Психология гештальта

Психология гештальта

План

1. Процесс сознавания, как — естественный, непрерывный контакт человека с его собственным опытом

2. Три зоны контакта с миром

3. Здесь и сейчас

4. Проекция и интроекция в психологии гештальта Литература

1. Процесс сознавания, как — естественный, непрерывный контакт человека с его собственным опытом

Среди множества определений и формулировок того, что такое гештальт-терапия — как уже существующих, так и возможных — наверняка найдется место и такому: это помощь человеку в поиске подлинной жизненности, способности получать удовольствие от жизни в настоящем, здесь и теперь, не откладывая радость и счастье на неопределенное «когда-нибудь потом». Быть здоровым и счастливым, довольным собой, уверенным в своих силах, любить друзей и близких, не терзая их претензиями, а себя — вечными сомнениями, стать ответственным и зрелым, оставаясь веселым и спонтанным — вот главная цель гештальта, а потенциальный клиент великолепно описан основоположником подхода Фрицем Перлзом:

Современный человек живет на низком уровне жизненности. Хотя, в общем он не слишком глубоко страдает, но при этом столь же мало знает об истинно творческой жизни. Он превратился в тревожащийся автомат. Мир предлагает ему много возможностей для более богатой и счастливой жизни, он же бесцельно бродит, плохо понимая, чего он хочет, и еще хуже — как этого достичь. Он не чувствует возбуждения и пыла, отправляясь в приключение жизни.

Он, по-видимому, полагает, что время веселья, удовольствия и роста — это детство и юность, и готов отвергнуть саму жизнь, достигнув «зрелости». Он совершает массу движений, но выражение его лица выдает отсутствие какого бы, то ни было реального интереса к тому, что он делает. Он либо скучает, сохраняя каменное лицо, либо раздражается. Он, кажется, потерял всю свою спонтаннность, потерял способность чувствовать и выражать себя непосредственно и творчески.

Он хорошо рассказывает о своих трудностях, но плохо с ними справляется. Он сводит свою жизнь к словесным и интеллектуальным упражнениям, он топит себя в море слов. Он подменяет саму жизнь психиатрическими и псевдопсихиатрическими ее объяснениями. Он тратит массу времени, чтобы восстановить прошлое или определить будущее. Его деятельность — выполнение скучных и утомительных обязанностей. Временами он даже не сознает того, что он в данный момент делает…

Эти слова, вынесенные в начало одной из книг Перлза, показывают, какой широкий круг проблем затрагивает гештальт-терапия. В сущности, гештальт — это целая философия (экзистенциального толка), это практическая философия подлинности жизни. В ее основании лежит специфическое представление о том, как улучшить человеческую жизнедеятельность — знаменитая «модель Просветления», роднящая гештальт с дзен-буддизмом. Описывая эту модель, ученик Перлза Джон Энрайт говорит, что существуют три фундаментально различных точки зрения на то, как помочь человеку стать более совершенным.

Первая основана на так называемой патологической модели — представлении о том, что человек, у которого есть проблемы или трудности, рассматривается как больной, не соответствующий норме. Ему нужна помощь квалифицированного специалиста, и терапия осуществляется по медицинскому образцу (врач — пациент). Самолечение (чтение соответствующих книг, попытки вести «задушевные» беседы с друзьями) лучше, чем ничего, но особой пользы принести не может. Сюда относится, например, классический психоанализ.

Вторая — это модель роста, в рамках которой клиент рассматривается как соответствующий норме, но у него всегда есть возможность достичь большего. Нормальная личность должна постоянно развиваться, и расти — в противном случае наступает застой и постепенная деградация. Отсутствие роста — тревожный признак, и нормой считается постоянное стремление быть выше нормы. Помощь со стороны желательна, но не так уж необходима, поскольку стремление к росту— естественное свойство человека, как и всякого живого существа. Процесс личностного роста требует определенных усилий, которые вознаграждаются сторицей, поскольку быть выше нормы — лучше, чем быть просто нормальным. К этой группе можно причислить терапию на основе идеи самоактуализации, психосинтез, роджерианство.

