Переход к «зеленой экономике» в контексте проблем экономического развития

ПЕРЕХОД К «ЗЕЛЕНОЙ ЭКОНОМИКЕ» В КОНТЕКСТЕ ПРОБЛЕМ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

Обсуждение положений концепции устойчивого развития, составляющей ядро современного экологического дискурса, представляется весьма актуальным, поскольку перед Россией стоит задача изменения природоемкого типа развития. Целью данной статьи является непредвзятая оценка некоторых практических рекомендаций концепции устойчивого развития (КУР) в контексте задач модернизации российской экономики.

Концепции устойчивого развития и экономическое развитие. Концепция устойчивого развития ставит вопрос о коллективном выживании человечества в условиях глобальной ограниченности ресурсов природы и об ответственности нынешнего поколения за судьбу будущих. Ключевые направления исследований по устойчивому развитию включают следующее: введение в экономический оборот природного капитала; проблемы межгенерационной справедливости по отношению к ресурсам природы; экологические ограничения экономического роста и численности населения; проблемы глобального изменения климата и разработка механизмов снижения выбросов парниковых газов. Остановимся коротко на характеристике этих направлений.

Вопрос оценки самого природного капитала чрезвычайно важен для правильной оценки эффективности экономических действий. Для нас это особенно актуально, поскольку Россия обладает самым большим в мире природным капиталом — четверть мирового природного капитала. Природа всегда тем или иным способом включалась в экономический анализ, причем перечень элементов природы, включаемых в анализ, постоянно расширялся (земля, природные ресурсы, к которым приложен труд и т. д.). Теперь объектом анализа стал природный капитал. Последний включает природные ресурсы; регулирующие функции природы (ассимиляция отходов и загрязнений) и обеспечение людей природными услугами (рекреация, эстетическое удовольствие и пр.). В настоящее время бурно развиваются исследования, направленные на определение «цены» природы. Оценка экосистемных услуг природы методом общей экономической ценности существенным образом увязывается с фактом поглощения углекислого газа природными объектами. Это обусловлено доминированием научной теории о связи климатических изменений с выбросами парниковых газов антропогенного происхождения. Если (вполне обоснованно) поставить эту связь под сомнение, то современная методология оценки природного капитала просторушится. Таким образом, в сферу рыночных отношений вовлекаются не только природные ресурсы, но и экологические услуги природы, причем последние оказываются включенными в рыночный оборот на спорных методологических принципах.

Основные положения КУР, касающиеся межгенерационной справедливости также достаточно дискуссионны. Традиционное понимание взаимоотношений поколений определяется соотношением потребления и накопления. Оптимизацией этого соотношения были заняты экономисты всех школ. В КУР акцент сделан на распределении природных благ между поколениями, причем наши обязательства перед будущими поколениями обосновываются необходимостью «честного» к ним отношения. Анализ теорий межгенерационной справедливости в отношении природных благ показывает, что наши обязательства в отношении будущих поколений можно обосновать лишь при условии, что в будущем поколении есть наши собственные потомки (а не вообще потомки человечества). Из этого следует парадоксальный для сторонников экологизма вывод о том, что нынешнему поколению, чтобы принять какието ограничения, необходимо, прежде всего, быть уверенным в выживании собственных потомков. Поэтому в процессе принятия решений экологические соображения не могут доминировать над экономическими, политическими, военными и т. д.

В качестве альтернативы экономическому росту КУР предлагает новое содержание понятия развития, включающее некие качественные изменения в жизни общества, которые связываются со снижением природоемкости производства, дикаплингом (рассогласованием трендов экономического роста и потребления ресурсов (обычно энергетических)), сокращением выбросов парниковых газов (снижение карбоноемкости экономики), развитием возобновляемых источников энергии. Эти направления формируют содержание так называемой «зеленой» экономики — новой парадигмы развития человечества.

Как со стратегическими целями с этими направлениями развития можно согласиться. Однако, возникают как минимум два вопроса о возможности и целесообразности их практической реализации в современной России. Первый вопрос о возможности перехода к «зеленой экономике» в рамках технологической модернизации нашей экономики. Для современной российской экономики характерно монокультурное взаимодействие с развитым миром. В наличии имеются все признаки сырьевой зависимости: упрощение экономики (разрушение собственной системы разделения труда и сворачивание самых развитых отраслей), рост безработицы, инверсия элит, девальвация валюты, снижение жизненного уровня населения и др. Много говорится о необходимости «перезапустить экономику». Для этого необходимы инвестиции. Внешние инвесторы требуют макроэкономической стабильности (жесткой монетаристской политики, препятствующей самой модернизации). Кроме того, внешние инвесторы, как правило, приходят не в те отрасли, которые нужны развивающейся стране, а в те, которые нужны им самим. Поэтому реально перестроить экономику исключительно с помощью внешних инвестиций достаточно проблематично. Внутренние инвестиции требуют колоссальных жертв (вспомним цену советской индустриализации). Какую цену мы готовы заплатить за модернизацию сегодня?

