Анализ сложных ретроспективных сверхфразовых единств в дискурсе А. Чудакова

Сложные ретроспективные СФЕ (далее — СРСФЕ) в дискурсе А. Чудакова, как показывает материал исследования, имеют свою специфику. Они могут как интегрироваться в базисный контекст (входить в состав СФЕ с усложненным хронотопом и образовывать сложные интегрированные ретроспективные СФЕ, далее — СИРСФЕ), так и автономизироваться (выступать в роли сложных неинтегрированных ретроспективных сверхфразовых единств, далее — СНИРСФЕ). В том и другом случаях ретроспективный фрагмент представлен не одним, а либо несколькими простыми РСФЕ (далее — ПРСФЕ), либо ПРСФЕ и автосемантичными предложениями, образующими СРСФЕ интегрированного или неинтегрированного типа. Речевые компоненты таких единств объединены общей темой/макротемой и реализуют ее в разных аспектах (микротемах). В основе объединения в одно ретроспективное единство, так же как и в целое СФЕ с усложненным хронотопом, лежит «семантическая спаянность» (Чэнь Цзэ 2003: 73). При этом «тематическая прогрессия» может развиваться линейно (контактный тип связи), может прерываться и дополняться параллельно периферийными микротемами (дистантный тип связи), связанными с макротемой всего единства в целом.

Далее обратимся к анализу СРСФЕ-в интегрированного типа (СИРСФЕ), встроенного в базисное время; анализ СНИРСФЕ будет представлен в следующем подразделе данной главы, посвященном исследованию РСФЕ в аспекте ФСТР.

Первое анализируемое СИРСФЕ объединено автором в один абзац, в его основе лежит единая макротема — «предсмертное письмо Иосифа Львовича», самого младшего брата дедушки рассказчика, раскрываемая в микротемах «просьба о письме бабушки рассказчика», «стремление рассказчика выполнить эту просьбу», «трагическая судьба Иосифа Львовича», «судьба арестованного студента Мирона», «судьба брата отца Василия, пребывающего на Колыме». Анализируемый фрагмент отмечен также усложненностью хронотопа, наличием элементов базисного и ретроспективного времени, т. е. имеет черты СРСФЕ интегрированного типа.

1) (1) В числе прочего Антон собирался выполнить просьбу бабки, связанную с предсмертным письмом Иосифа Львовича, самого младшего из братьев Саввиных. / (2) Он, как и все они, кроме Антонова деда, был священник, посадили его в тридцать первом или втором году, «когда арестовывали всех священников». (3) Вскоре он умер в харьковской тюрьме от дизентерии. / (4) Выдавая тело бабке, следователь передал ей и его письмо — «чего я делать бы не должен, но поражён силой духа вашего попа». (5) Письмо баба иногда перечитывала и всегда плакала. (6) Когда арестовали знакомого семьи студента Мирона за связи с бендеровцами, в доме в ожидании обыска вместе с фотографиями отца с Мироном у памятника Яну Собескому и отца с братом Василием, пребывающим на Колыме уже десятый год, сожгли и это письмо. / (7) Несмотря на перечитыванья, баба его содержание помнила плохо, о чём горевала. (8) И просила Антона спросить у о. Павла — он должен помнить (Чудаков 2014: 446).

Макротема развивается в пределах базисного и ретроспективного времени, базисные речевые компоненты обрамляют СИРСФЕ (1), (7, 8). Вкрапливаются в него (6). Верхняя граница СИРСФЕ отмечена скачком влево от точки базисного времени (он, как и все они, кроме Антонова деда, был священник, посадили его в тридцать первом… — погружение в прошлое). При этом стимул к темпоральному скачку — предсмертное письмо Иосифа Львовича, самого младшего из братьев Саввиных — помещается в речевой компонент с базисным временем (В числе прочего Антон собирался выполнить просьбу бабки, связанную с предсмертным письмом Иосифа Львовича…).

