Организация вотчины и управление ею

Основную информацию об устройстве и хозяйстве вотчины нам дает Краткая Русская Правда, однако Пространная Правда в большей своей части дублирует положения Краткой Русской Правды, но именно в Пространной Русской Правде можно проследить изменения, которые произошли в хозяйстве за столь незначительный период времени. Б. Д. Греков восстанавливает основные черты древнерусской вотчины исключительно по материалам «Правды» Ярославичей.

Вся вотчина называется в «Правде» «домом». В центре всегда стоит господский «двор» (в княжеской вотчине — «княж двор»). Двор состоит из жилого дома хозяина и всевозможных построек. Во дворе, чем он богаче, тем больше всевозможных слуг. За двором — избы крестьян-смердов, рядовичей, холопов, разнообразные хозяйственные постройки — конюшни, скотный и птичий дворы, охотничий дом и др … А дальше тянуться поля, обрабатываемые частью на хозяина, частью на себя смердами, рядовичами-закупами и холопами.

В разных частях «Правды» Ярославичей рассыпаны множество деталей, рассказывающих об устройстве вотчины: тут называются — клеть, хлев и полный, обычный в большом сельском хозяйстве, ассортимент рабочего, молочного и мясного скота и обычной в таких хозяйствах домашней птицы. Тут имеются: кони княжеские и смердьи (крестьянские), волы, коровы, козы, овцы, свиньи, куры, голуби, утки, гуси, лебеди и журавли. Не названы, но с полной очевидностью подразумеваются луга, на которых пасется скот, княжеские и крестьянские кони. Греков пишет: «Рядом с сельским земледельческим хозяйством мы видим здесь также борти, которые так и названы «княжьими»: «А в княже борти 3 гривне, любо пожгуть, любо изудруть».

Часть ученых главную отрасль хозяйства Киевской Руси видели в земледелии, а не в охоте и бортничестве. К этим ученым относился М. С. Грушевский, в трудах которого собраны многочисленные факты, подтверждающие главенство земледелия в экономической жизни древнерус-ского общества. Н. А. Рожков суммирует факты, относящиеся к охоте, пчеловодству, рыболовству, солеварению, обращает внимание на рост в XI и XII вв. скотоводства, а П. И. Лященко указывал, что основой производства той поры, особенно в южных районах Руси, стало земледелие. Наряду с ним видное место занимали охота, звероловство, рыболовство и бортничество. Важную роль они играли в экономике более северных лесных областей.

О хозяйстве вотчины можно узнать из статей посвященных краже, так как именно они отражали предметы, составляющие основу жизни людей. В Краткой Русской Правде из животных присутствуют «кобыла, волъ, корова, боран» а так же «овъца, коза, свинья» (ст.40). В статье 37 Пространной Русской Правды вместо перечисления всех животных, живущих в вотчине, появляется общий термин «скотъ», однако далее в законе не всегда употребляется этот термин, а так же есть перечисления животных: «Аже за кобылу 7 кунъ, а за волъ гривна, а за корову 40 кунъ, а за третьяку 30 кунъ, за лоньщину пол гривны, за теля 5 кунъ, а за свинью 5 кунъ, а за порося ногата, за овцю 5 кунъ, за боранъ ногата, а за жеребець, аже не вседано на нь, гривна кунъ, за жеребя 6 ногатъ, а за коровие молоко 6 ногатъ; то ти оуроци смердомъ, оже платять князю продажю» В Пространной Русской Правде появляется наказание за кражу коровьего молока, чего не было в Краткой Русской Правде. Появление нового наказания, возможно, связано с появлением случаев кражи молока, а так как молоко было весьма важным продуктом питания, то такой прецедент сразу нашёл отражение в новой редакции закона, в Пространной Русской Правде.

В статье 29 Краткой Русской Правды впервые упоминается, то есть часть избы или отдельная избушка для поклажи, без печи; чулан, амбар, кладовая. Какое точно назначение имела клеть сказать трудно, однако этот термин часто употребляется в Краткой Русской Правде. В Пространной Русской Правде появляются такие определения как гумно и жито («Аже крадеть гумно или жито въ яме») в свою очередь жито — всякий хлеб в зерне или на корню, тогда как гумно — отгороженное место, где складывали сжатый хлеб. Наличие специальных мест для хранения хлеба, позволяет судить о значимости и повсеместности выращивания хлеба, а наличие таких подсобных помещений позволяет сделать вывод о значительном развитии хозяйства в этот период.

