Православие в Приднестровье. 
Деятельность конфессий в ПМР

Курсовая работа Православие в Приднестровье. Деятельность конфессий в ПМР

1. Приднестровье как исторический оплот русского православия

2. Положение православной церкви в Приднестровье в годы Советской власти

3. Православная церковная организация в ПМР на современном этапе

4. Конфессии в Приднестровской Молдавской Республике Литература

1. Приднестровье как исторический оплот русского православия Как гласит церковное предание, уже в I в. н. э. началось приобщение населения Приднестровских земель к христианству, причем самим святым апостолом Андреем Первозванным. Святой апостол Андрей посетил Приднестровские земли в качестве христианского миссионера на пути из Сирии в Малую Скифию, располагавшуюся между Херсонесом и Дунаем.

В первых достоверных письменных свидетельствах о распространении христианства в Поднестровье упоминаются тервинги — вестготский племенной союз, обитавший на территории между Карпатскими горами, Дунаем и Днестром. Наиболее вероятная и исторически обоснованная версия приобщения готов к христианству связана с их военными походами в Каппадокию (Малая Азия), из которой в числе военнопленных они приводили с собой и христианских священнослужителей. По свидетельству Сократа Схоластика, особенно много готов перешло в христианство, когда император Константин Великий одержал над ними победу «силою креста Христова».

После этой победы готы основывают епархию на землях между Дунаем и Днестром. Один из готских епископов, Феофил, присутствовал на I Вселенском Соборе в Никее (325 г.) и подписался под его актами как митрополит Готии, или, по другим источникам, Феофил Боспоританский из Готии. Новый виток развития христианства связан с именем знаменитого готского епископа Ульфи-лы, самого активного распространителя ереси Ария среди тервингов.

Ульфила родился около 311 г. и был сыном пленных христиан, вывезенных дунайскими готами около 257 г. из малоазийского местечка Садалготины в Каппадокии во время одного из военных походов. По словам его ученика Авксентия, епископа Доростольского, Ульфила до тридцатилетнего возраста был лектором при одной из христианских церквей в земле вестготов. Около 341 г. во время пребывания в Константинополе в составе посольства к императору Констанцию он был избран епископом готов и рукоположен Патриархом Константинополя Евсевием, а в 360 г., будучи участником арианского собора в Константинополе, подписался под его актами.

Огромной заслугой Ульфилы перед христианской церковью был его перевод Священного Писания на готский язык (этим он опередил почти на 1300 лет идеологов Реформации, призывавших к популяризации Библии и переводу ее на национальные языки). Перевод Ульфилы получил широкое распространение, перейдя и к другим ветвям готов.

Тем не менее глубокого проникновения христианской идеологии в готское общество не произошло, поскольку еще сильно было влияние язычества. Так, в 376 г. при переселении вестготов во Фракию (Мёзию) «каждый род скифов (имеются в виду вестготы — A.N.) вез с собой и свою отцовскую святыню, вокруг которой шли ее… служители — жрецы и жрицы».

В связи с нашествием гуннских племен в 375 г. вестготы, заручившись согласием императора, ушли на территорию Римской империи. Неизвестно, продолжала ли после этих событий Готская епархия существовать в пределах Днестровско-Прутско-Дунайского региона. Более того, вплоть до конца X в. не имеется никаких письменных свидетельств о том, что на данной территории проживало христианское население.

Начиная с конца X — начала XI в. население Днестровско-Прутского междуречья оказывается между двумя православными государствами — Русью и Болгарией, которые ведут оживленный культурный обмен. Неудивительно поэтому, что туземное население региона впитывает в себя православное вероучение. Об этом красноречиво свидетельствуют многочисленные археологические данные. Например, на Бранештском могильнике древнерусского поселения X—XI вв. вскрыто 98 погребений, подавляющее большинство которых были совершены по христианскому обряду.

В X—XIV вв. на территории современной Молдавии обитало неоднородное по составу население, памятники культуры которого встречаются в кодрах и на юге. Это так называемая Балкано-Дунайская археологическая культура. Христианские погребения отличает положение костяка в простых ямах в вытянутом положении на спине, головой на запад. Исследователи полагают, что христианские обряды начали проникать в описываемое общество довольно рано, с IX—X вв., что может быть связано с принятием христианства Болгарией (860-е годы), а также Киевской Русью (конец X в.). Культурные связи Болгарии и Руси подтверждаются также традициями церковной музыки, которые пришли на Русь из Византии через посредничество Болгарии.

Новый этап распространения православия на землях Днестровско-Прутского междуречья начинается с XII в. после включения части данного региона в состав Галицкого княжества. Приднестровские земли получили наименование Галицкого Понизья, или «Поля». В первой половине XII столетия в Галицком Понизье находились владения галицких бояр, бежавших от княжеского двора, которые называли себя выгонцами и исповедовали православие. Вероятно, они подчинялись Галицкому епископу, кафедра которого была открыта в Галиче в 1165 г. Церковные иерархи, согласно церковным уставам св. Владимира и великого князя Ярослава, получили право собирать десятину «по всей Русской земли», в их ведение передавался надзор за торговыми мерами и весами; церковный суд, который применялся ко «всем людям церкви» (включая богоугодные заведения), к мирянам, совершившим преступления против веры и церковного благочиния (включая святотатство), или преступления, касающиеся брачных союзов и прав родителей, разделов наследства. При епископе состоял собор пресвитеров; кроме него управлением делами епархии занимались наместники, тиуны, десятники. Основой внутреннего церковного управления служил греческий Номоканон (сборник церковных правил).

В своей епархии епископ руководил духовенством, наблюдал за отправлением и распространением христианского культа, за управлением церковным имуществом, храмами, монастырями, другого рода церковными учреждениями и церковными людьми.

