Факторы, влияющие на эволюцию языка

С началом изучения языка как эволюционирующей системы (которое восходит, как мы показали в предыдущем параграфе, еще к идеям В. Гумбольдта) закономерным образом возник вопрос о причинах изменений, происходящих с языком, или о факторах языковой эволюции.

На заре изучения данной темы выдвигались предположения о каком-то одном главенствующем факторе, влияющем на развитие языка. Например, сам В. Гумбольдт, рассматривая язык как «внешнее проявление народного духа», видел корни происходящих с языком изменений в его природе («Язык представляет собой постоянно возобновляющуюся работу духа, направленную на то, чтобы сделать артикулируемый звук пригодным для выражения мысли"25).

Важно обратить внимание на то, что этот фактор («работы духа» над совершенствованием способа выражения мысли) нельзя однозначно назвать ни внутренним по отношению к системе языка, ни внешним. С одной стороны, В. Гумбольдт отмечал влияние языка на картину мира использующего его человека (эту проблематику позднее будет развивать Б. Уорф, в частности, будет сформулирована гипотеза лингвистической относительности, широко известная как «гипотеза Сепира—Уорфа», которая предполагает обусловленность мировоззрения людей структурой того языка, носителями которого они являются). С этой точки зрения можно назвать данный фактор внутренним. С другой стороны, рассмотрение сущности языка как отражения духа народа может быть аргументом в пользу того, что В. Гумбольдт видел корни изменений, происходящих с языком, в общественных преобразованиях, а значит, данный фактор является внешним.

Отмеченное нами противоречие отражает недостаточную системность подхода к развитию языка, наблюдавшуюся в данный исторический период.

Однако в дальнейшем, с укреплением теорий о том, что на развитие языка влияет не один фактор, а целая система различных факторов, эта дифференциация стала гораздо более отчетливой. Имеет смысл сразу подчеркнуть, что в подавляющем большинстве разные исследователи, обращаясь к этой теме, подразделяют факторы, влияющие на эволюцию языка, на две группы:

Внешние по отношению к системе языка факторы (позднее получившие название «экстралингвистических факторов»).

Внутренние по отношению к системе языка факторы (позднее названные «интралингвистическими факторами»).

Мнения о важности роли вышеупомянутых групп факторов различны и могут быть классифицированы по трем подгруппам.

Первая точка зрения заключается в том, что все изменения, происходящие в языке, вызваны исключительно внешними причинами, которые кроются в развитии общества, когнитивной эволюции и т. д. Иногда сторонники этой точки зрения, признавая возможность внутренней обусловленности языковых изменений, утверждают вместе с этим, что при более глубоком рассмотрении стимулирующими эти изменения все равно окажутся внеязыковые факторы.

Этой точки зрения придерживался норвежский язковед А. Соммерфельт, критически осмысляя идеи младограмматизма о неустойчивости человеческой психики как основной причины колебаний в языке и указывая, что «все разнообразные факторы изменений имеют в конечном счете социальный характер"26. Основная цель любых изменений в языке, по мнению ученого — сделать коммуникацию более эффективной.

Вторая точка зрения противоположна первой и заключается в том, что эволюция языка обусловлена исключительно внутренними факторами, т. е., причины лежат в самой системе языка. К этой же точке зрения мы относим и те теории, которые гласят, что, возможно, внешние факторы языковой эволюции существуют, но не должны изучаться в рамках лингвистики.

Сторонником данной точки зрения можно назвать Ю. Куриловича, который пишет: «Как только мы оставляем язык sensu stricto и апеллируем к внеязыковым факторам, мы теряем четкие границы поля лингвистического исследования».

Французский лингвист, последователь Ф. Соссюра Андре Мартине, схожим образом заявляя, что «только внутренняя причинность может интересовать лингвиста"28, высказывает характерную для структурализма позицию.

Очевидным кажется тот факт, что обе точки зрения довольно ограниченны.

В связи с этим наиболее перспективной нам видится третья точка зрения, в некоторой степени снимающая радикальность двух предыдущих подходов. Ее сторонники утверждают влияние на эволюцию языка как внешних, так и внутренних факторов. Например, Б. А. Серебренников пишет:

" Исходя из тезиса о двусторонней зависимости эволюции языка от факторов внешних и внутренних, мы хотим подчеркнуть тем самым, что современная постановка проблемы заключается не в том, чтобы изучать одни причины в ущерб другим, а в том, чтобы объективно показать, в чем именно может проявиться действие тех и других и их конкретное переплетение"29.

