Другие названия: Жанетта — принцесса четырех улиц. Повесть, 1934 год.
Аннотация: Это история из жизни пожилого российского профессора Симонова, когда-то известного и подающего надежды, теперь эмигранта, тихо доживающего свои дни в Париже, в бедности и одиночестве. Судьба профессора сложилась так, что он не смог удержать собственную семью, не смог остаться на родине. Теперь же Симонов, лишенный любви и общения собственных двух дочерей, оставшихся в России, и путь к которым ему заказан, сильно привязывается к французской малышке Жанетте, принцессе четырех улиц, как он ее иногда называл…
Сама Жанетта, выписанная автором с необычайной любовью и симпатией, умиляет. Это необыкновенно живой и подвижный ребенок, который не будь строгой мамы — не ограничился бы лишь четырьмя улицами. Вместе с тем Жанетта очень добрая и не по годам смышленая и отзывчивая — ее любят все 4 улицы ее королевства, не только наш профессор, она поможет и слепому улицу перейти и инвалиду-шарманщику подаяние подобрать и к Симонову участие проявит…
Вот эта лирика, доброта и привлекают в произведении. Кроме того мне было любопытно почитать описания нравов молодежи начала столетия — «кубистов, футуристов, акмеистов и даже ничевоков», мне как-то странно перекликающиеся с современными «готами, эммо и прочая и прочая» — поистине ничего не ново в этом мире — все лишь новый виток спирали истории. И даже модная теперь однополая «любовь», оказывается в моду вошла далеко не теперь, а еще во времена автора бередила молодые умы рабочих и колхозниц… Любопытно было почитать сватовство Симонова, исполненное даже неким эротизмом начала века, к девушке ставшей его женой, которую он воспринимал молодой и невинной, на деле оказавшейся прожженой представительницей той молодежи, вульгарной и развращенной.
Но с другой стороны, начало (до сватовства) показалось несколько скучноватым, а портрет Жанетты, такой естественный и приятный в одних местах, в других же выходил неестественным, ее речи не соответствовали возрасту и тому подобное. Так что оставалось некоторое ощущение надуманности и натянутости детского образа, казалось даже, что автор не понимает ребенка и не имеет или не знает собственных детей, для реалистичности этого образа. Вот такая получилась двойственность [13].
