Книжная политика. 
Основы книговедения

Книжной политикой называется совокупность мер, принимаемых государственной или общественной организацией для использования в своих видах того воздействия, которое книга оказывает на читателя.

Книжная политика стала выливаться в определенные формы и вырабатывать свои методы действия только с того времени, как печатное искусство дало книге массовое распространение. Пока существовала только рукописная книга, с трудом размножавшаяся и мало доступная, и, кроме того, мало распространена была и самая грамотность, устное распространение мыслей имело гораздо больше значения, чем распространение их путем книги. Только со времени появления книгопечатания, когда книга стала массовым явлением, влияние ее настолько определилось, что господствующие классы обратили на нее внимание, и стали изыскивать способы или обезвредить ее, или использовать в своих видах.

Первым орудием для обезврежения явилась цензура, появившаяся еще в век инкунабулов и осуществлявшаяся, прежде всего, в виде духовной цензуры епископами и богословскими факультетами университетов. Сперва не было точного разграничения предварительной и карательной цензуры. Иногда рукописи просматривались до напечатания, а иногда уже готово отпечатанная книга шла на просмотр духовных цензоров, признавалась вредной, подлежащей уничтожению, а автор и типограф подвергались карам, вплоть до сожжения живьем. Когда в XVI веке часть Европы отпала от римской церкви, католическая духовная цензура не могла уже оказывать влияние на выпуск книг в отпавших странах, и тогда для пресечения воздействия вредных книг придуман был такой способ: стали печататься «индексы» — списки книг, запрещенных к чтению для верующих (indices librorum prohibitorum). Этим способом предполагалось достигнуть двух целей: во-первых, дать руководство в руки властям стран, остававшихся под властью церкви, для недопущения в свои пределы вредных книг, и во-вторых, оказать моральное давление на сторонников католической церкви в протестантских странах, предупреждая их о книгах, могущих расшатать их верность церкви. Впрочем, в протестантских странах была и своя духовная цензура, и вольнодумцу приходилось одинаково плохо и здесь; наглядным доказательством является судьба мистика Михаила Сервета, сожженного с одобрения реформаторов Кальвина и Безы. Примеру духовных властей вскоре последовали и светские, и повсеместно в Европе с XVI до конца XVIII века держались два вида цензуры: духовная и административная, старавшиеся уследить за тем, чтобы книга не подкопала устоев, на которых держалась власть господствующих классов. Когда остатки феодализма рухнули и у власти оказалась буржуазия, цензурное воздействие на книгу часто получало характер денежных взысканий: установлены были крупные залоги для издателей, чтобы удержать печатные издания в руках имущих классов, за нарушение правил о печати налагались денежные штрафа и т. д. С XIX века повсеместно в Европе стал распространяться третий вид цензуры, получивший, в конце концов, господство в буржуазных странах, а именно судебная цензура. Составлены были особые своды постановлений о печати, и административные органы уже только следили за исполнением их, не просматривая в рукописях всего печатаемого; если в выпущенном в свет печатном издании усматривались признаки «преступного деяния», т. е. нечто вредное для господствующих классов дело передавалось в суд, который от себя налагал взыскания. Этот способ цензуры буржуазные политики считали наиболее совершенным и наиболее соответствующим демократическому строю. Предание книги суду в таком случае зависит обычно от государственной прокуратуры, но имеются и другие способы: в Англии и Америке судебное преследование часто исходит от какой-нибудь общественной корпорации, вроде «Общества предупреждения порочных явлений», которое по своей инициативе возбуждает дело в суде. Осужденная книга подвергается конфискации, и весь завод ее, насколько удается его обнаружить, подвергается сожжению или перемолу в бумагу. Периодическая печать, особенно политическая газетная печать или пресса, начиная с XIX века, стала наиболее мощным орудием для воздействия на массы населения, и поэтому именно на нее было направлено главное внимание цензуры в буржуазных странах, которые, не отказываясь от принципа свободы производства, не могли дать печати единообразной организации, но в то же время должны были искать способов, чтобы печать продолжала служить интересам господствующих классов. В связи с этим внутренним противоречием развилась обширная литература о «свободе печати», начиная от знаменитой «Ареопагитики» Мильтона, в общем, однако, по результатам своим бесплодная. Ни одно из существующих буржуазных законодательств не признает абсолютной свободы печати, если понимать таковую и как свободу от всяких взысканий. Кроме того, находясь в зависимости от финансовых средств, добываемых не столько подпиской, сколько печатанием объявлений капиталистических предприятий, периодическая печать в буржуазной стране становится обычно не выразительницей независимых мнений, а отражением взглядов тех кругов, которые ее финансируют (по поговорке: «чей хлеб ешь, того и песни пой»). Обычные буржуазные доводы за свободу печати делятся на индивидуальные и социально-политические. Индивидуальный довод сводится к личному праву на свободное сообщение мыслей и мнений, как это формулировано в декларации прав человека и гражданина; но та же декларация требует ответственности за «злоупотребления словом», а это уже не абсолютная свобода. По существу личное право не может служить основой для общественного, так как общественность немыслима при неограниченных личных правах. Социально-политические доводы обычно сводятся к следующему: 1) стеснения свободы печати вредны для прогресса наук, а последний является необходимым условием общественного благосостояния; 2) при отсутствии свободы печати невозможно выяснить истинного положения страны и обнаружить требующих отмены злоупотреблений; 3) свободная печать является «предохранительным клапаном» для вывода наружу недовольства населения. Но первый из этих доводов является шатким, потому что название науки придается иногда и совсем ненаучным предметам, как, например, богословию; второй довод мало убедителен при существующей в буржуазных странах подкупности и продажности печати, а третий, по-видимому, менее всего убеждает политиков-практиков, так как в конституционных государствах, в случае обострения народного недовольства, правительство не раскрывает «предохранительный клапан», а, напротив, закрывает его, отменяя так называемые «конституционные гарантии», в том числе и свободу слова.

