Проблема коммуникации в рамках функционально-дифференцированного общества в работах Никласа Лумана

Реферат

Проблема коммуникации в рамках функционально-дифференцированного общества в работах Никласа Лумана

Необычайно широкий круг вопросов, на которых сосредоточил внимание Никлас Луман (1927;1998), и системность его теории привели к тому, что данного автора часто приравнивают к Гегелю. Его сочинения не из легких для восприятия, не случайно ему посвящен ряд истолковывающих пособий [Kiss, 1986; Reese-Schafer, 1992; Kneer, Nassehi, 1993; Gripp-Hagelstange, 1995; Horster, 1997], включая труды словарного характера [Baraldi…, 1997; Krause, 2001]. Сам Луман приравнивает свою теорию скорее к лабиринту, чем к дороге, ведущей к счастливой цели [Luhmann, 1984: 14]. Лумана критиковали за умозрительность и фантастичность теоретических построений [Buhl, 1987]. Однако вопреки сложности его понятийных конструкций речь идет о продуманно выстроенной теории.

На формирование теоретического мышления Лумана повлияли юридическое образование, полученное во Фрайбурге (1946;1949 гг.), и стажировка в Гарварде (1960;1961 гг.). Начальный период его научной работы отмечен сильным влиянием социологии Парсонса, однако вскоре появились другие стимулы, исходившие из областей, далеких от социальных наук: термодинамика, кибернетика, информационные технологии, биология, нейрофизиология. На формирование его системного подхода повлияли оперативная логика Георга Спенсера-Брауна и биологическая теория познания чилийского нейрофизиолога У. Матураны. Тем не менее, учение Лумана нельзя считать эклектичным. Его концепцию отличают оригинальность, единство и цельность.

Лумана порой воспринимают как еретика-новатора, стремившегося вывести социологию из привычной колеи. В большей мере, чем история дисциплины, его интересуют ее связи с другими областями знания, позволяющими избавить социологию от излишней ориентированности на себя. По мнению Лумана, социология, тесно привязанная к своему прошлому, не шагает в ногу с развитием научного мышления и не способна предложить адекватную теоретическую модель для объяснения современности. В современном состоянии теоретической социологии его не устраивает и понятийный аппарат как во многом анахроничный.

Характеризуя работы Лумана в терминах, обозначающих течения социальной мысли, можно использовать три понятия: системная теория, неофункционализм и радикальный конструктивизм, который представляет собой междисциплинарное направление, изучающее когнитивные процессы, вопросы самореференции, организационной замкнутости и самоорганизации. Это течение объединяет исследователей из областей кибернетики, биологии, нейрофизиологии, психологии, психиатрии, философии, социологии. К его передовым представителям относятся Хайнц фон Фёрстер [von Foerster, 1987], занимающийся кибернетической концепцией спонтанной самоорганизации систем из случайных, заранее неструктурированных элементов, а также чилийские биологи Умберто Матурана [Maturana, 1987] и Франсиско Варела [Varela, 1987], которые в 1970;е гг. ввели понятие аутопоэзис Понятие аутопоэзис (от греч. autos = сам, poiein = создавать, делать) означает то, что система обладает способностью сама себя создавать или, точнее, что отдельные системы развиваются автономно, а именно реализуют возможности, присутствующие в сети элементов, из которых они состоят [Mucha, 1989: 154]. Работа Лумана Soziale Systeme с подзаголовком GrundriB einer allgemeinen Theorie (1984 г.) представляет собой попытку сделать термин аутопоэ-зис одним из основных социологических понятий. В биологическом смысле аутопоэзис означает самосоздание/саморепродукцию жизни. В социологическом понятии речь идет о самосоздании/ саморепродукции социальной реальности. Понятие аутопоэзис выражает помимо этого и то, что системы являются операционно замкнутыми, сами себя организуют и сами создают элементы и отношения, которые используют для продолжения своих операций. Предположение, что социальные системы возникают и функционально внутренне дифференцируются на основании самоорганизации, ставит Лумана в один ряд с данными авторами.

Функционально-дифференцированное общество и его подсистемы

Подобно Спенсеру, Луман считает нарастание сложности и функциональной дифференциации важнейшими признаками развития общества. Им выделены три эволюционных типа структуральной дифференциации общественных систем: общество архаичное с сегментационной дифференциацией; общество стратификационно (иерархически) дифференцированное; общество современное, дифференцированное функционально. Идею функциональной эволюции Луман заимствовал у Парсонса. Но если последний рассматривал эволюционные процессы с точки зрения развития интегрирующих механизмов, то Луман анализировал их в аспекте автономизации отдельных общественных систем, ставил в центр внимания не интеграцию, как Парсонс, а дифференциацию. Ключевым для него стал не вопрос об условиях сохранения структуры, а процесс социокультурного различения, дифференциации социальных систем [Kiss, 1986: 35].

