Внешнее и внутреннее использование оборотов «хитрой» речи в тексте

Бенджамин Франклин старается уже в оборотах речи в автобиографии дать пример «мягкого» убеждения, который он так положительно охарактеризовал во второй главе. Например, когда он говорит об отсутствии мощеных улиц в Филадельфии: «Наш город, прекрасно и правильно расположенный, с широкими и прямыми улицами, пересекающими друг друга под прямым углом, позорно мирился с тем, что эти улицы долгое время оставались немощными. В самой же главе где он весьма аргументировано объясняет пользу «скромного» обращения, и в конце употребляет следующую фразу: «Окончательное решение этого я, однако, предоставляю лицам, более компетентным». Вот как это старается донести до читателя сам автор: «Людей надо учить так, как если бы вы их не учили, и незнакомые вещи преподносить как забытые.» — выражение это по словам Франклина принадлежит некоемому Поупу, так что даже в момент подачи средств правильного психологического воздействия на людей, автор, возможно, неосознанно им пользуется. Еще одним примером мягкой вкрадчивости Франклина может послужить его фраза о письме к своему зятю Роберту Хомсу, хозяину шлюпа, который, узнав о местоположении Бенджамина, находившегося в то время в бегах, настоятельно рекомендовал ему вернутся в Бостон на работу к своему брату, который создаст для него более комфортные условия. Итак, вот что Бенджамин пишет в своем ответе зятю: «Я ответил на его письмо, поблагодарил его за совет и изложил все причины, заставившие меня покинуть Бостон, настолько подробно и в таком свете, чтобы убедить его, что я не был столь неправ, как он полагал.» Эту фразу можно разбить на три составляющих. Во-первых, Франклин, поблагодарив зятя, расположил к себе собеседника, что вполне соответствует его формуле правильного взаимодействия с людьми, следующим шагом были доводы разума, которые, с большой долей вероятности, были изложены не хуже, чем в самой рукописи об этом предмете (об этом в разделе «разум»). Ну и в-третьих, в заключении он употребил Фразу, в которой отсутствует прямое отрицание, автор намеренно его избегает. Всё это — непременные атрибуты речи и письма великого американца, которые очень часто встречаются во всех частях биографии, особенно в первой.

Описывая непостоянство губернатора Филадельфии, который пообещал оплатить всё необходимое для открытия типографии в городе, Франклин прибегает к своему любимому синтаксическому обороту — он передает свое мнение в уста других людей, причем дважды за предложение: «Если бы стало известно, что я рассчитываю на губернатора, то, вероятно, кто-нибудь из друзей, знавших его лучше, посоветовал бы мне не полагаться на него, так как впоследствии я услышал, что его знали как человека, щедро раздающего обещания, которые он не собирается выполнять"/ Следует отметить, что эта единица текста находится в первой части, где Франклин и описывает свою теорию «правильного» общения. В конце концов, рассказывая о правилах знаменитой хунты, Франклин замечает: «…не было места спору ради спора или ради победы, и, во избежание полемического пыла, все слова, выражающие непреклонность личного мнения или прямое противоречие мнению другого, вскоре стали считаться недопустимыми и были запрещены под страхом небольших денежных штрафов». Автор не только придерживался таких правил сам, но и распространял их в среде своих приятелей, как и подобает общественному деятелю.

Один эпизод, связанный с шуткой, когда Франклин читал от своего имени чужое стихотворение, кажется довольно неожиданным: «В обычной беседе он кажется весьма некрасноречивым, он подыскивает слова и даже грубо ошибается» — и это сказано об авторе. Трудно поверить, что Доктор Франклин вставил бы в биографию подобную фразу, существуй она на самом деле! Скорее всего, это еще один пример «хитрой» речи, искусственное принижение своих заслуг. В третьей части повествования автор описывая провал его проекта будущей свободной от Англии страны среди причин провала на первый план выставляет отсутствие его самого на этих дебатах. Данные слова указывают на то, что автор «набрал вес» в речи с тех пор как о нём писали его приятели, а во-вторых, тринадцатая добродетель — скромность — по достоинству занимает последнее место в его списке.

К концу первой части обороты «хитрой» речи практически сходят на нет оставляя место безапеляционным выражениям наподобие: «Я был гораздо более начитан и развит, чем Кеймер; очевидно, по этой причине они предпочитали беседовать со мной». Точно неизвестно, какие обстоятельства заставили автора прервать работу над биографией, но, возможно, именно внешние раздражители заставили переменить тон автора, поскольку он, вновь взявщись за перо, много лет спустя, еще более изощряется в употреблении своих приёмов речи. Это очевидно вытекает из многих его высказываний. Создается даже впечатление, что он подобен пианисту, который настолько виртуозно играет, что может это делать с завязанными глазами или одной рукой. Настолько большое значение придает автор в последней трети оборотам как синтаксическим единицам, так и упоминая особенно с его точки зрения, удавшиеся моменты его речей.

Вторая часть, где автор, считая, что читатель уже усвоил первый урок «хитрой речи», преподносит нам следующий: «я стал по возможности держаться в тени и представлять свой проект как замысел многих друзей … В дальнейшем я всегда прибегал в подобных случаях к этому приему и, основываясь на своем успешном опыте, могу искренне его рекомендовать. Маленькая жертва, принесенная тщеславием в настоящем, в будущем будет вознаграждена сторицей». Это умозаключение, помимо очередного примера общения, характеризует отношение автора к жизни как к эксперименту (глава 4) и указывает на добродетель «Скромность» (глава 3).

«Речь — это единственное оружье, которое от постоянного использования все более затачивается» — это высказывание могло бы по праву принадлежать Доктору Франклину, поскольку в поздние годы он продолжает использовать такие обороты речи, которые вызывали бы наименьшую степень отторжения со стороны собеседника. Автор, кажется, сам хочет обратить внимание читателя на этот прием, переходя в таких случаях от описательного повествования событий (чем он увлекатеся особенно в третьей части) к прямой речи, которой по объему в рукописи не наберется и трёх печатных листов. Впрочем, малое количество еще более обращает внимание: «Конечно, сэр, если вы благополучно доберетесь до Дюкена с вашими прекрасными войсками, так хорошо снабженными артиллерией, то форт, вероятно, окажет лишь непродолжительное сопротивление… Я предвижу только одну опасность, которая может помешать вашему маршу, — это засады индейцев … Какого ч. а, — сказал один из них (офицеров), — неужели вы думаете, что форт не будет взят?». «Я не уверен, что он не будет взят, но я знаю, что предугадать ход военных действий очень трудно». Таким образом мы можем лицезреть его рост как дипломата. Автор писал эти строки во время своей бурной дипломатической деятельности. Через несколько лет он отправится сослужить последний долг родине во Францию и произведет там настоящий фурор. Если учитывать его манеру речи, то это представляется неудивительным. Франклин и сам упомянает не раз в тексте, что был на хорошем счету в обществе благодаря умению вставить красное словцо. Анализ массива его синтаксических оборотов дает нам право указать, что это заявление не было голословным. Умение говорить само по себе помогает человеку достичь в жизни значительных высот; но Франклин не просто достиг высот, как мы знаем, он взял «Эверест» жизни и в «Автобиографии» указывает нам на причину своих успехов — тринадцать добродетелей.