На практике отнесение конкретного фактора, побудившего языковое изменение, к категории внешних или внутренних, может вызвать определенную трудность. Это связано с тем, что при последовательном изучении языковых изменений часто выясняется, что изначально обнаруженная причина данных изменений есть всего лишь «верхний слой», за которым кроется множество более глубинных причин, и неясно, какая из них будет являться первичной.

Но все же чаще всего выявить основную причину изменения представляется возможным. Данная причина, или фактор языковой эволюции, может быть связана с самой структурой языка или же лежать за ее пределами. В зависимости от этого факторы и следует классифицировать как внутренние или как внешние.

Внешние, или экстралингвистические факторы эволюции языка были выделены раньше внутренних. Давая их общую характеристику, В. А. Серебренников отмечает следующее:

«К внешним причинам мы относим всю совокупность необычайно разнообразных импульсов, идущих из окружающей язык среды и связанных прежде всего с особенностями исторического развития общества, переселениями и миграциями, объединением и распадом речевых коллективов, изменением форм общения, прогрессом культуры и техники и т. п."30.

А. Соммерфельт причислял к внешним факторам и «нормирующую и направленную на повышение языковой культуры деятельность«31, полагая вышеназванные причины основой всех языковых изменений.

Таким образом, мы можем трактовать все социальные преобразования, оказывающие влияние на язык, как проявление действия внешних факторов языковой эволюции.

Классификаций внешних факторов языковой эволюции существует несколько.

Например, Г. Г. Котов выделяет следующие факторы:

социальное, социокультурное воздействие, реализумое преимущественно лексическими заимствованиями;

влияние иноязычных словообразовательных средств;

влияние речевой деятельности авторитетных личностей: прежде всего писателей, ученых, общественных деятелей.

Комментируя данные положения, можно отметить, что социальное воздействие, т. е. изменения в социально-политической обстановке, культурные связи между разными народами, а также наличествующая в современном мире тенденция к глобализации являются важным внешним фактором, который оказал воздействие на лексико-семантическую систему русского литературного языка. Это проявилось, например, в большом притоке заимствований из французского, английского и других языков, наблюдавшемся во время соответствующих политических и социальных изменений. Другое проявление — вытеснение одних лексем другими, происходящее под влиянием моды или «духа времени», т. е., представлений носителей языка о том, как следует выражать свои мысли, чтобы звучать.

«современно» (например, распространение лексемы «мэйкап» и вытеснение лексемы «макияж» (данный пример любопытен еще и тем, что в данном случае более позднее английское заимствование вытесняет более раннее французское)). Научно-технический прогресс также можно отнести к проявлению данного фактора языковой эволюции. Благодаря НТП в словаре русского литературного языка появились новые термины, заимствованные из других языков (французского, немецкого, голландского, английского, арабского и т. д.). Важно отметить, что заимствованные лексемы легко адаптируются к русской словообразовательной системе, что говорит об их прочном вхождении в язык (демпинг — демпинговый, тюнинг — тюнинговать и т. д.). Развитие культуры, в частности, театр, литература, радио, кино — также требуют изменений в лексической системе языка.

Помимо заимствований, на развитие и функционирование словаря русского литературного языка оказали влияние эвфемизмы, запрещенные и бранные слова, вульгаризмы. Можно выделить даже воздействие на лексику морального фактора.

Говоря о влиянии иноязычных словообразовательных средств, мы должны акцентировать внимание на связи словообразования с лексикой: активные процессы в словообразовании ведут к бурному появлению новых слов.

Однако при анализе заимствования аффиксов (т.е., структурных элементов языка) можно отметить, что «кардинальных изменений здесь не происходит и их корпус в русском языке пополняется очень медленно, хотя в русском языке существует целый класс словообразовательных аффиксов иноязычного, прежде всего греко-латинского, происхождения».

Речевая деятельность авторитетных языковых личностей (писателей, ученых, политиков) также оказывается важным внешним фактором. Мы можем наблюдать влияние этого фактора на язык в исторической перспективе: от А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова — до мастеров XX века и далее. В динамике данного внешнего фактора языковой эволюции проявляются две тенденции: к стабилизации и к обновлению.

В.А. Серебренников же обращает внимание на следующие внешние факторы:

прогресс человеческого общества, влекущий за собой усложнение языка;

влияние других языков;

миграции, переселения народа;

особенности исторической жизни народа-носителя языка.

