Роль государства в регулировании трудовых отношений

Власть и рабочее движение в Великобритании взаимодействовали по нескольким направлениям. Было налажено сотрудничество между тред-юнионами, бизнесом и государством в формате трехсторонних переговоров (трипартизма), использовалась вовлеченность профсоюзов в политику и макроэкономический менеджмент. На образование различных форм взаимодействия между государством и профсоюзами определяющее влияние оказали такие ключевые принципы трудовых отношений, как «волюнтаризм» (от англ. voluntaryism) и «легализм». В первом случае государство не вмешивалось напрямую в отношения между бизнесом и наемными рабочими, которые на основе принципа добровольности договаривались между собой, во втором — упор делался на юридическое закрепление прав и обязанностей сторон.

В 1970;80-е годы положение дел существенно изменилось. Вслед за мировым энергетическим кризисом и падением эффективности экономики спроса отношения между государством и рабочим движением разбалансировались и значительно ухудшились. Данные процессы были вызваны неоконсервативной идеологической лихорадкой в не меньшей степени, чем объективной необходимостью реструктурирования экономики в условиях формирования постиндустриального общества. Но эти изменения не привели к радикальному ослаблению роли государства на рынке труда.

Однако если британское государство нередко использовало свой аппарат для решения экономических проблем за счет прав трудящихся, то его континентальные соседи делали это, стремясь вместе с тем смягчить в интересах рабочих негативные последствия «неолиберальной революции». В результате в Западной Европе оформилось несколько моделей отношений между рабочим движением и властью, среди которых выделились северная (корпоративная) и соревновательная (англосаксонская). Черты каждой из них определялись экономическими, социальными и культурными характеристиками разных групп государств Подробнее см.: Trade Unions in the European Union. A Handbook. Ed. by Wolfgang Lecher. (Lawrence and Wishart, London, 1994).

Первая модель была представлена с разной степенью последовательности в первую очередь в Скандинавских странах, Германии, Франции. Ее суть состояла в партнерских отношениях между властью, трудом и бизнесом. Вторая модель наиболее последовательно была внедрена в Великобритании, где социально-экономические реформы проводились главным образом за счет интересов рабочих слоев населения.

В этот период влияние тред-юнионов на государство резко ослабло в результате появления и быстрого роста новых секторов экономики, где профсоюзы имели узкую базу, отмирания целых отраслей промышленности, популярности неолиберальной мысли. В условиях мировой экономической рецессии и массовой безработицы опасения британской правящей элиты по поводу способности трудящихся не только отстаивать свои права, но и диктовать государству свою волю, ослабли вместе с потерей профсоюзами былого веса в коллективных переговорах. Работодатели, а не тред-юнионы, стали рассматриваться государством в качестве приоритетного партнера. Консервативные правительства, безраздельно правящие страной в 1979;1997 годах, были озабочены проблемами экономики предложения, снижения инфляции, а не требованиями рабочих.

Принципиальное различие между такими странами, как Франция и Германия, с одной стороны, и Британией — с другой, заключалось в том, что правительство последней в годы тэтчеризма смотрело на тред-юнионы как на угрозу, в то время как континентальные соседи старались обеспечить приемлемые условия для адаптации рынков рабочей силы к новой ситуации. Конечно, и в этих странах профсоюзы не могли похвастаться тепличными условиями, но никогда там не велось фронтального наступления против рабочего движения по британскому образцу Подробнее о рабочем движении в странах континентальной Европы см.: The Challenges to Trade Unions in Europe. Ed. by Peter Leisink, Jim Van Leemput and Jacques Vilrokx. (Edward Elgar, Cheltenham, Britain, 1996).

Так, во Франции наблюдалось усиление роли государства в сфере трудовых отношений, направленное в большинстве случаев на смягчение негативных последствий перестройки экономики. Трудовые акты 1982 года предусматривали организацию комитетов по здравоохранению и безопасности на рабочем месте и юридически закрепляли обязательность процедуры коллективных переговоров по оплате труда. Законодательство 1983 и 1986 годов вводило представительство профсоюзов в совет директоров компаний с правом голоса. Инициативы правительства в сфере занятости в 1991 и 1993 годах, в том числе по сокращению рабочей недели, были направлены на то, чтобы компенсировать издержки дерегулирования и реструктуризации производства. Правительство, уделяя особое внимание стимулированию мелкого и среднего бизнеса, который рассматривался в качестве важного инструмента для решения проблемы безработицы, шло на облегчение бремени отчислений по социальному страхованию, выделяло дополнительные государственные субсидии, снижало налоги, вводило гибкие графики работы.

Несмотря на традиционно большой скептицизм со стороны французского рабочего движения к государству, его зависимость от последнего возросла. К 1990 году сбор членских взносов обеспечивал лишь 12% поступлений в профсоюзные фонды. В этих условиях именно государство взяло на себя расходы по организации трудовых арбитражей и программ повышения квалификации рабочей силы.

