Основные геополитические парадигмы

Классически привычной является геополитическая парадигма осевого противостояния, когда действует «логика двух блоков или политических систем», а также противопоставление развитого севера и развивающегося юга, центра и периферии. В последнем случае, в качестве центра выступают США, Западная Европа, Япония, а периферией — страны с нестабильной политической системой, несформировавшейся военной доктриной, отсутствием неолиберальных тенденций в экономике, и отсюда, непредсказуемостью поведения государства, что настораживает других субъектов международного права, привыкших к продуцированию и подчинению общим нормам. Примерами выпадения из геостратегической динамики могут служить как «великие страны» прошлого (Римская и Османская империя, Персия), так новые амбициозные политические территории, чьи лидеры не признают общих правил игры (Ирак, Ливия, Иран).

Следующей парадигмой не только по значимости, но и по хронологии может выступить концепция региональной системы безопасности, пришедшая на смену биполярному миру. Ныне полагают, что существуют шесть основных центров силы: США и России, Китая и Японии, Европы и арабского мира. Впрочем, вместо арабского мира часть аналитиков (бывший госсекретарь США Г. Киссинджер) видят неуклонно повышающуюся роль Индии, поскольку арабский мир — это скорее конгломерат сил, нежели органичное единство геополитической единицы влияния. С другой стороны, в качестве невообразимо мощного геополитического фактора может выступить мусульманство. Кроме того, в связи с становлением новой картины мира ряд государств выказывают намерение стать центрами регионального тяготения. К примеру, на лицо попытка использования богатого культурно-исторического потенциала для влияния на международные события — «Великий Иран», «Великая Турция», «Великое будущее Узбекистана», «Великий Туркестан» и т. д.

И, наконец, утратившая свою былую актуальность парадигма столкновения цивилизацией, где в качестве системообразующих и подчиненных динамизму становления принципов берут этнические, религиозные, социокультурные универсалии.

Карл Шмитт предвидел, что в будущем возможны три альтернативы исторического развития:

• 1. Установление тотальной мировой гегемонии одной сверхдержавы — новый Номос земли или Новый Мировой Порядок, тождественный с глобальным универсализмом.
• 2. Альтернатива пространственного хаоса и, наконец,
• 3. Альтернатива баланса интересов геополитических пространств — сосуществовании Больших пространств. Центральное для геополитических работ Карла Шмитта понятие «Большое пространство» (Grossraum) Зеленев И. В. Геополитика и геостратегия. СПб., 2005. С. 224−27.

Аналогичную концепцию выдвигает и Геннадий Зюганов, которой в своей книге «За горизонтом» пишет, что «наиболее вероятные стратегические сценарии мировой политики можно охарактеризировать так: 1. сценарий «глобальной смуты», 2. сценарий «баланса интересов», 3. сценарий «Нового Мирового Порядка» Зюганов Г. За горизонтом. М., 1995. С. 54. .

Первая в истории геополитическая парадигма Доктрина Монро была изложена президентом Монро в послании Конгрессу в декабре 1823 года и сводилась к тому, что США будут рассматривать как недружелюбный акт любую попытку европейских государств вмешиваться в дела государств Западного полушария, или расширение их владений на американском континенте. Доктрина Монро определила и обозначила пространство, далеко превосходящее территориальные границы США — все Западное полушарие — Большим пространством. Когда эта доктрина была односторонне провозглашена, американское правительство запретило интервенцию европейских стран в Западное полушарие, но, с другой стороны, заявило, что США обязываются также не вмешиваться в дела Европы и в политику европейских стран.

Доктрина Монро явилась примером не только глобального пространственного мышления, но также и определением новой пространственной конфигурации земли. Как только Западное полушарие было идеологически определенно как Новый Мир, в котором США запрещали вмешательство пространственно чужих стран Старого Мира, возникла необходимость создать новое международное право, поскольку превращение США в ведущую империалистическую державу в конечном счете разрушило Евроцентрический правопорядокjus publicum Europaeum. Сирота Н. М. Геополитика. СПб., 2006. С. 15.

Принципы нового международного права, основанного на доктрине, Монро были сформулированы и обусловлены на основе эволюции американской внешней политики в Западном полушарии. Эти принципы могут быть сформулированы следующим способом:

• 1. Возвышение волеизъявления США в качестве единственного источника международного права.
• 2. Легитимизация права США на неограниченные вмешательства и интервенции во внутренние дела Латиноамериканских стран с целью экономического закабаления этих стран и установления гегемониального контроля над Западном полушарием.
• 3. Отказ стран Западного полушария от всяких претензий на материальный суверенитет и государственную независимость.
• 4. Создание имперского Большого пространства, сконструированного как прототип псевдоправового международного порядка, в котором только одна держава — США имеет никем и ничем неограниченный абсолютный суверенитет, между тем как все остальные страны превращены в протектораты, сохраняющее, однако, для видимости формальные атрибуты суверенных государств.

Иными словами, сущность нового международного права, созданного доктриной Монро, — его характер псевдозаконности и его идеологическая функция легитимизации нового колониального порядка Зеленев И. В. Геополитика и геостратегия. СПб., 2005. С. 26.

Еженедельный аналитический журнал «Коммерсант-Власть» отметил следующим образом: «1 января 1999 года стало не только днем введения новой общеевропейской валюты — евро, но и днем, когда Америка перестала быть единственной сверхдержавой мира. Вызов Соединенным Штатам бросила Большая Европа» — Коммерсант-Власть, N1−2, 1999, с. 270.