Благодатная земля Приднестровья, благодаря особому геополитическому положению на стыке двух христианских миров — православного Востока и католического Запада, с давних пор привлекала пристальное внимание папской курии. Для папы владение этими землями сулило огромные доходы с паствы, усиление католического влияния на соседние православные земли Древнерусского государства. Это вело бы и к изоляции православной паствы и клира Руси от их духовного главы — Константинопольского патриарха, а в будущем, возможно, к отходу Руси от православия.

Одним из путей проникновения католицизма на данную территорию была уния церквей под эгидой Рима, вызванная к жизни рядом причин: экспансионистскими устремлениями Рима, нечистоплотными замыслами высшего православного духовенства западной и юго-западной Руси, направленными на избавление от контроля за их деятельностью со стороны Константинопольского патриарха, фанатизмом католиков-шляхтичей, рассматривавших унию как мост к католичеству.

Планам папского престола иногда помогали внешнеполитические обстоятельства. Во время татаро-монгольского нашествия князь Даниил Романович Галицкий, желая обрести поддержку Запада в борьбе с кочевниками, установил контакты с Римом, но поставил условие своего перехода в католичество — примирение православия с латинством. Папа согласился с условиями русского князя, а также отправил грамоты к христианам богемским, моравским, польским, сербским и прочим, чтобы они под сенью Креста ударили по монголам. Но этот призыв не нашел отклика в среде европейских монархов, галицкий князь разуверился в действенности помощи папы и отрекся от него.

После 1240 г. Понизье отходит от Галицко-Волынского княжества. В результате ногайских завоеваний в 1260-е годы в Северо-Западном Причерноморье создается Подольский улус, отделившийся от Золотой Орды. Владения темника распространялись на западе вплоть до Дуная. Под 1283 годом хронист Григора записал: «Ногай имел местопребывание по ту (по левую — A.N.) сторону Истра (Дуная — A.N.)».

После завоевания причерноморских степей Ногай навязал свое господство и соседним со степью народам (аланам и русским), сделав их своими «союзниками». Истинное содержание понятия «союзник» раскрывает Григора на примере алан, которые также проживали к северу от Дуная и «издревле приняли христианство», а подчинились ногайцам «телесно, уступив их силе».

Однако господство татаро-монголов над покоренными народами не распространялось дальше сбора дани. Но и здесь существовали поблажки — от выплаты дани освобождалось духовенство. Об этом нам известно из ханских ярлыков. В 1279 г. хан Менгу-Темир пожаловал такой ярлык митрополиту Кириллу. Этот ярлык не только освобождал православное духовенство от выплаты дани, но и ограждал русскую веру от «всяких хулений и оскорблений», признавал неприкосновенность всех церковных имений и избавлял церковных людей от каких бы то ни было общественных работ.

Из трудов средневековых авторов, в частности арабских ученых, известно, что татаро-монголы отличались веротерпимостью. Например, известный арабский географ Абул-Фида (1273−1331) в своем труде «География» сообщает о городе Аджа-Кермане (Белгороде-Днестровском), что это небольшой город, расположенный на берегу Черного моря неподалеку от места впадения в него р. Днестр, находится он в «стране болгар и тюрок», а жители его — «мусульмане и неверные».

Любопытная история о трагической гибели трапезундского купца Иоанна в Белгороде, описанная в «Житии св. Иоанна Нового» (1330−1360-е годы), свидетельствует, что у православных христиан, которых в городе было довольно много, имелась своя церковь со священником. Другие документы подтверждают существование в Белгороде в конце XIII — начале XIV в. одной из семи епархий Галицко-Волынской, или Малой, Руси. Понятие «Малая Русь» было чисто политическим, а митрополия Малой Руси — не что иное, как образованная в самом начале XIV в. Галицкая митрополия. Церковные документы также удостоверяют, что области к западу от Днестра входили в единую церковную организацию с Галицко-Волынской Русью вплоть до создания самостоятельной Молдавской церкви в конце XIV столетия.

Галицкая митрополия, включавшая и Днестровско-Карпатские земли, просуществовала до 1347 г. Папские документы начала 1370-х годов, касающиеся епископии в Сирете, ясно указывают на зависимость сиретской православной церкви от епископа в Галиче. Установление самостоятельной, отделенной от «всея Руси» митрополии в Галиче, зависимой от польской короны, было чревато негативными последствиями. Казимир III мог использовать церковную зависимость Днестровско-Карпатских земель от иерархов Галицкой Руси в своих политических целях. Однако этого не случилось, поскольку Казимир III после 1347 г. умирает, а через 15 лет, в 1362 г., после битвы у р. Синюхи, господство татаро-монголов в данном регионе сменяется господством литовских феодалов. Попытки польско-литовских феодалов обратить местное население в католичество в какой-то мере были пресечены князем Витовтом, отличавшимся терпимостью в отношении православия. По воцарении в Подолии в 1410 г., желая высвободиться из-под влияния московского митрополита, он добивался назначения самостоятельного главы православной церкви в Литве Константинопольским патриархом, что ему и удалось.

Вскоре после этого над Днестровско-Карпатскими землями нависла новая опасность, уже со стороны турок-осман. Они завоевали в 1484 г. Килийскую и Белгородскую крепости вместе с сельскими округами. В XVI столетии из Килийских, Аккер-манских, будущих Бендерских и других земель были сформированы два санджака — Аккерманский и Бендерский.

В их социально-административной структуре значительное место занимали религиозные общины. Немусульманскую общину возглавляли староста, священнослужитель и несколько богатых ее членов. К середине XVII в. христианские общины Аккерманского и Бендерского санджаков подчинялись Проилавскому (Браилавскому) митрополиту. Через него местные священники поддерживали связь с Константинопольским патриархом, который имел возможность ходатайствовать перед Портой за насущные интересы церкви: строительство храмов, разрешение крупных споров между мусульманами и христианами и др. Власть Проилавского епископа простиралась и на население левобережья Днестра, в частности городка Дубоссары с округой.

