Философия жизни. 
Функционально-семантический аспект суперконцепта "жизнь" в русском языке

Это течение в философии конца 19 — начале 20 века, выдвигавшее в качестве исходного понятия «жизнь» как основополагающую основу мира. К этому течению относятся разные по типу философствования мыслители: Ф. Ницше, В. Дильтей, А. Бергсон, О. Шпенглер, Г. Зиммель, Л. Клагес, Т. Лессинг, X. Ортега-и-Гасет и др. Философия жизни возникла как реакция на неокантианство и позитивизм и пыталась вместо абстрактных и неопределенных понятий «материя», «бытие», «дух» и т. п. найти фундаментальную, первичную основу всего сущего. Различают биологический и историцистский варианты Философии жизни. Первый наиболее ярко представлен Ницше и Бергсоном, второй — Дильтеем и Шпенглером. Жизнь в философии Ницше — это органический процесс, постоянно совершенствующийся, превозмогающий самого себя, расширяющий свое господство, никогда не застывающий в конечных и ограниченных формах. Сознание, дух — только средства и орудия на службе у жизни. Подлинный человек — это человек, обладающий мощной жизненной силой, жизненными инстинктами, в котором не угасло и не подавлено дионисийское (экстатически страстное, хаотическое, оргиастически-иррациональное) начало. Там, где начинает преобладать интеллект, угасает жизнь, человек становится ручным животным, живущим по законам рабской морали и искусственным законам науки. Жизнь, согласно Бергсону, подобна взлетающей ракете, сгоревшие остатки которой падают вниз, образуя материю. Жизнь — космическая сила, «жизненный порыв», ведущий эволюцию, побуждающий к творчеству, порыв, никогда не воплощающийся окончательно ни в каких делах и свершениях, чистая длительность, постоянная изменчивость. Выражением чистой длительности в человеке является сознание как поток переживаний, внутренняя жизнь, где нет неподвижного окоченелого субстрата, нет различных состояний, которые проходили бы по нему, как актеры по сцене, а есть просто непрерывная, неделимая мелодия, которая тянется от начала и до конца нашего сознательного существования, никогда не повторяясь и постоянно изменяясь от каждого нового впечатления, как музыка от каждой новой присоединенной ноты. Поскольку мы живем больше в пространстве, нежели во времени, больше во внешней действительности, чем во внутреннем переживании, то весь мир является для нас разделенным на застывшие объекты, предметы и внешние отношения, и мы не замечаем, что они длятся, переходят друг в друга, что они текучи и динамичны. С точки зрения Дильтея, не бытие, а жизнь есть первое и всегда современное. Метафизика — это проектирование тотальности жизни на бытие. Все метафизические истолкования и интерпретации мира покоятся на переживании жизни. Переживание — основа наук о духе, в отличие от естествознания. Все продукты человеческой истории возникли из переживаний души, душевная связь, объективированная психическая жизнь лежит в основе мифа, литературы, искусства, исторических событий. Эта психическая жизнь имеет структурную взаимосвязь. Поскольку мы воспринимаем, внутренне переживаем эту структурную связь, охватывающую страсти, страдания и судьбы людей, постольку мы и понимаем человеческую жизнь, все ее глубины и противоречия. Любой интеллектуальный процесс поддерживается всей целостностью душевной жизни. Объясняем мы интеллектуально, но понимаем через взаимодействие всех душевных сил. Мы, по Дильтею, исходим из связи целого, данного нам живым, чтобы сделать постижимым единичное и отдельное, единичный факт, отдельный жест и однократное, неповторимое историческое событие. Поэтому человек всегда понимает больше, чем знает, и переживает больше, чем понимает. Таким образом, внешние данные — только повод для работы воображения историка. Шпенглер писал о противоположности судьбы и причинности в истории как о противоположности органической логики, логики жизни и логики неорганического, застывшего. Причинность относится к законам истории, но настоящая история имеет судьбу и не содержит в себе никаких законов. Судьба и причинность относятся друг к другу, как время и пространство. Причинность — это ставшая, превратившаяся в неорганическое, застывшая в формах рассудка судьба. Мы убиваем живущее, когда заключаем его в пространство, лишенное жизни и делающее все безжизненным. Шпенглер рассматривал историю как некую совокупность культур, каждая из которых представляет собой организм и подобно организму имеет свои стадии: рождение, расцвет, упадок, старость, умирание. Там, где все жизненные силы исчерпаны, культура превращается в цивилизацию, в нечто неживое, механическое, искусственное. Общим для всех представителей Философии жизни является противопоставление рациональному познанию в понятиях некоего рода мистической интуиции, схватывающей динамику жизни, индивидуальную природу предмета или исторического события. Бергсон называл интуицией особый род интеллектуального вчувствования, или симпатии, посредством которого человек проникает внутрь предмета, чтобы слиться с тем, что в нем есть единственного и невыразимого. Подобного рода интуиция возможна лишь для художника, обладающего развитым воображением. Идею судьбы, считал Шпенглер, в отличие от идеи причинности, может сообщить только художник портретом, трагедией, музыкой. Идея причинности требует разложения, идея судьбы — созидания. В этом коренится связь судьбы с жизнью, а причинности со смертью. Переживание и понимание выше знания, так же как искусство выше науки. Искусство выражает понимание живой спонтанной жизни и предшествует научному знанию.