Луман считает процесс системной функциональной дифференциации ключевым для современного общества, складывающегося из неоднородных, но равноценных и относительно автономных частей. Они обозначаются им как Teilsysteme (подсистемы, системы в системах). Наиболее существенные среди них: экономика, политика, право, наука, искусство, религия, масс-медиа, образование, здравоохранение, спорт, семья. Каждой подсистеме присуща функциональная специализация на определенную область событий (экономическая деятельность отличается от религиозной практики и семейных отношений). Каждая из подсистем с учетом ее функциональной специализации вносит свой вклад в репродукцию общества. Каждая из них необходима для репродукции целого.

Взаимная сплоченность подсистем формируется на базе отношений, основанных на комбинации их функциональной замкнутости, и в то же время открытости по отношению к среде. Это означает, что современное общество как целое состоит из функционально зависимых и в то же время автономных подсистем. Автономия и зависимость находятся во взаимно потенцированных, ступенчатых отношениях (хотя подсистемы и стали самостоятельными, коллапс одной из них может иметь фатальные последствия для целого). Луман описывает мир при помощи различения понятий системы и окружающей среды (Umwelt). Мир в этой перспективе понимается как совокупность всего, что формирует систему, и что как окружающая среда находится за ее рамками. Существование систем предполагает их связь с этим миром. Луман обозначает данную связь словом (strukturelle) Kopplung [Luhmann, 1997: 92] и изучает ее как вопрос отношений системы к окружающей среде, а также к другим системам. Основной проблемой, которую должна решать каждая система, является обеспечение своего существования за счет взаимосвязи между собственными элементами и между ними и окружающей средой. Выделение из окружающей среды, т. е. сохранение границ системы, основано на действиях, репродуцирующих ее системную идентичность. К окружающей среде могут относиться и другие системы (например, биологические организмы или машины), а также недифференцированные, нетематизированные, потенциальные области для дальнейшего развития. В этой связи Луман указывает на необходимость «отличать отношения системы к ее среде от отношений систем к отдельным системам в ее среде» (в то время как среда является для системы «абстрактным Иным», другие системы являются для нее «тем Иным») [Luhmann, 2002: 177]. Отношения между системой и другими окружающими ее системами могут достигать различного качества. Речь может идти о «резонансе», или же системы могут «взаимно способствовать одна другой» так, что происходит «проникновение» или «взаимное проникновение».

Что позволяет обществу отличить собственные операции от всех остальных? Для объяснения такой способности Луман вводит понятие самореференции, означающее отсылку на самое себя [Луман, 2000: 204]. Предпосылкой для такой «самоотносимости» служит способность системы саму себя воспринимать и описывать, т. е. давать о себе показания. В отличие от концепции социальных систем Парсонса, которые открыты (в форме Input/Output) для своей среды, Луман делает упор на их самореференционной и операционной замкнутости (selbstreferentiele Geschlossenheit, operative Geschlossenheit) [Luhmann, 1984: 25; 1997: 92] и переносит центр рассуждений с открытых к замкнутым системам. В случае с такими системами необходимо исходить из их неограниченной автономии и способности установления собственных механизмов стабилизации, функционирования и развития. Речь идет о системах, основанных на «самоотносимости», которые сами себя организуют. О самореференционной замкнутости социальных систем нельзя рассуждать в духе солипсизма. Хотя они и замкнуты в своем формировании и репродукции, они не могут существовать без контактов с окружающей средой.

Системная коммуникация и медиа

Условием существования социальных систем выступает наличие среды и коммуникация. Чтобы «аутопоэтическая» цепь коммуникации не оборвалась, системы продуцируют механизмы стабилизации коммуникационных процессов. Эти механизмы Луман обозначает как медиа. Коммуникации (и медиа) Луман трактует в расширительном смысле, и его понятие символически генерализированных (обобщенных) коммуникационных медий нельзя сужать до массовых коммуникаций в обычном понимании, поскольку оно касается и таких медиев, как власть, деньги, законы, вера, знание.

Опосредованная медиями коммуникация в подсистемах всегда проходит в рамках двоичного кода (например, в политической системе: обладать властью — не обладать ею; в экономической системе: уплата — неуплата; в правовой системе: право — бесправие; в религии: имманентность — трансцендентность). Благодаря двоичным кодам образуются специфичные подсистемные семантики, в которых автономия отдельных подсистем основана на применении соответствующей дифференции. Так, дифференция экономики как автономной общественной подсистемы начинается с установления символически генерализированного медиума — развития денег [Luhmann, 1988: 230]. Элементами экономики (unit acts) являются платежи, двоичным кодом — уплата/неуплата, язык представляют цены.

