Внешняя политика России

Боевые действия и дипломатия 1761 г.

Из всех информационных поводов 1761 года наибольшее внимание привлекала, разумеется, война. Конфликт приобрел действительно всемирный масштаб и заметно отражался и на жизни в местах далёких от сражений. Об этом писали многие популярные публицисты — самым знаменитым примером можно назвать «Кандида» Вольтера.

Пресса стремилась удовлетворить интерес читателей к положению дел на фронтах. Большая часть новостей, опубликованных в 1761 году, была посвящена именно этой теме. Подробно описывались передвижения армий, смены командования и сражения. Иногда описание особенно значимого столкновения могло занимать в два-или три раза больше места, обычно отводимого для одной новости. Некоторые номера Gazette d’Amsterdam и вовсе почти полностью состояли из сообщений, рассказывающих о военных действиях. Примечательно, что франкоязычные издания больше концентрировались на европейском театре военных действий, в то время как в Англии внимательней наблюдали за кампаниями в колониях и на море.

Военные действия в Восточной Европе занимали двоякое положение в восприятии западноевропейской публики. С одной стороны, конфликт между Австрией, Пруссией и Россией не затрагивал ни французских ни британских интересов напрямую. Однако дополнительное дипломатическое напряжение было вызвано опасным положением Ганноверского княжества, находившегося в личной унии с Великобританией. Несмотря на его удалённость, в Англии княжество виделось как важная территория, полноправное владение короля, имеющее значение для всей страны. К тому же, австро-прусский конфликт был интересен для западноевропейской публики сам по себе, хотя бы из-за его важности для уже давно привлекавшего внимание Европы Фридриха II. Поэтому известия о столкновениях на востоке континента регулярно попадали в прессу.

Большая часть новостных заметок о России в 1761 году была связанна как раз с боевыми действиями. По неизвестной причине с марта по октябрь письма из Петербурга в газеты не приходили вовсе. Однако это компенсировалось обилием сведений из Польши, Германии и Австрии, с описанием действий российской армии.

Безусловно, журналисты и их читатели видели в ней значимую военную силу. Это заметно хотя бы по частоте публикаций — корпусы Румянцева, Бутурлина и Тоттлебена упоминаются в большинстве сообщений из Восточной Европы, в то время как действия шведских войск почти не освещались. Нередко их эффективность особенно подчёркивалась в посланиях из союзных держав — к примеру, в письме из Вены, сообщающем о соединении российской армии с войсками фельдмаршала Дауна, говорилось что «русские полны желания сражаться и несомненно достигнут больших успехов». Примечательно рассуждение одного из авторов Gentleman’s Magazine о неудавшемся в 1755 году договоре о субсидиях, в обмен на которые Елизавета Петровна должна была передать британскому командованию корпус своих войск. Убеждая читателей, что найм солдат из Гессена был лучшим решением, журналист всё же признал «высокие способности» русских .

Вплоть до июня в изданиях пытались определить куда отправятся три корпуса, расположенные в Познани, основывая на этом прогнозы российской кампании. Другой темой было снабжение российской армии. Поставки амуниции действительно были важной проблемой на европейском театре военных действий, а российская армия испытывала особые проблемы с получением необходимого через Польшу. Британские журналисты использовали это как возможность раскритиковать «неспособность русских организовать свои магазины».

Разумеется, издания не могли не обратить внимания на измену Г. Тоттлебена. Генерал был арестован 19 июня по подозрению, позже оправдавшемуся, в сговоре с Пруссией. Издания быстро отреагировали на произошедшее — в Gentleman’s Magazine случившееся охарактеризовали как повод для конфликта австрийского и российского командования, который задержит общее наступление наступление. В амстердамской газете же Тоттлебена назвали «бесчестным предателем» и затем даже отслеживали его конвоирование в Петербург. В обоих изданиях сообщалось и о роли в переписке Саббатков — двух польских евреях, отца и сына — именно они доставляли письма.

С августа практически центральной темой сообщений из Восточной Европы становится осада Кольберга. Долгая битва за укреплённый прибрежный город стала одним из важнейших эпизодов войны — контроль над ним открывал проход в Западную Пруссию и облегчал операции на Балтике. В осаде принимали участие не только российские, но и шведские и австрийские силы. Разумеется, настолько масштабное столкновение привлекло внимание изданий и освещалось во всех деталях.

Примечательно несходство сообщений описывающих действия армий в тот период. Так, во французских газетах чаще встречались известия об успешных «предприятиях» русских, особенно в сообщениях из Польши. Рассказывалось об удачных рейдах на прусские позиции и обилии трофеев. Английские же издания были более критичны по отношению к армии Румянцева, а если и сообщали о её успехах, то подчёркивали героическое сопротивление пруссаков и порицали «хвастовство» русских, по их мнению, преувеличивающих количество пленных. Стоит отметить, что некоторые отчёты из российской армии действительно выглядели довольно удивительно — согласно докладу Бутурлина, в одной из крупных битв в Польше его армия не потеряла ни одного человека, зато взяла 4000 пленных .

