Языковая модель пространства в заговорных текстах

Языковая модель пространства в заговорных текстах

М.К. Пак, А. М. Мудровская В контексте современной научной антропоцентрической парадигмы проблема наивной картины мира является актуальной. По мнению многих исследователей (Ф.И. Буслаева, А. Н. Афанасьева, А. А. Потебни и др.), «заговоры суть обломки древних языческих молитв и заклинаний» [1], где «отдельные элементы первобытного мировоззрения в виде языковых особенностей могут в нем сохраниться» [2, 442] и потому представляют один из наиболее важных и интересных материалов для исследователя доисторической старины. Заговорный текст несет в себе большой объем лингвокультурологической информации, которая позволяет создать определенную языковую модель мира русского человека.

В качестве объекта научного исследования заговоры рассматривались в работах И. П. Сахарова, Е. Н. Елеонской, В. В. Иванова, Н. Ф. Познанского, В. Н. Топорова. Уже с 30-х годов XIX в. русской лингвистике появляются работы по изучению языковых и структурных особенностей заговорных текстов.

Материалом для исследования в данной статье служат русские заговорные тексты из различных источников: заговорные формулы и описания магических действий, собранные П. Г. Богатыревым; сказания русского народа, зафиксированные И. П. Сахаровым, а также заговорные тексты из хрестоматий по славянскому фольклору. Общее количество заговорных текстов составляет 130 единиц. Описание материала целесообразно начать с общего употребления топонимов в заговорных текстах. Исходя из структуры заговорного текста выделяются место и роль пространственных обозначений в заговорной формуле, их функции в моделировании особой языковой картины мира.

Сюжетообразующим началом абсолютного большинства русских заговоров, имеющих в основе своей строгую структуру, выступает путь, пространственное перемещение героя, что может быть обусловлено, по мнению исследователей, несколькими причинами:

• 1. Заговорный текст, содержащий и описание обрядового действия, и сопровождающую его устойчивую заклинательную формулу, позволяет рассмотреть путь как движение к месту совершения ритуала.
• 2. Заговор, воплощая отдельные компоненты универсального семантического комплекса, «отражает идею посещения потустороннего мира с целью ликвидации исходной ущербности или достижения максимального осуществления новой ситуации» [3].
• 3. Образ пути мог актуализироваться вследствие присутствия в магической практике представления о тесной взаимосвязи события и возможности непосредственно воздействовать на жизнь индивидуума.

По мнению Е. Н. Елеонской, «дорога в заговоре — место всевозможных полезных и таинственных встреч. Отправление в дорогу — начало пути к новому, неизвестному» [4]. Сам путь в заговоре — определенная последовательность действий, перемещений заговаривающего от дома (профанического начала) к священному камню Алатырю, способному помочь.

Чаще всего заговорные тексты начинаются с указания места, откуда выходит заговаривающий. На основе проведенной статистической работы в зачине заговоров нами были выделены лексемы, обозначающие реальные объекты мира русского человека.

Наибольшую частотность (67%) составляет лексема изба — пойду из избы в двери, из двора в ворота в чистое поле, в подвосточную сторону заговор на ловлю зверей: пойду из избы в двери, из дверей в сени, из сеней на крылечко, с крылечка по лестнице в чистое поле, в твердые заводы, в восточную сторону, во темные леса.; заговор на поход: пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из двора воротами, выйду в чистое поле, стану на восток лицом"; заговор от болезней: пойду. из избы дверьми, из ворот воротами, там есть огненная река.; от зубной боли: пойду. из избы дверьми, из двора воротами в чистое поле.

В 10% исследуемых заговоров первый компонент изба отсутствует, и текст начинается с лексем двери, ворота, сени. Например, заговор от золотухи: из дверей в двери, в чистое поле; от болезней: пошла я из дверей во двери, из ворот в вороты; от лютой беды: выхожу я в новы сени дубовые на широк двор заборчатый; от недугов молодца: иду я из ворот в чистое поле, в подвосточную сторону. Употребление данных топонимов связано с необходимостью называния в начальной формуле заговоров места, откуда выходит заговаривающий. заговорный текст лексема топоним Следующими по частотности топонимами, использующимися в заговорных формулах, являются: бор, болота, зеленый луг, канава, канал, овраг, ручей, улица. Данные топонимы используются в своем прямом значении: служат для номинации географических объектов, наиболее важных и распространенных в жизни крестьянина. Представленные лексемы чаще всего используются в заговорах, направленных на явления и объекты живой природы, — при выгоне скота, от укуса змеи, пастушьем заговоре.