Население Левобережного Поднестровья южнее речки Мокрый Ягорлык составляли беглые крестьяне из Великороссии, малороссы из Подолии и молдаване (воло-хи). Из-за частых набегов татар им приходилось для отправления религиозных обрядов строить плетневые церкви, обмазанные глиной (мазанки), которые легко разрушались татарами, но в то же время быстро возводились снова. Именно в такого рода церкви рукополагали священников проилавские епископы.

После русско-турецких войн XVIII в. положение православного населения значительно улучшается. С заключением в 1791 г. Ясского мира между Россией и Турцией православие в Левобережном Поднестровье буквально расцветает: православная паства этих земель обретает своего постоянного духовного пастыря в лице Екатеринославского архиепископа.

Огромную роль в религиозной жизни левобережья Днестра сыграл митрополит Екатеринославский и Херсонес-Таврический Гавриил Бэнулеску-Бодони, заступивший на кафедру в 1793 г. С этого времени в регионе разворачивается широкомасштабное строительство церквей и ремонт уже имевшихся. Возводятся церкви в Чобручах, Коротном, Парканах, Слободзее, Суклее, Неза-вертайловке, Тее, Дойбанах, Малаештах, Глином и многих других селах, деревнях и местечках края.

С приходом на Приднестровские земли русской администрации здесь начинается славяно-молдавское книгопечатание. Первым книгопечатником становится уроженец г. Миргорода Полтавской губернии протоиерей Михаил Стрельбицкий. В 1792 г. он перевел в местечко Дубоссары типографию из Ясс и начал печатать религиозную литературу, пользуясь технической поддержкой типографии Киево-Печерской лавры. Им были напечатаны «Часослов» (1794 г.), «Ектениарий» («Молитвослов»), причем они вышли в свет на молдавском и русском языках.

После объединения Великого княжества Литовского и Польского королевства в единое государство — Речь Посполитую на Люблинском сейме 1569 г., с воцарением на польском престоле Сигизмунда III (1587−1632 гг.), по подвластным короне православным землям прокатилась волна насаждения унии. Введению унии на исконно православных землях активно содействовали монахи из ордена иезуитов. После их появления вся территория Белой Руси и Украины, а также Верхнего Поднестровья стала застраиваться католическими костелами. Выпускников учебных заведений иезуитов «Общество Иисуса» стремилось использовать в борьбе против славян. В конце XVI в. православные жаловались своему митрополиту Онисифору Девочке, что католики уносили православные святыни, затворяли святые тайны, запечатывали церкви, прямо от престолов уводили православных священников и заключали их под стражу, выгоняли из церквей мирян, церковные имения присоединяли к костелам, расхищали церковные драгоценности.

Церковная уния на исконно православной территории насаждалась медленно, встречая ожесточенное сопротивление со стороны всех сословий русского православного населения. Мещане, низшее духовенство и некоторые православные дворяне, объединяясь в церковные братства, в противовес иезуитским и базилианским школам открывали собственные школы и выпускали полемическую литературу, успешно боровшуюся с казуистическими доводами иезуитов.

После 1686 г., когда все Киевское воеводство, Волынь, Подолия, Галиция и Белая Русь остались под властью короля, главной задачей конфессиональной политики Речи Посполитой становится уничтожение православия в государственном масштабе. Исполнителем этого замысла стал епископ Львовский Иосиф Шумлянский, намеренно перешедший в православие из унии в 1667 г. С его помощью в первые годы XVIII в. епископы православной церкви были тайно заменены униатами. Одновременно с латинизацией униатской церкви наступил период массового перехода крестьян из православия в унию и нового наступления на православие. В 1732 г. в административном порядке вводились следующие ограничения православия: духовенству запрещалось ходить по улицам со святыми дарами, церковные таинства и требы предписывалось совершать только с разрешения католических ксендзов за установленную плату, публично хоронить усопших разрешалось только ночью, православным вменялось в обязанность присутствовать при католических крестных ходах и соблюдать канонические правила католической церкви.

Большую поддержку местному населению оказывали соседние православные державы Молдавия и Валахия, посылавшие священников в приднестровские приходы. Россия на протяжении нескольких веков была духовной опорой и защитницей православных перед лицом агрессивного католицизма.

Огромный вклад в поддержание православного благочестия и защиту местного православного населения внесли запорожские казаки, которые еще в 1610 г. говорили, что они «с давних часов, заставляясь против поганского народа за православную веру, часто теряют здоровье и жизнь свою через войну с татарами и турками, освобождают от неволи народ христианский».

Впервые казачество появилось под стенами Аккермана в 1517 г., а в 1541 г. объединенное казацко-молдавское войско прошло от Бендер до Аккермана. С неослабевающей силой борьба казаков против турок продолжается в XVII столетии. Так, в 1632 г. казаки совершили поход морем на своих судах (чайках) на Аккерман, Килию и Измаил. Таким образом притеснения православной веры на турецких территориях в Пруто-Днестровском междуречье встречали достойный отпор со стороны казачества Запорожской Сечи.

Весьма интересен проект казацкого атамана Наливайко (1596 г.) о заселении запорожскими казаками местности между Бугом и Днестром на татарском и турецком шляху, между Бендерами и Очаковом. Это явилось бы мощным заслоном на пути татарских набегов на Речь Посполитую и Молдову, одновременно рассекая связующее звено между крымским ханом (сильно ослабляя его) и турецкими владениями в Северо-Западном Причерноморье (Молдавское княжество и многочисленные райя). Добавим также, что это способствовало бы созданию на этих землях постоянной православной церковной организации. Однако этому плану не суждено было осуществиться.