Наконец, третья модель — модель Просветления — основной упор делает на том, что нет никакой нормы, необходимости куда-то идти или что-либо делать. «Вы уже совершенны, всегда были и всегда будете совершенны. Форма совершенства может изменяться, но то, что вы „о кей“, не зависит от формы. Бутон — это совершенный бутон, а не несовершенная роза». В рамках данной модели актуальное ощущение счастья и благополучия не зависит от уровня достижений, наличия или отсутствия проблем, успешной стратегии управления производимым впечатлением. Все, что необходимо — это сдвиг самовосприятия. Он заключается в том, чтобы рассматривать себя не с точки зрения того, что могло или должно было быть сделано, а увидеть то, что есть в данную минуту, здесь и теперь, — и насладиться этим. Известные гештальт-терапевты Ирвин и Мириам Польстер относят принцип «здесь и сейчас» к современному этосу — выражению основных нравственных и духовных норм общественной жизни, считая процесс полноценного переживания актуальной реальности средоточием человеческого существования.

Данный процесс в гештальт-терапии называется сознаванием (awareness). Сознавание — это естественный, непрерывный контакт человека с его собственным опытом, далекий от самокритики. Это прямое осознание себя и окружающего в данный момент времени, все ощущения, которые испытывает личность, отделенные от ее мнений и оценок по этому поводу. Может показаться, что сознавание — самая простая вещь, однако это вовсе не так. Большинство людей часто совершенно не сознают, что и как они делают, что именно происходит с ними и в них каждую минуту.

Предположим, человек решил пойти поесть мороженного. Сразу после того, как ему этого захотелось, он начинает думать примерно так: придется идти до ближайшего кафе, а это две трамвайных остановки. Он идет и решает, стоит ли портить себе аппетит сладким перед обедом, и сколько денег он может потратить. Вспоминает, как видел вчера свою подружку с другим в этом же самом кафе, и начинает думать о женском непостоянстве или о том, как со стороны выглядят их отношения. Он не замечает улиц, по которым идет, а когда, наконец, приходит, все его мысли поглощены личными проблемами. Он делает заказ механическим тоном, не взглянув на официантку, на ее улыбку—он погружен в себя. Но вот приносят мороженное, он отвлекается от своих мыслей, смотрит на официантку — и начинает заигрывать с ней (или испытывает раздражение от ее внешности), и поглощает мороженное, совершенно не чувствуя его вкуса. Он расплачивается, между тем как его мысли витают вокруг завтрашних дел или вчерашней ссоры. Все эти полчаса он пробыл не в кафе, а в так называемой средней зоне — зоне интерпретаций и оценок, мнений и установок, далекой от реального мира и его свойств.

2. Три зоны контакта с миром

В гештальт-терапии принято выделять три зоны контакта с миром: внутреннюю, образованную ощущениями от собственного тела (напряжение мышц, ком в горле или тяжесть в желудке, поза, в которой человек сидит или стоит, головная боль, жажда, утомление); внешнюю — ощущение и осознание свойств окружающей действительности (серые камни на зеленой траве, визг автомобильных тормозов, запах мокрой одежды в метро в дождливый день, ссутуленные плечи идущей навстречу девочки) и среднюю — зону воображения и фантазии, а также многочисленных мысленных игр, играя в которые с самим собой, человек неизбежно проигрывает.

Когда человек говорит «Мне холодно» или «Я вижу твою улыбку», он находится соответственно во внутренней или во внешней зоне. Но когда он говорит «Я вижу твою ехидную (теплую, издевательскую, дружескую, идиотскую, нахальную, ласковую, виноватую и т. п. — до бесконечности) улыбку», то он уже в средней зоне, в зоне интерпретации, и главным становится не то, что он видит на самом деле (улыбка), а его страхи, фантазии, предубеждения, ожидания или оценки. Он сам делает улыбку ехидной, идиотской или дружеской, и ведет себя соответственно тому, что сделал.