Темпоральный скачок помещает цепочку предложений в рамки прошлого по отношению к базисному времени, однако в ретроспективном фрагменте могут быть выделены несколько микротем. Первая микротема — это судьба Иосифа Львовича. Ей посвящен повествовательный фрагмент текста (с элементами описания — был священник) — предложения (2) и (3), в то время как (4), (5), (6), (7), (8) предложения связываются с предложением (1) макротемой «письмо самого младшего из братьев Саввиных». Рассказ о письме охватывает как базисное, так и ретроспективное время, в ретроспективном фрагменте выделяются, помимо первой микротемы, еще несколько микротем, представленных выше (судьба Мирона, судьба Василия, история утраты письма). Перед нами сложное СИРСФЕ, состоящее из двух ПСФЕ — «история письма брата деда, переплетенная с судьбами других людей» и «судьба брата деда», образующих семантическое целое благодаря наличию лексических и грамматических средств связи и развивающих единую макротему, соотносящуюся со стимулом— письмо самого младшего из братьев Саввиных.

Прогрессирующее развитие макротемы обеспечивается лексическим повтором: лексемы письмо, имени собственного Иосиф Львович, его родового заместителя брат, а также такими лексическими средствами связи в СИРСФЕ как тематическая лексика (слова, обозначающие предметы и понятия, связанные с темой ареста и сталинских репрессий, объединяющие судьбы ряда персонажей фрагмента — Иосифа Львовича, другого брата деда Василия, студента Мирона): тюрьма, следователь, обыск, посадили, арестовывали, прецедентное имя Колыма; введением лексико-тематической группы «смерть» (умер, тело — выдавали тело), местоимениями замены (Иосиф Львович — он, письмо — оно) и синсемантичными элементами (союзами: и; наречиями: вскоре). Отметим, что ПРСФЕ повествовательного типа, объединенное микротемой судьбы Иосифа Львовича, маркировано глаголами прошедшего времени СВ в конкретно-фактическом значении (посадили, умер, передал), передающими последовательность и завершенность, необратимость событий; глаголом прошедшего времени НСВ с конкретно-процессным значением (арестовывал), подчеркивающим длительность и трагическую переживаемость этого события, а также глаголом быть в форме прошедшего времени НСВ (был) в составе именного сказуемого (был священник), подчеркивающим постоянный признак субъекта — его принадлежность к сану. ПРСФЕ описательного типа, объединенное микротемой «письмо Иосифа Львовича», маркировано в основном глаголами прошедшего времени НСВ с постоянно-непрерывным значением (собирался, перечитывала, плакала, арестовывали, помнила, горевала, просила), соотносимыми с разными субъектами действия, что подчеркивает, во-первых, длительность поиска письма, во-вторых, участие в восстановлении его содержания целой группы персонажей, в-третьих — его непреходящее значение: ПАМЯТЬ о брате, которая уже стала уходить в прошлое (баба его содержание помнила плохо), но, по мнению автора, не должна подлежать забвению (И просила Антона спросить у о. Павла — он должен помнить), что придает всему высказыванию, ключевым словом которого является глагол помнить, повторенный несколько раз, вневременной характер и ведет мотив памяти на содержательно-концептуальном уровне. В таком случае, что характерно для дискурса А. Чудакова, личная, эпизодическая, память трансформируется в семантическую, связывается с историко-культурной памятью. Благодаря последней уточняется ситуация, сложившееся в 30−40-х годах XX века — антицерковная правительственная программа, арест священников, обыски и допросы, привлечение к уголовной ответственности, приговоры к тюремному заключению, ужасающие условия тюремного заключения, высокая смертность, лагеря. Прецедентная ситуация актуализируется посредством включения прецедентных имен: бендеровцы — бандеровцы, украинские националисты; памятник Яну Собескому — памятник королю-воину в Варшаве; Колыма — исправительно-трудовые лагеря для репрессированных.