Интуиции представителей Философии жизни относительно душевной жизни и ее внутренних механизмов стали истоком ряда построений феноменологии и экзистенциализма. Многие принципы Философии жизни были заимствованы персонализмом и немецкой школой философской антропологии, прежде всего М. Шелером, учение Бергсона о потоке переживаний оказало огромное влияние на литературу конца 19 — начале 20 века, на художественные эксперименты М. Пруста, Д. Джойса и др [Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А. А. Ивина. 2004]. Философия жизни это иррационалистическое философское течение конца 19 — начале 20 веков, выдвигавшее в качестве исходного понятия «жизнь» как некую интуитивно постигаемую целостную реальность, не тождественную ни духу, ни материи. Философия жизни явилась выражением кризиса классического буржуазного рационализма. Она выступила против господства методологизма и гносеологизма в идеалистической философии 2-й пол. 19 — начале 20 вв. (неокантианство, позитивизм). Социально — политические воззрения представителей Философии жизни весьма различны: от буржуазного либерализма до консервативных позиций; в своём крайнем биологически-натуралистическом варианте она оказала влияние на формирование идеологии национал-социализма. Само понятие «жизнь» многозначно и по-разному толкуется в различных вариантах Для Философии жизни биологически-натуралистического толкования характерны течения, восходящие к Ницше и представленного Клагесом, Т. Лессингом и дугими.; «живое» подчёркивается как нечто естественное в противоположность механически сконструированному, «искусственному». Для этого варианта Философии жизни характерна оппозиция не только материализму, но и идеалистическому рационализму — «духу» и «разуму», склонность к примитиву и культу силы, попытки свести любую идею к «витальным влечениям», «интересам», «инстинктам», «воле» индивида или общественной группы, прагматическая трактовка нравственности и познания (добро и истина — то, что усиливает первичное жизненное начало, зло и ложь — то, что его ослабляет), подмена личностного начала индивидуальным, а индивида — родом (тотальностью), органицизм в социологии. Историцистский вариант Философии жизни (Дильтей, Шпенглер, Зиммель, Ортега-и-Гасет) исходит в интерпретации «жизни» из непосредственного внутреннего переживания, как оно раскрывается в сфере исторического опыта духовной культуры. Если в других вариантах жизненное начало рассматривается как вечный неизменный принцип бытия, то здесь внимание приковано к индивидуальным формам реализации жизни, её неповторимым, уникальным культурно-историческим образам. При этом Философия жизни оказывается не в состоянии преодолеть релятивизм, связанный с растворением всех нравственных и культурных ценностей в потоке жизни, истории. Характерное для Философии жизни отталкивание от механистического естествознания принимает форму протеста против естественно-научного рассмотрения духовных явлений вообще, что приводит к попыткам разработать специальные методы познания духа (герменевтика и концепция понимающей психологии у Дильтея, морфология истории у Шпенглера и т. п.). Антитеза органического и механического предстаёт в этом варианте Философии жизни в виде противопоставления культуры и цивилизации. Своеобразный пантеистический вариант Философии жизни связан с истолкованием жизни как некой космической силы, «жизненного порыва» (Бергсон), сущность которого — в непрерывном воспроизведении себя и творчестве новых форм; субстанция жизни — чистая «длительность», изменчивость, постигаемая интуитивно. Теория познания Философии жизни — разновидность иррационалистического интуитивизма: динамика жизни, индивидуальная природа предмета невыразима в общих понятиях, постигается в акте непосредственного усмотрения, интуиции, которая сближается с даром художественного проникновения, что приводит Философию жизни к воскрешению панэстетических концепций немецкого романтизма, возрождению культа творчества и гения. Философия жизни подчёркивает принципиальное различие, несовместимость философского и научного подхода к миру: наука стремится овладеть миром и подчинить его, философии же свойственна созерцательная позиция, роднящая её с искусством. Наиболее адекватной формой познания органических и духовных целостностей является, согласно Философии жизни, художественный символ. В этом отношении Философия жизни попыталась опереться на учение Гёте о прафеномене как первообразе, воспроизводящем себя во всех элементах живой структуры. Шпенглер стремился «развёртывать» великие