Структура цикла рассказов Г. Гессе 1903-1912 годов

концепция личность гессе рассказ

Возникновение цикла рассказов в творчестве Гессе в контексте смены культурно-исторических эпох

Циклическая форма получает широкое распространение на рубеже ХIХ-ХХ веков в мировой литературе. Предпосылкой актуализации цикла становится, в первую очередь, специфика «начала века», когда одним из жанрообразующих факторов выступает само время и сформированное им мироощущение. Сложность и неоднозначность переходной эпохи, с одной стороны, выразились в синдроме «рубежности», присущем европейской культуре, а с другой — в обострении интереса к проблемам целостности и раздробленности. По мнению Г. Бидермейера, «процесс циклизации зависит и от развития, функционирования жанра, который становится „строительным материалом“ в „здании“ цикла, а формирование и движение рассказа можно оценивать с точки зрения генезиса и признаков новеллы, специфика (форма, структура, стиль, признаки) которой уже в период в 1815—1848 годы начала трансформироваться и сближаться с жанрово-содержательной спецификой рассказа» [21, c. 54].

Сформированный эстетикой Бидермейера рассказ оказывается в конце ХIХ — начале ХХ века актуальным развивающимся жанром, который максимально отвечает требованиям времени (мобильность, динамичность, сжатость, концентрированность). Он отличается жанровой неканоничностью, тяготеет к эксперименту, но в то же время имеет опору и на традиционную культуру. По мнению В. В. Ивашева «благоприятный малый жанр» оказался способен лаконично и легко передать «дробность» и «пестроту» явлений порубежного периода (Дж. Лондон, Р. Киплинг, Г. Гессе, Д. Джойс, Ф. Кафка и др.) [4, с. 400].

Писатели восприняли концентрированность, уменьшение объемов прозаического произведения как базовую тенденцию переходной эпохи. Именно такая форма как рассказ, мобильная и пластичная, оказалась способна к максимально точному осмыслению новой концепции личности, к правдивому изображению противоречивости и катастрофичности эпохи. Но традиционный рассказ, представляющий изображение одного конфликта или развитие какой-либо ситуации в судьбе одного (двух) персонажей, оказывается той формой, в которой писателю трудно передать сложность времени. В составе же цикла рассказ начинает претендовать на расширение собственной жанровой границы и на воплощение синтетической модели мира [3, с. 544].

Предпосылкой расцвета жанра рассказа стало также бурное развитие издательского дела в Германии в начале ХХ века. Гессе сотрудничает с огромным количеством газет и журналов («Западный ежемесячник» («Westermanns Monatshefte»), «Немецкое обозрение» («Deutsche Rundschau» и др.). Большинство из рассказов, вошедших затем в циклы «По эту сторону», «Соседи», «Окольные пути», первоначально печатались разрознено.

Необходимость циклизации вытекала также из авторского желания упорядочить накопившийся материал. Можно назвать еще одну причину, предоставляющую объяснение продуктивности феномена цикла в мировом литературном процессе и творчестве Гессе. Процесс преобразования в цикл зависит от его внутренней динамики и стремления к усилению эпичности. Литературная схема рассказ>цикл устанавливает новое соотношение пропорций изображаемого (единичный случай, отдельная ситуация>синтетическая множественность), предлагая разные вариации организации художественной ткани произведения — от детали к целому и, наоборот, от целого к детали [20, с. 153].

Остановимся на принципах, типологических составляющих, конструктивных элементах, определяющих внутреннее строение единства, которое представляет собой цикл. Потенциал цикла раскрывается через совокупность формальных и содержательных признаков — «носителей жанра» (Н. Л. Лейдерман), способствующих формированию концептуального видения мира и человека в нем. Касаясь содержательной стороны циклической формы, отметим, что здесь действует закон «герменевтического круга» (Ф. Шлейермахер): нельзя понять частное без общего, а общее без частного, к тому же содержание определяет специфику элементов жанрообразования. Признаки жанровой природы цикла рассказов достаточно многочисленны, гибки и не всегда явно выражены, во многом зависят от интенции автора (возможно, скрытой), а значит, каждый раз требуют пристального внимания [2, с. 327].