Была сохранена впечатляющая система трипартизма, включающая Национальный совет по ведению коллективных переговоров под эгидой Министерства труда и Министерства сельского хозяйства, Национальный экономический и социальный совет, Верховный совет по модернизации и обеспечению, Верховный совет по предотвращению травм на производстве и др. Благодаря активности французского государства, статутное право в сфере трудовых отношений расширилось, укрепив прерогативы рабочих комитетов и депутатов от профсоюзов. Хотя общенациональная система коллективных переговоров создана так и не была, в том числе из-за традиций дирижизма французского государства, число рабочих, охваченных условиями коллективных переговоров, значительно увеличилось.

В то же время глубокая экономическая перестройка в последней четверти XX века обнажила слабости французского рабочего движения, подрывая его позиции и усиливая внутренние противоречия. Проблемы малочисленности профсоюзов, невключенности их местных организаций в механизм трудовых переговоров на национальном уровне, идеологических и политических конфликтов между различными отрядами рабочего движения обострились. В результате расстановка сил значительно изменилась за счет ослабления позиций профсоюзов в пользу государства и работодателей, все чаще коллективные переговоры велись на уровне не отраслей и профессий, а отдельных компаний и предприятий. В ответ на эти вызовы французские профсоюзы активно использовали хорошо знакомые им методы борьбы — политические акции и обращение в суд.

Таким образом, в сфере трудовых отношений французское государство и рабочее движение для решения проблем переходного периода от индустриального к постиндустриальному обществу придерживались традиционной модели взаимодействия, для которой характерно частичное применение как волюнтаристских, так и легалистских подходов. Государство старалось избежать радикализации рабочего движения посредством усиления законодательной составляющей трудовых отношений, сужая свободу маневра для профсоюзов и в меньшей степени для работодателей. Профсоюзы, со своей стороны, переживая болезненный период адаптации, хотя и настороженно, рассматривали государство как партнера, которому нет альтернативы.

В отличие от Франции, в Германии организованное рабочее движение, формально независимое от партийной системы, было связано с нею в значительно большей степени. Большинство германских профсоюзов традиционно симпатизировало социал-демократам. Христианские демократы также имели своего устойчивого избирателя среди рабочего класса.

Легализм — характерная черта трудовых отношений в Германии, хотя и с рядом заметных исключений. Эти отношения основываются на комбинации неформальных правил и законодательных процедур с гораздо большим уклоном в сторону юридических норм по сравнению с Францией и тем более с Британией.

Выполнение условий коллективных соглашений на отраслевом уровне — правовая норма, закрепленная в Конституции ФРГ. В отличие от Франции и Британии коллективные переговоры на уровне предприятий охватывают в Германии не более 10% рабочих. В целом условия проведения коллективных переговоров четко оговорены юридически закрепленными правами участников и принципом «кодетерминации», т. е. участием профсоюзов в управлении предприятиями.

Несмотря на свою видную роль в сфере трудовых отношений, германское государство не вмешивалось в ход коллективных переговоров и редко обращалось к политике доходов. Более того, отсутствовала система обязательного трудового арбитража. В свете этого представляется неоправданным распространенная неолиберальная критика этатистских черт германского государства, зарегулированности рынка рабочей силы. Критики германского «социального рынка» забывают о том, что политика доходов и «социальный контракт» были типичны на протяжении многих лет для Великобритании, а не для Германии.

Легалистский подход к регулированию трудовых отношений имеет обратную сторону, что в полной мере раскрывается в случаях, когда государству выгоднее занять сторону работодателя. При обладании сильными законодательными рычагами и наличии соответствующей политической воли государство может с относительной легкостью пренебречь правами рабочих, например, с целью ослабления статуса коллективных договоров.

Однако на практике в Германии поворота политического истеблишмента вправо не произошло, а неолиберальная лихорадка в островной Британии в 1980;х годах только оттенила этот факт.

Во-первых, континентальная система права, основанная на писаной конституции, является высоким барьером на пути «резких движений» со стороны государства.

Во-вторых, неотъемлемая часть корпоративной культуры в Германии — признание необходимости в любых условиях поддерживать сносные отношения в формате трипартизма.

В-третьих, и левые, и правые германские политики благополучно избежали соблазна безоглядно следовать за тэтчеризмом и рейганомикой. Правительства крайне осторожно шли на экономическую либерализацию. Философия свободного рынка частично была воспринята в Бонне и Берлине, но для профсоюзов это не имело таких катастрофических последствий, как для британских тред-юнионов.

Что же касается Англии, то «добровольность» — характерная черта трудовых отношений в этой стране, хотя в последние двадцать лет государство все чаще прибегало к помощи законодательства для регламентации отношений между трудом и капиталом.

Кроме того, британские тред-юнионы, которые всегда болезненно реагировали на попытки ослабить принцип добровольности в отношениях с работодателями, в действительности допускали скрытое государственное регулирование.