культуры древности и нового времени из «символа прадуши» каждой культуры, произрастающей из этого прафеномена, подобно растению из семени; к аналогичному методу прибегает и Зиммель. Бергсон рассматривает всякую философскую концепцию как выражение основной глубинной интуиции её создателя, невыразимой по своему существу, неповторимой и индивидуальной, как личность её автора. Творчество выступает по существу для Философии жизни как синоним жизни; для Бергсона оно — рождение нового, выражение богатства и изобилия рождающей природы, для Зиммеля и Ф. Степуна имеет трагически-двойственный характер: продукт творчества как нечто косное и застывшее становится в конце концов во враждебное отношение к творцу и творческому началу. Отсюда надрывно безысходная интонация Зиммеля, перекликающаяся с фаталистическим пафосом Шпенглера и восходящая к мировоззренческому корню Философии жизни — её пафосу судьбы, «любви к року» (Ницше), проповеди слияния с иррационалистической стихией жизни. Трагические мотивы, лежащие в основе Философии жизни, были восприняты искусством конца 19 — начале 20 вв. (особенно символизмом). Наибольшего влияния Философия жизни достигла в 1-й четверти 20 века, к ней тяготели некоторые представители неогегельянства, прагматизма. В дальнейшем она растворяется в других направлениях идеалистической философии 20 века, некоторые её принципы заимствуются сменяющими её экзистенциализмом, персонализмом и особенно философской антропологией [Риккерт Г., Философия жизни, П., 1922; Современная буржуазная философия, М., 1978; Lеrsсh Ph., Lebensphilosophie der Gegenwart, В., 1932; Bollnow O. F., Die Lebensphilosophie, B.— Gott., 1958. П. П. Гайденко. Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.]. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что философия жизни в широком смысле слова, это всякая философия, ставящая вопросы о смысле, цели, ценности жизни, особенно если она оставляет в стороне теоретическое знание, обращаясь к неподдельной полноте непосредственного переживания. Философия жизни стремится «понять жизнь из нее самой»; она стоит на стороне чувства, инстинкта, выступая против интеллекта; она защищает иррационализм и мистику от всякого рационализма, созерцание — от понятия, «творческое» — от «механического». К сторонникам философии жизни причисляют многих досократиков (особенно Эмпедокла) и стоиков, а также немецких натурфилософов после реформаторского периода, начиная с Парацельса (особенно Ван-Гельмонта-старшего), представителей иррационализма 18 век (особенно Гаманна, Гердера и Гёте), немецкого идеализма (особенно Шеллинга), романтизма и биологизма. Основателем современной, подчеркнуто анти рационалистической философии жизни считается Шопенгауэр и в еще большей степени Ницше. В начале 20 века философия жизни в лице Бергсона, Зиммеля, Дилътея, Кейэерлинга и Клагеса достигла вершины своего развития. В настоящее время философия жизни имеет только историко-философское значение, являясь предшественницей экзистенциализма — философии существования. Переоценивая биологический момент, смешивая психическое и духовное, она неспособна понять объективное положение вещей. «Философами жизни» называют иногда также моралистов. Философское направление, рассматривающее все существующее как форму проявления жизни, некой изначальной реальности, которая не тождественна ни духу, ни материи и может быть постигнута лишь интуитивно. К Философии жизни принадлежат Ницше, Дильтей, Бергсон, Зиммель, Шпенглер, Клагес; к ней близки также Шелер, Джемс, Г. Кайзерлинг, Ортега-и-Гасет, Вячеслав Иванов, Степун. Философия жизни возникает в 60−70-х годах. прошлого века, наибольшего влияния достигает в первой четверти 20 века: впоследствии ее значение уменьшается, но ряд ее принципов заимствуется такими направлениями, как экзистенциализм, персонализм и др. К Философии жизни тяготеют, во-первых, неогегельянство с его стремлением создать науки о духе как живом и творческом начале, в противоположность наукам о природе (так, Дильтей, например, может быть назван и представителем неогегельянства); во-вторых, прагматизм с его пониманием истины как полезности для жизни (эта идея была до прагматистов высказана Ницше); в-третьих, феноменология с ее требованием непосредственного созерцания феноменов как целостностей, в отличие от опосредствующего мышления, конструирующего целое из его частей. Идейными предшественниками Философии жизни являются в первую очередь немецкие романтики, с которыми Философию жизни роднит антибуржуазная настроенность, тоска по сильной, нерасщепленной