Гуннские набеги на Византию в 40-х годах V в

Борьба придворных групп, обострившаяся в начале 40-х годов V в., вооруженные столкновения цирковых партий, отражавшие социальные противоречия, и занятость полевых войск в борьбе против персов и вандалов ослабляли Византию, а это давало гуннам надежду на безнаказанность.

В 441 г. гунны перешли Дунай, опустошили много городов (среди них — Марг, Сингидун, Сирмий) и проникли в глубь византийских провинций Балканского полуострова. Византийское правительство было вынуждено отозвать свои войска из Африки и частично из Армении, несмотря на сохранившуюся опасность со стороны вандалов и персов, и бросить все силы на укрепление обороны Дуная. 12 сентября 443 г. император Феодосий II приказал Номусу (Новелла XXIV) укрепить границы вдоль Дуная и привести в боевую готовность все пограничные отряды. Можно полагать, что Номус хорошо справился с поставленной задачей, поскольку в 445 г. он был удостоен, консульского звания.

Пока укреплялась граница, Византия принимала послов гуннов и откупалась золотом.

Налоговый гнет, вызванный необходимостью проведения всех этих мероприятий, обострил внутренние противоречия. В 445 г. произошло крупное народное восстание в Константинополе. По свидетельству Марцеллина Комита, в цирке «многие убивали друг друга». «Храм царственного города был сожжен».

В 447 г. вследствие землетрясения были разрушены многие города и рухнула часть стены Константинополя, имевшая башен. Тысячи людей погибли от землетрясения и болезней. Этим воспользовался Аттила, который с 445 г. единолично правил гуннами. Продовольствием и золотом для содержания армии его снабдил Равеннский двор, признавший Аттилу полководцем римской армии.

Летом 447 г. гунны вторглись на Балканский полуостров, захватили Маркианополь, Филиппополь, Аркадиополь и дошли до Херсонеса Фракийского. Марцеллин Комит называет это вторжение огромной войной, сразившей провинцию Европу и уничтожившей многие города, общины, укрепленные и неукрепленные поселения, и отмечает, что «Рекс Аттила, нечестивец, дошел до Фермопил». Последствия этого вторжения описал Калиник в «Житии Ипатия», утверждая, что гунны разорили более ста городов. Галльская хроника упоминает семьдесят и отмечает, что со стороны Запада не было помощи.

Византия заключила с гуннами договор и обещала уплатить им 6 тысяч либров золотом одновременно и по 2 тысячи ежегодно, выдавать всех перебежчиков либо выплачивать за каждого из них по 12 золотых монет. Одновременно Византия отправила в ставку Аттилы посольство, описанное Приском.

Гуннские набеги коренным образом отличались от вторжения франков, бургундов, вестготов. Если эти племена стремились по договору или в результате завоевания поселиться в той или иной римской провинции, то гунны всегда возвращались в Паннонию. Гуннская военно-племенная знать, привыкшая жить за счет войны, не стремилась к прочному завоеванию той или иной провинции для того, чтобы поселиться там и организовать производственную деятельность своих соплеменников.

Поэтому, несмотря на большие масштабы гуннских набегов, они завершались лишь ограблением местных жителей, захватом добычи, пленных, обложением данью. После взятия Сирмия гунны обратили в невольников всех его жителей.

Гунны не только не находили поддержки у местного населения, но и встречали повсюду самое упорное сопротивление. Помощь им со стороны местных жителей — крайнее исключение. Так, в 442 г. их поддержал епископ города Марга, виновный в ограблении гуннских гробниц и боявшийся не только гуннов, потребовавших его выдачи, но и горожан, решивших удовлетворить это требование, чтобы не навлекать опасности на город. Надеясь заслужить прощение, епископ бежал к гуннам и помог им овладеть городом.

Во время переговоров гунны всегда требовали выдачи военнопленных, бежавших к византийцам. Многие из них предпочитали смерть возвращению к гуннам.

По свидетельству Приска, рабы у гуннов влачили столь жалкое и бесправное существование, что хозяева даже имели право убивать их, тогда как в Римской империи со времен императора Клавдия тот, кто умерщвлял своего раба, вместо того, чтобы представить его в суд, обвинялся в убийстве. Император Адриан, запрещавший господам убивать своих рабов, также повелел в случае, если они того заслуживают, предавать их суду. По распоряжению Антонина Пия убийство своего раба без суда приравнивалось к убийству чужого раба.

Рабы гуннов, доведенные до отчаяния, нередко убивали своих господ, за что их распинали. Так же расправлялись гунны с возвращенными перебежчиками.

Правда, в доме Онигисия, занимавшего второе место после Аттилы, Приск встретил хорошо одетого человека, говорившего по-гречески. Это был пленный византийский купец, который отличился в гуннских походах и, отдав своему господину доставшуюся ему добычу, выкупился на свободу. Он завел семью и утверждал, что жизнь у гуннов лучше прежней, поскольку жители византийских провинций страдают от гуннских набегов, притеснений чиновников и непосильных налогов.

Й. Фогт приводит этот факт для доказательства того, что при гуннах положение угнетенных масс было лучше, чем под властью Византии или Западной империи. При этом, Фогт даже не обратил внимания на имеющиеся в том же восьмом фрагменте Приска сведения о тяжелом положении гуннских рабов, о казни рабов за убийство своих господ.