Тем самым одной из возможных альтернатив нового Большого Пространства стала Европа, которую определенные политические и идеологические круги противопоставляют Западу — англо-саксонскому миру, и в первую очередь, США. Такая антизападная Европа не является чистой утопией, так как такой проект неоднократно реализовывался в истории, хотя всякий раз с определенными погрешностями или искажениями. Так, в XX веке страны Оси представляли собой остов именно такой Европы, хотя англофилия и франкофобия определенных кругов в германском руководстве (наряду с другими обстоятельствами) и помешали полному осуществлению этого проекта. После второй мировой войны подобная попытка предпринималась де Голлем, и этой политике Франция обязана тем фактом, что она не является сегодня официально членом НАТО. Как бы то ни было идея «анти-западной», традиционной, имперской Европы становится все более и более актуальной.

Европейское Большое Пространство должно складываться вокруг самой континентальной из европейских держав — вокруг Германии, а еще точнее, вокруг Mitteleuropa, т. е. Средней Европы. Геополитические интересы Германии традиционно были противоположны атлантистским тенденциям Запада. Это касалось как собственно континентальных, так и колониальных аспектов геополитики. Германия всегда была противником англо-саксонских колониальных завоеваний и стремилась к созданию сугубо сухопутной, континентальной, автаркийной цивилизации От геополитики к хронополитике. М., 2002. С. 23.

Для всех западных стран «ближнего зарубежья» (как прибалтийских республик, так и Украины, Белоруссии и Молдавии) анти-мондиалистский геополитический союз возможен только при вхождении в блок Средней Европы (если, конечно, ситуация в самой России не изменится) при ориентации на Германию. В таком случае, западные регионы СССР будут иметь шанс стать восточными пограничными районами европейского Большого Пространства.

Мир, снова движется к многополярности. С одной стороны, этот процесс естественен, ибо отражает волю реальных и потенциальных центров силы. Вместе с тем переходный период таит в себе немало опасностей. Его суть — в быстром изменении баланса сил, а это, согласно закономерностям политологии, всегда грозит вызвать дестабилизацию и даже конфликты.

Онтология геополитического сознания. Нация является носителем «геополитического сознания». Кризис цивилизационного сознания в первую очередь отражается в мире политическом. Мир гарантированных границ, закрепленных международными соглашениями, внезапно сменяется миром, не имеющим территориально-правовых гарантий. Его пространство несет явные черты варварской, кочевой динамики, дионисийской стихии, грозящей затопить все границы, сделать проблематичными международные политико-правовые, цивилизованные нормы.

В этих условиях оживает и активизируется иной, геополитический тип сознания, в чем-то явно альтернативный цивилизационному. Он связан с ощущением состояния мира как войны всех против всех, где никому не гарантировано «жизненное пространство» и где смогут выжить только сильные и до зубов вооруженные.

Цивилизационная презумпция доверия готова смениться презумпцией всеобщего недоверия, с позиций которого формулируется жесткая дилемма поведения: агрессивное наступление или глухая оборона изоляционизма. Вместо философии открытого и однородного пространства — гарантии партнерского обмена — формируется философия «закрытого» или «разорванного» пространства. Не случайно геополитический тип сознания резко оживился накануне первой мировой войны, а пик геополитических изысканий пришелся на 20 — 30-е годы, и центром их стала поверженная, «изгойская» страна Запада — Германия.

Если цивилизационный тип сознания в чем-то существенном соответствует парадигме Просвещения и его системе оптимистически-рационалистических ожиданий, то геополитический тип представляет собой ревизию Просвещения с позиций органицизма, социал-дарвинизма и «дионисизма». Вместо презумпции единого (или идущего к единству) мира в геополитическом сознании довлеют различные пары манихейских оппозиций, питающих энергетику взаимных противостояний. При этом характерной особенностью геополитического мышления, в отличие от цивилизационного, является его «натуральный» характер. Здесь биология, антропология и география довлеют над социологией. А в глубинном социокультурном смысле натуралистическая парадигма неоязычества — парадигма «тела» — вытесняет христианскую парадигму духа Зеленев И. В. Геополитика и геостратегия. СПб., 2005. С. 29.

Открытия геополитического неоязычества касались то роковой несовместимости латинского и германского духа (Густав Ле Бон), то несовместимости германства и славянства, то противостояния белой и желтой рас, то, наконец, противостояния между морскими и континентальными народами (Ратцель) и близкой этому дихотомии «хартленд — римленд» (Спайкмен) От геополитики к хронополитике. М., 2002. С. 25.

Геополитический тип сознания утверждает отступление ноосферы под давлением гео-биосферы — природных детерминаций коллективного человеческого поведения.

Геополитический тип мышления в чем-то наследует дух этой романтической критики Просвещения, утверждая несводимость существования к сущности, феномена — к закону (устойчивой, повторяющейся связи явлений). Но опору уникальности он ищет не во внутреннем мире культуры, а во внешнем мире природы, утверждая непреодолимое давление биологии и географии на историю и их конечный реванш над ней. Эволюция европейской культуры отмечена циклами, в чем-то совпадающими с кондратьевскими. В «повышательной» фазе, когда довлеют оптимистически-завышенные ожидания прогресса, природные детерминанты и ограничения как бы сводятся на нет и утверждается перспектива безостановочного пути в «светлое будущее». В «понижательной» фазе активизируется сознание ограничений — ресурсных, экологических, демографических и т. д.