Основные критерии определения терроризма

Основные критерии определения терроризма

В статье предложено определение терроризма как преднамеренного насилия или угрозы насилия со стороны негосударственных игроков против гражданских лиц и некомбатантов ради достижения политических целей путем оказания давления на государство и общество. В этом определении можно выделить три критерия, отличающих терроризм любых видов от других форм насилия, с которыми терроризм часто путают, особенно в контексте более широкого вооруженного противостояния. Если тот или иной акт или угроза насилия отвечает всем трем критериям, его с уверенностью можно считать террористическим актом (3).

Первый критерий — политическая цель — отличает терроризм от обычного криминала и криминального насилия ради достижения материальных целей, в том числе от организованной преступной деятельности (4). В данном случае «политическая цель» может интерпретироваться весьма широко и носить как предельно конкретный, так и весьма абстрактный характер. Она может включать идеологическую или религиозную мотивацию и формулироваться не только в политических, но и в политико-идеологических или религиозных категориях. Тем не менее такая цель всегда имеет политическое измерение.

При этом терроризм — способ достижения политической цели, которая носит первичный и самоценный характер, а не просто используется как прикрытие или инструмент продвижения иных интересов (например, получения незаконной экономической прибыли). Террористы могут заимствовать криминальные методы сбора средств для самофинансирования и для этого могут взаимодействовать с организованной преступностью. Однако, если для криминальных группировок получение максимальной материальной прибыли — это конечная цель, для террористических организаций материально-экономическая выгода никогда не является единственной или преобладающей raison d’etre (смыслом и целью существования), оставаясь в основном средством продвижения их главных (политических, религиозных, идеологических) целей. В отдельных случаях одна и та же акция может преследовать как политические, так и материальные цели (террористы могут одновременно выдвигать политические требования и требовать выкуп). Если же за проведением той или иной акции — захвата заложников, заказного убийства, взрыва — не стоит вообще никаких политических мотивов, то она, по сути, не является террористической и должна квалифицироваться исключительно как криминальное насилие (5).

Важно подчеркнуть, что хотя политическая цель представляет собой определяющий критерий терроризма, терроризм — это не сама политическая цель, а специфическая тактика, метод ее достижения. Разные группы могут иметь одну и ту же политическую цель, но идут к ней разными путями, используя разные средства ее достижения, включая не только террористические атаки против гражданского населения и объектов, но и другие формы вооруженной борьбы и даже ненасильственные методы протеста. Из этого следует, что, с одной стороны, каким бы ни был характер политических целей вооруженной группировки, он не может оправдать использования террористических методов, подразумевающих акт или угрозу насилия против мирного населения. С другой стороны, само по себе использование террористических методов ради политической цели еще не обязательно дискредитирует эту цель. Сама цель (а не конкретные методы ее достижения) — например, сопротивление иностранной оккупации или колониальному господству — может носить справедливый и даже легитимный характер, причем не только с позиции местного населения, но и с точки зрения международного права (как в случае с прекращением оккупации Израилем палестинских территорий, когда необходимость этого шага подтверждена многочисленными резолюциями Совета Безопасности ООН). Кроме того, политической цели, во имя которой вооруженные экстремисты могут использовать террористические методы, можно добиваться и другими формами вооруженной борьбы и/или ненасильственными средствами.

Итак, терроризм — это форма политического насилия, но это не синоним политического насилия вообще, а всего лишь одна из его форм. Как отличить терроризм от других форм политически мотивированного насилия?

Второй критерий — гражданское население и объекты как основная мишень террористического насилия или угрозы такого насилия — отличает терроризм от ряда других форм политически мотивированного насилия, особенно тех, которые применяются в ходе вооруженного конфликта. Из них терроризм наиболее часто путают с действиями партизанско-повстанческого типа — использованием вооруженной силы против военных подразделений и других сил и объектов безопасности государства повстанцами, пользующимися, как правило, определенной поддержкой части местного населения и заявляющими, что действуют в его интересах. В отличие от партизанско-повстанческой тактики, терроризм прямо и сознательно нацелен именно на гражданское население и других некомбатантов, а также на гражданские объекты.

Проблема, однако, усложняется тем, что одна и та же группировка может вести вооруженную борьбу для достижения своих политических целей разными методами, используя партизанскую и террористическую тактики одновременно или переключаясь с одной из них на другую (в зависимости от политического контекста, района или условий операций и т. п.). Попытки определить такую группировку, с политической позиции, либо как повстанческую (партизанскую), либо как чисто террористическую одинаково неправомерны, поскольку она одновременно является и партизанской, и террористической организацией. Поэтому, хотя в законодательстве и политическом лексиконе многих стран группировки, систематически сочетающие партизанские и террористические методы в вооруженном конфликте, стандартно определяются как «террористические организации», с научной точки зрения такое определение не вполне корректно. В данной статье для обозначения организаций, применяющих терроризм наряду с другими методами вооруженной борьбы, предлагается использовать более адекватные термины: «повстанческо-террористические группировки», «организации, ведущие террористическую деятельность» или «группировки, использующие террористические методы» .