индивидуальности. Как и романтизм, Философия жизни отталкивается от механистически-рассудочного мировоззрения и тяготеет к органическому. Это выражается не только в ее требовании непосредственно созерцать единство организма (здесь образцом для всех немецких представителей Философии жизни является Гёте), но и в жажде «возвращения к природе» как органическому универсуму, что рождает тенденцию к пантеизму. Наконец, в русле Философии жизни возрождается характерный особенно для Иенской школы и романтической филологии с ее учением о герменевтике интерес к историческому исследованию таких «живых целостностей», как религия, искусство, язык и др. Главное понятие Философии жизни — «жизнь» неопределенно и многозначно; в зависимости от его истолкования можно различить варианты Философии жизни Прежде всего «жизнь» берется в ее биологически-натуралистическом значении как бытие живого организма в отличие от механизма, как «естественное» в противоположность «искусственному», самобытное в противоположность сконструированному, изначальное в отличие от производного. Это течение, восходящее к Шопенгауэру и связанное с именами Ницше, Клагеса и Т. Лессинга (сюда же относятся голландский анатом Л. Больк, палеограф и геолог Э. Даке, этнолог Л. Фробениус и др.), представляет наименьший философский интерес. Оно, оказавшись наиболее доступным широким слоям общества, сыграло роковую роль в формировании фашистской идеологии в Германии, прежде всего, своей оппозиционностью к «духу» и «разуму», который рассматривается как болезнь, склонностью к примитиву и культу силы. Сильный позитивистско-натуралистический мотив обнаруживается здесь также в попытке свести любую идею к «интересам», «инстинктам» индивида или обществ. группы. Добро и зло, истина и ложь объявляются «красивыми иллюзиями» (Фикционализм); в прагматическом духе добром и истиной оказывается то, что усиливает жизнь, злом и ложью — то, что ее ослабляет. Для этого типа Философии жизни характерна подмена личностного начала индивидуальным, а индивида — родом (тотальностью). На этой почве рождается органицистская трактовка общества, характерная для социологии и истории начала века. Другой вариант Философии жизни связан с космологически-метафизическим истолкованием жизни; главный представитель — Бергсон. Жизнь здесь понимается как некая космическая витальная сила, «жизненный порыв», сущность которого в непрерывном воспроизведении себя и творчестве новых форм; причем биологическая форма жизни признается в качестве одной из жизненных форм. Поскольку субстанция психической жизни есть, согласно Бергсону, чистая «длительность», изменчивость, она не может быть познана понятийно, путем рассудочного конструирования, а постигается интуитивно. Эта концепция представляет собой психологический вариант Философии жизни. В недрах этого понятия развивается также вид философии культуры, или «исторический» вариант; Дильтей, Зиммель, Ортега-и-Гасет, так же как и Бергсон, интерпретируя жизнь «изнутри», исходят из непосредственного внутреннего переживания, которым, однако, для них является не душевно-психический, а культурно-исторический опыт. В отличие от предыдущих вариантов, концентрирующих внимание на жизненном начале как вечном и неизменном принципе бытия, здесь внимание приковано к индивидуальным формам реализации жизни, к ее неповторимым, уникальным историческим образам. Характерная для Философии жизни реакция на мышление механистического естествознания принимает здесь форму протеста против естественно — научного рассмотрения духовных явлений вообще, против сведения их к природным явлениям. Отсюда стремление Дильтея, Шпенглера, Зиммеля разработать специальные методы познания духа (герменевтика у Дильтея, морфология истории у Шпенглера и т. п.). Но в отличие от Ницше, Клагеса и других, историческое направление не склонно к «разоблачительству» духовных образований, — напротив, специфические формы переживания человеком мира как раз наиболее интересны и важны для него. Правда, поскольку жизнь рассматривается имманентно, без соотнесения с чем бы то ни было вне ее, то оказывается невозможным преодолеть тот принципиальный иллюзионизм, который все нравственные и культурные ценности лишает в конечном счете их абсолютного значения, сводя их к более или менее долговечным историческим иллюзиям. Парадокс Философии жизни состоит в том, что в своих неисторических вариантах она противопоставляет жизнь культуре как продукту рационального, «искусственного начала», а в историческом — отождествляет жизнь и культуру (находя