Асоциальность как предметная область журналистского исследования действительности

Асоциальность как предметная область журналистского исследования действительности

автора:

А.И. Ложкина.

Исследователями средств массовой информации часто используется понятие «социальный»: социальное мышление, социальный статус, социальные функции и т. д. Однако в журналистской картине мира присутствует и прямо противоположное — асоциальное начало.

При анализе прессы исследователями часто используется в различных определениях понятие «социальный»: социальное мышление, социальный статус, социальные функции, социальные роли, социальные эффекты, и т. д. «Считая социальность нормой для прессы, мы обязаны признать наличие ее антипода — парной, „теневой“, уравновешивающей категории, то есть асоциальности, — отмечает С. Г. Корконосенко, — „выпадая“ из повседневного бытия социума, журналистика заслуживает названия асоциальной» [1, с. 226].

Сложность анализа этой проблемы заключается в том, что само слово «асоциальный», безотносительно к журналистике, не получило точного описания в словарях и справочниках. В них встречается понятие «антиобщественный», которое сужает границы предмета нашего исследования. Если приставка «анти-» означает открытое противопоставление или враждебность, то «а-» сигнализирует как об относительно мягком отрицании, так и о полном отсутствии какого-либо качества. Подобно случаю с «анти-», здесь тоже всегда есть нарушение общественных предписаний, но диапазон форм его проявления значительно шире, вместительнее, богаче оттенками.

Безотносительно к журналистике определение «асоциальность» появилось в первой половине XX века в виде термина, обозначающего неблагополучных представителей низших слоёв общества: бездомных, бродяг, попрошаек, проституток, наркоманов, гомосексуалистов, алкоголиков. В некоторых странах к асоциальным элементам причисляли лиц, получающих пособие по соцобеспечению, недееспособных людей и цыган.

Для дальнейшего анализа мы принимаем определение асоциальности как поведения, не соответствующего законам и нормам поведения людей в обществе, идущего вразрез с нормами общественной морали.

Своего рода индикатором асоциальности является «отклоняющееся поведение» масс-медиа. Отклонение журналистского поведения от нормы — его асоциальность — проявляются в несоответствии морально-нравственным и юридическим нормам, эффективным стандартам деятельности и ожиданиям аудитории. Одной из причин такого несоответствия можно считать пренебрежение к объективной реальности, свойственное журналистам, которые, отвлекаясь от сложного социального контекста, словно бы отворачиваются от общества, конструируя иную, отличную от действительной, информационную реальность, демонстрируя свое неповиновение обществу, свою равнозначимость ему, а порой даже свое господство над ним.

Характерно также, что исследователи заговорили даже об асоциальности прессы, имея в виду «неразвитость ее общественного содержания, проявляющуюся с различной интенсивностью — от безобидного на первый взгляд пренебрежения некоторыми обязанностями перед обществом до жесткого противостояния социальной среде… Иначе говоря, пресса ставит во главу угла не служение обществу (в том числе путем приращения знаний), а обслуживание примитивных потребительских инстинктов частных лиц. По форме это может выглядеть как реакция на запросы аудитории, по сути же перед нами асоциальная стратегия деятельности» [2]. журналистский асоциальность пресса телевидение Таким образом, исходя из всего вышесказанного, под асоциальностью журналистики мы рассматриваем:

• · целенаправленную сосредоточенность отдельных элементов журналистской системы на формировании мировоззрения и ценностных ориентаций индивида против общепринятых норм и традиций;
• · неразвитость ее общественно-значимого содержания;
• · выпадение из социальной сферы (что формирует асоциальность СМИ), за счет пониженного внимания к социуму, простым людям и сокращения обратной связи с аудиторией;
• · снижение спроса на продукцию СМИ, в особенности печатную, что вытесняет ее за границы социальной реальности.

Под понятием асоциальности журналиста, подразумевается неразвитость его общественного самосознания, соответствующим образом предопределяющего характер его деятельности.