(«Было бы неправильно делать вывод о том, будто первостепенная роль принадлежит таким факторам, как влияние других языков, миграции, переселения, особенности исторической жизни народа, говорящего на данном языке и т. п. Самым мощным внешним фактором, вызывающим языковые изменения, является прогресс человеческого общества, выражающийся в развитии его духовной и материальной культуры, в развитии производительных сил, науки, техники и т. п., влекущем за собой усложнение форм человеческой жизни и, соответственно, языка"34).

Особенно важным нам видится тот факт, что В. А. Серебренников классифицирует указанные внешние факторы по значимости, ведущим называя именно прогресс человеческого общества. Здесь можно провести параллель с высказыванием Э. Косериу: «Язык изменяется, чтобы продолжать функционировать как таковой"35 (то есть, чтобы адекватно отражать то, как люди воспринимают действительность). В данном случае внешний фактор оказался тесно связанным с основной функцией языка, что только подчеркивает условность предложенной классификации.

Влияние данного фактора отмечает и Е. Б. Никифорова, называя его.

«когнитивной деятельностью человека"36. Особенность заключается в том, что она отказывается от термина «усложнение», подчеркивая, что слова под влиянием данного фактора могут демонстрировать тенденцию к элиминации, т. е., к исчезновению из словарного состава русского языка:

«Мышление человека тесно связано с окружающей действительностью и отражает ее, в связи с этим исчезновение из жизни определенных процессов, явлений и артефактов, преломляясь в сознании человека, отражается соответственно в утрате соответствующих лексем. Изменение условий жизни, неактуальность ряда предметов и явлений для текущей жизнедеятельности ведут к утрате ставших невостребованными слов"37.

Интересным является замечание о том, что как лексемы-гипонимы могли вытесняться гиперонимами, так и наоборот, лексемы-гиперонимы могли быть вытесненными гипонимами. В этих тенденциях Е. В. Никифорова усматривает склонность человеческого мышления, с одной стороны, к избавлению от ненужных понятий (например, лексемы «шуйца» и «десница», существовавшие в древнерусском языке и обозначавшие левую и правую руку соответственно, были замещены гиперонимом «рука», что связано, по всей видимости, с абстрактизацией человеческого мышления в более поздние исторические периоды), а с другой — к конкретизации понятий активно используемых. Детализацию Е. В. Никифорова усматривает в замещении архаичной лексемы гипонимами. Например:

«В древнерусский период существовала лексем ступа, которая использовалась для номинации различных объектов, предназначенных для ловли животных ('западня', 'капкан', 'петля', 'яма'). Принцип номинации, внутренняя форма лексемы-гиперонима представляется достаточно прозрачной: объект ловли должен был наступить (лапой) в подготовленную ловушку. Дальнейшее развитие охотничьего промысла, разнообразие орудий лова привело к необходимости дифференциации их названий. Таким образом, экстралингвистические причины, условия жизни и деятельности древних людей стимулировали лингвокреативные процессы, в результате которых появились лексемы-гипонимы, объективирующие конкретные орудия лова, а лексема-гипероним постепенно вышла из употребления за ненадобностью».

Уже здесь особенно важным будет подчеркнуть, что этот фактор, как и те тенденции, которые отмечает Е. В. Никифорова, следует рассматривать в тесном единстве с внутренними (интралингвистическими) факторами эволюции языка, о которых пойдет речь чуть позже.

Наконец, последней, наиболее подробной классификацией внешних факторов языковой эволюции, которую мы рассмотрим, будет классификация, которую приводит Кошкина Е.Г.:

изменения в жизни общества, его идеология, устройство, социальные отношения, изменения в культурной, политической и экономической жизни, а также прогресс человеческого познания;

изменение вещей при сохранении их наименования;

употребление слов в специальной языковой среде и обстановке среди определенных групп людей (профессиональная лексика, терминологическое использование), когда слово модифицируется, приобретает новое значение, выходящее за пределы узкой социальной группы;

цель сообщения, где выделяются:

а) аффект — желание говорящего усилить впечатление от высказываемого б) желание смягчить, ослабить высказывание (эвфемизмы).

Опираясь на рассмотренные выше классификации, мы считаем необходимым вынести на первый план следующие внешние факторы, как наиболее актуальные:

изменение окружающего мира и его восприятия человеком (социальное, когнитивное и иное развитие человека, политическая обстановка, идеология и т. д.);

воздействие речевой деятельности авторитетных личностей (писателей, ученых и т. д.), а также речевой деятельности отдельных социальных групп;

изменение коннотаций слова (куда будут входить аффект, эвфемизмы, этикетные нормы и т. д.).