Отметим также, что введенная в СИРФСЕ характеризация персонажа — младшего брата деда, священника Иосифа Львовича (был священник, «поражен силой духа вашего попа») — перекликается с темой силы и выносливости деда, тоже, как мы помним, из рода священнослужителей, таким образом, подчеркивается отрицательная оценка событий 30-х годов — времени сталинских репрессий, уничтожающих лучшую часть населения страны перед началом войны (аналогична история со вторым братом отца — священником Василием, отбывающим срок на Колыме, описанная в этом же СИРСФЕ). Причем, данная информация перекликается с фрагментом зачина всего текста, ведущим тему сила и выносливость деда Антона (см. ИРСФЕ (1), а также НИРСФЕ (1), подчеркивающим, что все священнослужители были люди недюжинной силы и что это был искусственный отбор, искони осуществляемый государством.

Постоянное ретроспективное возвращение к одной из ведущих тем текста, проводящих лейтмотивную линию памяти, обыгрывание ее в различных жизненных ситуациях, связанных с судьбой целого ряда персонажей, позволяет сделать еще один важный вывод, характеризующий специфику дискурса А. Чудакова: посредством продвижения одной темы в ретроспекции через определенные интервалы текста проявляется и его связность, а также законченность, цельность, несмотря на наличие множества персонажей (реальных), их судеб (часто данных, как мы видим, в переплетении).

• 2) (1) Все оказалось на месте. (2) В банщиках состоял тот же Петрович, брат банщицы Петровны, которая иногда его в мужском отделении заменяла, и мужики неизменно острили: «А Петрович теперь у баб?» (3) Был он человек добрый. (4) Инвалидам всегда помогал дойти до места, приносил полный таз; иногда на лавке получалось четыре ноги на троих. (5) Деликатность его доходила до забвенья профессионального долга, это было странно, а может, и нет, потому что в банщиках он ходил давно — ещё в Потьме семь лет мыл зэков. / (6) Однажды в моечной появился пожилой казах с какою-то кожной болезнью, Антон в ужасе отсел на дальнюю скамейку. (7) По инструкции банщик должен был его не пустить. (8) Но Петрович, только когда казах уже одевался, подошёл и, смущаясь, сказал: «Вы бы, дедушка, сходили в кожный диспансер, что у озера». / (9) Казахов в бане Антон видел редко, говорили, что они вообще не моются, только меняют бельё. (10) Мама считала, что это наветы: возле лошадей, овец они все давно поголовно были бы в чесотке или ещё в чём похуже. (11) Но дед говорил, что бедуины в Сахаре тоже не моются, мытьё им заменяют струйки песка, попадающие под просторный бурнус и свободно высыпающиеся обратно./
• (12) Голова и борода Петровича по-прежнему вороно чернели; был это огромный мужик, Антон страшно завидовал тому, что он держал в пальцах одной руки таз с водою как какую-нибудь миску (Чудаков 2014: 91).

Перед нами СФЕ с усложненным хронотопом, макротема которого — банщик Петрович, в него интегрировано СРСФЕ, состоящее из двух ПСФЕ, объединенных темой деликатность Петровича. Временной континуум разрывается скачком влево, стимул к которому — фраза «Деликатность его доходила до забвенья профессионального долга…» — содержится в компоненте с базисным временем. Временной скачок маркируется детерминатом однажды, погружающим в прошлое. Границей возврата к базисному времени становится фраза «Голова и борода Петровича по-прежнему вороно чернели», включающая наречие по-прежнему. Таким образом, СИРСФЕ обрамляется рамкой с базисным временем.

