Проблема национальной идентичности

Проблему идентичности человека, включая идентичность национальную, связывают со многими символическими сферами жизни общества. Однако непосредственной среде обитания современного человека — городу — в контексте данной проблемы отводят не столь значимое место. Между тем следует подчеркнуть, что наравне с традиционными символическими ресурсами конструирования национальной идентичности (язык, национальный календарь и праздники, национальные герои, официальная символика) пространство повседневной жизни, и в частности городская среда, является тем полем символического воздействия, в котором существует каждый из нас. Поэтому обращение к проблеме взаимосвязи городской среды и формирования национальной идентичности, выявлению закономерностей и путей взаимовлияния процессов изменения смыслового поля города и конструирования определенного чувства общности горожан, а также средств формирования идентичности современного российского города является попыткой изучения данных процессов «изнутри».

Нельзя не отметить, что в настоящее время значительным метаморфозам и трансформациям подвергается как архитектурная составляющая городской среды, так и смысловое пространство. Эти изменения обусловлены не только, а может быть, не столько функциональными и эстетическими факторами, сколько соперничеством различных дискурсов за проведение границ и конструирование коллективной идентичности, т. е. разграничение мира на Своих и Чужих. Подобная борьба перманентна, а лидерство обусловлено часто той или иной политической конъюнктурой. В условиях современной России формирование общероссийской идентичности является процессом, обусловленным требованиями политической ситуации. Но немаловажно и то, что шаги федеральной власти по формированию национальной идеи и российской общности находят поддержку в различных социальных слоях. Понимание механизмов конструирования нации как одной из фундаментальных форм коллективной идентичности позволяет системно представить процессы, происходящие в символическом пространстве города.

Мы находимся в эпицентре борьбы за проведение границ и конструирование нации как коллективной идентичности. Как городское пространство может участвовать в социальных процессах? Почему город стал одним из важнейших семиотических ресурсов для реализации различных идентификационных стратегий? Как, при отсутствии возможности быстрых радикальных изменений вещественных, город может до неузнаваемости измениться символически? Могут ли в семиотическом пространстве города существовать маркеры, определяющие границы разных сообществ? И, наконец, насколько важны смыслы и значения, связанные с процессами социальной идентификации, для развития и сохранения среды города? Поиски ответа на эти и близкие к ним вопросы легли в основу нашего исследования. нация коллективный идентичность городской Мы рассмотрим основные механизмы конструирования коллективной идентичности, а также ее свойства: референтность, гетерогенность, контекстуальность и динамичность. Затем представим городское пространство как гипертекст и выявим его семиотическую специфику. Следующим шагом станет определение взаимозависимости советскости и современной российской идентичности. И, наконец, будут представлены семиотические механизмы конструирования различных измерений коллективной идентичности в среде современного российского города.

Основная часть

Изучение города как сложного физического и социального феномена берет начало в 1960;х годах. Методами урбанистики — описания города — ведутся исследования его архитектурного пространства, ландшафтов, систем коммуникации и т. д. Однако неизбежной оказалась проблема не реальных городских объектов и пространств, а «ментальных» пространств значений, смыслов и образов, рожденных восприятием и интерпретациями знаков и символов материальных городов. В данном процессе главная роль отводилась субъекту. Действительно, человек создает свой город, человек интерпретирует его, человек выстраивает его материальные и символические границы, за которыми существуют Другие с их собственными интерпретациями и восприятием. Поэтому уже К. Линч ключевым понятием в изучении городских пространств делает понятие «образ» и подчеркивает ведущую роль процесса субъективного восприятия в понимании онтологии городов.

Город как сложная многоуровневая материально-пространственная структура в восприятии представляет некий палимпсест — «целостную совокупность пластов, иерархия которых вариативна; систему из множественных реальностей, любая реальность в этой системе может в определенных условиях становиться главной». Благодаря этому сложно говорить об объективности того или иного восприятия города (между тем как именно с аспектом восприятия связана визуальная составляющая городской среды); скорее речь идет о смещении «от реального объекта к представлению о нем, от строгой ячейки пространства к „игре с пространством“, к субъектной интерпретации». С точки зрения семиотики город — это текст, построенный по определенным правилам; важно знать правила его организации и владеть «искусством понимания» знаков, символов и всего текста.

