Мужская тема в женских исследованиях

Женские исследования представляют собой весьма специфический объект для изучения. Несмотря на то, что данный термин встроен во множество философских, социологических, психологических концепций, строгого определения он так и не получил. Порождая множество проблемных ситуаций, женские исследования обладают лишь «кажимостью» границ в нарративном пространстве современной науки. Поясним на примере. В «Психологии женщины» Карен Хорни указывает на работу Георга Зиммеля «Женская культура», как на произведение, позволившее ей пересмотреть свои взгляды на фрейдистскую концепцию культуры [1]. Рубежность зиммелевского исследования с тех пор подтверждалась множество раз, но является ли оно само женским исследованием? Ответ на этот вопрос зависит от того, что следует считать женским исследованием, феминистскую мысль в целом, включая исследования авторов, написанные до появления самого феминизма, но оказавшие на него определенное влияние, или одни лишь работы исследовательниц-женщин, посвященные феминной проблематике?

На первом этапе исследования мужской темы в женских исследованиях мы включили в объект только научные, научно-популярные и публицистические работы, написанные женщиной о женщине. Анализ их содержания позволил нам провести еще одно ограничение, оставив в источниковой базе только те из них, что написаны женщиной о женщине и для женщины. Именно подобного рода литература может считаться женским исследованием в строгом смысле этого слова. Безусловно, отобранная в соответствии с данным основанием, исследовательская база лишилась работ, обладающих наибольшей теоретической значимостью, подобных упомянутому выше исследованию Карен Хорни, но эта жертва кажется нам вполне оправданной. Большинство исключенных работ достаточно полно освещено в литературе, включающей обобщающие учебные пособия, такие как «Философская антропология феминизма» Г. А. Брандт [2]. Кроме того, работы классиков феминизма получили читательский отклик лишь у незначительного количества женщин, будучи написаны скорее для мужской аудитории и для мужской науки, с которой борются, которую отрицают и в которую встраиваются произведения К. Хорни, С. де Бовуар, К. Миллет, С. Файрестоун, А. Окли и др…

Ориентированная на женщину и потому имеющая полное право именоваться «женским исследованием» литература обширна, популярна и читаема. Женская читательская аудитория весьма своеобразна в своих запросах и предпочтениях, литература, выбранная нами для анализа, учитывает их в полной мере. Страдающие, но не теряющие при этом своей привлекательности, женские лики, роняющие слезы с глянцевых обложек, заглавия «Как найти мужчину своей мечты», «Как по-настоящему любить своего ребенка», «Ключ к вашему браку», «25 Удивительных браков», «Тайны супружеского ложа», «Не бойся Дон-Жуана, или Как относиться к мужской неверности», группируемые издательствами в целые серии, являются внешним признаком, по которому происходит узнавание подобной литературы ее читательницами. Вместе с тем, необходимо указать на ряд специфик ее более глубокого сродства. Тематическая направленность позволяет оценить эту литературу как феминный вектор в практической психологии, содержащий конкретные рецепты женского счастья и, в зависимости от той проблемной ситуации, которая актуализируется каждым отдельным исследованием, возможные варианты его достижения.

Конечно, не все женские исследования таковы, но большинство из них подобны описываемым. Исключение составляют только источники, принадлежащие в основном к юнгианскому вектору в психоанализе, что сформировали саму фабулу для подобного рода работ, обеспечили их возможность. Неоспоримым авторитетом для последующих исследований женской природы-психики считается книга Клариссы Пинколы Эстес «Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях» [3]. Эта работа своеобразный гимн Первозданной Женщине — исконно женскому архетипу, сокрытому в каждой женщине, а так же разбросанному в виде отдельных черт и даже намеков в мировом фольклоре.