В первых изданиях «По эту сторону», «Соседи», «Окольные пути» присутствовала помета «Erzдhlungen» (рассказы), отсылающая к жанровой характеристике отдельных произведений. Вероятно, это происходило из-за отставания критического сознания от реалий литературного процесса. Однако, уже в комментариях к первому циклу Гессе говорит о «необычном расположении» историй, подчеркивая имплицитные закономерности циклической формы. Проведенный анализ рассказов Гессе подтверждает наше предположение о том, что они представляют собой три особых образования, построенных по принципу холизма, и формируют каждый по себе цикл рассказов, а в совокупности — вторичную реальность метатекста.

Суммируя теоретические разработки в области художественного цикла (Г. В. Аникина, Г. Герхарда, М. Н. Дарвина, Л. Е. Ляпиной, О. В. Мирошниковой, В. И. Тюпы, И. В. Фоменко), мы пришли к выводу, что основными параметрами цикла прозаического являются:

• 1) системность, которая основана на базовой категории цикла — единстве, организующем «вторичную целостность»;
• 2) полиструктурность при наличии идейно-тематического, эстетического, художественного единства определяется множественностью художественных целых, составляющих цикл. Их количество не должно превышать критический уровень во избежание разрушения общей архитектоники;
• 3) ассоциативно-интегративная связь, которая рождает двойное кодирование цикла. Такая особенность есть результат объединения рассказов как особого метатекста, где значим процесс читательского восприятия. Расширение текста до метатекста связано, в первую очередь, с мотивным комплексом;
• 4) целостность прозаического цикла определяется наличием полиреферентного плана (хотя бы один его компонент — общее заглавие, эпиграф, авторские предисловие и послесловие), формирующий паратекстуальные связи. У Гессе не только первичная граница цикла — заглавие — заявляет смысловую доминанту, настраивает на определенное восприятие текста и соединяет все компоненты, но и заключительный элемент — слово Ende (конец) — выполняет объединительную функцию. Данный маркер наличествует лишь в заключении цикла, что подчеркивает заданность общей собой цели, имеющей единый финал [8, с. 104].

Писатель сам производит отбор произведений (имеются ввиду только авторские циклы), выстраивает их в определенную последовательность, координирует единую архитектонику, определяющуюся совокупностью элементов, их цельностью, которая объемлет все компоненты «сверху». Порядок расположения рассказов в цикле — преднамеренная писательская тактика воссоздания картины своего отношения к окружающему миру, связывание отдельных идей в целокупность; единство сюжета или, скорее, метасюжета, выстроенного по вертикали. Последний материализуется, когда законченное переживание динамики каждого отдельного произведения, составляющего цикл, становится определенным этапом, стадией развития сюжетного движения всего цикла [27, с. 15].

Прозаический текст в отличие от лирического имеет границы сюжета и разных героев, поэтому основой сюжетообразующих механизмов здесь является ассоциативность при одновременном восприятии текстов-элементов; системы персонажей, в которой начинает формироваться концепция человека, свойственная Гессе. В раннем творчестве писателя такая личность определяется нами как свободная, или высвободившаяся от каких бы то ни было обязательств, идущих не от собственного духа индивида, не от своего нрава. Константный герой может перемещаться из одного текста-компонента в другой, обретая статус сквозного персонажа, вокруг которого строится цикл.

В аутентичном цикле как единой системе позиция писателя представляется на уровне концепции человека, миросозерцания, изобразительности и эмоциональности. Функционирование цикла как единого эстетического феномена возможно благодаря целостности его многосоставной структуры, осуществляющейся за счет наличия выраженного ассоциативно-интегративного фона, когда открывается способность к двойному кодированию; авторской субъективности и эмоциональности, просматривающихся на всех уровнях циклического текста: паратекстуальном, композиционном, сюжетном, образном (персонажном), стилистическом.