В основе возникшего в результате темпорального скачка СИРСФЕ — ассоциативно возникшее воспоминание о случае, произошедшем однажды в моечной с больным казахом, и, одновременно, служащим доказательством деликатности банщика Петровича, а также обсуждение данной ситуации разными персонажами. СИРСФЕ состоит из двух простых речевых компонентов, первый из них, носящий повествовательный характер, имеет микротему случай в моечной с больным казахом, которая объединяет предложения (6), (7), (8). Предложения (9), (10), (11) образуют отдельный речевой сверхфразовый блок описательного типа (9), (11) или типа рассуждение (10), тема которого — обсуждение чистоплотности казахов разными персонажами, свидетелями событий времени, этот блок образует ПРСФЕ и маркирован акциональными глаголами речевого и ментального действия (говорили, говорил, считала) прошедшего времени НСВ с конкретно-процессным (говорил) и постоянно-непрерывным (говорили, считала) значениями, вводящими точку зрения субъектов восприятия, что и позволяет выделить данное единство в составе сложного.

Единство макротемы, раскрывающей внутренние и внешние достоинства банщика Петровича, обеспечивается лексико-грамматическими связями —тематической лексикой (лексемы, обозначающие слова и понятия, связанные с темой «баня»: банщик, банщица, таз, лавка, моются, моечная, мытье, баня), повтором имени собственного с номинацией профессии персонажа — банщик Петрович, лексемами его характеризации как деликатного человека (добрый, деликатность, смущаясь), портретной лексикой (голова и борода вороно чернели, огромный); местоимениями замены (он, это, они); синтаксико-грамматическими средствами — союз но, детерминант однажды. Речевые компоненты базисного времени в СФЕ с усложненной структурой и хронотопом — предложения (1), (2), (3), (4), (5), а также (12), образующие рамку и раскрывающие неизменные уникальные черты характера и внешности Петровича, образ которого ассоциативно связан с образами русских былинных богатырей по их силе, выносливости, самопожертвованию, широте души, — маркированы в основном ключевыми глаголами прошедшего времени НСВ, имплицирующими вечные смыслы и вневременной характер высказывания-описания (состоял, был добрый, всегда помогал, приносил, получалось, доходила до забвения, ходил, мыл). Речевые компоненты ПРСФЕ связаны с характером раскрытия информации, в первом из них повествуется о единичном случае с казахом в бане и проявлении деликатности Петровича по отношению к нему, во втором — обсуждение вопроса о чистоплотности казахов, что и определяет доминирование в них тех или иных глагольных форм. В первом ПРСФЕ повествовательного типа (предложения 6, 7, 8) доминируют глаголы прошедшего времени СВ, передающие единичные действия в их последовательности (появился, отсел, подошел, сказал). Во втором ПРСФЕ с элементами описания или рассуждения (предложения 9, 10, 11) в составе СИРСФЕ — глаголы прошедшего времени НСВ (видел, говорили, считала, говорил), вводящие различные мнения, которые не связаны с временными рамками.

Как и во фрагментах, проанализированных ранее, в целостном СФЕ, с включенным в него СИРФЕ, актуализируются разные типы памяти — личная и историко-культурная, а также разные типы информации — содержательно-фактуальная, содержательно-концептуальная и содержательно-подтекстовая. В единство введена характеризация персонажа и его идентификация, его портрет (в банщиках состоял тот же Петрович, брат банщицы Петровны, был он добрый человек, деликатность доходила до забвенья профессионального долга, голова и борода Петровича по-прежнему вороно чернели, огромный человек; смущаясь, сказал). Банщик Петрович был человеком сильным (Антон страшно завидовал тому, что он держал в пальцах таз с водою как какую-нибудь миску), но вместе с тем мягким и деликатным (банщик должен был не пустить, только когда казах уже одевался, подошел и, смущаясь, сказал…). В данном единстве имплицирована текстовая гипертема памяти, связанная с идеей восхищения личностью необыкновенного, но совершенно простого человека, невозможности утраты памяти о таких людях, не случайно образ банщика Петровича ассоциируется с образами русских былинных богатырей, связывается с русской традицией, фольклорными образами, хронотопически расширяя рамки повествования. Жизнь банщика помещается и в историко-культурный контекст (еще в Потьме семь лет мыл зэков), что происходит с помощью включения прецедентного имени Потьма — в 30-х годах ХХ века пересыльный пункт ГУЛАГа. Вместе с тем, в СИРСФЕ расширяется и сама тема «баня», поднятая в других РСФЕ (см. выше), за счет раскрытия особенностей характера и силы людей, связанных с профессией банщика, что подчеркивает интертекстуальные связи данного фрагмента текста, ассоциативно связываемого читательским восприятием с произведениями В. Гиляровского «Москва и москвичи», И. Шмелева «Лето Господне» как пратекстами.