В XVIII в. казачество продолжает играть важную роль в жизни Левобережного Поднестровья. В период русско-турецких войн XVIII в. казаки входили в состав воинских формирований русской армии, принимали активное участие в военных действиях. Они ярко проявили себя и на мирной стезе — в 1790 г. казаками из Черноморского войска были основаны в Днестровско-Бугском междуречье 25 куренных селений, или слобод, в том числе нынешние приднестровские села Незавертайловка, Карагаш, Чобручи, Коротное, Слободзея, Суклея, Терновка, Парканы и др. Казаки содействовали строительству церквей на левобережье Днестра: они основали церковь св. Параскевы в с. Терновка; казачий полковник Бурмас возвел Покровскую церковь в с. Коротном; Николаевская церковь в с. Глином была «построена тщанием запорожца Тулицы, плетневая, крытая камышом»; в 1792 г. казаками сооружается Михайловская церковь в с. Слободзея, в ней «полковник и судья войсковой Головатый устроил своим коштом немалое число церковной серебряной утвари… с надписями: „от судьи Антона Головатого, 1793 г.“».

В XIX в. православные приходы продолжают укрепляться: плетневые церкви, повсеместно распространенные в Приднестровье в XVIII столетии, постепенно заменяются каменными, строятся новые церкви (в 1804 г. — Николаевский собор в Тирасполе, в 1809 г. — Успенский собор в Дубоссарах). Эти же города становятся основными культурными центрами края.

В 1864—1866 гг. близ с. Кицканы бывшими послушниками Нямецкого монастыря иеромонахом Феофаном Кристей и его учеником иеросхимонахом Андроником был основан мужской Свято-Вознесенский Ново-Нямецкий монастырь. При монастыре отец Андроник собирает богатую библиотеку, состоявшую в основном из старопечатных и рукописных книг на русском, молдавском, греческом языках (в 1962 г. они переданы ЦГА МССР).

К началу XX в. общее количество приходов в Приднестровье достигло 117, в тот период они входили в Подольскую, Херсонскую и Кишиневскую епархии.

Со времени присоединения Левобережного Приднестровья к Российской Империи царские власти и крупные помещики старались укрепить экономическую основу могущества церкви с помощью многочисленных систематических дарений земель и материальных ценностей. Ново-Нямецкий монастырь, например, в пореформенный период владел более чем 12 тыс. десятин земли. Эксплуатация земельных владений приносила церкви огромные доходы (только за аренду земли монастыри и скиты Бессарабии в 1909 г. получили 1 595 120 руб.). Кроме того, представители духовенства не брезговали ростовщичеством и торговлей. Таким образом, православная церковь в условиях царской России являлась крупнейшим феодалом.

Православная церковь в дореволюционной России со времен реформаторской деятельности Петра I находилась в особых условиях, представляя, по сути, часть государственного административно-идеологического аппарата, возглавляемого таким бюрократическим учреждением, каким являлся Священный Синод. Это положение сохранялось до Октябрьской революции 1917 г.

2. Положение православной церкви в Приднестровье в годы Советской власти В ХХ в. Русская православная церковь прошла сложный и тернистый путь испытаний, начало которому было положено в 1917 г. Революция и последовавшие преобразования поставили церковь в совершенно новые условия существования, коренным образом отличающиеся от того положения, которое занимала Русская православная церковь до свержения самодержавия. Определялись эти новые условия программными установками большевиков по отношению к религии и религиозным организациям. В частности, в работах В. И. Ленина «Социализм и религия», «Об отношении рабочей партии к религии», «О значении воинствующего материализма» и других, утверждается мысль о том, что религия должна быть частным делом, а главным требованием социалистического пролетариата является полное отделение церкви от государства, что необходима борьба с «религиозным туманом» и «опиумом народа», т. е. актуальной становится пропаганда атеизма. В программе РСДРП, принятой в 1903 г. на II съезде партии, одним из пунктов значится «отделение церкви от государства и школы от церкви», а в принятой на VIII съезде партии в марте 1919 г. новой программе РКП (б) констатировалось неудовлетворение «уже декретированным отделением церкви от государства и школы от церкви» и ставилась задача планомерной и сознательной деятельности, т. е. проведения научно-просветительной и антирелигиозной пропаганды, которая должна привести к «полному отмиранию религиозных предрассудков».

Уже первые законодательные акты органов Советской власти были направлены на решение комплекса вопросов, связанных с религией. В частности, 23 января 1918 г. выходит декрет Совнаркома «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», на основе которого строилась политика Советской власти по отношению ко всем конфессиям. Концептуальные положения государственной политики, провозглашенные в декрете, включали следующие основные моменты: отделение церкви от государства, соблюдение принципа свободы совести, право исповедовать любую религию или быть атеистом, гарантия «свободного исполнения религиозных обрдов» при условии соблюдения общественного порядка и прав граждан, отделение школы от церкви и обучение религии «частным образом», запрет церковных сборов, лишение религиозных организаций и церквей прав юридического лица и владения собственностью. Церковное имущество всех конфессий объявлялось «народным достоянием», передаваемым в бесплатное пользование верующим по решению органов Советской власти (речь шла только об имуществе, предназначенном для богослужения).

Для претворения в жизнь этого декрета в апреле 1918 г. в Народном комиссариате юстиции создается комиссия, которая получила название «ликвидационной» (позже она была преобразована в VIII отдел Наркомюста, возглавляемый П. А. Красиковым, который и руководил фактически работой по отделению церкви от государства в РСФСР). Итогом работы отдела стала подготовленная им инструкция от 24(30) августа 1918 г. «О порядке проведения в жизнь декрета „Об отделении церкви от государства и школы от церкви“». Инструкция подтверждала положения декрета о лишении религиозных организаций прав юридического лица и прав владения собственностью; запрещалась благотворительная, просветительно-педагогическая деятельность, все имущество религиозных организаций переходило в ведение местных Советов; определялся также порядок передачи данного имущества в пользование верующим: для этого необходимо было организовать группу численностью не менее 20 человек, которые заключают с местными Советами соглашение об условиях получения и использования церковного имущества.

Инструкция устанавливала правила организации и проведения «религиозных шествий» и «религиозных обрядов на улицах»: с письменного разрешения органов Советской власти, полученного не позднее, чем за два дня до совершения намеченного мероприятия. Инструкция допускала принятие жестких мер по отношению к церкви, в том числе конфискационных — по изъятию земель, капиталов и других доходных имуществ. Таким образом, признавая де-факто религиозные организации, Советская власть ликвидировала законодательную базу для их существования, т. е. игнорировала церковь де-юре. Декретом СНК и инструкцией Наркомюста должны были руководствоваться органы власти на местах.