В процессе исследования нами были выделены заговорные тексты, где начальная формула представлена предикатом в форме первого лица единственного числа, настоящего времени. Например, заговор от зубной скорби: иду я ни улицею, ни дорогою, а по пустым переулкам, по оврагам, по каналам; от лихого человека: иду я по чистому полю, навстречу бегут семь духов с полудухами; от лешего: хожу я по лесам, по кустам, по мхам, по болотам; на укрощение злобных сердец: сажусь в сани, крытые бобрами, и соболями, и куницами. Данная топонимическая организация, по замечанию В. Н. Топорова, «может рассматриваться как важнейший источник для реконструкции основополагающих координат мифопоэтического мира, хронотопа своего мира, т. е. присущего мифу способа освоения пространственно-временного единства» [5].

Вслед за заговаривающим, идущим по дороге, в заговорной формуле возникают ирреальные топонимы: камень Латырь, море-окиян, остров Буян. Данные топонимы употребляются в заговорных формулах достаточно часто, символизируя собой, по мнению Н. Ф. Познанского, «весь собор святителей, то место, где заговаривающий обнаруживает свою неотличимость от любого другого, оказавшегося на этом месте» [6; 39]. Рассмотрим на примерах особенности употребления данных топонимов.

Центральным локусом в заговорной формуле можно считать камень Алатырь. Камень Латырь в заговорной формуле олицетворяет собой центр мира и имеет следующие варианты: камень Алтарь, камень Латарь, Алатырь камень. В этимологическом словаре М. Фасмера приводится следующее толкование: «Алатырь — всем камням камень, близ которого упала Голубиная книга», «чудесный камень, который был возложен Спасителем в основание Сионского храма. Он был принесен с Синая и поставлен там, как Алтарь [6]. В энциклопедическом словаре «Славянская мифология» отмечается, что «Латырь — всем камням отец, наделяемый сакральными и целебными свойствами» [7]. Анализ всех словоупотреблений со словом «Латырь» в заговорах дает следующие результаты. Среди названий с собственным именем наиболее частотно сочетание бел-горюч камень Алатырь. «Бел-горюч камень Алатырь в материальной белизне сосредотачивал отвлеченное выражение святости и силы. Слово «бел» часто в русском фольклоре выступало именно в этом значении» [8]. Именно данной коннотацией и объясняется преобладание данного сочетания. Следующим по частотности является сочетание Алатырь-камень: от скорой доспешки: в океан-море есть Алатырь камень; от укуса змеи: на камни на Латыри стоит дуб кроповой; от грыжи: в море-окияне лежит камень Алатырь; сохранить оружие от порчи: во святом море-окияне есть камень Латырь. В небольшом количестве в ходе анализа было выделено словоупотребление камень: заговор от злого духа: на синем море камень; на кровь: на мори на окияне лежит камень. Реже лексема «камень» может употребляться с определением синий: на кровь на синем море на синем камне; от болестей: на синем море на синем камне.

Именно на Алатыре и находится сила, способная помочь заговаривающему. Например, заговор на кровь: на Алатыре сидит пресвятая Богородица, держит в руке иглу золотую, вдевает нитку шолковую, зашивает рану кровавую…; от скорой доспешки: … на Алатыре сидит человек, он стреляет по чисту полю, а убивает всякие боли; от уроков: на камне Латыре есть три брата родимые, три друга сердечные: един судит, другой дела отправляет, третий уроки заговаривает; от пореза: на том камне сидит красная девица, швея мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку шелковую, рудожелтую, зашивает раны кровавые. На камень Алатырь может вставать или находиться там и сам заговаривающий: на сбережение полюбовного молодца: на горюч камень Алатырь становилась, частыми звездами обтыкалась, темным облаком покрывалась; заговор красной девицы от недугов молодца: становлюсь я, девица, на бел-горюч камень Алатырь, опоясываюсь белой пеленой. Вероятно, что «присутствие» заговаривающего на священном камне Алатыре придавало заговору особую магическую силу, усиливая его прагматический компонент.