Семиотической особенностью архитектуры и городского пространства в целом является не только выполнение первичных функций, но и знаковая актуализация функций, находящихся вне языка архитектуры, в частности актуализация процесса коллективной идентификации, выстраивание границ между Своими и Чужими, создание границ между сообществами. Однако специфическим свойством городской среды (в отличие от других коммуникационных дискурсов: телевидения, рекламы, печатных изданий) является ее материальная историчность и относительно медленная изменяемость масштабных пространственно-архитектурных форм. При изменении контекста знаковая среда города может превратиться в означающие без первичных значений и через интерпретацию наполниться новым смыслом. Борьбу за возможность интерпретации ведут множество дискурсов (властный, политический, гендерный и др.), которые, исходя из своих систем правил и конкретной ситуации, присваивают необходимые значения городскому пространству, тем самым формируя свои смысловые сферы и конструируя границы коллективных идентичностей.

Каким образом связаны город и нация? Связь двух феноменов — города и нации, их взаимозависимость и взаимообусловленность отмечает Д. Джозеф, усматривая истоки современного национализма в национальных идентичностях, которые восходят к истокам письменной истории: «Люди решают построить „город и башню, высотою до небес“ и „сделать себе имя, прежде нежели рассеяться по лицу всей земли“ (Быт. 11:4). Предполагается, что при отсутствии у них общего имени, то есть национальной идентичности, они неизбежно должны рассеяться. Цели создания идентичности служит сплочение людей, принадлежащих к народу, которые должны зависеть друг от друга и от городов, а не рассеиваться в поисках собственной земли в сельском пространстве, которое со временем начинает считаться „естественным“, в отличие от „искусственного“ образования городских пространств». Городские пространства и сообщества современных городов наиболее полно обеспечивают функционирование механизмов, организующих существование «воображаемых сообществ» — наций, по определению Б. Андерсона. «Оно воображенное, поскольку члены даже самой маленькой нации никогда не будут знать большинства своих собратьев-по-нации, встречаться с ними или даже слышать о них, в то время как в умах каждого из них живет образ их общности». Действительно, анонимность городского общения дает возможность создания любого мифа, касающегося социального пространства. Обращение к теме «город и нация» продиктовано и идеей «банального» национализма М. Биллига. «Банальный» национализм — это процесс повседневного воспроизводства национальных государств. «Каждый день нация отмечается или „обозначается“ в жизни своих граждан». Часто эта идеология национализма в повседневной жизни может казаться банальной, обыденной, почти невидимой, в том числе и в городской среде. Однако М. Биллиг отмечает, что при рассмотрении «наших обыденных представлений о нации и естественности принадлежности к ней в особом историческом контексте они оказываются продуктом этой исторической эпохи».

В сфере «обыденного» национализма происходит и процесс изобретения национальных идентичностей. Создание наций требует создания «древних» традиций через адаптацию, заимствование уже имеющихся традиций народа или просто изобретение их, а символические комплексы, которые выражают представления о нации, кажущиеся уже банальными и естественными, на самом деле являются идеологическими конструкциями национализма. Визуальный анализ городского пространства дает возможность проследить появление этих «обыденных» представлений национализма.

Во многих методологических направлениях, применявшихся к изучению проблемы идентичности, придается особое значение по сути знаковым формам социального взаимодействия. Так, в символическом интеракционизме подчеркивается зависимость идентификации от социального пространства и времени, системы социальных институтов. По Г. Блумеру, отношения внутри социума строятся по правилам интеракции, а доминирующим аспектом идентичности становится комплекс знаковых действий Других по отношению ко Мне. И. Гофман, представитель инструментализма, ввел в научный оборот такое понятие, как «политика идентичности» (т. е. влияние человека на информацию о себе, продуцируемую на социальное окружение). С точки зрения конструктивизма — П. Бергер, Т. Лукман — коллективные идентичности являются продуктами социального конструирования, т. е. задаются извне, формируются в результате целенаправленной деятельности индивидуальных и коллективных факторов. Таким образом, для процессов идентификации важны совместные действия для поддержания и воспроизводства социальных значений, конструирующих представления личности и сообщества о собственной идентичности. Социальные значения оказываются теми смыслами, которые получают предметы, становясь объектами семиозиса.