искусственное, механическое начало в противопоставляемой культуре цивилизации). Несмотря на принципиальное различие разных вариантов, общность их обнаруживается прежде всего в восстании против характерного для конца 19 — начале 20 веков господства методологизма и гносеологизма, распространившихся благодаря влиянию кантианства, и позитивизма. Философия жизни потребовала возвращения от формальных проблем к содержательным, от исследования природы знания к постижению природы бытия. Критикуя кантиански-позитивистскую философию, Философия жизни обращает внимание на саму научно-систематическую форму этой философии, считая, что она приобретена ценой отказа от решения содержательных, метафизических и, следовательно, мировоззренческих проблем. В отличие от этих направлений, Философия жизни стремится создать новую метафизику с жизненным началом в основе и соответствующую ей новую, интуитивную теорию познания. Жизненное начало не может быть постигнуто ни с помощью тех понятий, в которых мыслила идеалистическая философия, отождествлявшая бытие с духом, идеей, ни с помощью тех средств, которые были разработаны в естествознании, отождествляющим бытие с мертвой материей, ибо каждый из этих подходов принимает во внимание только одну сторону живой целостности. Жизненная реальность постигается непосредственно, с помощью интуиции, которая позволяет проникнуть внутрь предмета, чтобы слиться с его индивидуальной, следовательно невыразимой в общих понятиях, природой (А. Бергсон, Введение в метафизику, в книге: «Время и свобода воли», М., 1911, с. 198). Интуитивное знание, таким образом, не предполагает противопоставления познающего познаваемому, субъекта объекту, напротив, оно возможно благодаря изначальному тождеству обеих сторон, в основе которого лежит одно и то же жизненное начало. Но по самой своей природе интуитивное знание не может быть сформулировано всеобщим образом, ему невозможно научиться, как учатся рассудочному мышлению; интуиция скорее сродни художественному дару. Здесь Философия жизни опять воскрешает романтический панэстетизм: искусство выступает своеобразным органоном для философии, возрождается культ творчества и гения. Понятие творчества в сущности является для Философии жизни синонимом жизни; в зависимости от того, какой аспект творчества представляется наиболее важным, складывается его основная интуиция и определяется характер его учения. Так, для Бергсона творчество — это рождение нового, выражение богатства и изобилия рождающей природы, общий дух его философии — оптимистический. Для Зиммеля и Степуна, напротив, важнейшим моментом творчества оказывается его трагически-двойственный характер: продукт творчества — всегда нечто косное и застывшее, становится в конце концов во враждебное отношение к творцу и творческому началу. Отсюда и общая надрывно-безысходная интонация Зиммеля, перекликающаяся с фаталистически-мрачным пафосом Шпенглера и восходящая к самому глубокому мировоззренческому корню Философии жизни — ее пафоса судьбы. Наиболее адекватной формой выражения тех органических и духовных целостностей, к которым приковано внимание Философии жизни, является средство искусства — символ. В этом отношении наибольшее влияние на Философию жизни оказало учение Гёте о прафеномене как о первообразе, который воспроизводит себя на всех элементах живой структуры. На Гёте ссылается Шпенглер, попытавшийся «развернуть» великие культуры древности и нового времени из их первофеномена, т. е. «символа прадуши» всякой культуры, из которой последняя рождается, как растение из семени. В своих культурно-исторических очерках Зиммель прибегает к такому же методу. Бергсон, также считая символ (образ) наиболее адекватной формой выражения философского содержания, выражает новое представление о философии, переосмысляя прежнее понимание ее сущности и истории. Всякая философская концепция рассматривается как форма выражения основной, самой глубокой и по существу невыразимой интуиции ее создателя; она столь же неповторима и индивидуальна, как личность ее автора, как лицо породившей ее эпохи. Что же касается понятийной формы, то вся необыкновенная сложность философской системы выражает лишь несоизмеримость между простой интуицией философа и теми средствами, которыми он ее выражал [" Философская интуиция", в сборнике «Новые идеи в философии», № 1, СПБ, 1912, с. 3). В противовес Гегелю, с которым полемизирует Бергсон, история философии уже не представляется здесь восхождением единого философского знания, а — по аналогии с искусством — оказывается совокупностью замкнутых