3) (1) Утром гуляли у Сопки, потом Валя вдруг решила пойти к Тихой Глаше. (2) Глаша была гадалка, но не любительница, как бабка, а профессионалка. /(3) У нее когда-то был муж. (4) Карты показали, что у него большая неприятность от трефового короля, в связи с чем предстоит дальняя дорога, а дальше вообще — выпадал туз пик. (5) Глаша умоляла его уехать к брату в Минск, он не захотел, через месяц его выслали на Север как подкулачника, без семьи (кулаков высылали подчистую — включая грудных детей), по дороге он помер. /(6) Через два месяца от дифтерита умерли обе дочки Глаши; это тоже предсказали карты. /(7) С тех пор она нигде не работала, никуда не ходила, сидела дома и гадала — не только на картах; на свечке, капая с нее стеарином в холодную воду («ярый воск топили») и застывшие узорные пластинки потом держа перед лампой — на что похожа тень (силуэт собаки — вас ждет новый друг, птички — жизнь без хлопот, змеи — опутает сплетня, наговор); на бобах, раскладывая их неровными кучками или рассыпая и рассматривая их расположение; на кофейной — из желудевого кофе — гуще. (8) Иногда, раскинув карты, вдруг их смешивала и говорила: не показывают ничего. (9) Но все уже знали, что это значит; Глаша не ошиблась ни разу. (10) Таксы не существовало — кто что принесет, а если не приносили, по дням не ела, сидела, гладила сибирского кота Турксиба; на речистых шумных гадалок Глаша не походила, была тихоня и бледнавка (Чудакова 2014: 182).

Перед нами СФЕ с усложненным хронотопом, в которое интегрировано СРСФЕ, образуемое предложениями (3), (4), (5), (6). СИРСФЕ обрамляется речевыми фрагментами с базисным временем (предложения 1,2 — верхняя граница; 7 — начало нижней границы). СФЕ построено по принципу цепной связи, его предложения преимущественно выстраиваются в единую тема-рематическую цепочку. Тема СИРСФЕ развивается в пределах ретроспективного времени и объединяет ПРСФЕ и автосемантичное предложение. ПРСФЕ содержит предложения (3), (4), (5), связанные микротемой судьба мужа Глаши, его смерть в ссылке. Второй компонент РСФЕ представлен предложением (7), тема которого — смерть дочерей Даши от дифтерии. Оба речевых компонента СИРСФЕ, а также все СФЕ с его ретроспективным и базисным планом, объединены макротемой тихая гадалка Глаша.