Аналогичные документы принимались и в УССР, в состав которой входили районы нынешней Приднестровской Молдавской Республики. 22 января 1919 г. в «Известиях Временного Рабоче-Крестьянского правительства Украины и Харьковского Совета Рабочих Депутатов» был опубликован Декрет Временного Рабоче-Крестьянского правительства Украины «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», который повторял все положения декрета СНК РСФСР, а постановлением СНК УССР от 3 августа 1920 г. «О согласовании законодательной практики УССР и РСФСР по вопросу об отделении церкви от государства» претворение декрета в жизнь возлагалось на Народный комиссариат юстиции. Этим постановлением все церкви и религиозные общества лишались прав юридического лица, а Наркомюсту поручалось «составить подробную инструкцию о проведении в жизнь Декрета от 22 января 1919 г. …и ввести ее в действие по соглашению с заинтересованными ведомствами». Составлением этой инструкции занялся Ликвидационный отдел по отделению церкви от государства, который был учрежден согласно приказу Наркомюста УССР от 1 июля 1921 г. Возглавил этот отдел И. К. Сухоплюев, он же разрабатывал все нормативные документы, необходимые для руководства на местах плановыми мероприятиями по отношению к церквам и священнослужителям. Инструкция, упоминавшаяся в постановлении СНК УССР от 3 августа 1920 г., вышла в свет 10 ноября 1920 г.; она четко и подробно регламентировала действия, которые органы власти имели право совершать в отношении всех без исключения религиозных общин, церквей, а также священников. Несмотря на то что вероисповедание было провозглашено «исключительно частным делом граждан», а органы Советской власти не должны были ни содействовать, ни препятствовать «удовлетворению религиозных потребностей», революционное право допускало, тем не менее, насилие в отношении верующих и священников. Согласно инструкции обыски в храмах или аресты, в том числе и служителей культа, вскрытие мощей, не могут быть признаны «стеснением или ограничением вероисповедной свободы», так как все это — «разоблачение векового обмана». Необходимо только было производить эти действия в присутствии «представителя данного религиозного культа» и соблюдать «корректное отношение к религиозным чувствам сторонников данной религии».

Подобной деятельности власти стремились придать видимость законной. Вскрыть мощи, к примеру, можно было по инициативе местного трудового населения и с разрешения губернского исполкома или съезда Советов, и при этом должны были присутствовать священник и врач. Вскрытые раки рекомендовалось оставить на какое-то время для свободного доступа, «чтобы массы могли убедиться в обмане», а затем передать в музеи.

Следующим звеном в планах, направленных на «отмирание религиозных предрассудков», было законодательное оформление права закрывать храмы и монастыри. 28 апреля 1923 г. ВЦИК РСФСР издает циркуляр, подписанный М. И. Калининым, о порядке закрытия церквей. Основываясь на этом документе, 14 августа 1924 г. НКВД УССР направляет всем губернским исполнительным комитетам циркулярное письмо «О порядке закрытия храмов и молитвенных домов всех культов». Для закрытия требовалось вынесение постановления президиума губисполкома, которое по представлению НКВД должно было утверждаться Президиумом ВУЦИК. Закрывать храмы органы власти имели право в двух случаях: если количество верующих, являющихся прихожанами церкви и взявших ее по договору в пользование, не соответствовало «установленному законом» и если возникала необходимость и была возможность приспособить культовые здания и помещения под «санитарно-медицинские, культурно-просветительные и общественные учреждения». В последнем случае достаточно было «ходатайства большинства трудящихся данного культа» и резолюции или постановления общего собрания.

В документах, отсылаемых президиумами губисполкомов в ВУЦИК (ходатайства трудящихся, заключения местных органов власти, т. е. сельсоветов, райисполкомов, окружкомов), требовалось «подробно и обстоятельно мотивировать целесообразность и необходимость такой меры». Претворить в жизнь постановление о закрытии того или иного храма местные органы власти могли только после утверждения его центром; имущество, не имеющее исторического и художественного значения, разрешалось передать другой «однородной по культу общине верующих». Причем в директивах, получаемых на местах из центра, четко оговаривалось, что «возвращение религиозным обществам ранее закрытых молитвенных зданий нецелесообразно, допустимо в самых крайних случаях», а в одном из писем, направленных в народные комиссариаты юстиции и внутренних дел 8 августа 1922 г. (речь в нем шла об участившихся просьбах верующих открыть домашние церкви, «ликвидированные в порядке декрета отделения церкви от государства»), прямо дается указание «принять соответствующие меры к полной ликвидации такого рода церквей, дабы меньше было поводов ко всякого рода ходатайствам и агитации».

После принятия необходимых нормативных документов и создания Ликвидационного отдела по отделению церкви от государства начинается организация местного аппарата Ликвидотдела. Уже в июне этого года было отдано распоряжение о создании при губернских отделениях юстиции ликвидационных столов со штатом в три чиновника (заведующий, секретарь и делопроизводитель); им вменялось в обязанности составить смету на оплату работ по проведению в жизнь декрета об отделении церкви от государства, а также собирать и присылать в центр информацию о закрытии религиозных обществ и судьбе принадлежавшего им имущества, о деятельности епархиальных советов, о подписании договоров на пользование храмами и богослужебным инвентарем и т. п.

18 августа 1921 г. Наркомюст издает новый циркуляр, который предписывает заменить ликвидационные столы при губернских и уездных отделах юстиции ликвидационными комиссиями — «для более быстрого и успешного проведения на местах декрета». Помимо председателя — сотрудника отдела юстиции — в их состав должны были войти представители от губернского или уездного отдела управления НКВД и Губчека.

