Карлов университет. 
Система образования Чехии

Там, где ректором был Ян Гус Какой красивый герб у Карлова университета, что в Праге. По кругу витиеватая латинская надпись, сообщающая, что это именно университетский герб. В центре круга два средневековых персонажа: один, размером побольше, сидит на троне, другой, помельче, коленопреклоняется первому. Так изображено самое начало истории славного вуза.

Карл IV для Праги больше, чем Петр I для Питера. Самый широкий и самый длинный в средневековой Европе мост, самые красивые готические башни, самые богатые горожане… Одним словом, благодетелем был это император Священной Римской империи и король Богемии для чехов. Он же и даровал университету в Праге его устав 7 апреля 1348 года. Полный текст королевского волеизъявления и сейчас украшает буклеты, сайты и другие источники информации, сообщающие об университете. Хотя вуз с момента основания носил имя Карла, к открытию учебного центра приложил руку и папа Климент VI, разрешивший своей буллой, за год до того, как император провозгласил основание храма науки, открытие в Праге подобия Сорбонны. Кстати, привилегии, дарованные Карлом университету, в точности копировали парижские, преподавание, понятно, предполагалось на латыни, и учиться здесь могли молодые люди мужеского пола без различия национальностей — вуз задумывался широко, как имперский. О планируемом числе студентов можно судить по частично сохранившемуся первому помещению Каролинума — дому Ротлева, купленному императором у владельца под аудитории.

Хотя здание пострадало в 1945 году и его центральная часть перестроена, размеры не слишком впечатляют, чего нельзя сказать о сказочном резном каменном эркере, нависающем над улицей. Теперь здесь торжественно принимают в студенты Карлова бывших абитуриентов.

За несколько веков университет как-то довольно резво расползся по Праге.

Сейчас его здания в разных точках центральной старинной части чешской столицы, как правило, служат украшением квартала, где заняли почетное место. Здесь трамвай провозит мимо длинного, помпезного юридического факультета, там туристы обходят со всех сторон библиотеку, с любопытством суются во двор, фотографируются. По всей древней Праге университет живо напоминает о себе.

Ко временам гуситских войн храм науки процветал, имел четыре факультета, как водится, теологии, медицины, права и свободных искусств. Магистр Ян Гус ректорствовал в Карлове, он поддерживал связи с другими вольнодумцами Европы, обличавшими язвы католицизма и звавшими к реформированию церкви. Потому последствия военных неудач реформаторов тяжко сказались на Карлове университете. Из четырех факультетов выжил лишь один — свободных искусств.

Более удачливыми, естественно, оказались иезуиты, которые в середине XVI века обосновались в разрушенном доминиканском монастыре, именовавшемся по часовне Св. Климента — Климентинум. После поражения чехов под Белой Горой, завершившего первый этап Тридцатилетней войны, университет окончательно перешел в руки ордена Иисуса, Климентинум стал центром, от факультета свободных искусств стали вновь отпочковываться всяческие теологи, только теперь без еретических вывертов — за этим строго следили. Память о Гусе и чешском свободолюбии долго пытались заглушить — лишь в 1919 году подняли вопрос о восстановлении отделения гуситской теологии — теперь это, пожалуй, самый уникальный факультет Карлова. Между прочим, и имя университет после 1620 года поменял и стал Карлов-Фердинандов. Пришли не самые лучшие времена и для Праги, медленно, но верно превращавшейся в австрийское захолустье, и для некогда одного из крупнейших центров европейского образования. И все-таки это был чешский университет, подтверждающий претензии чехов на культурную самостоятельность, которая для иностранцев настолько уже превращалась в мираж, что (позор русской литературы!) просвещенный Петр Вяземский счел, что у чехов нет своего языка, а говорят они на смеси славянских и немецких слов. Впрочем, к концу XVIII века чехи, действительно, довольно плотно интегрировались в странный австро-венгерский мир и даже стали претендовать на то, чтобы выбиться в третий титульный народ этой самой «Какании», «Тарокании», и как ее еще только не называли проживающие на территории империи язвительные интеллектуалы. Но все же официальным языком «Тарокании» был немецкий. Этот-то язык (а не чешский) вытеснил в Карловом университете архаичную латынь. Наконец, на рубеже XVIII и XIX веков окончательно забылись опасения, связанные с искоренением ересей, и в университет разрешили прием некатоликов. Что увеличило приток германоязычных студентов из протестантских стран. Устои «Какании» угрожающе зашатались в 1848 году.

