Саша как субъект сознания

Саша, как и Володя, довольно часто использует неопределенно личные местоимения. Например, для описания явлений окружающего мира: «Тут вошла какая-то женщина, лет под сорок, стала подводить глаза» (Шишкин 2013: 143).

При описании сознания или мыслей других людей, Саша (в отличие от повествователя) использует лексику, указывающую на неопределенность, неуверенность. Например, вводное слово наверно: «И, наверно, прочитала в моих глазах, кем она для меня была — старой, увядающей, которой уже не поможет никакая на свете помада» (Шишкин 2013: 143−144).

Эта же особенность характерна и для сознания Володи: «Ты, наверно, пытаешься себе представить, что со мной, как я теперь выгляжу, что я ем, как сплю, что вижу кругом» (Шишкин 2013: 151).

Сознание героев не ставит своей целью определить точное состояние окружающих людей, их мысли и реакции, поскольку такая информация ему недоступна (для сравнения вспомним элементы текста, в которых появляется повествователь: «Обратно возвращались молча, и каждый думал о том же» (Шишкин 2013: 138).

Сознание героини в течение романа меняется: от воспоминаний она переходит к представлениям, мечтам, от вектора прошлого — к будущему, что выражается и в языковых элементах, которые она использует в своих письмах.

Например, в начале романа в ее речевой партии часто встречаются сложные предложения, в состав которых входит определенно-личное предложение «помню». Данные предложения следует отличать от предложений с вводным словом «помнишь» (подробнее об использовании этого вводного слова в параграфе 2.3.2."Герои как субъекты речи"). Вводное слово «помнишь» служит для установления диалога, привлечения внимания адресата, в то время как «помню» вводит читателя в сферу сознания героя.

В.В. Виноградов относит к модальным («вводным») словам «слова, однородные с личными формами глагола, иногда осложненными присоединением вопросительной частицы ли, например: признаюсь, видишь, веришь ли, видите, знаете ли, извините (Виноградов 1986). С одной стороны, «помню», как и «помнишь» является личной формой глагола, что могло бы позволить рассматривать данный элемент как вводный, однако, как показывают примеры, слово «помню» выполняет важную синтаксическую функцию — чаще всего это главное часть сложноподчиненного предложения: «Помню, что, когда комья земли стали падать с легким стуком на крышку гроба, мне отчего-то пришло в голову: вот бы сейчас открыть гроб, а он — пустой, и бабушка ждет нас дома!» (Шишкин 2013: 171) Или: «Помню, что я именно тогда подумала: хорошо, что тот ребенок умер. Иначе где бы тогда была я? Шла и повторяла про себя мамины слова: «А теперь все хорошо!»» (Шишкин 2013: 30).

В то же время вводное слово «помнишь» чаще всего легко опускается из предложения, поскольку не является простым предложением в составе сложного: «Помнишь, я писал тебе о Рыбакове, у которого были перебиты ступни» (Шишкин 2013: 158); «Помнишь, было так здорово рассказывать друг другу что-нибудь про детство» (Шишкин 2013: 28). Помимо контактоустанавливающей функции данное слово подчеркивает то, что у адресанта и адресата есть общая база знаний, воспоминания, доступные только им.

Слово «помню» открывает не только читателю, но и адресату сознание адресанта, вводит информацию о прошлом субъекта: Помню, как родители меня привезли впервые на море — может, и не впервые, но именно тогда я в первый раз запомнила — как сначала меня вобрал в себя рокот прибоя, взял в кулак и так и носил все лето — в кулаке" (Шишкин 2013: 46); «Помню, как он возвращается поздно вечером — злой, сморкается и жалуется, что весь концерт боролся с насморком. И переживает, что на бис исполнили что-то не то» (Шишкин 2013: 53).

Кроме того, функция рассматриваемого определенно-личного предложения — ввести информацию о ментальном и эмоциональном состоянии героя в определенный момент прошлого: «Помню, что я именно тогда подумала: хорошо, что тот ребенок умер. Иначе где бы тогда была я? Шла и повторяла про себя мамины слова: „А теперь все хорошо!“» (Шишкин 2013: 30); «Помню, как мама сказала, совершенно меня огорошив, что собирается выйти за него замуж, и что очень любит этого человека и просит, чтобы я полюбил его тоже» (Шишкин 2013: 87).

Использование данного элемента характерно как для героя, так и для героини, однако если герой использует его на протяжении всего романа (что говорит о степени значимости воспоминаний для него), то героиня постепенно начинает использовать слова: представляю, не представляю себе — что подчеркивает переход от восприятия жизни как некого воспоминания (в том числе и совместного воспоминания, как в случае с вводным словом «помнишь) к восприятию жизни как ожидания будущего: «Не очень представляю себе, как тебе это объяснить, но знаю, что ты все поймешь» (Шишкин 2013: 143); «Я жду ребенка. Все время представляю себе, какой он» (Шишкин 2013: 144); «Представляю себе, как учу его кататься на велосипеде, он виляет во все стороны, а я бегу сзади и держу его за седло» (Шишкин 2013: 276).

Представления героини постепенно переходят и на мысли и мечты о совместном будущем с Володей: «А еще представляю себе, как ты куда-то уедешь, мы будем ждать и пойдем встречать на вокзал» (Шишкин 2013: 276). Вместо воспоминаний о совместном прошлом, Саша рисует совместное будущее.

Для героини как для субъекта сознания свойственна самокоррекция — в процессе написания письма, изложения своих мыслей героиня поправляет самую себя, используя вводное слово «вернее»: «Я тогда еще ничего не понимала. Вернее, я тогда уже все понимала» (Шишкин 2013: 48−49). Или: «Я имею в виду, как мне, а вернее, кому-то во мне, хочется внюхивать в себя запах чиркнувшей о коробок спички» (Шишкин 2013: 145). Данная особенность указывает на способность к рефлексии, оценке событий — таким образом, героиня проявляет себя как субъект оценки. Так, оценочную функцию в речи героини выполняет и наречие странно: Странно, когда она начинает меня успокаивать, что все будет хорошо, мне становится только тревожнее (Шишкин 2013: 147). Такие элементы, отсылающие к прямой оценке происходящего, рефлекcии и самокоррекции, маркируют границы сознания героев.

Сознание героини в конце романа меняется: она перестает жить воспоминанием и начинает описывать события, которые с ней происходят ежедневно. Другими словами, героиня престаёт рефлексировать. И одним из показателей рефлексии, постоянной ментальной деятельности, является воспоминание о прошлом, вводимое предложением «помню» в составе сложного предложения. Иногда (значительно реже) мы находим другие языковые элементы, «открывающие» доступ к памяти героев: «Осталось в памяти, как мы были у фотографа» (Шишкин 2013: 165).

Такие языковые элементы однозначно маркируют границы сознания героев, поскольку повествователь как субъект сознания в романе М. П. Шишкина никогда не будет характеризоваться такими ментально-рефлексивными языковыми элементами, как «помню», «помнишь», «осталось в памяти».