Выполнение приказов, распоряжений, циркуляров вышестоящих органов власти непосредственно в Приднестровье началось по окончании гражданской войны и установлении Советской власти. 18 июля 1921 г. губликвидкомиссия при Одесском губ-юротделе постановила организовать подобные комиссии во всех уездах и волостях, однако выполнение этого решения было начато только в октябре. В своем отчете Наркомюсту Одесская губликвидкомиссия докладывала о создании комиссий в Балт-ском и Тираспольском уездах, однако ни в одном из них работа в последние три месяца 1921 г. фактически не проводилась вследствие «неспокойного положения» в Балтском уезде и несоблюдения «формальностей, требуемых циркуляром НКЮ», — в Тираспольском. В январе-апреле 1922 г. связь губернии с уездами налажена не была, поэтому достоверные данные о положении на местах в Одесском юротделе отсутствовали. В мае-августе 1922 г. ситуация несколько изменилась к лучшему.

В 1921 г. создается Тираспольско-Дубоссарская епархия, которую возглавил первый Тираспольский епископ Владыка Алексий (Дмитрий Васильевич Баженов), поначалу управлявший и Одесской епархией. Тогда же была образована и Тирасполь-ская уездная ликвидационная комиссия. Ее работа, начавшаяся 1 декабря 1921 г., заключалась в «выяснении числа и местонахождения всех церквей, молитвенных домов» в уезде, после чего «были составлены в трех экземплярах описи всего инвентаря, богослужебного и иного имущества, принадлежавшего каждому молитвенному установлению, и которое передавалось под ответственность подписавших сведения граждан». Комиссия занималась также сбором подписей священнослужителей «о прекращении бракоразводных и иных функций» и «подготовительными работами по сдаче на договорных началах имущества религиозных общин». С 1 ноября 1922 г. комиссия перешла в распоряжение органов НКВД.

Другое направление деятельности Тираспольской уездной ликвидкомиссии — изъятие церковных ценностей, осуществляемое совместно с уездным комитетом помощи голодающим (укомпомгол). С августа 1921 по ноябрь 1922 г. из 101 церкви и 19 синагог было изъято свыше 30 пудов серебра. Всего было конфисковано 3037 пудов серебра, 3 пуда 17 фунтов золота, а также бриллианты и другие ценности.

Балтская уездная ликвидкомиссия в 1922 г. занималась в основном «повсеместным учетом церковных имуществ» и наблюдением за религиозной жизнью в уезде. В ее рапортах в Одесский губисполком отмечалось распространение сектантства, докладывалось о событиях в уезде, например: «есть несколько православных приходов, отложившихся от местной епархии и ведущих самостоятельную церковную жизнь… где священнодействуют запрещенные к служению…»

После того как эти данные попали в Ликвидационный отдел Наркомюста, Одесский губюст получил циркулярное письмо, в очередной раз демонстрирующие политику Советской власти в отношении церкви: «прихожане, после отделения церкви от государства вовсе не обязаны иметь своим священником того, которого насильственно к ним в приход присылает епископ… без согласия… и без ведома прихода», а «имеют право избирать себе в священники то лицо, которое они пожелают… не только запрещенного епископом к служению… но даже отлученного от церкви». Декларируя невмешательство во внутренние дела церкви, власти, тем не менее, пытались изменить правила внутрицерковной жизни. Единственное условие, поставленное священникам, — «не совершать преступлений против Советской власти и соблюдать все ее законы и постановления».

В этом же письме губликвидкомиссия получила распоряжение собирать информацию «о развале церковной жизни», обо всех сектах — старых и новых — и причинах их возникновения, о последствиях церковного раскола, о численности «профессионального духовенства», а также присылать данные о епископах — «краткую политическую характеристику» и «отношение к расколу церкви».

К функциональным обязанностям ликвидационных комиссий также относились: учет «богослужебного имущества» и составление его инвентарных описей, по которым оно поступало в ведение местных советов и только затем передавалось в «бесплатное пользование верующим»; составление договоров на эту передачу, которые подписывали представители власти и прихожане. Остальное имущество, не употребляемое для надобностей богослужения, а также недвижимость и банковские капиталы подлежали национализации. Ликвидкомиссии осуществляли контроль за воплощением в жизнь изданных декретов и нормативных документов; к их обязанностям относилось «осведомление населения путем печати и устной агитации о значении реформы, практическое руководство всеми мероприятиями, вытекающими из декрета и инструкции… выработка мер для отобрания (имущества, принадлежащего Русской православной церкви — O.O.), в смысле предупреждения преступных агитационных набатов, скопления народа и т. п.».

Таким образом, практическим осуществлением декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» занялся Наркомюст и его местные органы, при которых уже в 1921;1922 гг. начала создаваться разветвленная бюрократическая сеть ликвидкомиссий. Однако Наркомюст был не единственным ведомством, претендовавшим на пальму первенства в деле отделения церкви от государства. Аналогичными проблемами пытался заняться и НКВД, что приводило к дублированию в работе двух наркоматов, руководство которых пыталось решить эту проблему.

Соперничество было прекращено с выходом 6 сентября 1922 г. постановления ВУЦИК «О передаче Отдела по отделению церкви от государства и его местных органов из Наркомюста в Наркомвнудел». Таким образом все полномочия «по дальнейшему осуществлению Декрета по отделению церкви от государства» передавались в НКВД. Был несколько изменен состав губернских комиссий: функции председателя выполнял заведующий отделом управления или его заместитель, кроме того, включались представители от президиума совнарсуда и губотдела ГПУ.

После принятия этого постановления наркоматы юстиции и внутренних дел издают совместный циркуляр? 212 о порядке передачи ликвидационных подотделов из губюстов в губотуправы. Эту процедуру предписывалось «начать немедленно и закончить до 1 октября 1922 года», дела (и завершенные, и неоконченные) необходимо было передавать по описи. В штатный состав комиссии дополнительно вводилась должность секретаря. Вся ответственность за постановку работы по отделению церкви от государства, вплоть до уголовной, возлагалась на председателей ликвидкомис-сий: они должны были обеспечивать непрерывность работы. Ликвидационные комиссии учреждались также в уездах и волостях, где их возглавляли заведующие уездными управами и волостными исполкомами; в их обязанности входила организация работы по отделению церкви от государства в уездах и волостях, сбор необходимых сведений для ежемесячных отчетов перед губликвидкомиссией. По всем неясным вопросам ликвидкомиссии должны были обращаться за разъяснениями в специально учрежденный в НКВД Отдел по отделению церкви от государства.