Асоциальность имеет еще одну форму существования — в виде сосредоточенности средств массовой информации на жизненном опыте, ценностях, интересах квазиэлитарной журналистской корпорации. Она имеет даже и некое философское обоснование, называемое «постструктурализм» (или «деконструкционализм»). Согласно этой теории, в современном мире на смену зависимости общественных явлений от социальных институтов и производственно-экономических отношений, приходит зависимость от знаково-языковой формы общения. Следовательно, отпадает необходимость подчиненности масс-медиа интересам аудитории, а журналистика превращается в орудие дестабилизации общественной реальности, любой политической или исторической правды.

Активно пропагандируется (явно или скрыто) асоциальное поведение в СМИ, в особенности на ТВ. Процветает идеология распада: сексуальной распущенности и педофилии, культа насилия и наркотиков, отклоняющегося социального поведения, формирования эпатажной моды и сексуальной распущенности, культ жестокости и нетрадиционные формы института семьи. Связь скрытой пропаганды асоциального поведения на отечественном ТВ с рекламным бизнесом и интересами крупных корпораций хорошо раскрыта в серии статей А. Минкина, под названием «Если деградацию не остановить — цивилизации конец» [3].

Ряд научных сообщений наглядно демонстрирует процесс повсеместной коммерциализации и рекламизации эфира на радио и телевидении, изменивших содержательную направленность передач. Так, Г. В. Лазутина подчеркивает, что инерция деструктивного дискурса общественного развития обозначила смену ориентиров в практике СМИ. Отмена цензуры и государственной монополии привели к лавинообразному нарастанию процессов этической деградации профессионального сообщества. Образовались новые виды и формы вещания: интерактивы, игровые передачи, «reality show», ток-шоу. При этом произошло явное снижение критериев качества продукта с точки зрения содержания… [4, с. 43].

На вопросы нравственности и профессиональной этики в современной картине мира, создаваемой журналистами, обращает внимание Тамара Васильевна Науменко — кандидат философских наук, старший научный сотрудник кафедры социологии коммуникативных систем социологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова: «Эскалация в программах образов агрессивности, физического насилия при разрешении межличностных конфликтов прямо влияет на формирование ценностных ориентаций молодого поколения социальных установок и мотивов поведения. Появляются „бригады“ подростков — „аналога“ популярного телесериала, которые хорошо усвоили образцы криминального поведения» [5, с. 27].

Исследователь Л. Г. Свитич видит новую примету современного российского ТВ — как основной и, пожалуй, самой влиятельной части журналистики — появление коммунального комплекса. Зарубежные аналоги программ «За стеклом», «Слабое звено», «Фактор страха» привнесли дух соперничества, конкурентности, выживаемости любой ценой, т. е. то, что ранее очень плохо согласовывалось с российским менталитетом. Новые кальки, типа «Окна», «Большой куш», «Девичьи слезы», «Дом 2», «Пусть говорят» строятся на инсценировках (на телевизионном жаргоне называемых «подставой»). Инсценированные истории погружают зрителей в толщу кошмара обывательской физиологии, а сами герои напоминают «кунсткамеру массовых уродств» [6].

Вот как нынешнюю ситуацию описывает В. Д. Мансурова, профессор, доктор философских наук, декан факультета журналистики Алтайского государственного университета в статье «Информационное противодействие коррупции: девальвация критического ресурса СМИ»: «Диалектическое противоречие, на поиск и анализ которого была сориентирована критическая стратегия СМИ, было заменено на симулякры негативно маркированных и некомментируемых журналистами фактов и ситуаций. Критические интенции, ранее присущие аналитической журналистике, оказались в едином логическом и аксиологическом пространстве, что неизбежно приводит к однозначности публичного воспроизведения социального и «а-социального». Более того, нигилизм и конформизм по отношению к социально значимым фактам и явлениям породили такое явление, как цинизм. Демонстрирующий нежелание познавать социальное в детерминирующих его характеристиках и воспроизводящий его как законный «дебош знаков» (Бодрийар), но уже в образе «а-социального», цинизм обозначил опасную тенденцию вырождения журналистики и превращения ее в дешевый конвейер информационных поделок. От вопросов «кто виноват?» пора переходить к поиску ответа на вопрошание «что делать?» [7].