В 1964;1979 годах при лейбористских правительствах Гарольда Вильсона и Джеймса Каллагена неформальный трипартизм был обычной практикой в виде «политики доходов» и «социального контракта» The Labour Party. A Centenary History. Ed. by Brian Brivati and Richard Hefferman. (Macmillan Press, London, 2000). Norms and Blocks: Trade Unions and the Labour Party since 1964. By Steve Ludlam. P. 220−230.

Однако тред-юнионы всегда бескомпромиссно защищали свои интересы от прямого вмешательства государства. Их бурные протесты в ответ на инициативу правительства Вильсона «Вместо разногласий» в 1969 году, лишающую их ряда льгот, а также лобовое столкновение с правительством Эдварда Хита в начале 70-х годов, после принятия антипрофсоюзного Акта об отношениях в промышленности, — яркое тому свидетельство.

Иной отличительной чертой рабочего движения в Англии, делающей ее непохожей на другие западноевропейские страны, является аффилирование, ассоциативное членство большинства тред-юнионов в Лейбористской партии Великобритании (ЛПВ). Такое положение дел является прямым следствием того, что ЛПВ была создана в 1900 году по решению Британского конгресса тред-юнионов. С тех пор обе стороны использовали этот «брак по расчету» в собственных интересах: профсоюзы обладали неформальным правом голоса в определении политики лейбористов в оппозиции и у власти, а руководство ЛПВ использовало поддержку тред-юнионов для проведения непопулярных экономических реформ взамен предоставления доступа к управлению страной.

Скрытое участие британского государства в регулировании трудовых отношений существенно влияло на реализацию концепции волюнтаризма. С 1979 года консерваторы, а с 1997 и лейбористы, окружали «здание» трудовых отношений «строительными лесами» законодательства.

Результатом стало постепенное стирание границы между традиционными сферами ответственности государства и профсоюзов — политикой и экономикой. Государство все активнее утверждало себя в качестве верховного арбитра в отношениях между трудом и капиталом. Однако в той тяжелейшей ситуации, в которой британские тред-юнионы оказались к 1997 году, вторжение государства на территорию их традиционного домена, при условии что у власти находятся лейбористы, уже не казалось столь неприемлемым.

Когда правительство не связано юридически закрепленными правилами поведения, его действия могут быть непоследовательными и политически ангажированными в зависимости от того, кто в данный момент находится на Даунинг-стрит, 10. Волюнтаризм же эффективен до тех пор, пока все стороны готовы играть по негласным правилам. В отсутствие писаной конституции и под сильным влиянием неолиберальных «паров» тэтчеристы отказались от этой практики, доминировавшей на поле трудовых отношений в течение десятилетий.

Тред-юнионы обнаружили, что перед лицом враждебно настроенной власти традиции волюнтаризма бессильны защитить их от законодательной атаки тори. Антипрофсоюзные законы, принятые консерваторами, отбросили британское рабочее движение на десятилетия назад.

Стало ясно, что в условиях постиндустриальной экономики, неоконсерватизма и поправения лейбористов профсоюзы больше не гарантированы от повторения подобных несчастий и необходимо обратить законодательное оружие в свою пользу.

Для этого требовалось подтянуть его до уровня Европейского Союза, где трудовое право намного прогрессивнее британского. Для тред-юнионов настала пора трудных решений, так как этот путь вел к выхолащиванию практики волюнтаризма. Однако альтернативы опоре в сфере трудовых отношений на юридические нормы для защиты своих интересов не было.

В этом намерения «новых лейбористов» и тред-юнионов совпали. Правительство Тони Блэра присоединилось к Социальной хартии Евросоюза, в результате чего на Британию стали распространяться директивы ЕС в области социального права и трудовых отношений. Законодательно были также оформлены введение в стране минимальной оплаты труда и обязательная процедура признания профсоюзов работодателями. Первые в результате этих реформ, безусловно, выиграли.

Эти события объясняют интерес Британского конгресса тред-юнионов (БКТ) к франко-германскому подходу в отношении функционирования рынка труда. БКТ также с умеренным энтузиазмом принял концепцию «нового юнионизма» в ответ на призыв «новых лейбористов» к модернизации. Ее суть — сдвиг от волюнтаризма к легализму с опорой на законодательство ЕС. Трипартизм и политика доходов на уровне британского государства были признаны устаревшими. Ожидалось, что их воскрешение произойдет на уровне Евросоюза.

Государство и рабочее движение, прилагая все усилия для адаптации к вызовам постиндустриального общества, все больше становятся прагматиками и реалистами во взаимоотношениях. На место доверия и стратегического сотрудничества приходят соображения выгоды и тактических союзов. британский постиндустриальный истеблишмент труд Не полагаясь больше на благие намерения другой стороны, власть и труд сменяют неформальное доверие друг к другу на доверие к букве закона, причем не столько на национальном, сколько на европейском уровне.