Результатом проделанной НКВД организационной работы стало повсеместное создание в Украине, в том числе и в Приднестровье, разветвленной сети губернских, уездных, волостных ликвидационных комиссий, относящихся по иерархии подчинения к Отделу НКВД по отделению церкви от государства. Ликвидкомиссиям были предоставлены значительные полномочия по отношению к религиозным организациям, верующим и священникам. Для осуществления своего «права на исповедание» верующие должны были организовать общество и зарегистрировать его в местных органах НКВД по определенным установленным админотделом НКВД правилам. Учредить религиозное общество могла группа верующих численностью не менее 50 человек, достигших совершеннолетия и обладающих всеми гражданскими правами. Общество обязано было принять типовой устав, утвержденный центральным МЕКОСО (Межведомственная комиссия по обществам и союзам) при НКВД. Для регистрации общества в окружной отдел управления НКВД необходимо было предъявить: заявление о регистрации, оплаченное гербовым сбором, подписанное 50 учредителями (подписи должны были быть заверены в исполкоме или нотариусом), протокол собрания учредителей общества (также заверенный), список учредителей в трех экземплярах (в нем нужно было указать фамилию, имя, отчество, адрес, социальное и имущественное положение, принадлежность к определенному сословию до революции, место службы после, с каких пор верующий), типовой устав общества в пяти экземплярах, из которых три заверены нотариусом.

После регистрации религиозных общин и их уставов ликвидкомы передавали в пользование верующим храмы, молитвенные дома, богослужебное имущество и вновь заключался соответствующий договор, согласно которому верующие обязывались беречь полученное имущество, использовать его только для богослужений, не допускать политических собраний, продажи, раздачи или хранения литературы и произнесения проповедей, враждебных Советской власти, не бить «набатных тревог для созыва населения в целях возбуждения его против Советской власти», не нарушать общественное спокойствие беспорядками и не наносить «ущерб экономическому состоянию общества», нести расходы по ремонту, страхованию имущества и допускать для его проверки представителей местных исполкомов. На все передаваемое имущество составлялись описи, в которые должны были вноситься все новые поступления. По этим спискам представители ликвидкомов периодически контролировали сохранность «народного достояния».

В задачи ликвидкомиссий входили также «учет и выявление политической платформы религиозных общин, степень их влияния на массы, меры к выявлению характера и ликвидации их»; учет церквей, религиозных объединений и места их нахождения, учет и регистрация священнослужителей.

Регистрация и взятие на учет священников проводились одновременно, но с разными целями: «получение полной характеристики каждого служителя культа, его прошлого, политической и церковной ориентации» и проведение «постоянного, непрерывного надзора в области переездов служителей культа, препятствуя их скоплению и агитационной деятельности». Перемещение священнослужителей строго ограничивалось, и даже для передвижения их в пределах одного района требовалось разрешение местных властей. Показателен в связи с этим следующий факт: 22 апреля 1924 г. в Одесскую губликвидкомиссию обратился епископ Ювеналий «с просьбой разрешить ему поездку в приднестровские приходы». Эта просьба была рассмотрена на заседании 19 мая и в протоколе? 3 зафиксирован ответ: «разрешить». При переезде из одного района в другой служителей культа снимали с учета при выезде и ставили на учет по прибытии. Что касается регистрации, то на каждого священника заводилась специальная регистрационная карточка, куда вносились подробные сведения не только о нем самом, но и о его семье, отражались политические взгляды и пристрастия. Происхождение, социальное положение, образование, партийная принадлежность, когда, где и кем рукоположен в сан, какие выполняет обязанности или занимает должности, на каком языке совершает богослужение, есть ли дополнительные занятия, сведения о службе в армии или участии в войнах, отношение к церковному расколу и конфессиональная принадлежность, отношение к Советской власти, компартии и к церковной реформе, размер годового дохода до революции, «размер платы за требы» и «доход в настоящее время» — все эти данные содержались в регистрационной карточке, причем за предоставление ложной информации грозило судебное разбирательство.

В обязанности ликвидкомиссий вменялось также осуществление контроля за съездами религиозных общин, сбор сведений о количестве закрытых храмов, монастырей, молитвенных домов, с указанием по чьей инициативе и по каким мотивам их закрывали, как использовались их помещения.

В своих ежемесячных отчетах в НКВД губликвидкомиссии должны были придерживаться разработанной схемы и собирать все сведения, касающиеся деятельности православных церквей. Поэтому губернские ликвидкомиссии требовали подробной отчетности с мест, интересуясь «практической работой… по разложению церкви» и материалами, имеющими значение для антирелигиозной пропаганды: отречение священнослужителей от сана и факты их «скандального» поведения, обновление икон и прочие «чудеса».

Результаты своей деятельности губликвидкомиссии отражали в сводках и ведомостях, составляемых по присланным из НКВД типовым формам. Например, в «Сводке о количестве закрытых монастырей…» необходимо было дать по округам следующую информацию: количество закрытых мужских и женских монастырей, для каких целей используются их здания (под детские или инвалидные дома, школы или клубы), количество оставшихся действующих монастырей. В «Ведомости учета исполнения религиозных обычаев…» приводились данные о местностях, где придерживаются этих обычаев, причем следовало привести их названия, для чего давался примерный перечень: «освящение просфор», «ожидание конца мира», «ночные моления», «распространение религиозных воззваний», «поминальные обряды». В «Ведомости учета религиозных „чудес“…» следовало указать их количество и перечислить по прилагаемому образцу: «установление крестов», «обновление икон», «обновление куполов» и др. В центр отсылались также сводные ведомости по регистрации расколов религиозных общин, их уставов, по заключению договоров и проверке культового имущества.