Выше уже было сказано, что коллективная идентичность проявляется как осознание и переживание группой своей целостности, самотождественности. Для обозначения целостности группа выстраивает оппозицию «Свои — Чужие», находя и объективируя маркирующие группу характеристики. Отношение между Своими и Чужими, конструирующее реальность и конструируемое в социальном взаимодействии, — сущность коллективной идентичности. Таким образом, группа возводит и определяет границу.

Определение границ представляет собой неотъемлемую часть процесса идентификации. Норвежский антрополог Ф. Барт подчеркивает, что граница — это результат не межкультурных различий, а сознательного действия группы, которая разделяет «свой» мир и «чужой» посредством социальных процессов включения — исключения. Даже межгрупповая мобильность и межэтнические контакты не ведут к ликвидации различий между сообществами. Эти границы объективируются в знаковой форме, а знаки и символы, в свою очередь, через уже имеющиеся значения или вновь приписываемые определяют сферу смыслов, в которой существует сообщество. Итак, граница является центральной категорией конструирования не только идентичности, но и социальной реальности.

Символический характер разделяющих, а точнее, выделяющих сообщества границ, упоминаемый многими исследователями, предполагает их постоянную подвижность и изменчивость. Для процесса проведения границ важны такие свойства коллективной идентичности, как референтность, гетерогенность, контекстуальность и динамичность.

Референтность предполагает обязательные для приобретения идентичности коммуникацию и сравнение с аут-группой, с Чужими, процесс взаимоопределения идентичностей. «Мы» («новые» россияне) — это уже не «Они» (советские люди, советский народ). В то же время еще существующие вокруг нас знаки советскости участвуют в определении нашей идентичности. Иными словами, референтность проявляется при смене идентичностей, при отрицании прежней, в том, что новая идентичность всегда опирается на предыдущую.

Гетерогенность предполагает, что идентичность задается через ее «обговаривание», т. е. многочисленность мнений и оценок в поле различных дискурсов. Это предусматривает, во-первых, наличие норм и эталонов, что ведет к дифференциации на «более-менее» Своих, во-вторых, вариативность эталонов и норм. Сама коллективная идентичность предстает как процесс конкуренции различных дискурсов — систем коммуникации (репрезентации), знание которых необходимо для членства в группе — соревнующихся между собой за право определять Своих и Чужих и, соответственно, определять нормы и девиации. Дискурсы (политический, властный, гендерный и др.) используются различными группами в своих интересах, обязывая занимать определенные позиции тех, кто их применяет. Таким образом, советскость оказывается общим полем интерпретаций в борьбе дискурсов. Открытие в Иванове торгового комплекса в здании одной из лучших в прошлом фабрик текстильной отрасли страны можно интерпретировать совершенно по-разному, вплоть до противоположных смыслов, — как маркер:

• — российской предприимчивости;
• — престижности (здание расположено в центре города);
• — гибели традиционной региональной промышленности — символа города;
• — высокого статуса города, западности (крупный торговый центр с мировыми брендами);
• — социальной идентичности (престижный шопинг).

Можно привести и аналогичный польский пример — бывший Дворец культуры и науки в Варшаве. В разных дискурсах он выступает в разном качестве:

• — символ советского прошлого;
• — символ Варшавы;
• — маркер престижности в области бизнеса;
• — некая центральная ось Варшавы;
• — и даже сакральное место, своеобразное «космическое древо».

Контекстуальность и динамичность границ выражается в их зависимости от конкретной ситуации, от временного и социального контекста, интересов конструирующей группы. Главное — не установление исторической истины, а достижение преимуществ: политического или психологического.

Одним из важнейших ресурсов конструирования коллективной идентичности является среда города. Пространство города представляет собой сложный гипертекст, образованный текстами разных знаковых систем, формирующих многоуровневую структуру. Разнообразие знаковых систем городского пространства (вербальные, визуальные, звуковые и др.) способствует более полной и более быстрой передаче информации, адресованной каждому человеку.

