— Папа, я хочу на завтрак кукурузных хлопьев. Неужели и сегодня овсянка?
— Да. Мама выдвинула предположение, что ввиду похолодания будет полезно повысить температуру твоего тела путем поедания тобою овсянки. Кроме того, ввиду вышеупомянутых температурных условий твои связанные бабушкой перчатки и пальто с теплой подкладкой и капюшоном несомненно должны быть надеты.
— Можно посыпать овсянку сахаром?
— Отсутствие сахара в сахарнице, имеющейся в нашем распоряжении, отмечалось некоторое время тому назад папой. Однако в настоящее время очередная доза этого вещества доставляется мамой из кухни, где оно хранится в специально приспособленном контейнере.
Бернард Диксон. Ученый язык // New Scientist, April, 1968 (Цит. по кн.: Физики шутят. -М.: Мир — Российское физическое общество, 1993).
Ученый язык: когда он нужен?
Автор приведенной в эпиграфе шуточной миниатюры знал, о чем пишет: в то время он занимал должность заместителя главного редактора журнала «World Medicine». Конечно, не он первый это заметил. Ученых, говорящих на своем собственном, непонятном для «нормальных» людей языке, высмеивал еще Франсуа Рабле. Длиннейшие фразы, посвященные незначительному предмету, непонятные термины, которые на поверку оказываются синонимами всем известных слов, громоздкие конструкции — в каждом предложении три «что» и два «которых» ! — в общем, умному человеку есть над чем посмеяться. Однако ученые, сами люди неглупые, почему-то не внемлют критике и век за веком продолжают изъясняться на тарабарском наречии. Следовательно, этот язык зачем-то нужен.
