Междисциплинарный подход к изучению перевода

Еще в начале 70-х гг. А. Д. Швейцер, определяя статус общей теории перевода, писал: «По сути речь идет о приложении (выделено мною. — Н.Г.) лингвистической теории к конкретному виду речевой деятельности — переводу. Поэтому можно охарактеризовать общую лингвистическую теорию перевода как отрасль прикладного языкознания, если под последним понимать не только вычислительную лингвистику (computational linguistics), но и любую область применения языковедческой теории к решению конкретных задач»^[1].

Но узость рамок лингвистики для всеобъемлющего изучения перевода ощущалась уже в тот период. Социальный статус перевода как общественно значимой деятельности требовал изучения с привлечением научного аппарата социологии. Особенности поведения и психического состояния устных переводчиков, работающих, как правило, в условиях жестокого стресса, привлекли внимание психологов. Необходимость разработки специальных методов обучения переводу, направленных на формирование специфического переводческого билингвизма, сделали перевод объектом педагогики и методики.

Как мы уже отмечали, современная теория перевода является молодой и стремительно развивающейся отраслью знаний. Ее история укладывается в период творческой жизни одного поколения. Это неизбежно приводит к эволюции взглядов исследователей на одно и то же явление. Изменяется положение теории перевода среди других наук, изменяются и взгляды ученых на ее статус.

Если еще в 70-е гг. Швейцер был склонен рассматривать теорию перевода как прикладную отрасль науки о языке, то уже в конце 90-х он утверждал, что теория перевода является, безусловно, наукой междисциплинарной, что она смогла преодолеть лингвистический и литературоведческий «изоляционизм», что в ней развиваются тенденции к выработке интегрированного и многомерного подхода к анализу перевода. Стимулом для такой методологической ориентации, справедливо отмечал исследователь, послужили «расширение горизонтов самого языкознания, его отказ от „сепаратистских“ традиций, установление тесных связей с другими науками и появление новых „дефисных“ (hyphenated) направлений, способствующих взаимообогащению языкознания и ряда смежных дисциплин»^[2]. Как ни парадоксально, но в этом утверждении о междисциплинарном характере теории перевода отчетливо прослеживается лингвистический подход. В самом деле, Швейцер видит причину междисциплинарности теории перевода в расширении горизонтов науки о языке. Не теория перевода преодолела рамки лингвистики, а сама лингвистика расширила свои границы, вышла за пределы изучения системных явлений в языке, обратилась к речи, порождение и восприятие которой обусловлены не только собственно лингвистическими, но и культурными, социальными, психологическими, эстетическими и др. факторами. Иначе говоря, те явления, что ранее находились в сфере компетенции разных наук, вошли в круг интересов современной науки о языке.

Сегодня достаточно оснований для того, чтобы рассматривать теорию перевода как самостоятельную научную дисциплину, не ограничивая ее только областью лингвистической науки. Такое ограничение неизбежно привело бы к обеднению этой отрасли знаний, к сужению ее предмета. Более того, нет никакой уверенности, что теория перевода, опирающаяся исключительно на категории лингвистической науки и следующая в фарватере лингвистических течений, не окажется односторонней и будет обладать достаточной объяснительной силой, а следовательно, и большей ценностью для переводческой практики.

Всякое новое знание при условии, что оно научно обосновано, позволяет полнее понять сущность объекта научного исследования. Поэтому пренебрежение ими нерационально. Вместе с тем не исключено, что подобные знания войдут в науку о переводе после очередного сочинительного союза «и», свидетельствующего о новом приращении научных данных, но не выведут ее на новый уровень научного обобщения. А именно в таком обобщении и нуждается современная наука о переводе или по крайней мере та ее часть, которая называется общей теорией перевода.