В связи с последним признаком А. А. Поликарпов выделяет следующие тенденции:

тенденция к субъективизации значений слов, в т. ч. накопление элементов уменьшительности и увеличительности, одобрительности, неодобрительности и различных других видов оценочности (К.Джаберг, Х. Шрейдер, С. Улльман, Г. А. ван Донген, Э. Бенвенист, Ю. С. Степанов, Э. К. Трауготт, Д. Штейн и др.);

тенденция к табуизации и эвфемистическим заменам экспрессивных лексических номинаций (Ж.Вандриес, В. Хаверс, Б. А. Ларин и др.).

Необходимо еще раз подчеркнуть, что перечисленные нами внешние факторы можно рассматривать только в единстве с внутренними факторами, что репрезентует единство плана содержания и плана выражения.

Внутренние факторы эволюции языка обусловлены имманентной сущностью языка как системы.

Б.А. Серебренников пишет о внутренних факторах эволюции языка следующим образом:

«К причинам внутреннего порядка принадлежат различные импульсы, возникающие в связи с целенаправленной тенденцией к усовершенствованию существующей системы языка; к внутренним причинам мы относим также разнообразные тенденции, направленные на приспособление языкового механизма к физиологическим особенностям человеческого организма, тенденции, обусловленные необходимостью улучшения самого языкового механизма, тенденции, вызванные необходимостью сохранения языка в состоянии коммуникативной пригодности и т. п.».

К группе внутриязыковых причин изменения значения слова, согласно Т. Шиппан43, относятся:

аналогия синонимический сдвиг взаимовлияние языковых единиц друг на друга словообразовательные процессы и т. д.

Н.С. Валгина определяет следующие внутренние факторы («законы») развития языка:

«Обычно к внутренним законам относят:

закон системности (глобальный закон, являющийся одновременно и свойством, качеством языка);

закон традиции, обычно сдерживающий инновационные процессы; закон аналогии (стимулятор подрыва традиционности);

закон экономии (или закон «наименьшего усилия»), особенно активно ориентированный на ускорение темпов в жизни общества;

законы противоречий (антиномии), которые являются по сути «зачинщиками» борьбы противоположностей, заложенных в самой системе языка. Будучи присущими самому объекту (языку), антиномии как бы готовят взрыв изнутри".

Продолжая структуралистскую традицию, Н. С. Валгина рассматривает язык в первую очередь как систему, причем подчеркивает, что системность присуща языку как на каждом уровне в отдельности, так и во взаимодействии между уровнями в целом. Это означает, что изменения не могут происходить случайным образом, они будут затрагивать отдельные языковые структуры целиком.

Закон языковой традиции объясняется стремлением языка к стабильности, консервативности. С этим внутренним фактором можно связать внешний: нормирующую и направленную на повышение языковой культуры деятельность, о которой писал А. Соммерфельт. Н. С. Валгина характеризует подобную деятельность как сохранение традиции, которая уже не подкреплена объективным положением вещей («своеобразное табу на инновации»). В качестве примера действия подобного рода табу Н. С. Валгина приводит исключения в правописании некоторых частей речи, в частности, наречий:

«Главный критерий здесь — традиция. Почему, например, с панталыку пишется раздельно, хотя правило гласит, что наречия, образованные от существительных, исчезнувших из употребления, пишутся с предлогами (приставками) слитно? Ответ маловразумителен — по традиции, но традиция — охранная грамота давно ушедшего. Конечно, глобальное разрушение традиции может серьезно навредить языку, лишить его таких необходимых качеств, как преемственность, устойчивость, основательность в конце концов. Но частичная периодическая корректировка оценок и рекомендаций необходима».

Закон аналогии, по Н. С. Валгиной, заключается в уподоблении одних форм другим. Она называет этот закон мощным фактором эволюции языка, поскольку под его влиянием совершаются достаточно заметные изменения в словах (сдвигаются ударения, осуществляются переходы глаголов из одного класса в другой (например, появление формы «полоскаю» вызвано аналогией с глагольными формами «читаю», «бросаю») и т. д.). Противоречивость заключается в том, что форма, с одной стороны, опирается на этимологию слова, а с другой — подвергается изменениям «по аналогии».

Закон речевой экономии, т. е., минимума речевых усилий, утверждает Н. С. Валгина, может проявляться на любом из уровней структуры языка.