Кстати, в этом контексте теряет смысл распространенное в определенных политических и особенно правозащитных кругах противопоставление «террористов» «борцам за свободу» и популярный тезис: «то, что для одних является терроризмом, для других — борьба за свободу» (6). Во-первых, в этом тезисе противопоставлены несопоставимые понятия — тактика (терроризм) и политическая цель («борьба за свободу», как бы она ни интерпретировалась: будь то освобождение от иностранной оккупации или колониального гнета либо, например, сепаратизм/" борьба за национальное самоопределение"). Во-вторых, если допустить, что под «борьбой за свободу» или «справедливость» некорректно подразумевается партизанская, повстанческая война как форма или тактика вооруженного противостояния, то становится понятным, что ее взаимоисключающее противопоставление террористической тактике по принципу «или террористы — или повстанцы/борцы за свободу» совершенно неправомерно. Одна и та же группировка (движение) может сочетать обе тактики и использовать их одновременно.

Конечно, следует иметь в виду, что критерий, согласно которому основными мишенями терроризма являются гражданские лица (объекты) и другие некомбатанты, в значительной мере носит условный характер. Это относительный, а не абсолютный критерий. Не всегда, особенно в условиях вооруженного конфликта, можно четко определить мишени террористического насилия как гражданское население или объекты, доказать, что такое насилие было прямым и преднамеренным, а не «побочным ущербом» военных операций против комбатантов или провести четкую грань между комбатантами и некомбатантами в конфликтной зоне. Тем не менее, несмотря на все эти сложности, данный критерий сохраняет свое значение. Во-первых, даже в условиях вооруженного конфликта во многих случаях можно провести достаточно четкое разграничение между актами партизанско-повстанческого типа против военных целей (военных, полицейских и специальных подразделений, баз, блокпостов, погранзастав и т. д.) и терактами против гражданских мишеней (мест большого скопления народа, общественного транспорта и т. д.). Во-вторых, преднамеренное применение вооруженной силы в условиях конфликта совершенно по-разному интерпретируется международным гуманитарным правом в зависимости от того, направлено ли такое применение силы против гражданских или военных целей, и влечет за собой разные по тяжести последствия. Партизанские действия против правительственных военных целей и сил (объектов) безопасности сами по себе нарушением международного гуманитарного права не являются (хотя обычно подпадают под действие национального уголовно-административного законодательства той страны, где они ведутся). В то же время преднамеренные атаки на гражданское население или объекты, совершенные в контексте вооруженного конфликта как международного, так и немеждународного (внутреннего) характера, включая террористические атаки, — это прямое нарушение международного гуманитарного права, и они запрещены Дополнительными протоколами I и II к Женевским конвенциям (7).

Важно, однако, подчеркнуть, что, хотя терроризм — это специфическая тактика, требующая жертв (или угрожающая жертвами) среди гражданского населения, которое служит прямой мишенью терактов, непосредственные гражданские жертвы никогда не являются главным и конечным объектом воздействия террористического акта. Они — всего лишь мишени, «пушечное мясо» террористического насилия, основная, если не единственная функция которых — служить катализатором более широкого общественного резонанса и дестабилизации, необходимых террористам для давления на их более сильного противника. Иными словами, терроризм — это своего рода представление, спектакль, который включает использование или угрозу насилия против гражданских целей, но поставлен и разыгран террористами специально для другой, третьей стороны, которая и есть их зритель и конечный объект воздействия. Как правило, этим «зрителем» является государство (а на международном уровне — группы и союзы государств, международные организации и даже международное сообщество в целом). Таким образом, главная задача террористического акта — шантаж государственной власти путем угроз и ударов по гражданским объектам, давление на государство с целью заставить его предпринять те или иные шаги, в том числе спровоцировать его на непропорциональную и неадекватную политическую и/или военную реакцию либо, наоборот, вынудить власти воздержаться от принятия тех или иных решений. Именно государственная власть как главный объект воздействия террористов, как конечный получатель их «послания» (которым, собственно, и является теракт) придает этому виду насилия асимметричный характер, представляющий собой последний из трех основных критериев определения терроризма.