Как правило, убеждать его, что улыбка на самом деле была теплой, а не издевательской — напрасный труд: он лучше знает, что за штучка его собеседник. Они еще не успели поздороваться, а уже враги. Фраза «Я ее насквозь вижу» фактически означает, что в поле зрения говорящего вообще никого нет — кроме его собственных предубеждений или невротических установок, разумеется. Насквозь можно видеть лишь через прозрачную пустоту.

Средняя зона — это не только пространство, в котором существуют свойственные нам страх и предубеждение, зависть и гордыня, но также и арена мысленных игр — более продолжительных фантазий на тему «Какой я плохой», «Если бы не ты», «Везет, как утопленнику» и любимейшей — «Ах, боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексевна» .

Сознавание и контакт являются условием активной и полноценной жизни и удовлетворения человеческих потребностей. Целостный акт жизненной активности, цикл опыта, согласно взглядам Перлза, представляет собой непрерывный процесс созидания и разрушения гештальтов. Гештальт — это целостная структура, описывающая единство и взаимозависимостью потребностей личности, ее собственной активности и окружающей среды. В гештапьт-терапии принята гомеостатическая модель личности, согласно которой удовлетворение потребностей необходимо для восстановления равновесия в системе «организм-среда». Дополненная принципом холистичности (целостности), который утверждает неразрывное единство и взаимозависимость тела и психики, эта модель рассматривает жизнедеятельность здоровой личности как непрерывную цепь контактов с окружающей реальностью. В ходе последних восприятие под влиянием доминирующей потребности выделяет главное (фигура) и второстепенное (фон), а удовлетворение потребности завершает гештальт. С возникновением очередной потребности этот цикл повторяется.

Перлз подчеркивал значимость телесных аспектов личности и был против их разделения, так называемого mind-body split—" расщепления на тело и дух", указывая на изначальную целостность человеческой природы. Его ученик, основатель Парижской школы гештальта Серж Женжер, иллюстрирует многомерность и целостность гештальт-подхода с помощью пентаграммы измерений человеческой активности:

В здоровой психике формирование гештальтов подчиняется принципу first things first — сначала самое важное, и велика гибкость взаимных переходов фигуры и фона. Забота, внимание, интерес, возбуждение и удовольствие характеризуют нормальное формирование фигуры/фона, а спутанность, скука, тревожность, «застревание», смущение и неуверенность показывают, что этот процесс затруднен. Любые нарушения и сбои в цикле опыта, а также изъяны контактной границы трактуются в гештальт-терапии как невротические проявления. Рассмотрим их несколько подробнее.

Актуализация потребности приводит к тому, что человек начинает активно искать возможность ее удовлетворить, так что в его окружении все, связанное с нею, выступает на первый план, оттесняя остальное. Ощущение нужды или, наоборот, ненужности чего-либо усиливает сознавание и возникает возбуждение, способствующее началу действия. После того, как потребность удовлетворена и гештальт завершается, следует прерывание контакта или «уход». Однако цикл опыта может быть нарушен в любом из своих звеньев, и такие нарушения являются источниками невротических проблем личности.

Нормально функционирующий человек легко и плавно переходит от цикла к циклу, присутствуя «здесь и теперь» в каждом из них. Нарушения и сбои оставляют гештальты незавершенными, цикл прерывается, и субъект вынужден оставаться в «там и тогда». По мнению Перлза, невротик — это человек, который не получает удовольствия от жизни в настоящем, находясь в той или иной форме контакта со своим прошлым опытом. Незаконченные, непрожитые ситуации будут стремиться жить за счет актуальных, отнимая у них энергию, а у личности в целом — чувство уверенности в себе.