Именно в этом году умер выдающийся математик, философ, предтеча феноменологии Бернард Больцано, краса Карлова университета. Венгры взбунтовались основательней, чем покладистые чехи. Они чуть не отложились от австрийских братьев, и кабы не поддержка другой империи — России (та самая рубашка, которая оказалась ближе к телу самодержца Николая Павловича), возможно, не устоять бы «двухголовой монархии». У чехов же революционная активность выразилась в основном в романтическом стремлении к созданию национальной литературы, театра, музыки, истории. Насчет истории это не оговорка — чехи из лучших побуждений фальсифицировали исторические хроники, дабы ни у кого не вызывало сомнений ни былое величие страны, ни богатство ее культурного наследия. Герои «Национального возрождения», филологи Вацлав Ганка и Йозеф Линда сочинили от начала до конца знаменитые Краледворские и Зеленогорские рукописи.

Возбужденное ликование чехов и повсеместное посрамление германофилов сказались на обстановке в Карловом университете естественным для монархического государства образом: австрийский министр Бах приструнил студиозусов-патриотов, отменил намеченные было демократические послабления в университетском уставе, кое-кого из учащихся и профессоров и вовсе выставил вон. Но страхи миновали, империя жила, последний Габсбург, отметившийся архитектурными изысками не только в Вене и Будапеште, но и в Праге, в сущности, был либералом, а неудачливый Рудольф, закончивший дни в Майерлинге, благоволил чешской гуманитарной мысли, поскольку воспитывался именно чешскими философами-либералами. Великолепный театр Рудольфинум, построенный Шульцем как раз к 1884 году, до сих пор напоминает о несчастном Руди. А за два года до этого венские бюрократы наконец разделили Карлов университет на два отделения — немецкое и чешское, и впервые за всю историю Карлова чешская речь зазвучала в аудиториях. Между прочим, чехи не были мстительны, и когда в 1918 провозгласили независимость Чехословакии, сохранили в своем старейшем и знаменитейшем университете немецкую составляющую. Золотые двадцатилетие Чехословакии — от обретения независимости до позорной немецкой оккупации, превратившей одну из самых многообещающих и культурных тран послевоенной Европы в «протекторат Богемию и Моравию» , — было поистине счастливейшим периодом в истории Карлова. Чешские политические лидеры Томаш Масарик, Эдвард Бенеш были выпускниками педагогического факультета Карлова. Они же, помимо общественной деятельности, занимались и серьезными филологическими изысканиями, были членами знаменитого на весь мир Пражского лингвистического кружка, куда входили и выдающиеся филологи, эмигрировавшие из России. Русские, естественно, не только лингвисты, существенно обогатили знаменитую университетскую библиотеку Климентинум, во многом именно их усилиями сформировался фонд Славянской библиотеки, переведенной в Климентинум в 1929 году.

Черный год Карлова — 1939. Фашисты закрыли чешские вузы, естественно, Карлов был закрыт для чехов. Студентов и профессоров оправляли прямым ходом в концентрационные лагеря. Немецкая часть была торжественно провозглашена рейхсуниверситетом. И в этом качестве закрыта в 1945 году. Но на нормальную жизнь вернувшимся выжившим профессорам и вновь набранным студентам было отпущено всего три года. Дальше начались чистки, трагикомические десанты красной профессуры из СССР, долженствующие поднять на достойный уровень чешскую философию и филологию. Несмотря на это, в 1968 году карловцы были главными пражскими бунтарями. Все кто не уехал, не убежал, не ушел до майских событий, были отлучены от университета после них. Это печальное двадцатилетие способствовало тому, что традиционно сильная гуманитарная составляющая в Карлове оказалась ослабленной, а вот естественные и точные науки пострадали несколько меньше. Сейчас университет старается восстановить свою репутацию по всем учебным направлениям. Многочисленные факультеты расположены не только в Праге, но и, например, в Пльзене. Структура вуза сложна и охватывает все мыслимые отрасли современного высшего образования.