Действительно, если ограничиться лишь первыми двумя критериями, то придется признать, что политически мотивированное насилие против гражданского населения, особенно в контексте вооруженного конфликта, может иметь разные формы. Например, первым двум критериям вполне удовлетворяют и репрессивные действия с применением насилия со стороны самого государства против своих или иностранных граждан, и симметричное межобщинное насилие на этнической, конфессиональной и иной почве. То, что выделяет террористическую активность среди этих и других форм политически мотивированного насилия против гражданских лиц и некомбатантов — это ее ярко выраженный асимметричный аспект. Терроризм — специфическое оружие «слабых» против «сильных». Более того, терроризм — тактика стороны, которая не только слабее в военном и техническом отношении, но и имеет более низкий формальный статус. Иными словами, для группировки, применяющей террористические методы, в вооруженном противостоянии характерна не только асимметрия потенциалов (возможностей) сторон, но и статусная асимметрия.

Именно асимметричная природа терроризма объясняет, почему террористы выбирают гражданское население и некомбатантов в качестве главных мишеней. Вооруженное насилие против гражданских лиц или угроза такого насилия служит для террористов своеобразным мультипликатором силы, который компенсирует их военную слабость, и инструментом коммуникации и пиара с целью оказать давление на государство и общество в целом. Именно удары по невооруженным жертвам и гражданским объектам позволяют даже небольшой группировке создавать непропорционально сильный дестабилизирующий эффект относительно ограниченными средствами — эффект, которого она не смогла бы добиться обычными военными методами. Этот эффект позволяет террористам оказывать давление на несравнимо более сильного противника — государство, в том числе провоцируя его неадекватные и непропорциональные ответные действия, а в плане воздействия на массовое сознание — даже «сравняться» с ним. Ставя под удар гражданских лиц и инфраструктуру, террористическая организация пытается ударить по самому слабому, уязвимому месту, по «ахиллесовой пяте» своего в остальном более сильного противника — по его гражданским целям.

Таким образом, терроризм — это особая, асимметричная тактика вооруженной борьбы, доступная «слабым» (негосударственным игрокам) в противостоянии «сильным» (государствам, группам государств, международному сообществу), а не орудие, например, в симметричном противостоянии «слабых» против «слабых» или «сильных» против «сильных», то есть одинаковых по статусу и сравнимых по потенциалу сторон. Более того, именно асимметричная потребность террористов в использовании ударов по гражданским целям как акселератора, усилителя их ограниченного конвенционального потенциала, нацеленность террористов на непропорционально широкий политический и медийный эффект объясняет, почему терроризм не является орудием «сильных» (то есть государств) против «слабых», почему политически мотивированное вооруженное насилие против гражданских лиц со стороны самого государства является чем угодно, только не терроризмом. преднамеренное насилие терроризм Репрессии на уровне государства и намеренное использование им силы против своих или иностранных гражданских лиц и некомбатантов не подпадают под определение терроризма, используемое в этой статье, так как не являются специфической тактикой более слабой в военном отношении и более низкой по статусу стороны в асимметричной конфронтации. В отличие от террористов, государство, обладающее военным превосходством и признанным формальным статусом не нуждается так остро в специальном дополнительном «усилителе» своих военно-политических возможностей и, уж если и предпринимает атаки против гражданского населения, отнюдь не заинтересовано в широкой рекламе и «пиар-эффекте» таких действий.

Тем не менее предложенное определение более узкого термина «терроризм» (как политически мотивированной асимметричной тактики негосударственных игроков) совершенно не исключает, например, использования более широкого термина «террор» применительно к репрессивным действиям со стороны государств (например, нацистский или полпотовский террор). Не исключает это определение и понятия «государственной поддержки терроризма», то есть поддержки со стороны государств (а) негосударственных игроков, в том числе транснациональных сетей, использующих террористические методы. Однако, в случае, если эта «государственная поддержка» перерастает в полный и прямой контроль государства над подпольной группировкой, в стратегическое руководство ее операциями, то действия такой группировки должны квалифицироваться как «специальные», «секретные», «диверсионные» и другие государственные операции, а не как негосударственный терроризм.

То, что вооруженное насилие и другие репрессивные действия со стороны государства против невооруженных гражданских лиц и некомбатантов не подпадают под определение терроризма, конечно, никак не оправдывает сами эти действия. В контексте внутренних и международных вооруженных конфликтов непропорциональное неизбирательное применение силы против некомбатантов, а тем более целенаправленное, прямое насилие против гражданского населения с использованием правительственных сил запрещены международным гуманитарным правом и квалифицируются либо как преступления против человечества, либо как военные преступления (8). С моральной точки зрения, такие действия государства в каком-то смысле даже хуже террористических методов, применяемых негосударственными игроками: если террористы убивают или угрожают убийством гражданских лиц с тем, чтобы оказать давление на государство и посеять смуту в обществе, то массовое или систематическое нелегитимное использование насилия против граждан самим государством подрывает основу государственной власти и одну из ее главных функций — монополию государства на легитимное насилие.