Некоторые исследователи ставят под сомнение возможность создания некой «монистической» теории перевода, т. е. теории, предполагающей рассмотрение многообразия проявлений перевода в свете одного начала, единой основы. М. Я. Цвиллинг полагает, что в связи «с отсутствием единой теории языка и мышления (и человеческого сознания как такового)… и с обнаружившейся иллюзорностью попыток методологической унификации языковедения-филологии, да и общественных наук в целом»^[3] создание такой теории вряд ли возможно. В самом деле, построение монистической теории столь сложного объекта, имеющего бесконечное число проявлений, затруднительно. Очевидно и то, что множество моделей, теорий перевода, отражающих и объясняющих тот или иной аспект этого сложнейшего явления, разрозненные, часто даже очень интересные эмпирические наблюдения, полезные для развития переводческой практики, нуждаются в определенном обобщении. Обобщение непременно предполагает единую основу, единые «начала». И если теория языка не предоставляет теории перевода необходимых оснований для теоретических обобщений, то это еще не свидетельствует о невозможности построения монистической теории перевода на иных основаниях. Проблема состоит в том, чтобы эти основания были выбраны достаточно точно, т. е. чтобы предмет теории перевода имел четкие очертания. Иначе говоря, невозможность построения «монистической» лингвистической теории перевода не предполагает невозможности построения такой теории на иных основаниях, выходящих за пределы лингвистики. Теория перевода должна иметь свой предмет, отличный от предмета лингвистической науки, а не подчиненный ему как часть целому. В противном случае теория перевода, оставшись в русле лингвистики, будет подстраивать свой предмет к предмету науки о языке, то расширяя, то сужая его, либо вновь сместится в область литературоведения и литературной критики, «выхватывая» фрагментарные знания, полученные другими научными дисциплинами, и объединяя их союзом «и».

Р.К. Миньяр-Белоручев, констатировав в конце 90-х гг. с известной долей пессимизма, что теория перевода (или переводоведение), все еще «остается областью лингвистики, а рассматриваемые проблемы перевода обычно не выходят за рамки сопоставительного изучения двух языков»^[4], предпринял попытку построить теорию перевода как самостоятельную научную дисциплину на более широкой, нежели собственно лингвистическая, платформе. Эта попытка уже свидетельствовала о том, что наука о переводе выходит за пределы лингвистики. Современная теория перевода вряд ли ассоциируется сегодня только с сопоставительной лингвистикой. Сопоставительная лингвистика, разумеется, остается одной из основ формирования переводческого билингвизма, а соответственно одним из путей познания механизма перехода от языка А к языку В в переводе. Но она не покрывает собой всю проблематику современной науки о переводе.

Идея междисциплинарного подхода к переводу, по мнению Швейцера, впервые высказана и аргументирована Ю. Найдой в 1986 г. Найда признавал, что все известные подходы к переводу — филологический, лингвистический, коммуникативный, социосемиотический — в равной степени приемлемы в изучении перевода, так как освещают разные аспекты этого объекта^[5].

На самом деле о разностороннем подходе к переводу говорили значительно раньше, еще в начале 50-х гг., когда лингвистическая теория перевода делала первые шаги. Ведь о возможностях изучения перевода разными науками писал еще А. В. Федоров, а для А. А. Реформатского в тот же период необходимость изучения перевода разными науками служила аргументом для отрицания самой возможности построения самостоятельной теории перевода. Попытки преодоления «лингвистической узости» теории перевода обнаруживаются и в «сопоставительных стилистиках» Мальблана, Вине и Дарбельне, вышедших в свет в конце 50-х — начале 60-х гг. XX столетия.

В то же время нельзя отрицать того факта, что перевод является речевой деятельностью, одной из ее форм, пусть своеобразной и наиболее сложной, но тем не менее возможной главным образом на основе языка. Поэтому многие категории лингвистики, безусловно, приемлемы и в теории перевода. Однако известно, что помимо так называемого «межъязыкового» перевода, т. е. собственно перевода, которому и посвящено большинство теоретических исследований, существуют также «межсемиотический» и «внутриязыковой» переводы. Р. Якобсон определял внутриязыковой перевод как переименование, а межсемиотический — как трансмутацию^[6]. Уже само наличие этих разновидностей перевода ставит под сомнение правомерность включения теории перевода в качестве составной части в лингвистику. Ведь, как справедливо отмечал Якобсон, и межъязыковой, и межсемиотический переводы имеют в своей основе одни и те же закономерности.