Коды, которые различают по альтернативам (норма/отклонение, успех/неуспех, признание/презрение, красота/безобразие, добро/зло), сами по себе не содержат критерий данного различия. Критерии, гарантирующие правильность определения значения кода, Луман называет программами [Baraldi, 1997: 139]. Например, для кода правдивый/неправдивый в научной системе находят применение такие критерии, как верность, достоверность, репрезентативность, отсутствие логических противоречий и т. д. Названные критерии представляют собой программу, семантическое содержание которой позволяет осуществлять селекцию на основании соответствующего двоичного кода. В отличие от универсальности кода семантика программы (а, следовательно, и характер критерия) бывает исторически относительной и изменчивой.

Логика функционирования отдельных подсистем имеет характер одностороннего взгляда, основанного на специализированном двоичном коде, при помощи которого регулируются операции. В экономике все решают платежи, в спорте — победа. В экономической среде положение фирмы определяют ее доходы; в спорте положение команды решают выигрыши. Мало что меняет даже коммерциализация спорта, хотя спортивная победа может стать поводом к увеличению закупки определенного товара, а спонсирование может повысить вероятность выигрыша определенной команды. Обе эти системы отделены непреодолимой коммуникационной границей, из-за которой их способность понимания априорно ограничена конкретным двоичным кодом и не позволяет совершенно адекватно оценить ориентации другой системы.

Приведенный пример показывает, что существует самореференционная замкнутость отдельных общественных подсистем, и возможны посторонние референционные воздействия, которые затрагивают данные подсистемы, т.к. они (несмотря на самореференционную замкнутость) открыты для своей среды. Чтобы такое внешнее «раздражение» могло воздействовать, оно должно оказать влияние на программную структуру данной подсистемы. В спорте этой программной структурой оказываются условия соревнования, в экономике — финансовый расчет, в науке — теория и методология. Программы устанавливают правила, позволяющие понять использованные коды, и в той или иной мере открыты для воздействия извне. Например, научное исследование испытывает влияние политических решений, правовых регуляторов, финансирования. Сторонние элементы и воздействия могут влиять на систему ограничительно или, наоборот, ориентировочно или вспомогательно, т. е. могут в различной степени канализировать ее самореференцию, однако никогда не могут уничтожить ее основной код.

Происходящие в обществе события в большинстве случаев поликонтекстуальны, создают большее количество разных рамок релевантности или смысловых значений в зависимости от количества позиций или перспектив, с которых на них смотрят. Так, последствия от стихийного бедствия проявляются в экономической, политической, правовой, военной, медицинской, научно-технологической области, но в каждом случае особым образом. Социальная реальность существует в большом количестве разных форм ее восприятия, иначе говоря, функциональная дифференциация продуцирует множественность реальностей. Общественное событие выглядит по-разному с экономической, политической, религиозной точек зрения [Luhmann, 1986: 216].

Итак, в каждой подсистеме формируется свое представление о событиях в обществе. В результате бинарной схематизации отдельные подсистемы могут видеть исключительно то, что им она позволяет видеть, и не замечать того, что она не позволяет разглядеть. Единая картина общества распадается на отдельные наблюдения, а на место централизированного восприятия мира приходит мир мультицентральный [Luhmann, 1984: 284]. Лумановское понятие мультицентрального мира перекликается с диагнозами постмодернистских мыслителей, например, Ж. Ф. Лиотара [Lyotard, 1993], развивающего теорию Виттгенштейна о языковых играх, согласно которой коммуникация осуществляется в рамках различных дискурсов (в религии, искусстве, науке…), когерентных и взаимно непереводимых. Не существует универсальных правил того, какой дискурс мог бы иметь приоритет. Речь идет о ситуации радикального плюрализма.

Экологический риск

коммуникация функциональный дифференцированный луман

Природу можно рассматривать как физические, химические и биологические системы и контексты, выступающие условиями функционирования социальной системы. Однако общество не только воздействовало на природу, но и повреждало ее. То, что сегодня обозначается как «экологическая проблема», в рамках системной теории Лумана исследуется как проблема отношений между общественной системой и окружающей средой. Многие общественные подсистемы действуют в естественной окружающей среде с безразличием по отношению к последствиям своего воздействия.