Последним фактором, влияющим на эволюцию языка, Н. С. Валгина считает наличие в языке противоречий, или антиномий. Она пишет следующее:

«Противоречия (или антиномии) свойственны самому языку как феномену, без них немыслимы какие-либо изменения. Именно в борьбе противоположностей проявляется саморазвитие языка.

Обычно выделяют пять-шесть основных антиномий: антиномия говорящего и слушающего; антиномия узуса и возможностей языковой системы; антиномия кода и текста; антиномия, обусловленная асимметричностью языкового знака; антиномия двух функций языка — информационной и экспрессивной, антиномия двух форм языка — письменной и устной"46.

Многие из этих факторов были выделены и другими учеными-лингвистами. Перед исследователями остро стояла задача разграничить главенствующие факторы и второстепенные. Например, А. Соммерфельт также относит к внутренним факторам, влияющим на развитие языка, фактор языковой экономии, следствием действия которого является образование сложных слов и сокращений47. Исследователи языка неоднократно выдвигали предположения о том, что данный фактор является основным для развития языка. Многократно выдвигавшиеся теории основной движущей силы языкового развития — наименьшего усилия, лени, экономии усилий объясняются стремлением к увеличению информации, передаваемой языком в единицу времени, что требует компрессирования и/или развития суперсегментных отношений как в плане содержания, так и в плане выражения48. Данный принцип отмечали многие лингвисты (например, Г. Курциус, И. А. Бодуэн де Куртенэ, А. Мартине), рассматривая его как непосредственный фактор языковой эволюции.

На фонетическом уровне данный принцип, по нашему предположению, связан со стремлением к непротиворечивости артикуляционной базы: если оптимальность нарушена, то меняются фонетические законы, что неизбежно отражается и на лексике (например, некоторые фонетические преобразования в английском языке привели к отпадению флексий, а это, в свою очередь, породило появление новых омонимичных форм).

Другой внутренний фактор, который часто считают основным — стремление языковой системы к рациональному ее использованию. Н. В. Крушевский данный принцип определял как «стремление к заранее намеченной цели, к идеалу, к общему и частному соответствию мира слов миру понятий"49.

Дело в том, что язык как система стремится к уравновешенному взаимодействию с внешней средой, в чем проявляется устойчивость языка.

С другой стороны, язык постоянно обновляется, в чем проявляется его изменчивость. Только благодаря динамическому равновесию между этими двумя тенденциями и возможно существование языка, с одной стороны, в его системном аспекте, а с другой — в историческом. О необходимости рассмотрения взаимосвязи данных аспектов в современной лингвистике только начинают говорить.

А.А. Поликарпов, предлагая разработанную им модель жизненного цикла слова, утверждает, что «каждое из слов при рождении в подавляющем числе случаев является однозначным, т. е. попадает тем или иным способом в язык для обозначения какого-то одного, относительно нового, весьма специфического для данного коммуникативного коллектива класса смыслов, чаще всего — того или иного класса предметов «второй», искусственной природы. В ходе дальнейшего его использования слово разворачивает свой семантический потенциал в виде последовательного и параллельного «порождения» новых значений от первого и от последующих значений. Процесс «порождения» заключается в том, что некоторые из ассоциаций данного значения с определенным набором обозначаемых им в коммуникации внеязыковых смыслов могут закрепляться, так что некоторые из смыслов приобретают статус новых значений (обобщенных образов с функцией обозначения-намекания специфических образов-смыслов)"50.

Мы полагаем, что появление в языке новых однозначных слов обусловлено выделенным фактором стремления языка к устойчивости, к точности выражения смысла (тому, что Н. В. Крушевский определял как «идеал»).

Несмотря на то, что в момент возникновения лексемы однозначны, со временем они начинают демонстрировать полисемическую активность.

А.А. Поликарпов отмечает, что чем больше значений имеет слово — тем дольше оно будет существовать в языке. Можно интерпретировать этот постулат в связи с биологической концепцией эволюции, в процессе которой любой вид имеет два пути: изменение с целью повышения приспособляемости или вымирание.

Е.В. Никифорова выделяет и другой важный момент, на который следует обратить внимание: «Лексема легко удерживается в памяти человека, когда она находится в системе и связана определенными ассоциациями с другими лексемами, прежде всего своего словообразовательного гнезда. Поэтому уязвимыми оказываются лексемы, оказавшиеся в изоляции, не поддержанные группой однокорневых слов — они находятся в «группе риска» и чаще других вытесняются из языка"51. В этом также проявляется тенденция к устойчивости, наблюдаемая в языке.