Незавершенные, «незакрытые» гештальты превращают человеческую жизнь в хаос проблем, которые постепенно становятся неразрешимыми. Невротическую личность буквально раздирают на части отдельные фрагменты ее непрожитого опыта. «Невротик, — пишет Перлз, — утерял (если он когда-либо располагал ею) способность организовывать свое поведение в соответствии с необходимой иерархией потребностей. Он не может сосредоточиться. В терапии он должен научиться различать множество потребностей и поочередно иметь дело лишь с одной из них. Он должен научиться обнаруживать свои потребности и отождествлять себя с ними, в каждый момент времени быть полностью вовлеченным в то, что он делает, оставаясь в ситуации достаточно долго, чтобы завершить гештальт и перейти к другим делам» .

3. Здесь и сейчас

Гештальт-терапия, используя в качестве рабочего понятия слово «организм» вместо терминов «индивид» или «личность», постоянно подчеркивает роль потребностей в цикле жизненной активности. Под их влиянием человек формирует свое отношение к объектам окружающей среды, оценивая их как положительные, отрицательные или нейтральные. Он все время колеблется между нетерпением (impatience) и испугом (dread). Сильная потребность требует немедленного удовлетворения. Если его не происходит, личность испытывает нетерпение и испуг — по Перлзу, это эмоциональные формы возбуждения при нарушении равновесия. Оно восстанавливается посредством присвоения позитивных объектов либо уничтожения, избегания негативных. При этом почти нет разницы между воображением и действительностью: мы стараемся удалить вредные мысли, неприятные образы или разрушительные чувства из нашего сознания, как будто те являются нашими реальными врагами.

Самый надежный способ уничтожить врага — разрушить его или, по крайней мере, обезвредить. Многие люди лишены возможности это сделать, и тогда они прибегают к магическому уничтожению: закрывают глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать неприятного для себя, или другим способом уходят из реальности. Магический уход не уничтожает саму опасность, а лишь разрывает контакт с ситуацией, воспринимаемой как угроза — идет ли речь о физическом теле (травма или болезнь), Я-образе (унижение), модели мира (экзистенциальный вакуум), материальном благополучии (нищета) или о чем-либо еще.

4. Проекция и интроекция в психологии гештальта

Уход и контакт сами по себе не являются чем-то здоровым или, наоборот, болезненным. Невроз состоит скорее в невозможности полного контакта или правильного ухода.

Навязчивые действия являются примером неспособности уйти, а скука (частая жалоба невротиков) возникает в тех ситуациях, когда человек пытается остаться в контакте с тем, что не вызывает у него интереса. Диалектика контакта и ухода составляет сущность психологических событий, происходящих на контактной границе между субъектом и предметным полем (организмом и средой). «Контакт со средой и уход из нее, принятие и отвержение — наиболее важные функции целостной личности, — считает Перлз. — Психологические теории, придерживающиеся дуалистических воззрений на человека, видят в них противоположно действующие силы, разрывающие человека на куски. Мы же рассматриваем их как аспекты одного и того же: способности к различению. Эта способность может замутиться и начать плохо функционировать. В таком случае индивид не способен к естественному поведению, и мы считаем его невротиком» .

Поскольку невротические затруднения возникают из неспособности индивида находить и поддерживать правильное равновесие между собой и миром, то различные виды невротических защит в гештальт-терапии трактуются как дефекты контактной границы между личностью и средой, в том числе и социальной. Размышляя о социальной природе невроза, Перлз пишет: «Невротик — это человек, на которого слишком сильно давит общество. Его невроз — защитный маневр, помогающий уклониться от угрозы переполнения миром, который берет над ним верх. Это оказывается наиболее эффективным способом поддержания равновесия и саморегуляции в ситуации, когда, как ему кажется, все против него». Первоначально автор гештальт-подхода описал четыре типа нарушений контактной границы, соответствующих невротическим защитным механизмам — проекцию, слияние, ретрофлексию и интроекцию, позднее к ним добавились еще два — дефлексия и изоляция.