Так, П. Слотердайк выводит теорию цинизма. В своей книге «Критика цинического разума» ученый выделяет модус цинического поведения как доминирующий в современной идеологии. «Прежних объектов критики ложного сознания — лжи, заблуждения, идеологии — недостаточно, сегодня мы нуждаемся в прибавлении еще и четвертой структуры — цинизма». Являясь особой формой «ложного сознания», цинизм стал символом современности. Цинизм разрушает личность, отчуждает человека от его сущности. «В нас живет кто-то квазиформальный, — пишет Слотердайк, — который является носителем наших социальных идентификаций. Этот кто-то гарантирует преимущество чужого над своим: там, где, кажется, нахожусь я, уже всегда существовали другие, они превращают меня в автомат благодаря обобществлению моей жизни» [8, с. 157].

Современный человек, по мнению исследователя, хорошо представляя работу механизмов идеологической машины и будучи знаком с критикой идеологии, в то же время не стремится сам критиковать эту идеологию, трансформировать общественные институты. Добившись успеха и приобретя капитал, он успокаивается, становясь циником, и его модель поведения теперь полностью удовлетворяет общественную идеологию.

Один из лидеров европейской социологии Юнген Хабермас подчеркивает, что сегодня в области применения норм универсализация уступает место принципу уместности, или соответствия. Коммуникационные структуры общественности находятся во власти СМИ [9].

Под их влиянием они до такой степени ориентированы на пассивное, развлекательное поглощение информации, что повседневное сознание стало необратимо фрагментарным, взамен былой целостности. Значит, социально полезная миссия просвещения выполняется в минимальной степени. По форме это может выглядеть как «гуманистическая» реакция на запросы аудитории, по сути же перед нами асоциальная стратегия деятельности. Как ни парадоксально, но одновременно это и антижурналистская стратегия, несущая в себе бациллу депрофессионализации СМИ [1, с. 228].

Сегодняшнее журналистское сообщество расколото по уровню профессионализма, по разному пониманию ценностных ориентаций. Одни видят свой долг в постановке и рассмотрении актуальных проблем, в поиске истины. Другие — в производстве суррогатной продукции, скачивании информации из Интернета. Одни обучают и воспитывают свою аудиторию, в то время как другие ее развращают и унижают. У одних потребности рынка формируют установку на зарабатывании денег вопреки моральным принципам. Для других нравственные ценности профессии доминируют над материальными. Пропасть между ними становится все глубже.

Непрофессионально, не разобравшись в психоисторическом состоянии, нагнетать информационное давление, ведущее не к преодолению кризиса, а к мистификации массовых представлений, распространению ущербных эмоций и постыдных поступков. Находятся, наверное, и высокопрофессиональные пропагандисты, которые совершенно сознательно квалифицированно работают «на понижение» в экономике и «на разложение» в идеологии.

Слишком велик соблазн из моря сложнейших фактов вылавливать и предавать огласке те, которые лежат на поверхности, царапают чувствительные сердца, наводят ужас. В результате наша пресса, руководствуясь благими намерениями, с одной стороны, будоражит несведущих людей, а с другой, — часто предлагает искаженную картину процессов, на самом деле происходящих в обществе. Все это усиливает общее стрессовое состояние общества и не способствует консолидации всех сил и возможностей на решении проблем.

Таким образом, одно и то же, в сущности, психоисторическое состояние было чуть ли не диаметрально противоположно осмыслено в США и в СНГ, и это возымело и там и там мощные эффекты, но в одном случае — просоциальные, а в другом — асоциальные. Разница показывает, как много значит уровень психического здоровья элиты общества, под который подстраивается пропаганда.

