Заклинания как лирический жанр в шумерской литературе

Жанр заклинания занимал особое место в шумерской литературе. Чаще всего они использовались против злых демонов, вызывающих болезни. Несмотря на то, что сами шумеры рассматривали тексты как произведения сугубого утилитарного, магического назначения, они обладают художественными достоинствами и отражают черты народной специфики.

Существовала традиционная схема построения заклинания. Вот, как её описывает Г. В. Синило в своей книге: «Обычно заклинание строилось по традиционной схеме: описание злых демонов, описание состояния больного, его жалоб. Затем следовал традиционный диалог бога Энки, покровителя врачевания, и его помощника и сына Ассалухи — диалог, завершающийся риторическим вопросом сына: «Что сказать, не знаю я, чем помочь, не знаю я!», а вслед за ним — не менее риторическим ответом отца: «Сын мой, чего ты не знаешь? Всё, что знаю я, знаешь и ты». Эта схема была заимствована вавилонянами (только место бог Мардук) и стала раньше всего известна учёным по произведениям старовавилонского времени"[4, с.219].

В качестве примера заклинания мы рассмотрим один из интереснейших текстов, дошедших до нас. Его отличительной особенностью является необычная болезнь — любовный недуг и на месте больного оказывается юноша, поражённый любовью. Это заклинание носит название «Дева сладостная стоит на улице…».

Стоит отметить, что в первой редакции перевода А. К. Афанасьевой название звучало, как «Благородная дева стоит на улице…». «При этом „сладостная“ и одновременно „благородная“ (употребленный эпитет имеет еще значение „необычайно прекрасная“) дева названа блудницей, но это не удивительно: она — жрица Богини Инанны, занимающаяся культовой („священной“) проституцией. В обязанности жриц такого рода, чья профессия считалось священной и благородной, входило занятие проституцией в общественных местах. Именно поэтому дева именуется „стоящей на улице“ (точнее, ходящей по рынку»), «стоящей у ночлежища (постоялого двора)"[4, с.219], — вот как комментирует Г. В. Синило название заклинания. Для подтверждения этих слов, мы можем привести отрывок из самого заклинания:

Дева сладостная стоит на улице, Дева-блудница, дочерь Инанны, стоит у ночлежища.

Масло и сладкие сливки она, Телица могучей Инанны она, Кладовая богатая Энки она.

О, дева! Сядет — яблонею цветёт, Ляжет — радость взорам даёт, Кедров тенистой прохладой влечёт! [2, с.328−329].

Очень интересны сравнения, которые используются для описания женской красоты. Стоит обратить внимание, что сравнение с «телочкой» в шумерской литературе считается комплиментарным. Текст заклинания очень точно передаёт состояние влюблённого человека:

К ней прикован мой лик — лик влюблённый, Мои руки прикованы — руки влюблённые, Мои очи прикованы — очи влюблённые, Мои ноги прикованы — ноги влюблённые.

Ах, серебром пороги под ней, Синим камнем ступеньки под ней, Когда по лестнице она спускается!

Когда милая остановилась, Когда милая брови сдвинула ;

Милая с небес ветром повеяла, В грудь юноши стрелой ударила. [2,с239].

Видя страдания юноши, Ассалухи решает помочь ему и просит помощи в этом у Энки, своего отца. Тот, в свою очередь, советует юноше вылить алебастровый сосуд молоко, сливки, масло священной белой коровы и брызнуть на девы. Вероятно, после этого влюблённому юноше удастся добиться своей цели.

Мы видим, что жанр заклинания очень интересен и занимает достойное место среди шумерской лирики. Даже, несмотря на свой утилитарный характер, тексты получаются очень «живыми» и интересными для читателя, а также они отражают специфические черты, присущие шумерской поэзии.