Интроекция — это склонность неразборчиво поглощать и присваивать любые нормы, стандарты поведения, взгляды, мнения и ценности, без попытки разобраться в них и критически переосмыслить. Этот механизм лучше всего объяснить посредством метафор, связанных с едой, как это сделал Перлз в своей первой книге «Эго, голод и агрессия» (1947). Интроекция похожа на заглатывание огромных кусков, без ощущения вкуса, неразжеванных. Такую пищу организм не в состоянии переварить и усвоить, так что интроекты остаются чужеродными телами. Личность, «набитая» непереваренными интроектами, постоянно чувствует экзистенциальный голод, несмотря на тяжесть в желудке от того, что уже проглочено. Несовместимые друг с другом установки и мнения приводят к колебаниям, неуверенности, тревоге. Всю свою энергию интроецирующая личность тратит не на развитие и рост, а на безуспешные попытки примирить внутренние противоречия, избавиться от психологической «тошноты», составляющей фон ее существования. Типичными примерами интроектов являются родительские поучения, мнения учителей, социальные стандарты, подталкивающие человека к конформному поведению. Не соотнося все эти внешние требования с потребностями и желаниями, личность, по образному выражению Перлза, превращается в нечто вроде комнаты, настолько заваленной чужими вещами, что в ней не хватает места для своих собственных. Интроекция «превращает нас в мусорную корзину, наполненную чуждой и ненужной информацией. Самое худшее состоит в том, что этот материал имел бы для нас огромную ценность, если бы мы обдумали его, изменили и трансформировали его в себе.

Проекция, в противоположность интроекции, представляет собой вынесение вовне внутриличностных процессов или их причин, попытка сделать среду ответственной за то, что исходит из самого человека. Он видит мир и других людей холодными, враждебными, агрессивными, в то время как в действительности это его собственные чувства. Скованная запретами и предрассудками, сексуально озабоченная старая дева, подозревающая всех мужчин поголовно в непристойных намерениях — хороший пример невротической проекции. Другой пример — свойственное многим представление, будто бы окружающие только и заняты обсуждением их внешности, поступков или промахов. В этом случае люди делают предположения, основанные на их собственной фантазии, не сознавая, что это всего лишь гипотезы, далекие от реальности. Кроме того, они не осознают происхождения своих догадок.

В проекции граница между Я и остальным миром как бы немного сдвигается «в свою пользу», что дает возможность снять с себя ответственность за те аспекты личности, с которыми трудно примириться, ибо они кажутся непривлекательными, низкими, примитивными. «Проецирующий невротик, — пишет Перлз, — неспособен различать грани собственной целостной личности, которые действительно принадлежат ему самому, и то, что навязано извне. Он рассматривает свои интроекты как себя самого, а те части себя, от которых хотел бы избавиться — как непереваренные и несъедобные интроекты. Посредством проецирования он надеется освободить себя от воображаемых „интроектов“, которые в действительности являются аспектами его самого» .

Существует несколько видов проекции: зеркальная, при которой человек находит в других свои черты или свойства, которые ему нравятся и желанны; дополнительная (комплементарная), когда другим приписываются характеристики, с помощью которых можно оправдать свои действия и поступки; катартическая, состоящая в том, что человек освобождается от своих негативных свойств, приписывая их другим; атрибутивная, когда окружающие наделяются собственными мотивами и потребностями.

Проекция и интроекция тесно связаны между собой, эти два процесса взаимно дополняют друг друга, образуя пространство внутренней несвободы и внешней скованности. Большинство интроектов связаны с «надо» и «ты должен», так что, чувствуя их стеснение, личность возлагает ответственность за них на внешний мир (родителей, начальника, государство) — это и есть проекция. Интроецирующий индивид теряет свою личностную идентичность, собирая «кусочки» чужих, проецирующий — разбрасывая ее вокруг себя.