Для читателя незнакомого с творчеством Карлоса Кастанеды, а потому не заметившего штампов в подходе Эстес к анализу духовного и мифологического опыта, данная работа может показаться чем-то, несомненно значимым, а ее автор пророком феминной неорелигии. На такое восприятие «работает» стиль произведения, написанного в лучших традициях женской пророческой литературы (Блаватская, Рерих, Безант): «Мы отпустили длинные волосы и привыкли скрывать под ними свои чувства», «Я бывала у многих очагов и разбрасывала приманку для ангелов вокруг каждой постели», «Как часто женщина чувствует, что живет в пустынном месте, где есть, быть может, всего один кактус с единственным ярко-алым цветком — и больше ничего на тысячу километров вокруг» [3. С.35]. Однако в отличие от работ разоблаченных жриц Исиды, исследование Эстес, написанное с позиций архетипической психологии, [3. С.25] получило дальнейшее развитие на уровне не столько религиозных, сколько психологических практик, став «основным источником и составной частью» для большинства женских исследований.

Каждый, кто поставит своей целью найти в книге Эстес хотя бы намек на мужскую тему будет разочарован. «Бегущая с волками» направляется к единственной достойной ее цели — себе самой тропами лежащими в стороне от мужского пространства. Ее мир достаточен и без мужчины, существование которого в работе Эстес не подразумевается. Даже заимствованные в мировом фольклоре маскулинные образы Синей Бороды и Темного человека Эстес объясняет внутренним хищником, угрожающим творческому началу женщины. Признание за мужчиной архетипичности маскулинного начала, подобно началу La Loba (женщины-волчицы), нарушило бы целостность самого произведения Эстес. Неудивительно, что автор не замечает мужского влияния на La Loba, а там где его смыслозадающее воздействие становится заметно даже неискушенному в нюансах мифотворчества анонимных «старых испанских фермеров и обитателей пуэбло», поступает подобно персонажам африканских сказок, общающихся друг с другом через неодушевленных посредников. Указанная даже не исследовательская, а мировоззренческая позиция Эстес вполне объяснима. Время сбора материала «скитания по Соединенным Штатам в шестидесятых» у Эстес совпало со временем наивысшего накала страстей вокруг феминизма, это было время крайних оценок, безапелляционных суждений. Вместе с тем сама компиляция женского архетипа у Эстес оказалась достаточно продуктивной. Ее стало возможным использовать в практической психологии, до этого времени рассматривающей женскую психику как эрзац Эдипова комплекса. Идейные наследницы Эстес, продолжая разрабатывать проблему женских архетипов, пошли по пути умножения их числа, рассматривать же увеличившееся количество архетипических жизненных сценариев для женщины, отдельно от мужской темы, уже не представлялось возможным.

Среди прямых последовательниц Эстес следует назвать Галину Бедненко и исследовательницу, скрывающуюся за псевдонимом Эль Тат. Избрав в качестве хранилища женских архетипов греческую и египетскую мифологии соответственно, упомянутые авторы предлагают своим читательницам «открыть в себе Богиню», жить в соответствии с тем «божественным» архетипом, с которым они обнаружат наибольшее сродство в характере, темпераменте и способах достижения жизненных целей.