Оценки успехов осаждающих и осаждаемых также долгое время разнились. Даже спустя три месяца осады по данным из прессы было неясно кто выйдет победителем — в ноябре одни сообщения говорили о превосходящей позиции Румянцева, а другие утверждали, что «русские, очевидно, не возьмут город». В письме из Гамбурга, написанного 15 декабря — за день до взятия Кольберга — сообщалось о стойкости защитников города и отражении очередной атаки русских.

На взятие города репортёры также отреагировали оживлённо. В письмах из Вены и Гамбурга произошедшее характеризовалось как значительная победа, означающая установление контроля Россией над Померанией. Из Петербурга же сообщалось о празднованиях в честь «большого успеха» и щедрых наградах участникам осады и даже гонцу, доставившему новость об окончании осады. Тон сообщений позволяет предположить, что в этот момент победа России в войне казалась особенно вероятной, что лишь усилило последующее удивление от заключения сепаратного мира.

Примечательно, что репортёры были весьма неплохо осведомлены о положении дел в войсках, в том числе и российских. Сообщения об отправке подкреплений или движении корпусов вряд ли могут вызвать удивление, хотя бы потому что их сложно не заметить. Однако нередко в прессе указывались численности отрядов, фамилии младших офицеров и даже планы генералов. Такую информацию было намного сложнее получить путём обычного наблюдения, поэтому вероятней всего у изданий были источники в самих войсках. В подтверждение этого говорят и иногда встречающиеся слова «согласно письмам из российской армии…».

Интересной деталью образа России во время войны были и рассказы о положении оккупированных российской армии территорий. В этом плане тон сообщений сильно разнился в зависимости от издания. В Gazette D’Amsterdam было напечатано обращение генерала Румянцева к жителям Померании. Им рекомендовалось сохранять спокойствие, не конфликтовать с солдатами, прекратить переписку с адресатами на территории Пруссии и не покидать домов без необходимости. Померанцы также должны были выбрать представителей для обсуждения с Румянцевым контрибуции и снабжения армии. Обращение сопровождалось комментарием «Генерал-лейтенант очень доволен дисциплиной своих солдат».

Gentleman’s Magazine же ситуацию освещал более резко. В январском номере говорилось что «русские продолжают вторжение в Померанию и соседние регионы, грабя остатки несчастных местных жителей с безжалостным варварством». С негодованием о преступлениях солдат и позже, в том числе и при описании осады Кольберга — журналисты сочувствовали «несчастным горожанам, страдающим от долгого конфликта».

В 1763 тема присутствия российских войск заграницей была поднята ещё раз, в связи с их выводом из Польши. В письмах из Данцига репортёр Gazette de France почти обеспокоенно сообщал, что расположившийся неподалёку корпус не спешит покидать лагерь несмотря на наступающие холода и бездорожье, что может заставить солдат отложить возвращение надолго. Также, в газетах сообщалось о конфликтах между российскими солдатами и поляками у деревни Забу, приведшим к вооружённому столкновению солдат со шляхтой. Король потребовал наказания виновных, российские же представители принесли свои извинения .

Примечательно, что в Польше присутствие российских солдат было особенно волнующей темой. Покровительство Елизаветы «диссидентам» в литовских воеводствах породило опасения силового вмешательства российского правительства. Поэтому столкновения солдат с местным населением не могли не вызывать острой реакции в Варшаве.

Вполне возможно, что подобные детали усиливали позже ставший особенно популярным образ российской армии как «варварской орды». В дальнейшем отождествление русских с воинственными дикарями становилось всё более популярным — во Франции оно достигло своеобразного пика во время Революционных войн. Тогда в газетах Павла I описывали как опасного безумца, а Суворова — как непредсказуемого самодура. Нахождение же русской армии в Италии, согласно уже устоявшейся модели, сравнивалось с нашествием варваров .

Таким образом, и рядовые столкновения и последняя крупная операция российской армии за 1761 год получили довольно подробное освещение в прессе. И в целом, эти публикации закрепляли в общественном мнении образ России как важной военной и дипломатической силы. Спустя год авторы Annual Register писали, что тогда от Елизаветы и её генералов зависела судьба не только Пруссии, но и всей Северной Европы. В Gentleman’s Magazine даже допускали возможный конфликт Вены и Петербурга за влияние в Германии .

Поэтому во внимании, с которым издания следили за последующими событиями нет ничего удивительного. Новости из России описывались всё более детально и всё чаще вызывали внимание корреспондентов за её пределами.