Единство макротемы обеспечивается следующими средствами: лексическими — тематическая лексика (лексемы, связанные с темой семьи — муж, брат, семья, дочки); лексемы, связанные с темой гадания (гадалка, предсказали карты, трефовый король, туз пик, гадала на свечке, на бобах, на кофейной гуще); местоимения замены (у нее, у него, его, он, она, их, это); синтаксико-грамматические средства (союз но, детерминанты — через два месяца, с тех пор, иногда). ПРСФЕ, объединенное микротемой муж Глаши, маркировано в основном глаголами прошедшего времени СВ с конкретно-фактическим значением, выражающими единичность, завершенность и осмысленность событий, их последовательность (показали, не захотел, выслали, помер, умерли, предсказали) и включены в речевой фрагмент с доминированием повествования. Однако отметим, что в данное ПРСФЕ также входят глаголы прошедшего времени НСВ с конкретно-процессным (умоляла) и постоянно-непрерывным значением (высылали), которые передают постоянные признаки сложившейся ситуации, ее предвидение гадалкой Глашей и трагический процесс ссылки. Данное ПРСФЕ также содержит глагол выпадать (выпадал туз) в форме прошедшего времени НСВ с неограниченно-кратным значением, который подчеркивает неизбежность трагической судьбы мужа, ее предвидение гадалкой Дашей. Акциональные глаголы в обрамляющих фрагментах с базисным временем, их семантика, обусловленная семантикой детерминантов, и грамматические признаки (НСВ прошедшего времени — нигде не работала, никуда не ходила, сидела дома и гадала, по дням не ела, сидела, гладила сибирского кота Турксиба) характеризуют потерю смысла жизни (она стала механической) тихой гадалкой Глашей, бледнавкой, в результате утраты всех своих близких — мужа и двух дочерей. Данные глаголы НСВ прошедшего времени имеют «потенциально-качественное значение», являющееся разновидностью «неограниченно-кратного» (Бондарко 1996: 119). Они обладают модальным «элементом качественной характеризации субъекта», передают «повторяемость и обычность обозначаемых действий» (Бондарко 1996: 119).

Таким образом, в анализируемое СФЕ, интегрирующее в себя СРСФЕ, вводится идентификация и характеризация тихой Глаши (Глаша была гадалкой, профессионалкой, была тихоня и бледнавка), а также включаются две ситуации, связанные с трагической судьбой ее близких (по дороге он (муж) помер; от дифтерита умерли обе дочки). При этом судьба Глаши и ее семьи вписывается в контекст ситуации времени массовых политических репрессий крестьян, когда подкулачников высылали на Север без семьи, а кулаков семьями, включая маленьких детей. В результате исторических событий в России 30-х годов, тихая Глаша потеряла вою семью, она живет одна, никуда не ходить, сидит дома и гадает, жизнь ее превратилась в гадание на картах, утратила смысл. Следовательно, в анализируемом микротексте, равном абзацу, актуализируется личная память, которая связывается с социокультурной ситуацией, историко-культурной памятью, вписывая судьбу персонажа в судьбу страны, подчеркивая трагедию личности на фоне истории, тем самым трансформируя содержательно-фактуальную информацию в содержательно-концептуальную.

Таким образом, в результате наблюдения за особенностями построения ретроспективного плана дискурса А. Чудакова нами были выделены три типа РСФЕ: интегрированные РСФЕ (ИРСФЕ), неинтегрированные РСФЕ (НИРСФЕ), а также сложные РСФЕ интегрированного и неинтегрированного типа (СИРСФЕ, СНИРСФЕ). ИРСФЕ представляют собой СФЕ с усложненным хронотом, где тема (и стимул) задается в рамках базисного времени, обрамляющего РСФЕ по принципу рамки, и развивается в пределах ретроспективного времени. НИРСФЕ являются РСФЕ, в которых отсутствуют признаки базисного времени, их тема развивается в границах ретроспективного времени, стимул находится вне его рамок. СРСФЕ образуют две разновидности — СРСФЕ интегрированного (в базисное время) и неинтегрированного типа, содержат два или более ПРСФЕ или ПСФЕ и автосемантичные предложения.

Проанализированные РСФЕ трех структурно-речевых типов актуализируют не только содержательно-фактуальный, но и содержательно-концептуальный и содержательно-подтекстовый типы информации, опирающиеся на воспоминания нарратора, связанные с глобальными типами памяти — личной, социокультурной, историко-культурной.

Введение

прецедентных имен способствует совмещению типов памяти и актуализации ситуации времени.

Темпоральные скачки влево в РСФЕ любого типа, как правило, маркируются темпоральными детерминантами.