Во всех странах, преодолевших экономический разрыв (США, Япония, Германия, СССР, «азиатские тигры») применялись протекционистские меры (высокие таможенные пошлины, ограничения на вывоз капитала, создание собственной системы разделения труда), которые находятся в определенном противоречии с положениями доминирующей у нас неоклассической экономической теории. Еще более сложная задача — обгоняющее развитие. В литературе показано, что для этого необходимо найти деятельность с возрастающей отдачей, на результаты которой имеется спрос. Примеров успешного обгоняющего развития еще меньше (обычно ограничиваются примером Финляндии). Таким образом, на сегодняшний день исследования по устойчивому развитию, сфокусированные на том, какой должна быть «зеленая экономика», упускают вопрос о том, как осуществить этот переход в условиях, когда страны жестко конкурируют на рынке.

Второй вопрос касается целесообразности поддержки некоторых международных соглашений. В частности при заключении климатических соглашений осуществлялось серьезное политическое давление развитых стран на развивающиеся. В нашей стране дополнительные экологические ограничения, связанные с выбросами парниковых газов, могут добить остатки несырьевого бизнеса. На наш взгляд, собственные задачи должны иметь безусловный приоритет перед «целями человечества». Тем более что для Запада характерны двойные стандарты: на практике делают то, что выгодно, а не то, что декларируется (сланцевая революция в США, увеличение угольной генерации в Европе).

Вопросы развития тесно увязаны с проблемой численности населения. В КУР эксплицитно и имплицитно обосновывается необходимость депопуляции, которая объясняется давлением населения на ресурсы. Кроме того, складывающаяся постиндустриальная структура экономики не нуждается в большом количестве населения, поэтому структуры глобального управления ведут активную пропаганду инструментов ограничения рождаемости: политику планирования семьи, раннего сексуального образования, культа нетрадиционной сексуальности, феминизма, производства ГМО продуктов и т. п. Понятие «контроля над рождаемостью» прочно вошло в международные документы, а вопросы помощи бедным странам напрямую увязываются с их успехами в сокращении населения. Например, уже в докладе Э. Пестеля «За пределами роста» (1988 г.) обосновывалась мысль о возможности передачи технологий развивающимся странам только при условии снижения темпов роста населения. Таким образом, регулирование численности населения — важная точка пересечения проблем экономического роста, народонаселения и экологии. Именно экономическое положение страны во многом определяет то, в какой мере ее население становится объектом такого управления.

Центральное место в теории устойчивого развития отводится проблеме регулирования выбросов парниковых газов. Отметим, что данная проблема чрезвычайно политизирована и на пропаганду этой «истины» тратится колоссальный объем финансовых вложений. В основе проблемы парниковых газов лежит тезис об однозначной антропогенной обусловленности происходящих климатических изменений. Декларируется, зависимость глобального изменения климата и концентрации парниковых газов в атмосфере. Поскольку 98% всех парниковых газов антропогенного происхождения попадают в атмосферу в результате сжигания органического топлива, то ключевым вопросом в предотвращении глобальных изменений климата является энергоэффективность. В 1992 году была принята Рамочная Конвенция ООН об изменении климата, а в 1997 году подписан Киотский протокол — первый международный документ, использующий рыночный подход для решения экологических проблем. По этому документу для каждой страны определялся допустимый объем выбросов парниковых газов и устанавливались механизмы реализации. Свое дальнейшее развитие борьба с глобальным изменением климата получила на Парижском саммите 2015 года (СОР21), где было утверждено новое рамочное соглашение ООН, определяющее нормы выбросов парниковых газов и меры по предотвращению изменения климата после 2020 года. Установлен целевой показатель ограничения повышения глобальных температур (1,5 градуса). Для этого страны должны самостоятельно принять национальные обязательства по снижению выбросов СО2, которые предполагается пересматривать в сторону усиления каждые 5 лет. Ставится задача разработать национальные стратегии перехода на безуглеродную экономику, наладить международный обмен «зелеными» технологиями и создать «Зеленый климатический фонд».

Вместе с тем, исходная предпосылка о связи выбросов парниковых газов антропогенного происхождения с глобальным изменением климата подвергается критике. Во-первых, суммарное антропогенное выделение СО2 не превосходит 8 % от его естественного годового цикла. Во-вторых, исследование льдов Антарктиды показывает, что содержание СО2 в атмосфере демонстрирует циклические колебания с периодом в 110 тысяч лет и в прошлом наша планета переживала и более серьезные повышения содержания углекислого газа в атмосфере (в 12 раз выше нынешних), при этом жизнь на Земле продолжала существовать и развиваться. В-третьих, существуют убедительные аргументы в пользу других факторов изменения климата (планетарная перестройка, изменение солнечной активности, нарушения в течении Гольфстрим, применение климатического оружия и т. д.). В-четвертых, научная ценность «теории потепления» подрывается разоблачениями Джулиана Ассанжа, раскрывшего махинации британских и американских климатологов с показателями температуры.