В анализируемых заговорных текстах Алатырь-камень расположен «на море-окиане острове Буяне». Рассмотрим функциональные особенности словосочетания море-окиан. В заговорных формулах были выделены следующие варианты данного гидронима: Каян, Кидань, Китай, Киян, Окиан. Чаще всего именно с него начинаются заговоры в тех случаях, где отсутствует формула «из дверей в двери…». По замечанию исследователя О. Д. Кузнецовой, «в русском языке почти нет других слов для обозначения моря. Не только литературным, но и диалектным является употребление слова „море“ для обозначения океана» [9]. В заговорах сочетание море-окиян употребляется в следующих вариантах: сохранить оружие: «есть святое море-окиян»; на остановление руды, от пореза, от ужаления змеи, от бешеной собаки, на любовь, от оборотня, от родимца: «на море на окиане». Реже в заговорной формуле данный топоним может сопровождаться определениями: от пищалей и стрел: окиан-море железное; кровь заговаривать: есть великий окиян-море. Употребление данного топонима в заговорах настолько тесно связывается с другими мифическими реалиями, что оно может рассматриваться только в контексте, никакого реального прототипа здесь выявить не представляется возможным. Как отмечает В. Н. Топоров, «локализация здесь необходима как указание на ритуальную роль моря» [10].

Вслед за приложением «окиан-море» в заговорной формуле используется сочетание остров Буян. В этимологическом словаре М. Фасмера приводится следующая этимология данной лексемы: «буян — открытое со всех сторон возвышенное место; базарная площадь, амбар. Согласно теории А. А. Потебни, от корня „буй“ — дикий, надменный; нечто возвышенное». В процессе анализа нами были выделены варианты номинации «чудесного» острова: Белой остров, Божий остров, Златый остров, Святой Буй, Свят остров.

В заговоре на острове на Буяне чаще всего лежит камень Алатырь, а также стоит дуб; лежит доска, на той доске лежит тоска; стоит дуб ни наг, ни одет; стоит железный сундук, в железном сундуке лежат ножи булатные; стоит дом, а в том доме сидит старица, а держит она жало. Именно на острове Буяне находятся сверхъестественные персоналии либо силы, способные оказать помощь заговаривающему. Именно на Алатыре сидит пресвятая Богородица, зашивает раны иголкою.

Следует заметить, что в заговорных формулах частотным является предикат «буять», если речь идет о ветрах или болезнях, уроках, ссылаемых на мхи, на болота, на поганые воды, или в хорошие места — на перины и подушки. Например, заговор от грыжи: там вам гуляць и буяць, а на етыго раба божьего молодца пора забывать. Как мы видим, в сознании человека остров Буян осмысливался как реальный объект действительности, обладающий сакральным смыслом. Реже остров получает номинацию «быстрый» — на быстрым Буяни или название осмысливается как относящееся к реке на быстрой Бояне.

Вслед за употреблением в заговорной формуле ирреальных топонимов — моря-окияна, острова Буяна и камня Алатыря, достаточно прочно закрепился и важнейший топоним, номинирующий явление реального мира — восточная сторона. В заговорных текстах нами были выделены следующие варианты употребления лексемы «восток» и образованных от нее прилагательных. Восток: от болезни молодца: встала я в красную утреннюю зорю, пошла к Окиан морю, глядучи на восток; на поход встану на восток лицом, на запад хребтом; на посажение пчел в улей: стану я на восток, против дальней стороны. Восточная сторона: от ноктя: пойду в восточную сторону, в восточной стороне есть черно море; от укуса змеи: выйду со двора воротами, в чистое поле на восточную сторону; на удачную ловлю: пойду из избы в двери, из дверей в сени, из сеней на крылечко, с крылечка по лестнице в восточную сторону. В сознании русского человека восточная сторона всегда ассоциируется с восходом солнца, символизирующего начало нового дня, новой жизни. Поэтому не случайно заговорный текст акцентирует именно восток, восточную сторону как место, где находятся целебные, магические силы, способные помочь заговаривающему.