Исследование Г. Бедненко озаглавлено в полном соответствии с неписаными законами женских исследований: «Открой в себе Богиню. Образы греческих богинь: роли и сценарии поведения современных женщин» [4]. Свое обращение к мифологии Г. Бедненко объясняет тем, что «божественное» поведение, эмоциональные реакции, внешность и сюжеты дают нам определенные сценарии, которые соответствуют человеческому поведению и отношениям. «Они знакомы нам, так как представляют модели существования и поведения, которые мы можем почерпнуть из разделяемого всеми нами коллективного бессознательного, да из собственного жизненного опыта. Таким образом, реальные отношения или поведение мы способны увидеть теперь в новом свете» [4. С. 14−15]. Оставляя за кадром вопрос о том, почему именно образы греческих богинь оказались в коллективном бессознательном женской части человечества (и имеет ли вообще производное от коллективного бессознательного К.-Г. Юнга право на существование), перечислим найденные Г. Бедненко архетипические роли и сценарии женского поведения. Поочередно разбирая их в основных главах своей книги, автор сопровождает имена богинь афористичными изречениями, достаточно точно передающими суть архетипа. Например, Деметра: «я, как женщина, как мать…», Персефона: «я вся такая непредсказуемая… такая противоречивая…», Гера: «я хочу того, кто знает, что такое верность!», Афина: «моя цель оправдает ваши средства», Афродита: «любить любовь, а не мужчину.», Артемида: «я — борец за добро и справедливость!», Гестия: «люблю Бога, а еще музыку и рисовать.», Геката: «а еще у него должно быть родимое пятно в форме клубнички.». Из самого же текста исследования выясняется, что за образами греческих богинь скрываются социальные роли женщины, исполняемые в соответствии с тем статусом, который они считают для себя основным. Деметра — мать, Персефона — дочь, Гера — жена, Афина — деловая женщина, Афродита — возлюбленная, Артемида — феминистка, Гестия — антипод Афины, домоседка. Возводя социальные роли до уровня архетипов «женского» бессознательного, автор просто не может обойти стороной, подобно «Бегущей с волками», мужскую тему. Как мы видим, ни один из этих архетипов не обладает субстанциональностью La Loba, бывшей ничьей женой, матерью, дочерью, любовницей, не претендующей на мужские социальные роли в качестве business woman или феминистки. Более того, описывая ролевые модели богинь, Галина Бедненко делает попытки типологизировать и носителей иного, «мужского» коллективного бессознательного, входящих с ними в контакт. Так, на формирование Афины большое влияние оказывает отец, она «папина дочка», Гера — верная и ревнивая жена, смысл ее существования предопределяется мужем, от которого «она не в силах отказаться», [4. С.61] Артемида — сестра и соперница мужчины, Афродита — взбалмошная и непосредственная любовница.

Наработанный в этом исследовании материал, Г. Бедненко в полной мере использует в недавно опубликованной работе «Боги, герои, мужчины: Архетипы мужественности». Боги греческого пантеона представлены здесь как основные и составные ролевые модели, присущие каждому мужчине. Каждый бог (и стоящий за ним архетип) имеет свой путь развития, который с переменным успехом пытаются пройти герои — полубоги. Мифы, раскрывая образы богов в многочисленных историях, рассказывают нам о вечных сюжетах в мужском жизнепроживании, где действуют воин Арес, законник Аполлон, правитель Зевс, посредник Гермес, мастер Гефест, безумец Дионис, атаман Посейдон и отшельник Аид. В своей новой книге Галина Бедненко выравнивает допущенный ранее перекос в прочтении юнгианской схемы коллективного бессознательного, в интерпретации смыслов, стоящих не только за Анимой, но и Анимусом. Изоляция женского начала, идущая от Эстес, преодолевается обращением к мужской теме. «Мужское» признается в качестве внешней силы, которая объективно есть и без которой понимание женского универсума объективно невозможно. Последнее положение может быть принято за тенденцию.

Если Галина Бедненко обращается к мужской теме с уже сложившейся методологией женского исследования, то двухтомник Эль Тат «Карма женщины. Карма мужчины», предпочитает рассматривать модели женского поведения в их органической связи с проявлениями мужского начала. Позволим себе привести отрывок из первой части исследования, в которой содержится знаковое для женского исследования определение «мужского»: «Карма мужчины в самых общих чертах — это возможность быть созидателем, строителем, движитилем человечества. Мужчина, активно прорывающийся сквозь тьму неизвестности, — боец, захватчик новых пространств, новых знаний, нового совершенства. Он — Человек, и ему многое простительно» [6. Ч. 1. С.3]. Смеем предположить, что для Эстес подобная фраза была бы просто невозможна, но она присутствует в женском исследовании ее последовательницы! Выбирая в качестве источника женских и мужских архетипов египетскую мифологию, Эль Тат по сути ограничивает свое вхождение в объект легендой об Исиде и Осирисе. В первой части исследования Эль Тат выделяет сами архетипы, сначала женские, затем мужские, во второй предлагает различные версии их совмещения. Такой вариант презентации исследования напоминает любовный астрологический календарь. Сначала узнаешь свой знак, затем изучаешь варианты… Между тем, относимое к разряду женских исследований, произведение Эль Тат всего лишь следует канонам жанра, его теоретическая и практическая значимость признается многими психотерапевтами решающими проблемы брака и семьи.