Способ, при помощи которого отдельные подсистемы общества способны воспринимать экологические угрозы и риски, Луман связывает с выражением «резонанс». Проблему современной функциональной дифференциации составляет слишком слабый резонанс в отношении того, что происходит в окружающих системах. Если в экономической системе обработка информации связана с ценами, это означает, что при помощи данного языка «фильтруется» все вокруг; на перебои, которые на нем нельзя выразить, экономика может не отреагировать. Однако данное ограничение не должно быть обязательно невыгодным, т.к. гарантирует то, что если проблема будет выражена в ценах, то система ее обработает [Luhmann, 1986: 122]. Другие подсистемы также воспринимают окружающую среду селективно, посредством соответствующих кодов и программ. В результате между отдельными подсистемами могут возникнуть самые разнообразные эффекты интеракции, которые могут не только ослабить резонанс, но и непомерно усилить его, что может привести к социальным сбоям.

Луман показывает, что в ходе социокультурной эволюции общество как относительно замкнутая система не сильно реагировало на свою среду [Luhmann, 1986: 42]. Кажется, ситуацию невозможно изменить, ибо каждое «повышенное усилие контроля окружающей среды непременно ведет к последующей дифференциации системной коммуникации, т. е. уменьшает возможность централизованного решения экологических проблем, что в то же время означало бы ослабление самостоятельного функционирования социальных подсистем, а этим и снижение уровня уже достигнутого эволюционного системного развития» [Srubar, 2002: 275].

Причинение вреда природе становится общественно значимым действием лишь тогда, когда оно становится предметом коммуникационного события. Животные могут умирать, люди могут страдать от болезней, условия жизни могут ухудшаться, но пока это не станет предметом коммуникации, оно «не имеет никакого общественного эффекта» [Luhmann, 1986: 63]. Характер современного общества таков, что подобная коммуникация становится в нем все более проблематичной. Эффект от негативных воздействий на окружающую среду может проявляться латентно, «за спиной» у коммуникационного процесса, и в определенных случаях они могут принять апокалипсический облик уничтожающих экологических катастроф. Тем не менее Луман настаивает, что социальные последствия от экологических ситуаций (экстерналий общественного оперирования) могут наблюдаться и обрабатываться только с учетом масштаба соответствующих двоичных кодов отдельных общественных подсистем [Luhmann, 1986: 218]. Экономика становится восприимчивой по отношению к своей окружающей среде в том случае, если может зафиксировать ее в коде, ориентированном на финансовые затраты и прибыль. Это долгое время означало и еще сегодня часто означает, что с точки зрения затрат для экономики выгоднее не заботиться о перспективных природных и общественных запросах. Что касается подсистемы науки, то она генерирует знания и технологии, способные как губить окружающую среду, так и беречь ее, но сама по себе не обладает потенциалом к их применению. Научные знания могут продвинуться только как результат применения в других системных областях. Призывы к моральному мировосприятию, которые нередко слышатся в дискуссиях об экологических проблемах, Луман считает ничего не решающим самообманом. Взывать к моральной ответственности в данной ситуации, по его мнению, — лишь «жест отчаяния» [Luhmann, 1986: 133], ибо все заканчивается вопросом о том, какие запросы способна осознать и исполнить экономическая система. Структуральные связи Вопреки самореференционной коммуникативной замкнутости отдельных общественных подсистем нельзя сказать, что они функционируют исключительно в собственном мире. Между ними существуют структуральные связи. Их самореференционная замкнутость означает, что современное многоконтекстуальное общество уже не может представлять для системного анализа субстанциально доступное единство, то есть нельзя рассуждать о подсистемных функциях с точки зрения целого (как это делает Парсонс). Структуральные связи между отдельными системами являются контингентными Контингентность — философское понятие, обозначающее вероятность того, что что-то произойдет или не произойдет. В повседневной речи можно было бы сказать: нет никакой уверенности (негативно) или все возможно (позитивно). С точки зрения Лумана, контингентность обозначает все, что не является ни необходимым, ни невозможным, т. е. то, что есть так, как есть (было, будет), может быть, но и что может быть иначе [Reese-Schafer, 1992: 105]. продуктами системной коэволюции. Пример взаимосвязи между политикой и экономикой дает налоговая политика; связь экономики с научной сферой показывает финансирование исследовательских программ. В экономической области инвестиции в области технологий, базирующихся на новейших научных знаниях, хорошо оцениваются, и поэтому экономика предоставляет науке средства на соответствующие программы. В сфере научных исследований предпочтения отдаются определенным темам, у которых выше шанс коммуникации (кодированный в этой сфере при помощи бинарной оппозиции правда-неправда). В результате экономические интересы конъюнктурно влияют на выбор научных тем, и обе подсистемы в модусе финансирования науки оказываются в процессе длительной синхронизации. Приведенный модус гарантирует, что обе области коммуникации (хотя они являются самореференционно замкнутыми) обеспечивают друг друга импульсами, которые ведут к длительному, а не только эпизодичному учету интересов соответствующих подсистем [Schimank, 2000: 130].