Для ИРСФЕ характерна рамочная модель построения в пределах развития одной темы, смена грамматических форм глагола в базисном и ретроспективном времени (в базисном доминируют формы СВ прошедшего времени).

В дискурсе А. Чудакова смыслопорождающая роль, наряду с другими речевыми (в частности, ПФ) и языковыми компонентами текста (в частности, лексикой, ведущей тему, синсемантическими средствами связи, временными детерминантами), принадлежит глагольному виду. Наблюдение над грамматическими формами вида глаголов в различных структурно-речевых типах РСФЕ дает возможность увидеть, что типовыми «речевыми ситуациями» (термин А.В. Бондарко) для них является не характер их структуры, а «характер развития речевой ситуации в ее соотношении с внетекстовой ситуацией» (Рогова [электронный ресурс]) — их принадлежность к тому или иному ФСТР. Так, в РСФЕ (или их фрагментах) описательного типа доминируют глаголы прошедшего времени НСВ с конкретно-процессным, неограниченно-кратным или постоянно-непрерывным значением, поскольку темой данных единств является характеризация персонажа, традиции или социокультурной ситуации, и употребление частновидовых значений глагола НСВ связано с конкретизацией одной из развиваемых тем. Вместе с тем, глаголы НСВ прошедшего времени подчеркивают оценку данных событий наблюдателем-нарратором сквозь призму прошлого, придающего высказыванию непреходящее значение, вечные смыслы, способствуя реализации интенции текста. Глаголы СВ доминируют в РСФЕ повествовательного типа, рассказывающих о единичном событии-факте из жизни персонажей, их судьбах, вплетенных в историко-культурный контекст. В этом случае событиям, передаваемым глаголами СВ преимущественно в конкретно-фактическом значении, также придаются вечные смыслы, имплицируется оценка событий повествователем. Глаголы прошедшего времени — как НСВ, так и СВ, наряду с другими лексико-грамматическими средствами в их речевом проявлении, как показывает анализ, способны вести и поддерживать основную гипертему текста, приобретающую в нем лейтмотивную направленность, — гипертему памяти, личной и историко-культурной, в связи с этим — концептуализировать содержательно-фактуальную информацию.

Формы глагольного вида, таким образом, являются важным интерпретационным компонентом дискурса А. Чудакова, организуют его специфику, активизируют читательское восприятие. Причем, общевидовые значения глагола в дискурсе А. Чудакова, независимо от их принадлежности к НСВ или СВ, в РСФЕ способствуют реализации интенции текста — возродить идеальное, которое было в прошлом и не должно подвергаться забвению. Доминирование глаголов прошедшего времени СВ в базисном времени может объясняться спецификой художественно-автобиографического дискурса подобного рода, где все повествование строится через определенный временной интервал после происходящих в реальности событий, подвергается, таким образом, авторской переоценке, художественно осваивается и излагается при участии вымышленного героя-нарратора. В подобного рода дискурсах сама точка отсчета базисного времени повествования, поддерживающего развитие событий в линейной перспективе, также соотнесена с прошлым. В таком случае можно говорить о выделении в художественно-автобиографическом дискурсе «ближайшего прошлого» и «отдаленного прошлого». Ретроспективный план текста направлен на продуцирование «отдаленного прошлого», непосредственно на воспоминания, осмысливаемые нарратором сквозь призму времени в сопоставлении (посредством введения стимула) с «речевой ситуацией» в точке отсчета в пределах базисного времени (с «ближайшим прошлым»).

Ниже мы обратимся к анализу РСФЕ в связи с их принадлежностью к тому или иному ФСТР, что позволит составить более полное представление о специфике художественно-автобиографического дискурса на материале исследуемого текста и его особенностей. ФСТР, как элементы контекстно-вариативного членения текста, присущи всем текстам, образуют их композиционно-речевое построение, но в разных их типах (стилевых, жанровых) проявляют свои характерные черты.