Практическая деятельность ликвидкомиссий в Приднестровье начинает налаживаться уже после издания постановления ВУЦИК о передаче ликвидотделов из Нар-комюста в НКВД. Ликвидкомиссии Балтского, Тираспольского уездов, организованные к осени 1922 г., получили распоряжение из губернии о «немедленном приступ-лении к заключению договоров», для чего были «посланы соответствующие инструкции на сей предмет с образцами нормального устава… и договора». Губликвид-комиссия поставила задачу «с октября месяца центр тяжести работы по отделению церкви от государства перенести в уезды», где ликвидкомиссии должны были «заключать договора с верующими непосредственно в уездах и… сообщать данные в губликвидкомиссию».

Анализируя и оценивая состояние православной церкви, Одесская губликвидко-миссия отмечала «полнейшую дезорганизацию высшего церковного управления, которое в сущности перестало существовать». Заслугу эту, как явствует из рапорта, губликвидком приписывал себе, не отрицая, правда, и роли той части православного духовенства, которая встала на путь раскола: «сему содействовали как уход правящих епископов Феодосия и Алексия, так и твердо оформляющаяся группа „Живой церкви“ со своим печатным органом „Церковное обновление“, но главным образом, образование самоуправляющихся и совершенно независимых от иерархии церковных обществ…»

Церковной жизни уделялось пристальное внимание: тщательно фиксировались все религиозные течения, их количество и численность приверженцев.

Среди всех испытаний, выпавших на долю Русской православной церкви в первой трети ХХ столетия, был и церковный раскол, не обошедший стороной православные приходы в Приднестровье. Помимо обновленческого движения и православных приходов, оставшихся в подчинении Московского патриархата (их называли «тихоновскими»), распространение получила Украинская православная автономная церковь (УПАЦ), провозглашенная в октябре 1921 г. и возглавляемая митрополитом В. Липковским.

Ситуацию церковного раскола власти пытались использовать в своих интересах: оказывая поддержку обновленцам, способствовать ослаблению влияния Русской православной церкви (т. е. проводили политику по принципу «разделяй и властвуй»). Зачастую положительное решение какой-либо просьбы прихожан зависело от ориентации прихода: обновленческой или тихоновской. К примеру, на «массовые обращения крестьян о разрешении крестных ходов для освящения полей и… для молебствия о ниспослании дождя» Балтский окружной админотдел выдавал разрешения исключительно обновленческим общинам", при этом не забывая сверяться с показаниями барометра и если он «показывал возможность выпадения дождя, выдача разрешений останавливалась».

Верующие и священнослужители всех конфессий — обновленцы, автокефалисты-липковцы, тихоновцы — находились под постоянным контролем ликвидкомиссий. Подсчитывалось количество приходов и численность прихожан всех конфессий, фиксировалось преобладание в округах обновленцев или тихоновцев, определялись взаимоотношения между ними — и все эти сведения затем поступали в центр.

По данным на первую половину 1925 г. тихоновское течение преобладало в Слободзейском, Рыбницком, Балтском районах, в Григориопольском действовали 3 обновленческие и 3 тихоновские общины, в Дубоссарском — только обновленцы, а в Каменском — обновленцы и некая «древнеапостольская церковь». Всего по данным на декабрь 1925 г. на территории МАССР насчитывалось 153 обновленческих и 46 тихоновских приходов.

Продолжать свою деятельность священнослужителям и верующим становилось все труднее, поскольку она расценивалась властями как подрыв Советской власти. Такова была реакция на обновление икон, наблюдавшееся во многих округах — Балтском, Одесском и других. В июле 1923 г. обновилась икона в с. Незавертайловка Слободзейского района, на что «РИКом приняты соответствующие меры, а уголовным розыском ведется расследование»; в сентябре 1923 г. в с. Плоть Балтского округа «у одного крестьянина обновились сразу три иконы, причем обнаружена была грубейшая фальсификация. Виноватые — священник и крестьянин преданы суду и осуждены»; в сентябре 1924 г. обновилась икона у жительницы с. Терновка Одесского округа Елены Цошко, о чем ликвидком не замедлил отрапортовать вышестоящим инстанциям. Вызывает интерес комментарий этого факта в отчете: «икона опечатана и сдана на хранение местному попу, дознание производится». После каждого случая обновления проводилась агитационная кампания для разъяснения сущности провокации.

Большевики прибегали даже к таким методам, как вскрытие гробов; именно такой случай произошел в Балтском уезде в марте 1923 г., когда был «вскрыт гроб кандидата в „святые“ священника Левицкого, похороненного 77 лет назад: об обнаруженном истлевшем и распавшемся скелете составлен акт».

Рассматривали ликвидкомиссии и другие вопросы по просьбам верующих, в том числе и о разрешении на достройку старых или строительство новых церквей, на сбор средств среди верующих для этих целей. Как правило, на подобные просьбы верующим отвечали отказом. Например, в апреле 1925 г. православная община с. Ташлык обратилась с просьбой разрешить построить новую церковь взамен сгоревшей. Одесский губадминотдел, куда было направлено заявление, принял его к рассмотрению без особого энтузиазма.

Что касается добровольного сбора средств на строительство или ремонт храмов, Одесский окружной административный отдел отмечал в специальной инструкции председателям райисполкомов, что они «формально не вправе запрещать… добровольные сборы», но, учитывая тяжелое экономическое положение, когда в средствах нуждаются школы и больницы, «трата народных денег на постройку молитвенных зданий является не только нецелесообразной, но и преступной с государственной точки зрения». Поэтому рекомендовалось убеждать верующих тратить собираемые деньги на школы или больницы и, если агитация не будет иметь успеха, «настаивать на ассигновании не менее 50% собираемых сумм на нужды культурно-просветительных и лечебных учреждений».