При последовательно проведенном социалистическом строе как цензура, так и вопрос о свободе и несвободе печати теряют свое значение, так как с уничтожением анархии производства планомерность вводится и в область применения печатного слова.

Противоположностью преследованию книги, находящему выражение в цензуре, является пропаганда книги, стремящаяся дать ей возможно более широкое распространение. Древнейший вид пропаганды — религиозная, и самый термин «пропаганда⁴⁴ впервые (в конце XVI в.) стал применяться католической церковью; в 1622 г. римский папа Григорий XV планомерно организовал пропаганду католической веры, учредив для этой цели особую конгрегацию. Католическая пропаганда особенно заметную работу вела среди народов Востока и для этой цели развила обширную издательскую деятельность на разных языках и в самых разнообразных системах письменности. В XIX веке протестантская буржуазия Англии создала свое пропагандистское учреждение — Библейское Общество в Лондоне, которое мобилизовало целую армию миссионеров и книгонош и успело за 100 лет распространить во всех частях света 165 миллионов экземпляров библий более чем на 300 языках. Политическая пропаганда, спорадически появлявшаяся и в предыдущие века, планомерную организацию стала получать только в XIX веке с развитием борьбы политических партий. Партии обзаводились своими органами печати, распространяли массовые крупные и мелкие издания, часто раздававшиеся бесплатно. Буржуазное правительство, при конституционном режиме, не могло обходиться без поддержки печати, и на ряду с официальной правительственной печатью, в которой объявлялись распоряжения или делались сообщения фактического характера, развилась официозная (дословно «услужливая⁴⁴) печать, которая старалась разъяснять в благоприятном для правительства виде все его распоряжения и привлекать симпатии своих читателей к правительству. Такая печать обычно субсидировалась из государственных средств, для чего стали отпускаться особые ассигнования, получившие в Германии название «рептильного фонда⁴⁴, т. е. «фонда для пресмыкающихся⁴⁴, так как официозная печать обязана была поддерживать правительство при всех обстоятельствах, и журналисты, обслуживавшие ее, должны были писать по заданиям, а не по внутреннему убеждению. С развитием промышленного и финансового капитализма, на ряду с правительственными официозами, во всех буржуазных странах появились официозы капиталистических объединений: трестов, синдикатов, консорциумов и т. д., где услужливые журналисты отдавали свое перо обслуживанию тех или иных интересов мирового капитала.

Пропаганда идей пролетариата стала внушительной силой только со времени знаменитого «Коммунистического манифеста» Маркса и Энгельса. В обстановке вечной борьбы с гнетом капитала, сопровождаемая устной агитацией, подготовлявшей ей почву, пропаганда идей классовой борьбы, власти пролетариата и коммунистического строя, в течение ряда десятилетий то явными, то подпольными путями обошла весь мир вплоть до установления рабоче-крестьянской власти в России. С этого момента и эта пропаганда обрела прочный оплот в лице Союза Социалистических Советских Республик, где она может спокойно, не боясь насилий, расти и развиваться. Здесь же создались условия для теоретической разработки вопросов агитации и пропаганды, и в настоящее время ни на одном языке нет такой богатой литературы по вопросам о методах пропаганды, как на русском. В то время, как в буржуазных государствах, пропаганда ставит своей целью сохранение так называемых «устоев общества», преимущественно принципов собственности, или облегчение сбыта товаров, в обстановке социалистического строительства ее главными заданиями являются: проведение научных знаний в массы и распространение политического просвещения.