Характер современного общества, по мнению Лумана, таков, что рассуждать о некой (обще)системной интеграции (все)общественной системы в смысле координации или управления этой сложной сетью из некого управленческого центра беспредметно и необоснованно. Обращает на себя внимание тот факт, что операции одной системы могут привести другие системы к сложно разрешаемым или даже нерешаемым проблемам. Это возможно в случае, если одна подсистема не в состоянии продуцировать элементы (определенного количества или качества), от которых зависит другая система (например, система образования не предоставляет достаточное количество квалифицированных специалистов в сферу экономики или науки). Второй случай представляет ситуация, при которой одна система создает экстерналии, негативным образом влияющие на другие подсистемы. Например: военная система поглощает ресурсы, обедняя сферы образования, культуры, здравоохранения. Оба типа систем, по сути, являются хроническими слабыми местами самореференции, основанной на двоичном кодировании, а современное общество может считать успехом ситуацию, когда ни один из двух названных случаев не переступит допустимую черту. Однако механизма, который бы полностью оградил от этой возможности, по мнению Лумана, не существует.

Проблематичный уклад

Итак, модель Лумана представляет современное общество как целое, дифференцированное на функционально зависимые, и в то же время автономные подсистемы. Естественен вопрос об интеграционных механизмах. Ряд социальных исследователей предполагает, что обществом управляет определенная социальная подсистема. Для одних это экономика, для других — политика и т. д. Луман считает, что такой подход можно применить исключительно к историческому прошлому (например, в средневековом обществе дворянство выступало основным носителем вооруженной власти, а духовенство — власти над умами людей). В современном обществе скорее наоборот наиболее сильное давление вызывают не сильные, а слабые, проблематично функционирующие или «нездоровые» подсистемы.

В истории системного подхода от Дюркгейма к Парсонсу в качестве доминирующего выступал аспект разделения труда. По нему различные области общества кооперируются в целое подобно тому, как это происходит в случае отделов в рамках организации. Если в одной из кооперационных частей происходит нарушение, центральные регулирующие механизмы пытаются (сознательно или, скорее, неосознанно) устранить этот недостаток и снова наладить взаимно пропорциональное сотрудничество. Луман рассматривает данную проблему несколько иначе. Он приходит к выводу, что каждая подсистема проявляет тенденции к самоабсолютизации, связанной с определенным «безразличием» к тому, что происходит в окружающих системах. Такая самоабсолютизация не представляла бы проблему только в случае, если бы отдельные системы функционировали совершенно независимо. Поскольку это не так, она становится источником напряженностей (политические силовые вмешательства могут, к примеру, сорвать определенные экономические планы).

Естественен вопрос, как возможен социальный уклад в условиях, когда нельзя полагаться на социальную «общность», общие цели действий или общесистемный консенсус. Г. Книр и А. Нассеи [Kneer, Nassehi, 1993] интерпретируют точку зрения Лумана просто как предположение, что уклад возникает спонтанно: отдельные операции отдельных систем выстраиваются друг возле друга, благодаря чему происходит произвольное возникновение уклада без надобности каких-либо общих перспектив или согласия в общих целях, нормах и ценностях. То, что уклад возникает спонтанно, не означает, что он не проблематичен. Функциональная дифференциация не означает, что отдельные части общества уже не имеют ничего общего между собой, скорее они состоят в напряженных отношениях [Pongs, 2000: 172].

Нассеи подчеркивает, что дифференциация, с точки зрения Лумана, означает не деление в смысле разбивки готового целого на части, а процесс, который проходит по эволюционному пути «снизу», причем текущий состав отдельных подсистем ни в коем случае нельзя воспринимать ни как выражение некой прозрачной потребности общественной системы, ни как историческую необходимость. Процесс возникновения систем контингентный и не зависит от механизмов, действующих над этой системой или на ее фоне. Для лучшего понимания данных вопросов Нассеи предлагает отказаться от понятия «подсистема» (Teilsystem), внушающее старое, преодоленное представление о целом и его частях, и вместо этого рассуждать лишь о «функциональных системах» [Nassehi, 1999: 20].

Супервизия или специализация на контекст

К развернувшейся после смерти Лумана дискуссии вокруг проблематики уклада и интеграции систем имеет отношение ряд авторов. Г. Вильке [Willke, 1997] пытается модифицировать представления о роли политической системы. Для него современное общество представляет собой прежде всего «общество знания» [Pongs, 2000: 243−262] и процессов глобализации. В соответствии с выводами из анализа Лумана Вильке констатирует, что современное общество утратило привычную форму единства и стало «полицентричным» и поэтому нуждается не в интеграции, а в «супервизии». Перспективы супервизии даны благодаря шансам, которые формируют «общество знания»; их необходимо выявлять и развивать. Вильке констатирует, что супервизию нельзя сужать до рамок контроля, ревизии, надзора или консультирования, хотя она и содержит в себе все эти элементы. Оно должно быть определено «нетривиально» как обозначение самореференционного, самоуправляющего процесса.