В сегодняшнем освещении вопросов асоциальных явлений нам видится, по крайней мере, три слабых места.

Во-первых, подавляющее большинство публикаций носит исключительно информационный характер и практически не содержит просветительского акцента, которого так и не хватает нашему, в общем-то, мало подготовленному в этом плане обществу. Почти нет этого даже в материалах крупных жанров — в репортажах, статьях, очерках. Чаще всего публикации, особенно в общеполитических изданиях, выполняют функцию запугивания, устрашения. Опыт показывает, что эта манера разговора с людьми, особенно с молодыми людьми, малопродуктивна или совсем не продуктивна. Надо совершенно не знать психологию, тем более детскую психологию, чтобы наивно полагать, будто запугивание может кого-то остановить. Кого-то может и остановит, но нередко восприятие ужасов неокрепшей душой дает противоположный эффект. Вот типичный ход рассуждений: «У тех, о ком пишут, возможно, так и случилось, но я-то совсем другой человек, я-то в любой момент могу остановиться, я-то с этим справлюсь. Надо попробовать, на что я способен!» И пробуют, что приводит к печальным последствиям.

Во-вторых, попытки органов печати создать обстановку нетерпимости, общественного презрения, всеобщего осуждения также часто оборачиваются последствиями, на которые мы не рассчитываем. Общественное внимание, иногда беспощадное, приводит к тому, что усугубляют последствия. Ни в одном обществе нетерпимость, жестокость не была и не может быть панацеей от распространения асоциальных явлений.

Разумеется, было бы несправедливо отнести эти упреки ко всем без исключения средствам массовой информации. На страницах разных изданий попадаются материалы серьезные и глубокие. Именно — попадаются. Из доклада Женишбека Назаралиева на Международной конференции журналистов «Бишкекская инициатива»: «Могу привести пример из собственного опыта. Когда московская газета „Известия“ предложила мне подготовить серию публикаций об опыте борьбы с наркобизнесом и лечению наркомании в США, Колумбии, Боливии, Китае, Таиланде и других странах, где я побывал, статьи вызвали многочисленные отклики людей разного уровня образования и социального статуса» [10].

Мир социального… Осмысление его природы и структуры помогает обойти ловушки «разобществеления» (асоциальности), которые тянет за собой наше перестроечное разгосударствление всего и вся.

• 1. Основы журналистики: Учебник для вузов / С. Г. Корконосенко. — М.: Аспект Пресс, 2001. — 287 с.
• 2. Корконосенко С. Г. Асоциальность прессы и ее преодоление // Журналистика в переходный период. М., — Ч. 1. — С. 16−17.
• 3. Минкин А. Под властью маньяков // Московский Комсомолец. — 2008. — 21−25 апр.
• 4. Лазутина Г. В. Основы творческой деятельности журналиста: Учеб. пособие. — М.: Слово. — - 404 с.
• 5. Науменко Т. Массовое сознание и журналистика // Credo. — 2004. — № 3. — С. 23−29.
• 6. Свитич Л. Г. Феномен журнализма. — М.: Логос. — 2006. — 268 с.
• 7. Мансурова В. Д. Информационное противодействие коррупции: девальвация критического ресурса СМИ // Меры противодействия коррупции: проблемы разработки и реализации: материалы научнопрактического семинара. — Барнаул: Барнаул, 2009. — С. 329−332.
• 8. Слотердайк П. Критика цинического разума. — М.: Аванта. — 2005. — 305 с.
• 9. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность: Московские лекции и интервью. — М., 1995. — С.
• 10. Назаралиев Женишбек. Актуальные проблемы наркомании в текущей журналистике. Доклад Международной конференции журналистов «Бишкекская инициатива» // Журналист. — 2001. — №