В небольшом объеме заговорных текстов было выделено сочетание западная сторона, которое выступает в роли оппозитива восточной стороне: Встану я, добрый молодец, и выйду не дверьми за новые ворота, в чистое поле, в западную сторону, в западной стороне стоят три беса. Данное словосочетание употреблено в так называемой «присушке», любовном заговоре. Очевидно, что употребление негативной лексемы «западный» вместо сакральной «восточный» связано с архаичными представлениями и бинарной оппозицией «восточный-западный». По замечанию А. Н. Афанасьева, «с закатом дневного светила в западной стороне как бы приостанавливается вечная деятельность природы, приходят мрак и холод, просыпаются нечистые, злые и разрушительные силы.» [11]. Любовный заговор, направленный на человека, должен обладать большой магической силой, поэтому сознание человека требует привлечения всех возможных средств — как традиционных, закрепленных, так и обратных.

Выше мы рассмотрели движение заговаривающего от дома к сакральным топонимам: дом —сени—двор—поле—море-окиан—остров Буян—камень Латырь, т. е. движение вовне. Заговорные тексты уникальны тем, что движение может направляться внутрь — при изгнании болезни у животных или из органов человеческого тела. Данное движение образует определенную синтаксическую структуру, которая рассматривается Т. В. Топоровой следующим образом: «Ядро такой структуры образуют названия частей тела, расположенные в определенной последовательности: А-В, В-С, С-Д» [12]. Например, заговор от отека: отек, падай с моста на кость, с кости на мясо, с мяса на волос, с волоса на зеленую траву; от ноктя у скотины: голой зверь, рысь, побежи в чисто поле, из моей скотиньки вынимай ноктища, из туши в кожу, из кожи в шею, из шеи в голову вон; от опоя скота: опой опойный, выходи с головы, с головы в суставы, из суставов в ногу, из ноги в землю.

Исходя из структурного комплекса лексем с локативным значением, представляется возможным выявить пространственную организацию заговорного текста, своеобразную наивную картину мира русского заговорного текста:

Кто-то Едет куда-то (место),.

Встречает сверхъестественное существо, Которое сидит (стоит, лежит, идет).

Где-то (место) Его просят о чем-то.

Оно выполняет заговор, Заговаривающий закрепляет слова И кладет что-то, Куда-то (место).

Здесь обращает на себя внимание троекратная приуроченность: заговаривающий — место, персонаж — место, закрепка — место. Путем троекратной приуроченности лиц и их действий к определенному месту осуществляется пространственная организация заговорного универсума.

Таким образом, заговорный текст представляет собой особый, четко выстроенный порядок указания лексем с локативным значением (реальных и ирреальных), что придает ему своеобразную фор-мульность и логическую завершенность.

• 1. Афанасьев А. Н. Происхождение мифа. — М., 1996.
• 2. СперанскийМ. Русская устная словесность. — М., 1912;1913.
• 3. Шиндин С. Г. Пространственная организация русского заговорного универсума. Образ центра мира // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. — М.: Наука, 1993. — С. 108−121.
• 4. Елеонская Е. Н. Сказка, заговор и колдовство и колдовство в России: Сб. тр. — М.: Индрик, 1994. — С. 73.
• 5. ТопоровВ.Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. — М.: Наука, 1980. — С. 451.
• 6. Познанский Н. Ф. Заговоры. Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул. — М.: Индрик, 1995. — 302 с.
• 7. Славянская мифология. Энцикл. словарь. 2-е. изд. — М.: Междунар. отношения, 2002. — С. 19.
• 8. Богословская О. И. Язык фольклора и диалект // Живое слово в русской речи Прикамья. — Пермь, 1974. — С. 117.
• 9. Кузнецова О. Д. Морюшко, море синее // Русская речь. — 1982. — № 4. — С. 112.
• 10. Топоров В. Н. Об индоевропейской заговорной традиции // Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Заговор. — М.: Наука, 1993. — С. 81.
• 11. Афанасьев А. Н. Древо жизни. Избр. Статьи — М.: Современник, 1982. — С. 47.
• 12. Топорова Т. В. Индоевропейские параллели древнегерманских заговоров // Вопросы языкознания. — 1997. — № 2. —С. 143.