Как утверждает Вильке, супервизия относится к управленческим процессам, заключается в их рефлексии посредством супервизора. Речь не идет лишь о простом повторении или усилении данных процессов управления, или исключительно о рефлективным взгляде на них. Вильке связывает супервизию с тем, что он обозначает как контекст управления: по его мнению, супервизия подразумевает супервизора, который обладает «дополнительными перспективами второго ряда» [Willke, 1997: 42]. Супервизор должен быть способен занять позицию наблюдателя второго уровня (наблюдатель наблюдателя), из которой можно понять, по каким критериям наблюдающиеся системы наблюдают сами за собой, и в то же время он должен уметь показать, что системы не то, чтобы не хотели, а не могут видеть в результате того, как они сортируют свою информацию. Итак, условием супервизии является новый подход к обработке информации.

Вильке полагает, что супервизия как определенный режим управления отвечает современной исторической эпохе формирования общества знания. Она — не заменитель контроля или надзора, а самостоятельная форма кооперативного и конгениального поиска решения проблем [там же: 70]. Роль супервизии автор приписывает сфере политики, а роль супервизора — государству как политической системе. Супервизия государства не может быть чем-то «насильственным» по отношению к своей окружающей среде, а должна учитывать внутренние структуры окружающих ее систем.

Обращение к проблематике функциональной дифференциации современного общества становится инспирацией и для социологического мышления за рамками системной парадигмы. Подтверждением этого является Ульрих Бек, который данную тему рассматривает в контексте концепции общества риска. Одну из проблем, на которую он ориентируется, он обозначает выражением «организованная безответственность» [Beck, 1988: 96−112]). Фатальным, по мнению Бека, является то, что три ключевые подсистемынаука, экономика и политика — на уровне коммуникации отделены друг от друга и не способны эффективно кооперироваться. Акторы, которые думают, принимают решения и действуют только в рамках одной конкретной системы, не способны, не могут и не хотят взять на себя ответственность за последствия своих действий и решений за ее рамками. Разделение труда здесь открывает свою скрытую сторону. Если отдельные подсистемы принимают во внимание только свою внутреннюю логику, то за риск несет ответственность «каждый, и в то же время никто». Бек предполагает, что системный кризис и возможность его преодоления требует того, чтобы отдельные социальные институты могли одновременно функционировать и как автономные, и как координированные подсистемы. Для этого необходимо уметь распознавать и решать проблемы с перспективы, выходящей за рамки отдельных подсистем, и тем самым преодолеть состояние коллективной безответственности. Чтобы этого достичь, необходима новая ориентация, которую Бек называет «специализацией на контекст» [Beck, 2004: 295−297].

Однако проблема кооперации и коммуникации не касается исключительно отношений между отдельными общественными подсистемами; с чем-то подобным мы встречается и внутри самой научной системы. Исследования в области риска часто бывают связаны с конкурентными коллизиями между отдельными научными профессиями. Второй проблемой, на которую обращает внимание Бек, является дифференциация науки, т. е. ее «гиперкомплексность». Вместе с постепенной дифференциацией отдельных научных дисциплин растет количество специализированных знаний, которые наука часто не способна объять и взглянуть на риск как на поликаузальный, мультифакторный феномен. В особенности в случае риска модернизации его нельзя перевести на отдельные изолированные причины. Кроме того, возникает некий плюрализм предложений в интерпретации исследуемых проблем, благодаря которому можно формулировать по каждой позиции или по каждому заключению позицию или заключение противоположного характера. В результате потребители научных информаций, в конце концов, предоставлены сами себе; они должны сами решить, которому из вариантов научных «правд» будут верить. По мнению Бека, научная система пока не способна адекватно реагировать на риск модернизации. Если она хочет, чтобы это изменилось, она должна, прежде всего, научиться видеть и воспринимать контекст.

Заключение

Представления о супервизии [Willke, 1997; Ebert, 2001] и о специализации на контекст [Бек, 2004] указывают на возможный выход из ситуации, в которую попало современное функционально дифференцированное общество. Для ортодоксальных последователей наследия Лумана данные представления не являются теоретически приемлемыми, что подтверждают взгляды Г. Книра и А. Нассеи. По их мнению, наблюдать что-то подобное единству общества невозможно, т.к. для такого наблюдения в современном функционально дифференцированном обществе не хватает наблюдательных пунктов. В нем нет той центральной инстанции с всеобщественным радиусом действия, которая бы смогла превзойти все дифференции систем и соединить их на основании смысла. Современное общество уже не предлагает никакого привилегированного места для сплоченного взгляда на мир. А вместе с тем не хватает и объяснения мира в целом [Кпеег, 1993: 142].