Как было замечено выше, идентификационные процессы строятся на основе социального взаимодействия и определяют принадлежность человека к той или иной группе. Конструирование групп проходит по разным основаниям: этническим, национальным, конфессиональным, социальным, региональным и т. д. Причем часто для создания смыслового поля своей идентичности разные группы обращаются к одним и тем же символам, но, помещая их в различные контексты, приписывают им или активизируют необходимые, иногда и противоположные смыслы. Иными словами, семиотическое пространство оказывается структурированным согласно концептам множества идентификационных стратегий. Совпадение вектора развития этих стратегий приводит к взаимовлиянию и усилению смысловых полей данных идентичностей в общем семиотическом пространстве. В современном российском обществе большинство видов коллективной идентичности для определения своих границ используют советскость как исходное поле для интерпретаций, в том числе и городскую среду, сформированную в советский период.

Как же осуществляется перекодировка советскости в разных измерениях коллективной идентичности, какие новые смыслы получают прежние знаки, какими новыми символами заменены старые?

Советская, российская и любая другая национальная идентичность представляют собой сложную структуру, образованную многими измерениями коллективной идентичности. Нормы и эталон национальной идентичности в современных условиях задает властный дискурс. Флаг и герб России — новые знаки государственности с четко определенным смыслом, однозначно маркирующие национальную идентичность в городской среде. Флаг — наиболее мифологизированный вид официальной символики, его семиотические функции разнообразны в силу возможности помещения его как в сакральный, так и в профанный контекст, в которых он приобретает различные смысловые оттенки. Однако главная его функция — маркировка национальной идентичности.

Проведение границ между российскостью и советскостью в некоторых случаях сознательно отсутствует. Согласно Э. Ренану, ментальное устройство нации основано не только на общих воспоминаниях, но и на общем забывании. Так, властный дискурс выборочно использует знаки советской истории при конструировании новой национальной идентичности для повышения престижности последней. В данном случае Россия выступает наследницей великих достижений и побед советского народа. Примеры — сохраненные и поддерживаемые мемориальные комплексы в честь победы в Великой Отечественной войне. В то же время мемориалы борцам революции оказываются вне властного дискурса. Невнимание к ним со стороны официальных властей интерпретируется некоторыми политическими силами как антисоветскость российского общества.

Национальная идентичность зависима, как уже говорилось, от других измерений коллективной идентичности, в частности этнической. Исторически сложилось, что русская идентичность часто, в том числе и в советскую эпоху, выступала как национальная, например для иностранцев. Однако на современном этапе русскость противопоставляется советскости. В последнее десятилетие этничность, а именно русскость, становится вновь актуальна. В официальный дискурс новой российской государственности активно привлекаются историософские «готовые формы» ХIХ—ХХ веков, подтверждающие преемственность Российской Федерации с Советским Союзом и Российской империей. Происходит символическое «присвоение прошлого». Все семиотические ресурсы могут служить такими «готовыми формами», ждущими смыслового наполнения. Русскость маркируется символами, заимствованными из дореволюционной истории России, обозначающими традиционность, древность, проверенность временем и служащими обоснованием преемственности современной России с Российской империей.

Проблема конструирования этнической идентичности также актуально обозначилась в республиках Российской Федерации, где этническое самосознание противопоставляется советскости с ее стремлением к нивелировке этнической уникальности отдельных народов. Маркерами, обозначающими этническое сообщество в городском пространстве, могут выступать вербальные тексты, элементы архитектуры, памятники народным героям.

Особого внимания заслуживает конструирование этнической идентичности в многонациональном городе. Конструирование границ осуществляется путем обозначения своей конфессиональной инаковости или созданием этнических «пространств», начиная с ресторанчиков и заканчивая жилыми кварталами.

Разграничение «советское — российское» особенно эффективно при конструировании конфессиональной идентичности. Реконструкция и строительство православных храмов, а также мечетей, синагог, храмов иных конфессий маркирует новую российскую идентичность как полярно противоположную советскости.