Почему проблемы регулирования выбросов парниковых газов стали краеугольным камнем современной экологической, экономической и политической повестки дня? Ответ достаточно прост: эти механизмы можно рассматривать как инструменты управления, позволяющие сдерживать экономический рост конкурентов, контролируя потребление энергии. Это делает их элементами большой политики.

Истинные и ложные экологические ориентиры. Ряд положений КУР представляют угрозу для развития национальных экономик, поскольку дают спорные (возможно просто неверные) ориентиры. Рассмотрим ряд таких положений (создание суверенных фондов; включение выбросов парниковых газов в индикаторы устойчивого развития; использование западных технологических стандартов, экологическое донорство) применительно к России. модернизация природный капитал ресурс Идея КУР о межгенерационной справедливости вылилась на практике в создание суверенных фондов (фондов национального благосостояния, стабилизационных фондов, фондов будущих поколений и т. п.). В настоящее время в мире насчитывается 57 таких фондов и по имеющимся оценкам совокупный объем средств суверенных фондов достиг 5,2 трлн. долларов США. [Навой, Шалунова, 2014, с.29] Подавляющая часть всех суверенных фондов благосостояния формируется за счет доходов от экспорта энергетических ресурсов и служит целям накопления и инвестирования. В 2004 году Стабилизационный фонд был создан в России (с 2008 года он был разделен на две части: Резервный фонд и Фонд национального благосостояния). На 1 мая 2016 года в Резервном фонде РФ находилось 44,96 млрд. долларов, а в Фонде национального благосостояния 73,86 млрд. долларов США. Министерство финансов РФ, 2016].

Вопрос о правильности создания суверенных фондов является дискуссионным. С одной стороны, они представляют собой важный элемент макроэкономического регулирования национальных экономик. С другой стороны, отвлечение средств в суверенные фонды снижает возможности развития. Кроме того, они представляют угрозу и для финансовых рынков развитых стран. Попытки суверенных инвестиционных фондов получить контроль над реальными активами в развитых странах высветили несовпадение интересов в этом вопросе и подтолкнули развитые страны к финансовому протекционизму. То есть, конкурентные сражения с реальных рынков переместились на финансовые и благосостояние будущих поколений оказалось поставлено в зависимость от успешности действий их предков на финансовых рынках.

Вопрос о поддержке международных соглашений по выбросам парниковых газов также неоднозначен. Выше были приведены аргументы в пользу сомнительности связи выбросов парниковых газов и наблюдаемых климатических изменений. Вместе с тем, выступая на саммите, Министр природных ресурсов и экологии РФ Сергей Донсков пообещал, что Россия не допустит роста объема выбросов до 2030 г. выше уровня 70% от 1990 г и готова до 2035 года вложить в развитие безуглеродной экономики 200 млрд. долларов. В частности, российское правительство высказало идею о создании «безуглеродной зоны» в Восточной Сибири. В этом регионе предполагается ввести углеродный налог, развивать возобновляемые источники энергии. Это при том, что на сегодняшний день около половины электроэнергии и практически вся тепловая энергия в регионе вырабатываются на угольных станциях. В Восточной Сибири располагаются большие запасы угля, угольная промышленность является градообразующей, в ней заняты сотни тысяч человек. Чтобы перевести электрогенерацию на другие источники энергии, по оценкам, надо вложить 120−130 млрд. долларов. При этом эффект от отказа от угольной генерации в регионе составит 130 млн.т. С02 (5% выбросов России). [Потапов, 2016] Правильно расставлены приоритеты?

Еще один важный аспект касается технологических стандартов. Согласно закону № 219-ФЗ наша страна переходит на нормирование, основанное на наилучших доступных технологиях. Это важно для формирования конкурентной и экологически ориентированной модели развития экономики. Однако очень важно разработать собственный каталог таких технологий, поскольку использование иностранных технологических стандартов необратимо ведет к технологической зависимости.

И, наконец, под разными благовидными лозунгами озвучивается идея о получении нашей страной дополнительных доходов от глобального экологического донорства. Предполагается введение международных механизмов стимулирования национальных правительств к восстановлению природных экосистем и к развитию в границах староосвоенных территорий. Возможные доходы России от этого механизма оцениваются в 5 — 7% ВВП. Однако надо понимать, что это лишь закрепит рентоориентированное развитие нашей страны. На практике это будет плата за потерю суверенитета, поскольку не мы будем решать, где и что нам развивать (например, Арктику).

Все вышесказанное показывает, что КУР является инструментом управления миром глобальными элитами и ее рекомендации должны критически осмысливаться. Однако неправильно было бы отрицать вообще наличие экологических проблем в России. В стране десятки городов имеют уровень загрязнения по отдельным веществам более 10 ПДК, во многих населенных пунктах жители вынуждены использовать питьевую воду низкого качества, по всей стране проблемы с утилизацией отходов и т. д. Если мы хотим сохранить качество жизни российского народа, очевидна необходимость решать эти задачи. Если же мы хотим сохранить само существование российского народа, то решать экологические задачи необходимо в комплексе с военными, политическими, экономическими, идеологическими, продовольственными задачами. Экологические задачи в этом перечне занимают свое важное, но далеко не главное место.