Сравнение жанровых и стилистических приемов, используемых журналистами-диссидентами в 60-х гг. и в период «холодной войны»

Отличительной чертой тоталитаризма является неприятие плюрализма мнений. На один вопрос может быть исключительно один ответ. Тем не менее, во многом благодаря диссидентам, нарушителям партийного спокойствия, правительственная верхушка понимает, что необходимо сохранить несколько точек зрения, потому что не ясно, какая из них окажется более продуктивной на новом этапе развития мысли. Авторитарный режим устанавливает рамки, в пределах которых можно выражать разные точки зрения. Тем не менее, именно с рамками ведут борьбу творческие умы. Правительство это понимает и выбирает новую тактику борьбы с оппозиционно настроенными элементами: поощрение перспективных мыслей и игнорирование дестабилизирующих идей.

В период с 60-х по конец 90-х годов ХХ столетия диссиденты использовали примерно одинаковый инструментарий для обхода «заслонов» правительства и выхода на прямой контакт с аудиторией. Например, одним из наиболее часто встречающихся приемов в журналистских материалах диссидентов была ирония, которая опирается на общественный контекст, на существующую действительность. Для разрушения исчерпавших себя форм культуры, требуется применить к ним иронию. Развитие культуры и создание новых традиций требует аналогичных действий. «А это означает, что смех, будучи чувством, несомненно, положительным, оказывается ответом на событие, в котором наш взгляд или ухо, помимо всего прочего, обнаружили и нечто, подлежащее отрицанию или осуждению» Карасев Л. В. Философия смеха. — Российский государственный гуманитарный университет. — М., 1996. — С. 17. .

Основным действующим персонажем газетных материалов на анализируемом нами временном промежутке был обычный человек, советский гражданин, патриот своего государства. Внимание журналистов привлекали рабочие и партийные работники. Представителей интеллигенции вниманием в публикациях официальных советских изданий старались обходить, а порой даже негативно настраивать по отношению к ним остальную часть населения. «Во все периоды советской истории рабочий класс занимал приоритетное положение в журналистских материалах. Примечательно, что рабкоры становились не только авторами публикаций, но и героями многих газетных зарисовок и очерков» Стровский Д. Л. Отечественные политические традиции в журналистике советского периода. — Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2001. — С. 120. .

Зная об этой особенности партийной журналистики, диссиденты оставляли главного героя, но помещали его в ироническую ситуацию, выставляя на передний план недостатки и слабости подобного воспевателя. Прибегая к перифразу и иронии, диссиденты обличали чрезмерную простоту мыслей и решений советского гражданина, бездумную приверженность идеям построения новой жизни внутри утопически идеального Советского Союза.

По мнению переводчика и литератора Норы Галь, однажды весь мир действительно может заговорить на одном языке. До тех пор «дико и вредно паровым катком канцелярита заглаживать своеобразие каждого языка, распространять все шире общегазетный, общепротокольный волапюк или даже сухой, алгебраический язык общенаучный — и зарывать в землю исконные свои сокровища» Галь Н. Слово живое и мертвое. — М.: Время, 2012. — С. 102. Благодаря пониманию правил игры, установленных властью и редакторами партийных изданий, диссидентам удалось извлечь выгоду из текущей ситуации и создать свой мир внутри уже существующего партийного. Главное отличие работы диссидентов состояло в том, что в 60-е годы власть более оперативно реагировала на любые попытки диссидентов внушить аудитории недоверие к режиму. К 80-м годам диссидентам удалось гармонично влиться в коллективы официальной партийной прессы, создать свои издания за пределами СССР, иными словами, обыграть правительственную машину.

Бесспорно, советская партийная журналистика занималась не только манипуляцией и формированием у аудитории наиболее комфортных и выгодных власти стереотипных представлений. Журналистика продолжает выполнять свою главную функцию связующего звена между властью и обществом. Журналисты по-прежнему способствуют обогащению культурного уровня населения. Вместе с тем, поскольку журналистика призвана стать выразителем идей, в первую очередь, власти, в советской журналистике исчезает плюрализм мнений. «Усилия власти, с одной стороны, были направлены на скорейшую ликвидацию оппозиционной журналистики (что явилось следствием формирования и утверждения на практике определенного идеологического механизма), а с другой — на создание уникальной и законченной по своим очертаниям системы централизованной партийной печати» Стровский Д. Л. Отечественные политические традиции в журналистике советского периода. — Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2001. — С. 160. Разнообразие мнений было видимым и включало в себя только проверенные высказывания, которые поддерживали баланс восхваления и трезвой оценки, но в действительности не могли нанести урон правящей партии.

Существенно отличается выбранная диссидентами разных десятилетий тематика. Правящая партия от десятилетия к десятилетию неизменно старается контролировать всё, что печатается на территории Советского Союза. Для этих целей власти вырабатывали язык, который затем распространяли среди всех слоев населения. Так, например, партийные журналисты заставляли общество поверить, что «кроме слова в культуре вообще ничего нет, что вся культура и есть не что иное, как явление языка, что ученый и поэт в одинаковой степени имеют дело только со словом» Бахтин. М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. — М.: Художественная литература, 1975. — С. 43.

В 60-е годы основное внимание уделялось информационным жанрам. Диссиденты считали своей главной задачей проинформировать население о беззаконии, которое творится в государстве (например, деятельность «Хроники текущих событий»).

С каждым последующим десятилетием интерес диссидентов возрастал скорее к художественно-публицистическим жанрам. Диссиденты не могли найти издание, которое было бы готово опубликовать их литературные произведения, поэтому перестраивали журналистские площадки под свои интересы. Так диссидентам-литераторам удалось сделать сухой язык официальных советских изданий, с одной стороны, более человечным, а, с другой стороны, удовлетворить собственную потребность в творческой реализации. Подведем итоги второй главы. Несмотря на видимое стремление к изменению существующего в советской прессе порядка, диссидентам не удалось перенаправить журналистику в независимом от партийных интересов направлении. Тем не менее, диссидентам удалось разнообразить стилистический инструментарий, используемый в средствах массовой информации, и сделать их более человечными и живыми. Содержание остается неизменным, в то время как значительное внимание диссиденты уделяют созданию новых форм. Михаил Бахтин по этому поводу писал: «В форме я нахожу себя, свою продуктивную ценностно оформляющую активность, я живо чувствую свое созидающее предмет движение, притом не только в первичном творчестве, не только при собственном исполнении, но и при созерцании художественного произведения» Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. — М.: Художественная литература, 1975. — С. 57. .