Князь в своей вотчине рисуется «Правдой» в качестве землевладельца-феодала, имеющего известные феодальные права по отношению к зависимому от него как вотчинника населению. Вся администрация вотчины и все ее население, зависимое от вотчинника, подлежит его вотчинной юрисдикции. Судить их можно только с разрешения и ведома вотчинника. В Пространной «Правде» совсем не случайно на полях против перечня личного состава княжеской вотчины (значительно расширенного против «Правды» Ярославичей), очевидно, какой-то юрист приписал: «Такоже и за бояреск», т. е., что все штрафы, положенные за убийство вотчинных княжеских слуг, распространяются и на вотчины боярские. Однако Б. А. Рыбаков считает, что княжеский двор был значительно богаче, чем двор боярский и «если князья жадно и неразумно истощали крестьянство, то боярство было осторожнее. Во-первых, у бояр не было такой военной силы, которая позволяла бы им перейти черту, отделявшую обычный побор от разорения крестьян, а во-вторых, боярам было не только опасно, но и не выгодно разорять хозяйство своей вотчины, которую они собирались передавать своим детям и внукам».

Во главе княжеской вотчины стоит представитель князя — боярин огнищанин. На его ответственности лежит все течение жизни вотчины и, в частности, сохранность княжеского вотчинного имущества. При нем «состоит сборщик причитающихся князю всевозможных поступлений — „подъездной княж“. В распоряжении огнищанина находятся тиуны. В „Правде“ так же назван „старый конюх“, т. е. заведующий княжеской конюшней и княжескими табунами коней» Все эти лица охраняются удвоенной 80-гривенной вирой, что говорит об их привилегированном положении. Это — высший административный аппарат княжеской вотчины. Дальше следуют княжеские старосты — «сельский» и «ратайный». Их жизнь оценивается только в 12 гривен. Они, несомненно, люди зависимые. Как распределяются их функции, точно сказать нельзя, но их роли в значительной степени определяются содержанием терминов «сельский» и «ратайный». Б. Д. Греков считал, что «сельский староста, по-видимому, выполнял функции наблюдения за населением вотчины, являлся исполнителем распоряжений высшего административного её аппарата. Что касается ратайного старосты, то, поскольку ратай — пахарь, ратайный — пашенный, у нас неизбежно возникает предположение, что на обязанности ратайного старосты лежит наблюдение за пашней; а так как речь идёт о княжом старосте и княжеской вотчине, то естественно предположить здесь наличие княжеской пашни, т. е. княжеской барской запашки. Данное предположение подтверждается и тем, что эта же «Правда» называет межу и назначает за ее нарушение непомерно высокий штраф, по штрафной сетке следующий за убийством человека: «А иже межу переорет. то за обиду 12 гривен». Столь высокий штраф едва ли может относиться к крестьянской меже (за кражу княжеского коня — 3 гривны, за «княжескую борть» — 3 гривны). Тогда у нас есть основания признать в княжеской вотчине наличие княжеской пашни.

Такое значительное количество должностей можно объяснить большими размерами и большим хозяйством вотчины, поэтому для хорошего управления требовались лица, которые будут следить за конкретной сферой, занимая определенные должности.

«Правда» называет и категории непосредственных производителей, своим трудом обслуживающих вотчину. Это — смерды, рядовичи и холопы. Их жизнь оценивается в 5 гривен.

Крестьян на Руси называли смердами, людьми, реже сябрами. Количество лично свободных смердов, плативших дань в княжескую казну, постепенно уменьшалось. С переходом земель в собственность отдельных князей, крестьяне разными путями попадали к ним в зависимость. Одних крестьян, лишённых средств производства, землевладельцы закабаляли, используя их нужду в орудиях труда, инвентаре, семенах и т. п. Другие крестьяне, сидевшие нa земле, обложенной данью, владевшие своими орудиями производства, принуждались государством силой к переходу с землёй под вотчинную власть феодалов. По мере расширения вотчин и закабаления смердов термин челядь, ранее обозначавший рабов, стал распространяться на всю массу зависимого от землевладельца крестьянства. Смерды имели свой инвентарь (соху, рало и т. д.), у них было незначительное количество скота: лошадь, корова, две-три овцы на крестьянский двор. О юридической неполноправности смердов можно судить по тому, что штраф за их убийство так же, как за убийство холопов (рабов), составлял 5 гривен, в то время как за убийство свободного мужа взыскивался штраф в 40 гривен, а за убийство представителя феодальной аристократии — в 80 гривен. После смерти зависимого смерда, не имевшего мужского потомства, его имущество шло господину.