Нассеи рассуждает о кризисе функционально дифференцированного мирового сообщества, который представляет собой значительную опасность. Дезинтеграция становится обыкновенным случаем современной социализации. Интеграция как `функциональная взаимосвязь дифференцированных частей", по мнению Нассеи, нуждалась бы в том, что с точки зрения системной теории невозможно: в локализации источников этой взаимосвязи куда-то за пределы данных отдельных функциональных (под)систем, т. е. в некую «целость» самого целого [Nassehi, 1999: 16]. Поскольку сегодня невозможно локализировать такой источник, общество нельзя воспринимать как некое единство, оно является совокупным обозначением всего, что оперирует при помощи коммуникации [там же]. Однако в результате своей дифференциальной формы оно не обладает некой общей и объединяющей дифференциальной схемой.

В целом системная дифференциация представляет собой успешно продвигающуюся стратегию модерна, которая принесла многочисленные коммуникационные достижения, но имеет и проблематичные последствия. К ним относятся не только значительно ограниченные возможности контроля отдельных (в своем существовании зависящих друг от друга) функциональных систем, или вопрос об отношениях данных систем к окружающей среде, но прежде всего отсутствие интеграционных механизмов.

Еще встречаются ученые, полагающие, что преодоление проблем подобного типа является проблемой политического руководства обществом. Луман отвергает эту точку зрения. По его мнению, политическое управление в смысле целенаправленной интервенции в другие общественные подсистемы теперь невозможно. Как и остальные общественные подсистемы, политика является самореференционно замкнутой коммуникационной областью, а то, что декларируется как политическое управление обществом, не представляет собой ничего иного, как соответствующий способ профилированного самомониторинга политики. Если политика воспринимает саму себя как инстанцию, управляющую другими общественными системами, то она, по сути, подвергает себя самообману. Операции политической системы, бесспорно, оказывают и целый ряд очевидных воздействий. Однако они реализуются на принципе резонанса и структуральных связей, проходящих через «системный порог»; при этом каждый раз происходит определенный коммуникационный сдвиг и искажение. Так, если, к примеру, политика пытается повлиять на науку, для научной системы такого рода интервенция представляет собой нечто ложное, что не исходит из ее имманентного кода научной правды и неправды; между тем политика преподносит деформированный эффект в таком виде, что ее замысел должен быть изменен таким образом, чтобы он отвечал коммуникационному контексту науки (и тем самым она отдаляется от первоначального замысла).

Впрочем, и если бы с системной перспективы политическое управление общей социальной системы представлялось реальным, все равно бы его можно было назвать ненужным и, по-видимому, даже вредным, т.к. Луман в одном из своих лапидарных высказываний констатирует, что «для выживания достаточно эволюции» [Luhmann, 1984: 645]. Выживание означает постоянную репродукционную способность современного общества с ее гиперкомплексностью, которая основана на большом количестве параллельно существующих подсистем и их различных взаимных структуральных связей. Каждое «хитрое» усилие, которое пытается вмешаться в эту необъятную комплексность, по мнению Лумана, непременно представляется проблематичным. Подтверждением этого являются проблемы, с которыми сталкивается современное государство всеобщего благосостояния [Luhmann, 1981], которое приписывает своей политике ответственность за целое общество, и в результате такой амбиции, по причине чрезмерной самоперегрузки политической системы, в своем усилии регулярно терпит неудачи. Луман, напротив, рекомендует отказаться от экспансивного понимания политики, которая должна рестриктивно повернуться в сторону регулировки возникших общественных конфликтов при помощи коллективно обязывающих решений.

Такая аргументация логически ведет к вопросу, действительно ли мы должны поверить, что функционально дифференцированное общество как фактически единственная мыслимая форма (без альтернативы) современного общества само способно решать собственные проблемы? Сам Луман не формулирует этот вопрос открыто, не говоря о том, чтобы он искал на него систематический ответ. В его понимании будущее принципиально открыто для разных возможностей, и не существует никакой закономерности, которая бы направляла эволюцию к определенной цели.