в себе различных духовных содержаний, интуиции. Критически относясь к научной форме познания, Философия жизни создает новую концепцию природы научного познания, которое, будучи неспособно постигнуть текучую и неуловимую природу жизни, служит чисто прагматическим целям — преобразованию мира и приспособления его к интересам человека. Философия жизни фиксирует, таким образом, то обстоятельство, что наука превращается в непосредственную производительную силу и срастается с техникой и индустриальной экономикой в целом, подчиняя вопрос «что?» и «почему?» вопросу «как?», в конечном счете, сводящемуся к проблеме «как это сделано?». Осмысляя новую функцию науки, Философия жизни видит в научных понятиях инструменты практической деятельности, имеющие весьма косвенное отношение к вопросу «что есть истина?». В этом пункте Философия жизни предвосхищает прагматизм, однако с противоположным аксиологическим акцентом; наука должна быть понята как заблуждение, возведенное в ранг истины. Лихорадочному техническому прогрессу, характерному для конца 19 — началу 20 веков, и его агентам в лице ученого, инженера, техника, бюрократа-функционера Философия жизни противопоставляет аристократически-индивидуальное творчество — созерцание художника, поэта, философа. Философия жизни вычленяет и противопоставляет различные принципы, лежащие в основе науки и философии, — это, соответственно, пространство и время. Науке удается превратить в объект все, что может получить форму пространства, а все, что превращено в объект, наука может расчленить, чтобы этим овладеть; придание пространственной формы, формы материального объекта — это способ овладения, единственно доступный науке. Поэтому только та реальность, которая не имеет пространственной формы, может сопротивляться современной цивилизации с ее стремлением поставить все на службу человеческим потребностям. Такой реальностью Философия жизни считает время, составляющее как бы саму структуру жизни. «Овладеть» временем нельзя иначе, как отдавшись его течению, — «агрессивный» способ овладения жизненной реальностью невозможен. При всех различиях интерпретаций понятия времени внутри Философии жизни общим остается: противопоставление «живого» времени так называемому естественно — научному «опространствленному» времени как последовательности моментов «теперь», индифферентных к тем явлениям, которые в нем «протекают». С учением о времени связаны наиболее интересные исследования Бергсона (учение о духовной памяти, в отличие от механической), а также попытки построить историческое время как единство настоящего, прошедшего и будущего, предпринятые Дильтеем и развитые у Литта, Ортеги-и-Гасета, Хайдеггера. Философия жизни попыталась создать не только онтологию и гносеологию, она выступила как новый тип миросозерцания, наиболее экспрессивно выраженного у Ницше. Это миросозерцание можно назвать неоязычеством — в основе его лежит представление о мире как вечной игре иррациональной стихии — жизни, сущность которой — умножение своей силы и могущества. В противовес позитивистской философии, стремящейся с помощью разума подчинить человеку слепые природные силы, Ницше требует покориться этой темной стихии, слиться с ней в экстатическом порыве; высший героизм он усматривает не в противлении судьбе, не в попытках «перехитрить» рок, а в стремлении навстречу ему. Неоязыческое мироощущение выражает протест против господства бестрагичной безрелигиозности, а равно и против благодушия, имевшего место в христианской среде. В лице Ницше, а вслед за ним и других философов жизни европейское сознание обратилось против себя и ценой этого «бунта» обрело ту остроту и трагичность миросозерцания, которые давно были им утрачены. Трагический мотив, лежащий в основе философии Ницше и развитый Шпенглером, Ортегой-и-Гасетом, Зиммелем и др., воспринимается искусством конца 19 — начала 20 веков: Ибсеном, Томасом Манном, Скрябиным, А. Блоком, А. Белым, впоследствии — Селином, Камю, Сартром. Однако парадоксальным образом «мужественная» религия рока оборачивается эстетикой безволия: жажда слияния со стихией рождает чувство сладкого ужаса; культ экстаза формирует сознание своеобразных «алкоголиков духа», для которых высшим жизненным состоянием становится опьянение — все равно чем — музыкой, поэзией, революцией, эротикой. Итак, в своей борьбе с рассудочно-механическим мышлением Философия жизни дошла до отрицания всякого систематического способа рассуждения (как не соответствующего жизненной реальности) и, таким образом, — до самоотрицания: ибо, поскольку Философи…