Крестьяне, попавшие в кабалу к феодалу, юридически оформленную особым договором — рядом, носили название закупов. Они получали от землевладельца участок земли и ссуду (купу), которую отрабатывали в хозяйстве феодала господским инвентарём. За побег от господина закупы превращались в холопов — рабов, лишённых всяких прав (за убийство холопа уплачивалась не вира, а лишь урок — вознаграждение его господину). Господин имел право бить закупа. Но закон отличал закупа от холопа. За попытку обратить закупа в холопа феодал лишался на него прав, и закуп получал личную свободу без возврата купы.

Историки по-разному смотрят на обстоятельства появления в древнерусских источниках термина «холоп». По мнению А. А. Зимина оно «связано с процессом постепенного превращения все большего контингента рабов в феодально-зависимое население. Старый термин „челядь“ начинал применяться для обозначения совокупности феодально-зависимого люда. Поэтому понадобилось появление нового термина „холоп“, которым бы назывались рабы в узком смысле слова». По Л. В. Черепнину, это «было связано с процессом роста феодальнозависимого крестьянства, переходом в его состав бывших рабов и попыткой законодателя четко определить источники холопства и отграничить рабское население, как находящееся в полной собственности господ, от остальных социальных категорий, стоявших на пути от сословной неполноправности к прямому крепостному состоянию».

При чтении Краткой и Пространной Правды замечаем стремительный количественный рост статей, прямо или косвенно касающихся холопов. Краткая Правда имеет 3 таких статьи, а Пространная Правда—19 статей. Кроме того в ней содержится ряд статей, где вопрос о холопах всплывает в связи с социальным превращением того или иного лица в результате действий, которые расцениваются как правонарушения. Это статьи о закупе (56, 61, 64) и о купце-банкроте (54−55). Нарастание таких статей — верный признак не сложившегося холопства, а формирующегося.

Пространная «Правда» уделяет особое внимание закупу «ролейному», т. е. работнику, занятому в сельском земледельческом хозяйстве. В статьях упоминаются не только его обязанности (стеречь скот или пахать землю), но и сельскохозяйственных орудиях, а точнее: плуг и борона, что свидельствует об уровне развитости орудий труда.

Б.Д. Греков подчеркивает отношение крупной вотчины к сельской общине. Огнищанин может быть убит не только в той верви, которая связана с вотчиной, но и в других вервях. Отвечает за убийство огнищанина, — и, конечно, не только его одного, а всех представителей вотчинной администрации, — та вервь, на территории которой найдено тело убитого (в случае необнаружения убийцы). Это обстоятельство может говорить о том, что огнищанин, подъездные, тиуны имеют радиус действия, выходящий за пределы вотчины; это обстоятельство может указывать и на то, что представители княжеской вотчинной администрации имеют не только экономические, но и политические функции.

«Правда» Пространная, собственно говоря, только уточняет и расширяет уже имеющиеся в нашем распоряжении сведения. Прежде всего, эта «Правда» увеличивает перечень слуг княжеской и боярской вотчины. Греков пытается внести в этот перечень систему, и говорит, что можно разбить все это зависимое население вотчины «на две основные группы: 1) слуги и 2) непосредственные производители, рабочее население вотчины в узком смысле слова. К слугам надо отнести: отроков, конюхов, тиунов, кормильцев; к рабочему составу — рядовичей, смердов, холопов и ремесленников».

Картина организации вотчины будет неполной, если мы не отметим в ней наличие ремесленного, а иногда и наемного труда. Понятно, что потребности вотчинника выходили за рамки сельского хозяйства; наконец, и самое сельское хозяйство нуждалось в помощи ремесленника: без кузнеца ни вотчинник, ни крестьянин обойтись не могли. Вотчинник одевался, обувался, обставлял свое жилище необходимой утварью, иногда даже весьма изысканной, и без услуг портного, сапожника, столяра, серебряных дел мастера не обходился. Чаще всего ремесленник был собственный, из своих же холопов. Но не всегда. Приходилось обращаться в отдельных случаях и к свободному ремесленнику, работавшему на заказ. Для этого, очевидно, нужно было обращаться и в город. Об этом говорят, хотя и очень скупо, письменные памятники. Древнейшая «Русская Правда» знает «мзду» лекарю, «Правда» Ярославичей называет плату «от дела» плотникам («мостникам») за ремонт моста.

Источники не позволяют с достоверностью установить, какова была основная форма эксплуатации крестьян в феодальном хозяйстве. По-видимому, отработочная рента — барщина, полевая и замковая (строительство укреплений, мостов, дорог и т. п.), сочеталась с натуральным оброком.