Одной из теоретических возможностей, о которых можно рассуждать в рамках системной теории, является возникновение новых «посредствующих» систем или каналов, которые будут специализироваться на опосредствование взаимной коммуникации между отдельными общественными подсистемами. В этом смысле можно также рассуждать о «дифференцировании» новых (вторичных) общественных подсистем, целью которых бы было устранение негативных последствий функциональной дифференциации. Некоторые из комментаторов Лумана [Schimank, 2000: 141] считают, что в отношении общественной системы к ее окружающей среде центром такой будущей системы бы могли стать экологические организации, в то время как код был бы ориентирован на дихотомии устойчивого и неустойчивого. Однако это пока лишь гипотеза, которая ничего не говорит о том, могло ли бы такое развитие иметь реальный шанс на существование и успех.

Список литературы

Луман Н. Теория общества // Теория общества: Сб. ст. М., 2000.

Baraldi, С., Corsi G., Esposito Е. GLU: Glossar zur Niklas Luhmanns Theorie sozialer Systeme. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1997.

Beck U. Gegengifte: Die organisierte Unverantwortlichkeit. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1988.

Beck U. Rizikova spolecnost: Na cestS k jine moderns. Praha: SLON, 2004.

Buhl W.L. «Grenzen der Autopoiesis» // Kolner Zeitschrift fiir Soziologie und Sozialpsychologie. 1987.

Jg. 39, Heft 2, s. 225−254.

Ebert W. Systemtheorien in der Supervision: Bestandsaufnahme und Perspektiven. Opladen: Leske + Budrich, 2001.

vonFoersterH. Erkentnistheorien undSelbstorganisation //Der Diskursdes Radikalen Konstruktivismus / Hrsg. von Schmidt S.J. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1987.

Gripp-Hagelstange H. Niklas Luhmann: Eine erkenntnistheoretische Einfiihrung. Miinchen: Wilhelm Fink Verlag, 1995.

Horster D. Niklas Luhmann. Miinchen: Beck, 1997.

Kiss G. Grundziige und Entwicklung der Luhmannschen Systemtheorie. Stuttgart: Fernand Enke Verlag, 1986.

Kneer G., Nassehi A. Niklas Luhmanns Theorie sozialer Systeme: Eine Einfuhrung. Miinchen: Wilhelm Fink Verlag, 1993.

Krause D. Luhmann-Lexikon: Eine Einfiihrung in das Gesamtwerk von Niklas Luhmann. 3-e Auflage.

Stuttgart: Lucius und Lucius, 2001.

Luhmann N. Politische Teorie im Wohlfahrtsstaat. Miinchen: Olzog, 1981.

Luhmann N. Soziale Systeme: GrundriB einer allgemeinen Theorie. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1984.

Luhmann N. Okologische Kommunikation: Kann die moderne Gesellschaft sich auf okologische Gefahrungen einstellen? Opladen: Westdeutscher Verlag, 1986.

Luhmann N. Die Wirtschaft der Gesellschaft. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1988.

Luhmann N. Protest — Systemtheorie und soziale Bewegungen. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1994. Luhmann N. Soziologische Aufklarung 6. Die Soziologie und der Mensch. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1995.

Luhmann N. Die Gesellschaft der Gesellschaft. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1997.

Luhmann N. Lciska jako vasefi. Paradigm lost. Praha: Prostor,_2002.

Lyotard J. F. О postmodernismu. Praha: Filosoficky listav AV CR, 1993.

Maturana HR. «Kognition"// Der Diskurs des Radikalen Konstruktivismus. Hrsg. von Schmidt S.J. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1987. S. 89−118.

Mucha I. N§ ktera vychodiska Luhmannovy kritiky soudasne sociologicke teorie // Soudoba teoreticka sociologie na Zapad6: PrispSvky ke kriticke analyze. Kolektiv autoril Praha: Ustav pro filozofii a sociologii 6SAV, 1989.

Nassehi A. Differenzierungsfolgen: Beitrage zur Soziologie der Moderne. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1999.

Pongs A. V jake spolednosti vlastnfi iijeme? SpoleCenske koncepce — srovnani. Svazek I. Praha: ISV nakladatelstvi, 2000.

Reese-Schafer W. Luhmann zur Einfuhrung. Hamburg: Junius, 1992.

Schimank U. Okologische Gefahrdungen, Anspruchsinflationen und Exklusionsverkettungen — Niklas Luhmanns Beobachtung der Folgeprogleme funktionaler Differenzierung It Schimank U., Volkmann U. (eds.). Soziologische Gegenwartsdiagnosen. Opladen: Leske + Budrich, 2000.

Srubar I. Doslov: К architekture Luhmannovy teorie autopoietickych systemu. P. 263−278 // Luhmann N. Laska jako vasefi. Paradigm lost. Praha: Prostor, 2002.

Varela F.J. Autonomie und Autopoiese. Der Diskurs des Radikalen Konstruktivismus / Hrsg. von. Schmidt S.J. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1987.