Таким образом, общая теория перевода оказывается научной дисциплиной, изучающей функционирование и взаимодействие семиотических систем, возможности и закономерности передачи смыслов знаками, принадлежащими разным языковым системам как вариантам единой семиотической системы, которой является естественный человеческий язык. Основное внимание этой научной дисциплины сосредоточено на межъязыковом переводе. Поэтому категория лингвистики в широком смысле слова как науки о речевой коммуникации занимает в общей теории перевода ведущее место. В то же время для познания процесса перевода «важно исследовать не только лингвистическую часть объекта науки о переводе, а весь объект науки о переводе в целом»^[7].

Теория перевода пользуется данными, полученными лингвистической наукой, приспосабливает ее методы для решения собственных задач, подобно тому как пользуется, например, данными лингвистики теория психоанализа, интерпретирующая поведение человека через факты речи. Теория перевода далеко выходит за рамки лингвистики, так как специфика изучаемого объекта требует привлечения данных и методов других научных дисциплин, а именно логики, культурологии, антропологии, этнографии, психологии, социологии и др. Свидетельствует ли это о междисциплинарном статусе теории перевода, о том, что она является одним из так называемых «дефисных» научных направлений? Пожалуй, нет. Это свидетельствует лишь о том, что перевод как объект может изучаться с разных сторон, разными научными дисциплинами. Теория перевода как самостоятельная научная дисциплина не может быть ни междисциплинарной, ни дефисной. В последнем случае она напоминала бы ежа с множеством торчащих из него дефисов. Признание междисциплинарного статуса теории перевода удобно лишь для того, чтобы уйти от решения весьма сложного вопроса о том, что же является собственным предметом этой науки, ведь междисциплинарность — это не что иное, как рассмотрение объекта сквозь призму предметов разных наук. Разумеется, изучение перевода требует междисциплинарного подхода, но междисциплинарый подход к изучению объекта и междисциплинарный статус того или иного научного направления суть вещи разные. Междисциплинарный статус характеризует некую научную область, определившую уже свой объект, но не сформулировавшую свой предмет.

Следует уточнить, что под объектом как конкретного научного исследования, так и научной дисциплины в целом понимается некая реальная сущность, подвергающаяся научному анализу. В нашем случае этой сущностью оказывается перевод как общественное явление. Предмет же отличается в общегносеологическом плане от объекта тем, что включает в себя лишь основные, наиболее существенные для данного исследования или научной дисциплины стороны объекта. Поэтому один и тот же объект предстает как предмет разного вида исследований, предмет разных наук. Если говорить о переводе как об объекте, то в этой научной области оказываются такие аспекты, как «лингвистика перевода», «философия перевода», «социология перевода», «психология перевода», «сравнительное литературоведение» и др., которые, строго говоря, являются предметами соответствующих научных дисциплин.

Состояние междисциплинарности характерно, видимо, для научного направления, покинувшего лоно какой-либо научной дисциплины в связи с тем, что ее границы стали слишком узкими, но еще не определившего своего отношения к другим научным дисциплинам, не нашедшего своего места среди них.

На современном этапе теория перевода только начинает оформляться в самостоятельную научную дисциплину. Самостоятельность же любой науки определяется тем, имеет ли она четкие объект и предмет исследования. «Свои объект, предмет и терминологию должна иметь и наука о переводе, если она претендует на самостоятельность»^[8], — справедливо утверждал Миньяр-Белоручев.

• [1] Швейцер А. Д. Перевод и лингвистика. М., 1973. С. 16.
• [2] Швейцер А. Д. Междисциплинарный статус теории перевода // Тетрадипереводчика. М., 1999. С. 21.
• [3] Цвиллинг М. Я. Переводоведение как синтез знания // Тетради переводчика. М" 1999. С. 35.
• [4] Миньяр-Белоручев Р. К. Теория и методы перевода. С. 5.
• [5] Швейцер ссылается на работу: De Waard }., Nida ЕЛ. From one language toanother. Functional Equivalence in Bible Translating. Nashville, 1986. См.: Швейцер А. Д. Междисциплинарный статус… С. 22.
• [6] Якобсон Р. Указ. соч. С. 362.
• [7] Миньяр-Белоручев Р. К. Указ. соч. С. 7.
• [8] Миньяр-Белоручев Р. К. Указ. соч. С. 5.