Слияние (конфлюенция) состоит в том, что человек вообще не чувствует границы между Я и не-Я, полагает что он и среда — одно, часть и целое неразличимы. В состоянии слияния (ребенка с матерью, индивида с группой, влюбленного со своей возлюбленной) происходит полное отождествление с другим или другими, отказ от различий и непохожести, утрачивается чувство реальности собственного Я. «Человек, находящийся в патологическом слиянии, связывает свои потребности, эмоции и действия в один тугой узел, и уже не сознает, что он хочет делать, и как он сам себе не дает этого делать». Невозможность прервать контакт (уйти), свойственная слиянию, блокирует последующие контакты, субъект как бы «зацепляется» за то, чего уже более не существует.

Механизм слияния лежит в основе множества невротических проявлений: это и поведение матери, неосознанно препятствующей взрослению своего ребенка, и болезненная ревность, при которой муж или жена не имеют права провести хотя бы несколько свободных друг от друга часов, и пресловутое «наших бьют», после которого завязывается тотальная драка между подростками. Особенно часто патологическое слияние имеет место в семейных (супружеских и детско-родительских) отношениях. «Неразрывные узы» хороши лишь в романах, ибо реальные взаимоотношения не превращаются в оковы только в тех случаях, когда есть ощущение другого, непохожего и отличного от нас самих. В таких ситуациях тот, кто перестал выполнять свой «договор» о слиянии, испытывает чувство вины и раздражение, а тот, кто продолжает его выполнять, — боль и обиду. Все это очень далеко от супружеского счастья.

Ретрофлексия значит буквально «обращение назад, на себя», при этом контактная граница проходит как бы посередине самой личности, и субъект начинается относиться к себе как к другому человеку. Могут наблюдаться два различных процесса: или человек делает себе то, что он хотел бы делать другим (упрекает, обвиняет, наказывает), или сам делает себе то, хотел бы получить от других (жалеет, восхищается). Типичные выражения ретрофлексии — «Я должен владеть собой», «Я стыжусь самого себя», «Я не заслуживаю своих несчастий/успехов». По словам Перлза, «интроецирующий индивид делает то, чего от него хотят другие; проецирующий делает другим то, в чем он сам их обвиняет; находящийся в патологическом слиянии не знает, кто кому что делает, а ретрофлексирующий делает себе то, что хотел бы сделать другим» .

Дефлексия (уклонение) позволяет избегать нежелательного контакта (с определенным человеком или аспектом реальности, слишком тесного или угрожающего). Иногда дефлексия направлена на уклонение от контакта со своими собственными желаниями или чувствами. Уклоняющееся поведение позволяет личности отгородиться от мира и от себя самой, усиливая контактную границу, в пределе — делая ее непроницаемой. Дефлексия противоположна слиянию, в чрезвычайных ситуациях эти механизмы иногда переходят друг в друга — и человек мечется от экзистенциального одиночества к публичной демонстрации любви ко всем и вся.

Изоляция или эготизм — возможно, наиболее тяжелый тип нарушений контактной границы. Субъект изолирован как от внешнего мира, так и от внутреннего, он отторгает других людей с их чувствами и поступками и свои собственные глубинные импульсы. Его поведение большей частью соответствует уровню «клише» и состоит из автоматизированных, стереотипных действий, которые никому не нужны и никого не радуют. Он редко понимается даже до уровня «ролей», на котором выражена тенденциями манипулировать другими в собственных интересах. Но в состоянии изоляции легко достигнуть уровня «тупика», на котором любое поведение влечет за собой переживание беспомощности и безвыходности.

" Проблема невротика состоит не в том, что он не умеет манипулировать, а в том, что его манипуляции направлены на поддержание и лелеяние его неполноценности, а не на освобождение от нее. Если бы столько же ума и энергии, сколько невротик вкладывает, чтобы заставить окружающих поддерживать его, он посвятил тому, чтобы научиться опираться на самого себя, он непременно преуспел бы в этом" .