Вместе с этим «процесс повышения степени абстрактности определяет и все большую, в среднем, живучесть, устойчивость каждого последующего значения, его увеличивающуюся продолжительность жизни, в сравнении с материнским значением"52. Т. е., зарождаясь в языке конкретными, лексемы демонстрируют все большую склонность к абстрактивизации значения.

Однако такие «живучие», по выражению А. А. Поликарпова, слова составляют не самую обширную группу русской лексики. Куда более частотны слова, которые сохраняют однозначность на протяжении своего жизненного цикла, достаточно быстро исчезая из языка.

Это определено нашим способом мышления: в результате когнитивных процессов обобщения для языкового сообщества становятся неактуальными некоторые частные явления и понятия, а соответственно выходят из употребления и те лексемы, которые их обозначали.

«В связи с тем, что человеку нет необходимости удерживать в памяти разные лексемы с тождественным значением, наблюдается тенденция языка к избавлению от избыточных форм, нейтрализация как лексических дублетов, так и морфемных вариантов слов"53.

В связи с этими утверждениями предполагаем возможным установить два основополагающих внутренних фактора языковой эволюции:

стремление языка передать «максимум смысла» в условную единицу времени, и, соответственно, тенденцию к однозначности, точности выражения мысли и устойчивости формы;

сохранение в лексической системе тех слов, которые проявляют тенденцию к полисемии и абстрактивизации значений.

Как уже неоднократно подчеркивалось в работе, лексическая система языка рассматривается нами в борьбе противоположных тенденций (тенденции к перестройке языка и тенденции к консервации языковых средств).

Парадоксальность заключается в том, что внутренние тенденции в буквальном смысле слова противоречат друг другу. Б. А. Серебренников подчеркивает:

«Если бы все эти полезно направленные тенденции последовательно и регулярно осуществлялись, то система технических средств различных языков мира, вероятно, давно достигла бы идеального состояния. В действительности все тенденции практически далеко не всегда осуществляются. Но самое парадоксальное состоит в том, что осуществление одной тенденции может помешать осуществлению другой. Существует антагонизм тенденций в самом прямом значении этого слова».

Здесь важно отметить, что Б. А. Серебренников не дает четкого определения «идеального состояния системы технических средств различных языков мира». Если говорить о некоторой «идеальности» языка, то, вероятно, наиболее приближенными к этому состоянию могут считаться искусственно созданные языки — и если оценить их распространение, становится понятно, что будучи структурно «идеальными», данные языки, тем не менее, не становятся универсальным средством коммуникации. Мы можем сделать предположение, что язык не может достигнуть «идеала» в той же мере, в которой неидеально сознание его носителей — людей.

Если мы рассматриваем язык как динамическую систему, мы не можем не предположить, что эта система способна к саморегуляции, т. е., к большей унификации и устранению, по выражению Б. А. Серебренникова,.

«внутренних неполадок». При этом если обратиться к определению языка как открытой системы (т.е., такой системы, которая взаимодействует со средой), мы поймем, что описание данной системы не будет полным, если мы не учтем само взаимодействие между внешней средой и системой языка55. В связи с данными определениями мы и рассматривали внешние и внутренние (или экстраи интралингвистические) факторы, влияющие на языковую эволюцию. Однако наш обзор не был бы полным без приведения точки зрения крупного французского лингвиста А. Мейе, который указывал, что язык зависит от большого количества различных факторов, выделяя как минимум три их группы: структура данного языка, т. е. здесь его устройство; психологические, физические, пространственные, социальные и прочие словия его существования; те частные влияния других языков, которые в данное время и данном месте испытывает изучаемый язык56.

Первую группу факторов логично сопоставить с внутренними, или интралингвистическими факторами; вторая группа факторов обычно ассоциируется с факторами экстралингвистическими. О третьей же группе факторов Б. А. Серебренников пишет следующее:

" это своеобразные полулингвистические причины: то, какой именно язык влияет на язык изучаемый и каково соотносительное социальное положение двух языков, является фактором экстралингвистическим, социально-экономическим или даже политическим; но то, какие именно формы принимает языковое контактирование, зависит непосредственно от самих соприкасающихся языков, и в этом смысле воздействие одной лингвистической системы на другую можно рассматривать как внутрилингвистический процесс. Во всяком случае особая роль этих факторов в общей совокупности причин изменений несомненна".