Актуальной и выходящей на одно из первых мест по значимости стала проблема конструирования региональной идентичности. В некоторых случаях она открыто позиционирует себя как «антисоветская» (возвращение старых названий городам Горькому, Свердловску, Ленинграду и др. — Нижний Новгород, Екатеринбург, Санкт-Петербург и др.). Но чаще наблюдается стремление по-иному интерпретировать знаковые системы городского пространства и даже ландшафта, наполнив их новыми смыслами, тем самым обозначив границу региональной или локальной идентичности. Архитектурные памятники советской эпохи становятся маркерами региональной уникальности; мемориалы борцам революции, потеряв значение в сфере смыслов национальной идентичности, сохраняют значение в некотором роде сакральных мест и посещаются новобрачными для возложения цветов в день свадьбы. Ландшафтные объекты (Лысая гора и др.) выступают маркерами локальной идентичности. Особенно сильны подобные маркеры в том случае, если природные объекты значительны по своему масштабу, например в городах Поволжья или Уральского региона. Открытие памятников новым «героям» также является границей между Своими и Чужими (памятники Чижику-Пыжику в г. Санкт-Петербурге, огурцу в г. Луховицы, лимону в г. Павлово-на-Оке, русской гармони в г. Иванове).

Особенное место в последнее десятилетие в России занимает конструирование социальной (классовой) идентичности. Надо признать, что осознание принадлежности к тому или иному социальному слою (чаще — стремление идентифицировать себя с богатыми слоями общества) нередко превалирует над национальной, региональной и этнической идентичностью. Проведение границ и маркировка социальных сообществ осуществляется через оппозицию «богатый — бедный». Основными категориями процесса социальной идентификации являются достаток, престижность, комфортность. Процесс конструирования социальных границ напрямую зависит от процесса потребления: выбирая тот или иной товар, человек проводит границу своей идентичности.

Конструирование границ социальной идентичности в первую очередь осуществляется через противопоставление советскости. Маркерами инаковости, новой российской предприимчивости становятся перепрофилированные в торговые центры фабрики, кинотеатры, дворцы культуры. Но наиболее ярко маркером социальной идентичности выступает новая архитектура, принципиально отличающаяся от советской, — жилые комплексы с «говорящими» названиями «Олимп», «Аристократ», «Континент».

При конструировании социальной идентичности в современной России часто используются знаки других измерений идентичности, которые интерпретируются как знаки принадлежности к определенным слоям общества. Так, маркером достатка, успешности, качества является европейскость или, более широко, западность. Однако западность в российском контексте может выступать и со знаком «минус». Распространение кафе фаст-фуда «МакДональдс», «МакМастер» и других вызвало реакцию в виде создания сетей российских кафе-бистро с «говорящими» этническими названиями «Елки-палки», «Крошка-картошка» и т. д. Знаки этнической идентичности могут также получить значение, например, престижности и стать маркерами социальной идентичности. Объекты-маркеры региональной идентичности определяют границы социальной идентичности. Скажем, небольшой городок Плес в Ивановской области по замыслу властей решено сделать «русским Куршавелем».

Заключение

Итак, в среде современного российского города происходит процесс конструирования различных измерений коллективной идентичности, в целом представляющих новую национальную российскую идентичность. Российскость для собственного самоопределения возводит границы с советскостью, осуществляя интерпретации и присваивая новые смыслы знаковой среде города. В этом процессе важны два аспекта:

• — происходят интерпретации уже существующих знаковых объектов городской среды, что ведет к смысловой, но не к физической гибели прошлого;
• — создаются новые материальные знаки с заданным значением.

Пока процесс формирования новой российской идентичности, определения критериев и маркеров нации проходит в рамках банального национализма, в сфере повседневной жизни российского города, но именно сейчас формируется символическая сфера российскости, которая, возможно, через некоторое время возведет Границу «на замке».

Список используемой литературы

• 1. Линч К. Образ города. М., 1982.
• 2. Митин И. На пути к мифогеографии России: «игры с пространством» // Вестн. Евразии. 2004. № 3 (26).
• 3. Кривцова Л. А. Этничность в контексте семиотики региональной идентичности // Границы: Альм. Центра этнических и национальных исследований Иван. гос. ун-та. Иваново, 2007. Вып. 1. Этническая ситуация в Ивановской области.
• 4. Тимофеев М. Ю. Нациосфера: Опыт анализа семиосферы наций. Иваново, 2005.
• 5. Курнаева Н. А., Рябов О. В. «Гусары денег не берут»: Свои и Чужие в гендерном дискурсе коллективной идентичности // Гендер: Язык, культура, коммуникации: Материалы Третьей Междунар. конф., 27— 28 ноября 2003 г. М., 2006.
• 6. Эко У. Отсутствующая структура: Ведение в семиологию. СПб., 2004.