Отсутствие автономности и зрелости является прямым следствием невротического самопрерывания контакта с миром: невозможно положиться на себя, так функционирующего. Это похоже на человека, который одновременно идет по мосту через пропасть и выдергивает у себя из-под ног доски этого моста. Здесь и сейчас он стоит всего на одной доске, и именно она удерживает тело над пропастью. Научиться сознавать каждое мгновение своей жизни — значит идти по мосту, твердо ступая именно на ту доску, которая сейчас под ногами. Перефразируя слова известного романса, можно сказать: есть только миг между прошлым и будущим, именно в нем переживается жизнь.

Итак, в любой момент времени человек способен к полноценному, подлинному контакту с миром. Он знает, как вступать в такой контакт, но у многих это знание сопровождается запретом: нельзя смотреть на незнакомого человека больше минуты, совершенно недопустимо прикасаться к собеседнику, если он не близкий друг, нельзя чувствовать то, что ты чувствуешь, следует чувствовать то, что следует. Таких запретов множество, и каждый из них запускает разнообразные механизмы невротической защиты. А формируются они еще в детстве, когда, например, трехлетнего ребенка угощают особенно липким и противным лакомством. Жизнерадостного малыша, собравшегося зашвырнуть эту гадость подальше, немедленно призывают к порядку: «Ты же не хочешь обидеть дедушку, который тебя так любит? А то он в следующий раз не принесет тебе паровозик, как обещал.» И ребенок начинает есть, а чувство отвращения он должен преобразовать в благодарность дедушке и любовь к нему. Конечно, столь рафинированным формам невротического поведения трудно выучиться сразу, но большинство людей успешно овладевают всеми типами невротических защит уже в 10−12 лет. И дальше годами тренируются, добиваясь порой подлинного совершенства.

Гештальт как основа бытия — очень простая вещь. Это способность увидеть мир таким, как он есть, испытывая радость от каждой минуты существования в нем, не закрываясь от жизни ни страхом, ни надеждой на то, что все может измениться само по себе, без нашего участия. Какой невротический защитный механизм ни избрала бы личность, он не совместим с подлинной, настоящей жизнью. «Реальный мир, — пишет М. К. Мамардашвили, — лишь тот, который есть сейчас, теперь и полностью, и этой полноты нельзя бояться; если боишься — мира не увидишь. Как говорили латиняне: hie et nunc — здесь и теперь. И в этом мире невозможна вчерашняя добродетель (греки говорили, что на вчерашней добродетели нельзя пристроиться спать); ничего нельзя перекладывать на завтра» .

Гештальт как техника — это различные способы сознавания «здесь и теперь» — того, что есть, и себя самого как первичной реальности бытия. Практически каждая техника или упражнение в гештальте учат такому полному, чистому и ясному сознаванию, позволяющему (я думаю, что это главное в гештальт-терапии) почувствовать, ощутить неповторимую прелесть и ценность каждого мгновения, понять то, что знал о мире еще Гераклит: нельзя дважды войти в одну и ту же реку, на входящего во второй раз текут уже новые воды.

Литература

1. Гингер С. Что такое гештальт? — СПб, 2004. — 41 с.

2. Папуш М. П. Работа с субличностями в гештальт-терапии / Московский психотерапевтический журнал, 1994, № 3, с. 165−186.

3. Папуш М. П. «Я» и «ТЫ» в гештальт-терапии: аксиологический анализ концепции невротических механизмов / Московский психотерапевтический журнал, 1992, № 2, с.41−57.

4. Перлз Ф. Внутри и вне помойного ведра. — СПб., 2005.

— 448 с.

5. Перлз Ф. Гештальт-подход и свидетель терапии. — М., 2006.— 235 с.