В третьей главе первого тома исследования выделяется пять мужских архетипов, причем Эль Тат, как и Галина Бедненко, а до этого и Кларисса Пинкола Эстес, для найденных ими моделей женского поведения предпочитают использовать термин архетип. Среди архетипов, определенных Эль Тат для мужского пола присутствуют: Осирис, как мужское деятельное начало, архетип великого мага и мудреца Тота, страдающей за весь мир души Анубиса, воплощенного зла Сета и спасителя мира Гора. Несмотря на то, что внешне предложенная типологизация «мужской Кармы» выглядит аналогично уже рассмотренному варианту с греческими богами, она определенно более глубока и с большим основанием может претендовать на статус архетипической. Боги, которых предлагает открыть в себе мужчинам Галина Бедненко, всего лишь социальные функции. Один воин, другой законник, третий мастер, почти по Платону с некоторой нивелировкой поведенческих программ, например, правитель — атаман и т. п.

У Эль Тат в качестве архетипов представлены некоторые глубинные элементы мужской психики, каждый из которых может стать доминирующим в отдельном человеке под действием тех или иных причин. Налицо и еще одно расхождение: если социальные архетипы Бедненко рассматриваются ей вне нравственно-этического оценивания, будучи не хорошими — плохими, совершенными — несовершенными, а только разными, типология Эль Тат выстраивается между двух архетипических полюсов — Осириса и Сета. «Осирис — мужское деятельное начало (…) архетип, который реализует свою земную мужскую задачу без особых проблем, ему все достается легко, он не страдает инфантильностью. Это активный мужчина, в нем бурлят яркие янские энергии, это мужчина, который больше всего похож на мужчину» — так описывает Эль Тат свой доминантный архетип мужчины — творца, деятеля, семьянина [6. Ч. 1. С.117].

Трикстер Сет, провоцирующий Осириса на деяния, почти по авестийски связывается Эль Тат с мировым злом, что было, естественно, не свойственно египетской религиозной традиции: «Архетип Сета — это архетип разрушающей силы порока. Это демонизм. Он черный ангел, ангел духовной смерти человечества» [6. Ч. 1. С.153]. Какова же вина Сета, ставшего ответственным за все мировое зло? Он обидел женщину. Заставил страдать Исиду — воплощенную женственность и должен быть наказан, как и любой мужчина, решившийся на подобное, — решение слишком эмоциональное, но оправданное в женском исследовании. Стоит добавить, что женские архетипы не знают персонажа подобного Сету, даже его жена Нефтида, позаимствовавшая у Исиды ее парфюм и соблазнившая обманутого Осириса, чем собственно и были спровоцированы последующие действия Сета, представляет собой достаточно положительный архетип женщины, иногда совершающей ошибки. Родив Анубиса от связи с Осирисом, Нефтида сначала обманывает Сета, уверяя его, что это его сын, а затем, когда тот, открывая тайну, убивает Осириса, присоединяется к Исиде, разделяя ее горе. Женщина всегда права, ее правота архетипична как архетипична и вина мужчины, несущего в себе тень Сета, потенциально способного на измену, предательство. «Идея главенства и превосходства мужчины над женщиной — это идея Сета» — предупреждает Эль Тат своих читательниц [6. Ч. 1. С.163]. Совет вовремя разглядеть Сета в своем ребенке, муже, сослуживце следует сразу же после такой констатации.

