Гуманистические идеалы Франческо Петрарки

Эпоха возрождения безоговорочно оценивается как высочайший взлет в развитии искусства, в особенности живописи и поэзии. Новая картина мира начинает складываться с нового понимания человека. В истолковании человека мировоззренческие открытия искусства не менее значимы, чем теоретические построения науки и философии. Первым человеком «нового мира», придавшим гуманистическую направленность вновь складывающемуся мировоззрению, по справедливости считается Петрарка (1304−1374 гг.). В своей поэзии он отошел от изображения как символического или аллегорического выражения высшего, божественного содержания. Петрарка открывает мир живого человеческого чувства и осознает его величайшую ценность. Человеческая природа, его телесность, естественные чувства впервые после тысячелетней традиции осознаются не как носители греховности, а как высшая ценность и онтологически подлинная реальность [4, c. 87].

Петрарка чаще всего писал на латыни, но обессмертившее его сочинение — «Канцоньере» — «Книга песен» написана на народном языке. Сам он не придавал особого значения своим лирическим песням. Лишь позднее он стал воспринимать эти стихи всерьез, много раз редактировал и совершенствовал их. Сборник стихов Петрарка разделил на две книги: «На жизнь мадонны Лауры», «На смерть мадонны Лауры» .

Любовь Петрарки — реальное, земное чувство и сама Лаура — конкретная женщина. Петрарка называет дату их первой встречи, дату ее смерти.

У Петрарки нет описания Лауры. Он говорит только о ее глазах и они становятся символом самой Лауры: «Вы не увидите моей измены, глаза, учившие меня любви». В этих словах — идея верности любимой женщине. Но не только: в них отношение к красоте как к высшей мудрости, способной научить прекраснейшему чувству любви. Понятие любви у Петрарки совершенно гуманистическое, потому что любовь предстает у него, как чувство, приносящее и радость, и муки одновременно. Этим она отличается от любви небесной, приносящей только радость. Смена чувств — радости и боли, счастья и страдания облагораживает человека, рождает поэзию. Любовь всегда прекрасна, она обогащает человека, даже если это неразделенная любовь. И после ухода Лауры из жизни поэт живет не только надеждой на встречу на небесах, но и памятью о ней, которую хранит для него все живое, как будто отражая ее облик. Любовь всегда остается частью земного бытия и счастьем поэта.

В «Канцоньере» звучат и политические мотивы, отражающие сложные отношения того времени. Есть мысли и до сих пор звучащие современно. Так, культуру Петрарка считает противоположностью войне, она возможна лишь в условиях мира: «Иду, взывая: Мира! Мира! Мира!» — заканчивает он один из сонетов. Петрарка внес большой вклад в теорию стиха, открыв богатейшие возможности сонета [4, c. 88].

Идейной доминантой творчества Петрарки, знаменовавшей новое отношение к античной культуре, стала «любовь к древним», реабилитация языческой литературы, особенно поэзии, и возвеличение ее как носительницы мудрости, открывающей путь к постижению Истины. В представлении Петрарки идеалы христианства и увлечение Цицероном не противостоят друг другу, напротив, мир христианства может лишь обогатить себя, осваивая культурное наследие древних, красоту речи и мудрость языческой поэзии. Страстный собиратель античных рукописей, их первый текстолог и комментатор, Петрарка заложил основы ренессансной классической филологии. Его библиотека включала множество сочинений более тридцати древних авторов, в том числе забытых или мало известных в средние века, и была крупнейшей в тогдашней Европе. Усилиями Петрарки был начат характерный для культуры Возрождения процесс восстановления преемственных связей с античностью, несравненно более широких, чем в средние века.

Отношение первого гуманиста к культурной эпохе между античностью и его собственным временем было негативным — он считал ее порой «господства варваров», упадка образованности. Петрарка был противником схоластических знаний, полагая, что их ответы на извечные вопросы об особенностях природы человека и его предназначении не могут принести удовлетворения. Критически оценивал он и саму систему схоластических дисциплин, в которой квадривиум (арифметика, геометрия, астрономия и музыка) оттеснил на задний план столь важные для понимания человека и мира гуманитарные науки. Столь же критичен он был и к диалектике — формально-логическому методу познания схоластики, которому в ней придавалось универсальное значение. В острой полемике с современными университетскими схоластами Болоньи, Парижа, Оксфорда Петрарка не только отвергал их бесплодные, на его взгляд, позиции, но и выдвигал свое понимание структуры знания и целей науки. Он считал назревшей задачей обращение всей системы знания к проблемам человека. Главными среди образовательных дисциплин ему представлялись филология, риторика, поэзия и особенно моральная философия. Именно в этих науках следовало бы, по Петрарке, восстановить их утраченную античную основу и строить их на изучении широкого круга классических текстов — сочинений Цицерона, Вергилия, Горация, Овидия, Саллюстия и многих других древних авторов. По-новому прочитывал он и труды отцов церкви, прежде всего Августина, и высоко оценивал их классическую образованность, как пример, забытый в последующие века [4, c. 90].

Овладение культурным опытом древних, по мысли Петрарки, должно было подчиняться главной цели — воспитанию духовно богатого и нравственно совершенного человека, способного руководствоваться в своем земном предназначении разумом и высокими нормами добродетели. Путь к высшим божественным истинам лежал для Петрарки через осмысление мирского опыта человечества, его истории, деяний великих людей, слава которых непреходяща, через овладение всеми богатствами культуры. При всей новизне его идей мировоззрение первого гуманиста не было лишено противоречий, сохраняло немало черт, традиционных для средневековья, и к тому же находило понимание в ту пору лишь у немногих современников. Отвергая культурные традиции нескольких предшествующих столетий, Петрарка, тем не менее, неизбежно обращался к «их опыту и наследию. Его не оставляли сомнения в правильности избранных им новых ориентиров — особенно показательна в этом плане «Моя тайна» — светские настроения и острый интерес к земной жизни ему самому не раз казались чреватыми греховностью, вступающими в противоречие с привычными религиозными взглядами и чувствами. И все же, несмотря на эти духовные метания, порой почти раздвоенность, он, поэт, увенчанный лаврами в Риме в 1341 г., сознавал важное значение своего вклада в культуру и не скрывал любви к мирской славе. Его творчество стало зеркалом личности, глубоко изучающей себя, и вместе с тем искреннейшей исповедью, отлитой в отточенные художественные формы. Слава Петрарки еще при его жизни перешагнула границы Италии, а для гуманистов — продолжателей начатого им дела формирования новой культуры — он стал классиком: его переводили на языки разных стран Европы, ему подражали, его сочинения комментировали, его яркой индивидуальностью восхищались. Особенно сильным влияние Петрарки оказалось в поэзии — его «Книга песен» дала импульс общеевропейскому явлению петраркизма, многоликому и имевшему собственную длительную историю.