. Золотницкий, работавший в этот период в г. Вятка, в газете «Вятские губернские ведомости». Он имел опыт составления подобного рода учебной литературы. Н. И. Золотницкий сделал первую попытку составления чувашского алфавита на основе русского с учетом фонетических особенностей чувашского языка, составил корневой чувашско-русский словарь, издал чувашский букварь, книгу для обучения чтению и счислению по-чувашски и «Руководство для учителя» к ним, выпустил первый чувашский календарь3 [Канюков 1954: 21]. Пособие Н. Н. Блинова было разработано в процессе педагогической деятельности и на основе наблюдений автора. После завершения рукопись азбуки была отослана в Губернский статистический комитет с просьбой помочь в издании. Работа попала на рецензию О. Мышкину и Н. И. Золотницкому, действительным членам статистического комитета, занимавшимся вопросами распространения грамотности среди нерусского населения губернии. О. Мышкин одобрил ее, считая, что «по печатании она может служить для обучения вотяцких детей хорошим пособием"1.Н. И. Золотницкий дал положительный отзыв букварю Н. Н. Блинова, считая, что «ученье для инородца только тогда будет полезным, если он начнет и выучится читать … и всему прочему на своем природном языке … «2. Он рекомендовал опубликовать и распространить учебник в школах, где учатся удмуртские дети [Чудова 1976: 3].

В 1865 году азбука была одобрена Московским цензурным комитетом, а в 1867 году отпечатана в г. Вятка, в типографии губернского правления. Азбука Н. Н. Блинова состоит из текстов учебно-дидактического характера различной сложности. По мере обучения охватывается все больший материал. Вначале следуют отдельные предложения, не связанные между собой логически. После чтения предложений дети имеют возможность познакомиться с текстами, которые уже могут претендовать на статус художественных произведений. Наибольший интерес представляют зарисовка и две притчи на удмуртском языке. Зарисовка сформирована путем прозаического изложения на удмуртском языке первой и третьей строф стихотворения Б. И. Федорова «Весна», помещенного в разделе «Прибавления к азбуке для вотских детей» [Блинов 1867: 21]. Очевидно, Н. Н. Блинов счел, что стихотворное произведение будет труднее восприниматься учащимися, нежели прозаическое. К подобному приему при составлении текстов для чтения в своих учебных книгах обращались и русские писатели-педагоги Л. Н. Толстой и К. Д. Ушинский.Л.Н. Толстой считал, что рифма мешает естественности и простоте выражения мыслей. «Как трудно просто словами выразить свою мысль так, чтоб всякий понял именно то, что хочешь высказать, — говорил он. -Насколько же это трудно, когда писатель связан размером и рифмой, … выразить важнейшую серьезную мысль в стихах почти невозможно, не исказив ее"1. В начальный период национальной детской литературы идет процесс накопления опыта перевода, и до сего времени имелись только два панегирических стихотворения, переведенных с русского на удмуртский язык2. Письменные памятники второй половины XVIII века в подлинном смысле слова еще не являлись художественным творчеством. Автор перевода стремился следовать идее оригинала и показал в произведении красоту весеннего дня, его динамичность: Весенній день, прекрасный день! как ясень неба сводъ! раскинулась деревьевъ сень, светлеютъ токи водь. Цветы пестреютъ на лугах, и веетъ ветерокъ в поляхъ въ весеній ясный день. Певцы пернатые, кружась, щебечуть и свистять, и днемь весеннимь веселясь сь куста на кусть летять. [Блинов 1867: 21]. Однако, произведение на удмуртском языке не так поэтично и ближе к пересказу, нежели художественному переводу:"Тулыс нуналъ, ту ж чеберъ нуналъ! Кычэ шулдыр инъ! пуослэнъ вужерзы пасъкытъ-скылямъ, пишто бызоннязъ. Возъ-вылъесынъ сясъкаесъ пестроесъ лудъесынно тэлъ тэла тулысъ шулдыръ нуналъ дырья. Кырзясъ папаесъ, бергаса, кенешо шултылоно, тулысъ нуналынно шумпотысатэлъ вылысъ тэлъ вылэ вочкыло» [Блинов 1867: 9] («Весенний день, прекрасный (ясный) день! Какое веселое (чистое) небо! Тени деревьев расширились, светятся при беге (течении). На лугах цветы пестры и на полях ветер веет во время весеннего прекрасного (ясного) дня. Поющие (певчие) птицы, кружась, беседуют и посвистывают и, радуясь весеннему дню, с леса на лес перелетают»).