Предостережения и практические советы, касающиеся мужского пола, равно как и попытки типологизировать мужское поведение в нравственно-эмоциональной системе категорий являются общим местом в женских исследованиях, написанных исключительно для «внутреннего использования», ориентированных на решение частных проблем их читательниц. Например, Кэрол Ботуин, исследуя вопросы мужского поведения в условиях сексуальной либерализации, когда от 60 до 70 процентов мужчин изменяет своим супругам и вдвое большее количество мужчин, чем женщин, среди не состоящего в браке населения считает измену нормой отношений, говорит о формировании типа «странствующего» мужчины [7]. Джуди Курьянски в книге «Как найти мужчину своей мечты» перечисляются следующие стереотипы мужского поведения: потребность быть Боссом, потребность получать больше денег, потребность быть сильным, потребность в опекунстве [8]. Автор предлагает использовать эти базовые стереотипы для построения собственной модели идеального мужчины и оставить попытки изменить силой своей любви бессердечных хамов, столь милых женскому сердцу, особенно в экранном исполнении Тома Круза.

Заслуживает внимания и тот факт, что общие места из женских исследований проникают в литературу, ориентированную на подростковый возраст. «Как встретить друга-мальчика и не ошибиться» — так называется одна из глав книги «Между нами девочками. Все для девочек» [9]. Общность темы и общность советов, конечно с поправкой на возраст, позволяет говорить о снятии возрастных ограничений для адресатов женских исследований, претендующих на формирование женской идентичности с самых ранних лет. Мужская тема включается в эту идентичность, рассматриваясь в достаточно прагматическом ключе. Пора претензий и критики, связанных с мужской темой, — прошлое женских исследований. Их настоящее представлено многочисленными попытками собрать информацию о проявлениях «мужского», провести его типологию и создать модели возможного взаимоотношения в соответствии с полученным знанием.

В целом, та парадигма, что преобладает сегодня в женских исследованиях относительно мужской темы, может быть названа функционалистской. Знания о мужском начале в женском исследовании получают потребительскую поддержку (их попросту готовы покупать), только тогда когда возможно их использование и применение. Невозможность исключить мужчин даже из тех работ, что им не адресованы, прямо или косвенно признает большинство исследовательниц. Приведем мнение одной из них: «Оставляя в стороне излишнее фантазирование, мы можем предположить, что какого бы высокого развития ни достигла женская культура в разработке вечных задач человеческой жизни, в основном и общем женщинам придется работать все-таки рука об руку с мужчинами, соединяя свой женский элемент с мужским» [10].

Современные женщины понимают необходимость выстраивания взаимоотношений с миром мужчин из соображений карьеры, семейного счастья, осуществления родительства, но сделать хотят это на своих условиях и по своим правилам. Если настоящая задача женских исследований будет реализована, стоит ожидать успешного разрешения всех прочих установок феминизма. Между тем, стоит заметить, что иных правил для гендерного взаимодействия в современном обществе, кроме отжившего домостроя, попросту нет. Мужчинами о мужчинах и для мужчин, если и пишутся, то только статьи в мужских журналах. Мужские исследования единичны и не могут порадовать свою аудиторию ни глубиной, ни массовостью. То, что базовые гендерные конструкты получили свою разработку в рамках женского исследования, подтверждается методологической блеклостью немногих собственно мужских типологий. Несмотря на многообещающее название работ Теуна Мареза «Мужское и женское» и «Женское и мужское», в книге посвященной мужскому началу, претендующий на часть славы Карлоса Кастанеды, уже упоминавшегося в связи с творчеством Клариссы Пинколы Эстес, нагваль Теун, вообще не проводит типологизацию мужского. В своем видении мужского начала он ограничивается схемой: мужское начало = мужчина + мужественность [11. С.23]. Кроме того, из его работы мы узнаем, что мужское = нагваль, а женское = тональ [11. С.25].

В книге Клода Штайнера «Сценарии жизни людей. Школа Эрика Берна» представлен раздел, написанный Ходжи Викоффом, под названием «Полоролевое программирование мужчин и женщин». Этот раздел включает в себя типологизацию мужского, основанием для выделения которой стали некие «функции Эго» [12]. Среди перечисленных типов присутствуют следующие жизненные сценарии: Большой и сильный папочка, Мужчина перед женщиной, Плейбой, Простой парень, Интеллектуал, Женоненавистник. Отец онтопсихологии, Антонио Мененгетти в книгах «Проект «Человек» и «Женщина третьего тысячелетия», подразделяя типы негативного мужского поведения, говорит о мужчинечервяке, мужчине-кобре, мужчине-психическом хищнике и мужчине-баране [13]. Последнее исследование вряд ли можно отнести к мужскому, но вместе с работой Ходжи Викоффа оно свидетельствует о тех общеметодологических недостатках, что становятся частью мужских исследований вследствие их лишенности собственного гендерного концепта.

Мужское рассмотрение «мужского» выступает наследником большинства просчетов женских исследований. Ошибки же последних имеют достаточно простое объяснение. За помощью к практикующему психологу обращаются реальные женщины, не выстроившие отношения с реальными мужчинами, а не с мужским полом как таковым. Естественно, что в эмпирическую базу женских исследований попадает лишь ограниченное количество мужских жизненных сценариев, большая их часть попросту остается в стороне. Естественно, что эмпирически вычлененные из женских свидетельств мужские типы получают негативную окраску, смыть которую с собственного мужа или ребенка женское исследование советует большинству женщин. Мужчины-психологи, имеющие аналогичную практику, дают схожие рекомендации, достаточно вспомнить «мужчину-червяка» или «мужчину-барана» у Мененгетти. Иной путь, начинающийся от теоретического основания, был мифологизирован в работах Галины Бедненко, Эль Тат и прочих исследовательниц, предлагающих женщине самоотождествление с Василисой Премудрой, и занесения собственного мужа в Иванушки-Дурачки. Мужские исследования, к сожалению, в разработке мужской темы так и не могут пересечь границы «янного» клише, частным случаем которого следует считать «нагваль» Теуна Мареза.

Сложившуюся вокруг мужской темы ситуацию в женских исследованиях и за их пределами отличает отсутствие исследования общефилософского плана, способного послужить базой для эмпирических разработок. Появление такой работы из среды женских исследований, как показывает проведенный анализ, вряд ли возможно, вместе с тем, данная ниша ждет своего заполнения. Выражаем надежду, что основание для классификации, свободное от египетско-греческих и толтекско-конфуцианских мифов, и выводимые из него модели мужского поведения, будут найдены мужчинами пусть с подачи женских исследований, но самостоятельно.

Библиография

• 1. Хорни К. Психология женщины // Хорни К. Собрание сочинений. В 3 тт. — М.: Смысл, 1997. — Т. 1. — С. 36.
• 2. Брандт Г. А. Философская антропология феминизма: природа женщины. — Екатеринбург: Изд-во Гуманитарного ун-та, 2004.
• 3. Эстес П. К. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях. — К.: София, 2000.
• 4. Бедненко Г. Б. Открой в себе Богиню. Образы греческих богинь: роли и сценарии поведения современных женщин. — СПб.: Невский Проспект, 2003.
• 5. Бедненко Г. Б. Боги, герои, мужчины: Архетипы мужественности. — М.: Класс, 2005.
• 6. Эль Тат. Карма женщины. Карма мужчины. — СПб.: Невский проспект, 2002.
• 7. Ботуин К. Не бойся Дон-Жуана, или Как относиться к мужской неверности. — М.: МИРТ, 1995. — С. 98.
• 8. Курьянски Д. Как найти мужчину своей мечты. — М.: МИРТ, 1995. — С. 308.
• 9. Снегирева А. Между нами девочками. Все для девочек. — М.: Изд-во Астрель, Изд-во АСТ, 2004. — С. 93.
• 10. Клирикова О. Н. Женская культура // Айвазова С. Г. Русские женщины в лабиринте равноправия (Очерки политической теории и истории. Документальные материалы). — М.: РИК Русанова, 1998. — С. 297.
• 11. Теун Марез Мужское и женское. В поисках мужественности. — К.: София, 2000.
• 12. Штайнер К. Сценарии жизни людей. Школа Эрика Берна. — СПб.: Питер, 2003. — С. 221.
• 13. Менегетти А. Женщина третьего тысячелетия. — М.: ННБФ Онтопсихология, 2003. — С. 37−40.